Глава двадцать четвёртая. Курсом ускорения

ЛИХОЛЕТЬЕ.Книга третья.
Глава двадцать четвёртая.Курсом ускорения.

 Горбачёвский лозунг перестройки: "демократия, гласность, ускорение", нашёл широкий отклик в коллективе Крутояровского металлургического комбината. Всем тогда стало казаться, что наступает новая эра развития социализма, как говорил новый генсек: "...с человеческим лицом".
 Но что это такое пока никто, особенно-то, и не понимал. Никто не вдавался в эти, никому ненужные, подробности-рассуждения, люди старались не грузить себя всякими заумными размышлениями.
  - Партия сказала, комсомол ответил есть! - смеялись работяги-шутники, в том числе, и рядовые коммунисты. Привыкли они давно, что за них всё решает и думает партия. А их дело, работяг, только лишь крепить могущество страны на рабочих своих местах, давать сверхплановую продукцию, причём, высокого качества. И это у работников комбината неплохо получалось. Металл, цемент и фитинги пользовались большим спросом, как в стране та и за рубежом.   
 Как и весь народ, включая и саму партию, никто из работников комбината глубоко  не вдумывался в само понятие: "развитой социализм!", придуманное тем же генсеком и его сподвижниками. А что значит: "углубить, да расширить", вообще они считали заумным, что не их ума дело.
 Все ходили довольные, полные радужных надежд, потирая руки, не зная, с какой такой стати и радости, зачем и почему, затеяна вся эта "перестройка". Опьянённые и повязанные безудержной словесной паутиной, извергаемой молодым и энергичным генсеком, люди были, не без основания, уверены в счастливом своём будущем. Страна, действительно, развивалась, все предприятия работали, казалась, экономически крепкой и сильной, но хотелось ещё лучшего.
 Горбачёв страдал полным недержанием своих замысловатых и не всегда всем понятных идей, обличённых в паутину мудрёных слов, поток которых был нескончаем. Его ли это были замыслы-идеи или нет, тоже никто не знал. Всех гипнотизировали две большие буквы ЦК. Словесный поток генсека хлестал со всех экранов телевидения, звучал из всех радиоточек, слетал со страниц газет и журналов, звучал на уличных митингах и на площадях больших и малых городов, пока ещё великой и единой страны социализма.
 Генсек любил говорить долго и безудержно, нанизывая одно мудрёное слово на другое. И всё про какую-то особую демократию да гласность, про свободу слова и личности, заставляя слушателей дуреть от непонимания: куда он клонит и куда ведёт страну. Как будто бы люди в СССР до сих пор были несвободны.
 Очнувшись от этаких вот его речей граждане в недоумении спрашивали друг друга:
- Что же он сказал?
 В удивлении потом они смущённо чесали затылки, не желая показать себя консерваторами и противниками перестройки, хуже того, показать себя глупцами. Быть в числе ничего непонимающих "совков", то есть, отсталых элементов,  считалось зазорным и позорным.
 Сказанное генсеком уже не имело для них никакого значения. Они были, как бы, под общим гипнозом толпы и демагогии слов. Для них ничто уже не имело никакого значения, даже понимания самого смысла сказанного: главное же, что после перестройки всё будет хорошо и прекрасно. Когда наступит в стране развитой социализм с человеческим лицом, то будет для всех почти что рай.
 Ждали этого рая, как манны небесной. Но только не знали когда он наступит? Но это было неважно, не имело никакого значения.
 Как же эти все складные и бесконечные речи генсека не походили теперь на официально-казённые выступления предыдущих престарелых генсеков! Речи Михаила Сергеевича, казались, народу соловьиными трелями. Райскими песнями. Они ласкали слух и услаждали души:
 - Вот теперь мы все заживём радостно и счастливо!
 А сами люди жили и работали по-прежнему. Но только теперь под звуки фанфар и новые обещания. Вот что писала в начале 1988 года газета "Калининец" Крутояровского металлургического комбината в заметке начальника планово-экономического отдела предприятия Владимира Белошенко, под заголовком:
 "СТУПИВ НА ПУТЬ ПЕРЕСТРОЙКИ:
 Прошедший год был годом нашей подготовки к очередному важнейшему этапу, проводимой в стране перестройки, то есть, к переходу в нынешнем году на полный хозяйственный расчёт и самофинансирование, на работу в условиях действия Закона СССР о государственном предприятии.
 Главнейшим критерием оценки деятельности предприятия и материального стимулирования трудовых коллективов должно является выполнение заказов и договоров.
 К сожалению, венцом нашей работы в прошлом году было выполнение плана поставок лишь на девяносто девять и восемь десятых процента. Причина этого всем уже давно известная - это аварийная работа цементного цеха. В итоге получили невыполнение годового плана по производству цемента на двадцать четыре и четыре десятых тысячи тонн. По причинам, связанных с этим, комбинат заплатил штрафов на сумму пятьдесят тысяч рублей, не до начислено потому в фонд материального поощрения шестьдесят две тысячи рублей, хотя можно было бы рассчитывать и на восемьдесят тысяч рублей по отраслевому соревнованию. Но, увы!...
 Потому одна из главных задач нынешнего года - это выполнение комплекса мероприятий по реконструкции цементного цеха и обеспечение его стабильности  работы.
 Все остальные цехи справились со своими годовыми заданиями и задачами. В целом же, по комбинату, реализовано сверх плана товарной продукции на два миллиона восемьсот восемьдесят тысяч рублей. Произведено товаров народного потребления на сумму миллион сто шестьдесят пять с половиной тысячи рублей, при плане миллион рублей.
 Производительность труда выше плана более, чем на пять процентов. В том числе, за счёт роста объёма производства на полтора процента и за счёт сокращения численности работающих на три и семь десятых процента.
 Сокращено сто девятнадцать человек. По затратам на рубль товарной продукции получена экономия триста тридцать одна тысяча рублей или же тридцать пять сотых  процента. План по прибыли в прошлом году перевыполнен на девятьсот девяносто семь тысячи рублей, при этом фактический объём прибыли составил десять миллионов четыреста семьдесят семь тысяч рублей. В сравнении с 1986 годом прибыль возросла на миллион сто девяносто три тысячи рублей.
 Среднемесячная заработная плата промышленно-производственного персонала      
в прошлом году составила двести двадцать два с половиной рубля при плане двести двадцать и шесть десятых рубля. А вот по отношению к 1986 году она снизилась на восемь десятых процента. И опять же, из-за неудовлетворительной работы цементного цеха."
 Прочитав эту заметку ещё раз Сергей задумался: "Почему же все несчастья сыпятся, именно, на цементный цех?". Просто какая-то тут непробиваемая полоса невезения. Как хорошо пишет о бригадах и людях цеха председатель цехкома Строгов. А цех-то в отстающих. Почему? Ведь в недавнем прошлом это цех был одним из ведущих на предприятии.
 Так что же случилось? Вспомнилось Сергею, как в прошлом году в цехе обвалилась бетонная крыша-плита. Хорошо, что тогда никого не убило. Всё сошло с рук руководству цеха. Но та авария наделала много шума. Был снят со своей должности прежний начальник цеха и переведён в начальника смены.
 Потому из молодых управленцев комбината и была создана сборная команда по уборке с крыши этого цеха затвердевшего толстого слоя бетонной пыли, которая её и проломила.
 И эта молодёжная команда потом ещё не раз выручала цех, вручную да с лопатами наперевес, с ломами и кирками. В эту команду попал и Сергей. Идея создания такой бригада принадлежала начальнику отдела научной организации труда и управления комбинаты Кульману. Ребята вручную, кирками и ломами, счищали затвердевший слой по всей бетонной крыши цеха и затем на тачках свозила его к краю крыши, откуда, в определённом месте ссыпала его вниз. Потом бетонный мусор с территории комбината вывозилась на грузовиках.
 Сергей тоже не раз участвовал в таких аварийных работах. В составе этой же команды, как и весь мужской состав аппарата парткома включались и сами заместители секретаря парткома. Чтобы могли понять, что такое тяжёлый физический труд. 
 Эти странные беды продолжались в цехе и после начала девяностых. Что только ни предпринималось руководством комбината и парткома, какие только меры воздействия ни применялись, но ничто не помогало. Ни наказания, ни просьбы-увещания. В том числе, не могли помочь в этой беде и различные научно-исследовательские работы, как технических, так и технологических служб предприятия. Точно также, как и частая смена начальников цехов.
 Таким образом, уже в самом начале девяносто первого года, Сергей вновь вдруг окажется в точно такой же аварийной команде и опять же в этом цехе. Но не с блокнотом в руке, а вновь с лопатой-шахтёркой. На сей раз ему пришлось откапывать засыпанные цементной пылью цементные мельницы. Вернувшись с такой вот адской работы в редакцию, он в сердцах тут же разразился такой недовольной статьёй под заголовком:
 "Придут из Управления и всё уберут!"
 Внутри Сергея слишком накипело, чтобы быть корректным. Вот как она начиналась:
 "Если бы знал Андрей Тарковский о существовании нашего цементного цеха, то он снял бы свой фильм «Сталкер», непременно, у нас в Крутом Яру. Более правдоподобной картины вселенского ужаса и хаоса вряд ли бы он где смог ещё отыскать. Особенно, в этом плане отличились работники помольного и сушильного отделений. Здесь творится просто ужас и кромешный ад!
 Спускаешься, например, по лестнице в помольное отделение к цера-насосам или же в подвальное помещение, то там просто дикий ужас и кошмар. Цемента насыпано по колено! А сквозь цементную стену пробиваются масляные ключи-роднички и растекаются по полу, создавая масляные лужи, смачивая и превращая в камень цементную пыль.
 Откуда же бьют эти «роднички»? Где же искать "истоки"? Оказывается, в соседнем помещении?! Там, где ремонтируются электродвигатели и всё имеющееся в цехе электрическое оборудование, приводящее в движение вот эти самые мельницы, что застыли, почти полностью, засыпанные цементом. Просто ужасает здесь невообразимое нагромождение всякого рода работающего и неработающего оборудования. Сам чёрт голову сломит!
 Ещё больший ужас вселенского хаоса ощущается в цехе, когда видишь масляные озёра на полу. Подобная бесхозяйственность просто удручают. Где же тут перестройка и курс ускорения? Подобное общее состояние цеха можно было бы как-то ещё объяснить проходящими здесь ремонтными работами. Заменой, наконец-то, одной из шести мельниц.
 Но как тогда объяснить такие вот масляные озёра на полу, а по всем углам здесь разбросано не только новое, готовое к замене старого оборудование, но и давно уже сгоревшие и никому ненужные старые электромоторы, валы и всякое другое крупногабаритное, тяжёлое и громоздкое, оборудование цеха.
 Возникает тогда вопрос: как можно вообще работать в таком бедламе? Неужели же нельзя куда-нибудь убрать ненужное оборудование с глаз долой? Сдать, к примеру, в копровый цех. 
 Можно, конечно, всё можно! Да вот некому! Так что по этой причине цементный цех давно уже стал «родным» для работников заводоуправления. Не только по количеству изданных приказов-наказаний, неослабного внимания к цеху, но и по количеству проведённых здесь субботников и воскресников.
 Из работников заводоуправления, как-то уже, само-собой, сформировалась бригада по расчистке завалов, по уборке мусора и хлама, цементных просыпей и пыли в этом цехе.
 Несколько месяцев назад мне, в составе одной из таких команд, от заводоуправления, в количестве шесть человек, пришлось откапывать, в буквальном смысле этого слова, засыпанную почти до верха цементом мельницу номер три.
 А совсем на днях нам (уже втроём!) пришлось откапывать двойные транспортёры в сушильном отделении. И если весь цех засыпан цементом, то здесь-то самый настоящий бетон! И это работа адова.
 Только лишь отбойному молотку под силу снять его верхний слой, готовый навечно покрыть непробиваемой бронёй все транспортёры. Вот-вот он и засыплет их полностью. Да и не только их, но и приямок, в котором они установлены! Тогда цех полностью остановится.
 И за всем этим возникает следующий серьёзный вопрос: а почему же здесь всё так спокойны, когда всё вокруг пылью засыпано напрочь? За ответом далеко ходить не надо. Потому что убирать и смотреть за оборудованием в цехе некому! Некому! Почти всех людей здесь сократили ради прибыли! 
 Возникает и другой вопрос: может быть они здесь, действительно, как-то все попривыкли к нашим постоянным посещениям и ждут, что наша сборная бригада из Управления в любой момент бросит свои рабочие места и придут к ним в аварийных ситуациях?
 Все инженеры-конструкторы, тренеры и библиотекари, работники Дома культуры, партийные и профсоюзные работники, прочие. И очищали бы им цех и наводили бы здесь порядок? "Увы, но это же просто невероятно!- воскликнет читатель,- такое просто не может быть!". Но складывается, именно, такое впечатление! Они здесь все удивительно спокойны. Но тогда возникает другой вопрос: а премии-то они за что получают? Может быть нам её переадресовать, членам наших аварийных бригад? И сделать их постоянными?
 Но есть у работников цементного цеха один ещё «прекрасный» (как щит, как железобетонная стена!) непробиваемый «аргумент». Если не будут они план выполнять, так это же на всём комбинате скажется! Вот тогда все на комбинате и зашевелятся! И в момент найдут они людей для этой работы, то есть, уборщиков, именно, в Управлении. Вот где надо, получается, людей сокращать. Для того, чтобы работников цементного цеха откопать, утонувшие в горах цементных просыпей!
 Самим им убирать просыпи просто недосуг, да и некому. Они должны план выполнять и договорные обязательства. Не царское это их дело бороться с пылью да хламом. Авария-то в цехе идёт за аварией! У них же всегда срочная работа, сплошные тяжёлые ситуации.
  Вот на этом аргументе и строится у них самая, что ни на есть, настоящая спекуляция, почти что и шантаж! А где же тогда в цехе само начальство, партийная и профсоюзные организации? Тот же Совет трудового коллектива? Получается, что всякая власть тут бессильна? Неужели, это и есть та самая перестроечная демократия!
 Лично я в том подземелье чистил транспортёры дважды. Первый раз в ноябре прошлого года и вот сегодня звучит новая команда по Управлению: «…Завтра, в цементный!..». И без всякой раскачки, сразу же, ибо это тоже есть аварийная ситуация! И никому ни сапоги, ни телогрейки не выдали, спецовку сам себе тоже добывай.
 Где хочешь бери! И в семь сорок пять утра, будь добр быть, как штык, на рабочем месте! Неужели же, это прядок?! На двери кладовой в цементном цехе прилеплена бумажка: «Респираторов нет!». Как же тогда дышать в таком аду!
 В приямке – пыль до потолка, во всём цехе стоит жуткий мороз. Переодевайся в принесённую с собой одежду прямо на холоде или где хочешь. Отмывайся после работы от грязи там же. А не хочешь – шагай домой, после рабочей смены, с грязным телом и душой.
 Но для нас, на удивление, ещё имеет глубокий смысл слово: «Надо!». И мы работаем. Но всё же обидно: «…Через сколько времени транспортёры вновь будут завалены цементной пылью и нам придётся здесь вновь откапывать?». А ведь раньше-то, как говорят старые работники цеха, всё было здесь совсем иначе:
 - На цера-насосах, и на полу в цехе, пыль не лежала. Здесь чисто было. Под метёлочку мели! Когда здесь был мастером Кладенюк, то в сушильном отделении чисто было.
 Неужели же, всё дело только в добросовестности мастера? Обращаюсь к начальнику смены Крепенко и он мне отвечает:
 - Когда я пришёл сюда работать несколько лет назад, то у меня в смене было двадцать девять человек, а сегодня четырнадцать.  Сегодня, вместо них, не ремонте работает люди из «Центрдомнаремонта», а вон там чистят цех от пыли управленцы, чуть далее люди из «Центрметаллургремонта».
 - А где же сами цементники работают?– удивляется прямо при нас главный механик завода Василий Иванович Васильев, начальник ремонта. Да, действительно, где?
Если бы каждое рабочее место, каждый участок был закреплён за определённым человеком в цехе, то пыль здесь своевременно бы удалялась и не было бы таких завалов. А значит, и аварийных ситуаций?!
 И не только бы крутились ролики в транспортёрах, но ещё и не останавливались бы цементные мельницы. Не валялся бы по всему цеху всякий хлам. Не было бы тогда груд бетонных глыб! Мусор не оказался бы на крыше цеха!
 - Кладка сушильных печей валится!– вздыхает главный механик завода Васильев,– видать подмазать её в цехе некому! А было время, когда чуть что, так сразу же её и заделывали!
 Так, что же нам теперь делать? Если и главный механик бессилен? Создавать во всех цехах и в отделах штурмовые отряды по уборке мусора в цементном цехе? Но это же, пусть достаточно эффективная, но временная мера?! И остаётся только лишь одно – разбить самих работников цементного цеха по участкам по наведению чистоты. Навести в цехе порядок и в организации самого труда.
 А если не хватает в цехе работников, то необходимо привлечь новых в цех и материально их заинтересовать. А если не так, то как? Так это же задача сегодня не только цеха, но и всего комбината!.."
 Вот такое излияние души вылилось у Сергея на бумагу. Но насколько тут вина самого цеха, если идёт давление сверху ради получение прибыли. Именно она и стала мерилом успешности работы коллектива не только цехов комбината, но и всего предприятия в целом.
 "Если всё это произошло при сохранении прежнего оборудования и технологии,-рассуждал он, а требования к увеличению выпуска цемента возросли, то люди, действительно, стали не справляться с этой задачей". Но неужели же, это трудно понять не только руководителям цеха, но и комбината? Нельзя требовать от людей невозможного. Отсюда и авральная и аварийная работа. Сергей решил обязательно написать это в следующем номере газеты.
Особенно возмутило Сергея сокращение персонала. Это же есть ложный путь к повышения прибыли, о которой говорится в заметке начальника планово-экономического отдела. До добра он не доведёт. Меньшим числом выполнять тот же объём работы, это же полный обман. Дурной путь к прибыльности при хозрасчёте. 
 Все эти ускорения, да погони за прибылью приведут только к обратным результатам. К гибели всего предприятия!..
 Неужели этого никто не видит! Ни инженерно-технические, ни экономические службы комбината? Вот о чём надо писать в газету, тем же работникам цеха. В том числе, и Строгову!
 "Пусть и достанется мне за критику,- разгорячился Сергей,- но я обязательно об этом напишу. Это же очковтирательство!".
 Но как ещё на это посмотрит редактор? Могут лишить премии всю редакцию. В том числе, и секретаря-машинистку. А то и уволить его самого из редакции. А терять ему работу, ой, как не хотелось. Деньги были очень нужны, в том числе, и для выплаты алиментов. Но он решился. Бутинова кратко сказала:
 - Пиши. Но за каждое слово будешь отвечать сам. Я ухожу в отпуск без оплаты по семейным обстоятельствам.
 Материал вышел. В нем Сергей упомянул о необходимости использовать опыт цеха по производству фитингов. По проведению ежегодных капитальных ремонтов всего оборудования. Но здесь всё было намного сложнее, цех работал круглосуточно и безостановочно.
 Кстати, капитальный ремонт был намечен и здесь в ближайшее время, с увеличением мощности вращающейся печи. Для этого был расширен котлован для её установки. И тогда мощность и производительность труда в цехе намного возрастут. Как и условия труда и прибыль. Но до этого ещё надо было дожить.
 А пока нельзя было так непродуманно сокращать людей. Вот на это особый упр и сделал Сергей в своей статье. Но он зря опасался. Его критика руководством комбината была приняты положительно.
 Главное же, что после этой статьи были приняты на комбинате более радикальные меры контроля за работой цеха, повышен спрос с его руководителей. Вот такое получилось на комбинате ускорение. Только через нагоняй и наказание. Какой уж тут хозрасчёт?
 Сергей взял и другую газету на эту же тему. Прочёл заголовок недавней статьи:
"ПЕРЕСТРОЙКА И СОРЕВНОВАНИЕ".
 Слова "социалистическое" в заголовке уже не было. Написал её новый председатель профкома профсоюза комбината Эдуард  Олегович Кантемир. Эту статью Сергей уже читал и она ему показалась интересной для написания будущей его книги по истории нынешнего перестроечного времени. Вот что было там написано:
 "Среди тех явлений, на которых особенно отразился механизм застоя и торможения, нельзя не назвать само социалистическое соревнование. Два обстоятельства особо пагубно сказались на его авторитете и действенности: это ориентация на пресловутый "вал" и бюрократические нагромождения в организации самого соревнования.
 Здесь появилось много показухи, заорганизованности, надуманных форм и пустого бумаготворчества. Всё это выхолащивало саму суть соревнования, превращало его в простую формальность.
 Эти общие для всех недостатки в организации соревнования имели место и на нашем комбинате. Анализ, который провёл на днях отдел научной организации труда и управления в 1987 году, совместно с профкомом, показал, что на комбинате существовало семнадцать форм соревнования и девятнадцать смотров-конкурсов. Это значит, что действовало одновременно тридцать шесть условий и масса показателей.
 При таком обилии форм и условий соревнований было трудно уследить за их ходом с даже специалистам. Не говоря уже о трудящихся, которые о многих видах соревнований даже и не подозревали...".
 "Вот так,- отметил Сергей,- сам председатель расписывается в бесполезности своей работы в организации соревнования. Ах, да! Не он здесь виноват, а проклятый застой! Вот сейчас профсоюз и прозрел. Но тогда, как же передовики производства, достигавшие личных высоких показателей в труде? Доски почёта и грамоты, награждение орденами и медалями? Всё по боку?!".
 Продолжая читать Сергей не уставал удивляться написанному:
 "Теперь нам предстоит преодолеть все эти негативные явления, вдохнуть в соревнование новую живительную струю. Важным средством, пробуждающим трудящихся к развитию творческой активности в современных условиях, являются полный хозрасчёт и самофинансирование..."
 - Вот, оказывается, что является панацеей от всех наших бед в организации соревнований и во всей жизни предприятия,- усмехнулся Сергей,- попахивает здесь новой кампанейщиной!
 Сергей продолжил читать: "Хозрасчёт - это не только право коллективов на экономическую самостоятельность, но и ответственность за эффективное ведение хозяйства. Здесь зависимость проста: как работаешь, так и будешь жить! Других путей повышения благосостояния нет...".
 - Как будто мы до того плохо работали и жили,- горько усмехнулся Сергей,- до этой самой перестройки...
 В газете дальше было написано: "С учётом сказанного, на комбинате в прошлом году были пересмотрены условия социалистического соревнования среди коллективов цехов. Для них установлены этапы подведения результатов: месяц, год и пятилетка в целом...".
 - А то раньше этого не было?- подивился Сергей,- разве итоги не подводились? И в газете разве не публиковались победители?! Странно...
 И продолжил читать: "...Изменились и показатели соревнования. Среди них преобладают экономические: выполнение плана по прибыли, снижение убытков, соотношение темпов роста производительности труда и заработной платы и другие, прямо влияющие на достижение главной цели при хозрасчёте - выполнение госзаказов и увеличения объёма заработанной прибыли".
 - Как всё сложно,- подумалось Сергею и он продолжил читать:
 "Начиная с января 1988 года на комбинате предприняты шаги против всякого рода шаблона и единообразия форм и видов соревнования. Теперь профком и дирекция будут подводить итоги только тех видов соревнований и конкурсов, которые действуют между цехами в целом и в масштабах предприятия. Все остальные соревнования отданы в цехи. 
 Теперь каждый трудовой коллектив цеха сам будет определять какие виды соревнования проводить внутри цеха. И средства на развитие соревнования в цехах теперь будут не отпускаться сверху, а выделяться из фонда материального поощрения цеха по решению совета трудового коллектива. Сам коллектив будет определять сколько средств направить на развитие соревнования.               
 Задача теперь состоит в том, чтобы на должном уровне поставить гласность, широкую сравнимость достигнутых результатов, организовать хороший контроль за мерой труда потребления...".
 - Всё сбрасывается в цехи,- подумалось Сергею,- соревнование заглохнет, снизится роль и самого профкома на комбинате. Ну, ладно, поживём, так увидим...
А.Бочаров.
2020.