Гроза над Знаменской рощей

Гроза над Знаменской рощей

Пролог

     Василий Александрович, старый учитель рисования, вот уже больше часа ворочался, пытаясь уснуть. Было душно. В голове всплывали образы воспоминаний, картины прошедшей жизни: какие-то лица, события и обстоятельства, с ними связанные. Хотелось всё выбросить из головы, забыться, но не получалось. Ему сегодня никак не спалось. Он ворочался на старом скрипучем диване, вставал, подходил к окну, ходил на кухню, пил воду, слушал шум ветра за стеной и далёкие рокочущие звуки, похожие на недовольное ворчанье великана.  Василий понимал, что, скорее всего,  виной его бессонницы была приближающаяся гроза.

     Сначала где-то далеко за горизонтом еле слышно погромыхивало. Потом раскаты грома постепенно стали звучать всё явственнее и громче. Гроза медленно накатывалась на пригороды Курска. Огромные кучевые облака, полыхавшие зарницами сполохов таинственного света, клубились всё ближе и ближе, и вот, наконец, раскаты грома, вспышки молний стали раздаваться и блистать прямо над домом Василия Александровича.  Он прислушивался к тому, как громовые раскаты разворачивали  свою оглушающую партию в аккордах грозового спектакля.  Удары грома вначале, как бы издали, перекатывались недовольным рокотом, а потом вдруг внезапно настигали невольного слушателя,  накрывали всё вокруг грохотом и буквально сотрясали стены небольшого частного дома, в котором жил пожилой учитель художественной школы.  Ему нравилось наблюдать за проявлениями гигантской мощи стихий этого мира, частью которого он себя ощущал.

    То, что в такой поздний час ему не спалось, для него не было чем-то необычным. Дело в том, что старик был «совой» и засыпал обычно после полуночи. Сегодня же он собирался лечь пораньше, но заснуть, как планировал, не удавалось. Разыгравшаяся гроза всё-таки не позволяла погрузиться в сладкие объятья Морфея и предаться отдыху. На завтра силы ещё пригодятся, ведь он планировал  побродить с этюдником по живописным окрестностям "Учхоза" СХА в районе Знаменской рощи,  да как видно не судьба. За окном  гремело всё громче.

    Василий Александрович всматривался в тревожную, вспыхивающую и громыхающую за окном темноту. Небо непрестанно разрывали яркие вспышки мощных электрических разрядов. Сильные порывы ветра вздымали с земли сухие листья и швыряли их в стекло окна. Редкие крупные капли вдруг принимались тяжело падать на крышу и гулко стучали по кровле, окнам и стенам дома. Потом на улице  вдруг на мгновенье затихало и тут же всё начиналось вновь с ещё большей энергией. Настоящего дождя пока не было,  только ветки деревьев за окном судорожно сплетались и надрывно всхлипывали под порывами ветра. Василий накинул на плечи старенькую куртку и вышел на крыльцо. Вдохнул полной грудью влажный  воздух, насыщенный запахами озона грозовых разрядов, цветущей сирени, зацветающей акации, близкого мокрого леса, весенней молодой травы и не спеша огляделся.

    Неистовство приближающейся стихии завораживало. Низкие рваные облака клубились в тёмноте над головой. Воображение вопило об опасности. Казалось, что следующий удар молнии придётся если не прямо в него, то где-то совсем рядом. Василий зябко поёжился. К ночи явно похолодало. Порывы сырого ветра забирались под куртку и заставляли вспомнить, что на дворе пока всё же не лето. Ещё вчера с утра была тихая, тёплая, почти летняя погода, а сейчас – вон, погляди, надвигается настоящее светопреставление. Как бы град не сыпанул, - подумал он. Видимо весна не желает уступать своё место тёплому летнему воздуху. Весенние майские грозы в Курске – явление обычное. Часто они сопровождаются градом. В прошлом году в похожей ситуации такой град выпал, что посекло молодые побеги на виноградной лозе. Весь будущий урожай погубил.

У дома Василия росло более тридцати кустов винограда: предмет его увлечения и постоянной заботы. Молодые лозы уже выбросили набрякшие заготовки соцветий. Зелёные веточки побегов с крупными узелками нераспустившихся цветков будущих виноградных гроздей приятно ласкали взгляд. Жалко если погибнут. Он  бросил испытующий взгляд на свой приусадебный участок, прошел до калитки и выглянул на улицу. Там, не было видно ни одного светящегося огонька. Все спали. Хмуро стояли неясные силуэты домов с тёмными окнами. У соседки в палисаднике кусты сирени с шумом вздыхали и кланялись пышными цветущими ветками до земли. Мокрый, с выбоинами асфальт за забором, местами блестел в сполохах молний. Покрытые густой травой газоны были похожи на взъерошенные чубы подростков 10-12 лет. Их вихры также похоже торчат в разные стороны.

   Тревожные ожидания не покидали его. Нет,  не сама по себе ненастная ночь его беспокоила.  Василий не мог себе объяснить причину своей тревоги. Интуиция буквально вопила. Однако, этот эмоциональный сумбур преодолевался удивительным ощущением мира в душе. «Если мы с Богом, то кто против нас» - думал он.

    Василий вслушивался и всматривался в круговерть звуков, пляску ветра и водяных капель. Всё вокруг: мощные зрительные и звуковые эффекты безумствующих стихий, ритмы разразившейся вокруг какофонии,  сливались в его воображении в стройную грандиозную героическую симфонию и пляску таинственных, могучих сил. Они поражали невольного зрителя своим величием и великолепием, которое понять умом было совершенно невозможно. Эти стихии были похожи на какие-то фантастические сверхличности, наполненные гигантскими энергиями. Они воспринимались, как что-то живое, как бесплотные стихийные существа, обладающие собственной волей, поражающие воображение. Эти живые разумные существа, потрясают человека и внушают почти религиозный  восторг. Ограниченный человеческий разум невольно наделяет их привычными для себя качествами, творит кумира по образу и подобию своему. «Как же легко заблудиться человеческому ограниченному уму в  этом невместимом   в него удивительном бескрайнем мире!!!» - пронеслось в голове.

    Василий вглядывался в темноту, которую постоянно прорезали разноцветные вспышки. Свет молний был, то мертвенно голубым,  то зелёным, то желтого или сиреневого цвета. Мощные удары грома вдруг потрясали всё вокруг, а потом превращались в затихающие утробные раскаты и отдалённый гул. Казалось, они подчиняли себе не только материальный мир вокруг, но и саму сущность человека. Всё вместе, это просто завораживало  душу старого художника.

То тут, то там угадывались неясные силуэты склоняющихся и взметающихся порывами ветра деревьев, которые напоминали призрачные таинственные живые фигуры. Они протягивали свои тощие, кривые, длинные руки, шевелились, вздрагивали, тянулись к нему и вдруг исчезали прочь в неясной шелестящей, грохочущей и блистающей слепящими вспышками темноте. Грандиозные картины открывались над головой в небе. Облака клубились мощными пластами, вставали горы и фантастические замки. Между ними возникали бездонные пропасти, в которых трепетал призрачный свет разрядов. «Разыгрывающаяся таинственная мистерия гипнотизирует,- думал Василий,- Она есть то, к чему привыкнуть невозможно, а наблюдать её хочется до бесконечности»…

Да, наверное, он  был немного романтиком и мечтателем. При попытке осмыслить то, что происходило вокруг, вызывало у него невольные ассоциации и в сознании всплывали различные поэтические образы. Наверное, именно так личность старого учителя в окружающем его великолепном хаосе пыталась нащупать рациональную точку опоры, свою позицию. Это была своеобразная психологическая защита, не позволявшая ему в этом эмоционально-чувственном хаосе потерять себя. Интуиция сводила всё воспринимаемое воедино, создавая узнаваемые, кем-то уже когда-то осмысленные и близкие ему образы. А может быть просто живущий в нём художник и романтик,  именно так проявлял себя под воздействием и защитой здравого смысла? В его душе происходило перерождение непосредственных чувственных впечатлений и эмоциональных образов в рациональную, словесную форму. Происходил таинственный перевод зрительных впечатлений в поэтические строки известных авторов. Например, в сознании возникли слова из стихотворения Даниила Хармса:


Крыша гнётся и грохочет.

Буря плачет и хохочет.

Злится буря, точно зверь,

Лезет в окна, лезет в дверь.


    В душе Василия шел поиск смысловых эквивалентов: Мистический зверь - есть. Умный и в то же время иррациональный – это тоже есть. Здесь ощущается смесь реальности, мистики и иронии. «Пожалуй, похоже!» - подумал он, но его сердце требовало другого образного воплощения в словах и смыслах. У Хармса преобладает ирония, но это немного не то. Ирония  приземляет, обесцвечивает то, что его восхищало, делает обыденным, убивает весь пафос, всё великолепие увиденного. Что-то опять неуловимо ускользает…. - подумал он, - возникает диссонанс, напрашиваются иные более яркие и возвышенные образы. В этот раз на ум пришли строки из Максима Горького:

Ветер воет... Гром грохочет... Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний. — Буря! Скоро грянет буря!

Романтическое, восторженное переживание предчувствия героического, величественного и мистического. Теперь, пожалуй, в самый раз. В реальности не хватало только бездны моря, с долей иронии подумал он, хотя образ бездонной темноты и пространства над метущимися под горой ветвями массы деревьев успешно заменял недостаток ассоциативного ряда.

Не смотря ни на что чувство опасности не покидало его. Василий ещё немного постоял, наблюдая за безумным спектаклем стихий, и улыбнулся своим мыслям. Ему нравилось наблюдать яркие сполохи молний и пляски теней. Всё это будоражило душу. Между тем буря действительно вроде разыгрывалась не на шутку.