Мемуары Арамиса Часть 149

В сто двадцать четвёртой главе я рассказал уже о том, как Король Карл потерпел последнее поражение в той последней битве, в которой он ещё возглавлял свои войска как Король Англии.
После этого Король был препровождён в Оксфорд, откуда ему удалось выехать незамеченным, без свиты, но свободным.
В этот миг перед ним открылся выбор: либо спасти свободу и жизнь, или же постараться вернуть утраченные права и привилегии.
Он колебался недолго, поскольку в его понимании борьба за права и привилегии была также и борьбой за спасение чести, тогда как спасение свободы и жизни казалась ему возможной лишь потерей королевского достоинства.
Возможно, ему вспомнилось письмо Короля Франции Франциска I, который писал матери «Погибло всё, кроме чести». В этой нелепой высокопарной фразе не было сказано ничего о жизни, но ведь она ещё не была потеряна!  Но Франциск писал далее следующее: «Нет, тут всё, тут уж и честь погибла. Да и какая честь, если нечего есть».
Королю Карлу следовало вспомнить, что после этого письма Король Франциск сохранил жизнь, что впоследствии позволило вернуть ему и честь, и власть, и привилегии. Но тот, кто потерял жизнь, уже не сможет вернуть ни честь, ни власть.
Впрочем, правда состоит и в том, что Король Карл не относился к таким политикам, которые могут подняться после падения и вернуть себе всё, имея не столько чёткий план действий, сколько твёрдую волю, гибкость ума и силу характера. У Карла не было ничего из перечисленного, включая какого-либо плана действий. Он просто противился тому, что считал недостойным, не соглашался тому, что полагал унизительным, и, следовательно, не шёл ни на какие компромиссы с другими людьми, хотя компромиссы с собственной совестью он заключал, казалось, легко и без каких-либо колебаний.
Король направился на север, не имея никакой цели или плана, ежедневно менял костюм, после чего поселился в придорожной таверне, словно обычный путешественник. Но он не таился, не соблюдал никаких правил конспирации, так что его местопребывание всё же стало известным, и сюда лорд Винтер прислал гонца с сообщением, что шотландцы согласились принять его в своем лагере.
Король Карл отдался под покровительство шотландского генерала Александра Ливена. Офицеры и солдаты оказывали ему почтение, которое соответствовало его статусу королевской особы, так как он был также и наследственным Королём Шотландии. К его дверям был приставлен караул, который Карл посчитал почётным.
Почтительность и воздаваемые формально почести ввели Короля в заблуждение. Он возомнил, что шотландская армия приняла его как законного главу этой армии, и что шотландцы будут воевать за него, не щадя своих жизней. Ситуация была совсем иной. Шотландцы пригласили его лишь для того, чтобы он пребывал среди них, не считая себя обязанными повиноваться ему, и, напротив, считая для себя возможным распоряжаться его судьбой, как судьбой имеющегося у них заложника, для того, чтобы разрешить возникшие недоразумения с Лондоном, с парламентом и с генералами английской армии.
Не понимавший этого Карл вызвал к себе генерала Ливена, собираясь назначить очередной пароль, как это делал в своей армии, когда командовал ей.
— Простите, милорд, — холодно ответил генерал Ливен. — Здесь я – старший по званию, назначать пароль для подчинённых – моя забота. Позвольте мне выполнять мои обязанности и впредь, на этот счёт я не нуждаюсь ни в чьих указаниях.
Карл остолбенел от обращения «милорд», вместо «Ваше Величество», и в ещё большей степени от того, что ему даже не позволили выполнить такую формальность, как назначить пароль.
— Каковы же в таком случае мои права? — спросил он, едва сдерживая свой гнев.
— Во всяком случае, вы можете назначить время своего обеда, определить тех, кто будет иметь честь разделить с вами обед, если вам будет это угодно обедать не одному, а также выбрать блюда из того меню, которое принесёт вам сию минуту наш повар, — ответил генерал Ливен. — Прошу Ваше Величество простить за небольшой выбор блюд, у нас военное положение.
Это «Ваше Величество», сказанное Ливеном при обсуждении условия обеда, но не произнесённое при обсуждении вопросов армейского распорядка, ещё больше показало Королю круг его компетенций, но он счёл за благо не противиться такому обращению, поскольку был один против всех окружающих его шотландских солдат и офицеров. Он решил ждать, надеясь, что постепенно шотландцы осознают, что среди них находится их Король, которому они, следовательно, должны подчиняться.
Так отвергнутая любовница ещё надеется привлечь своего бывшего дружка своими прелестями, полагая, что он не устоит перед ними, тогда как этот дружок уже составил себе представление и о ней, и о цене, которую надлежит платить за близость с ней, и решил для себя прервать эту тягостную связь будь то по соображениям расчёта, или же исходя из того, что убедился в зловредном характере подружки, перечёркивающем все её телесные достоинства. Король, утративший доверие своего народа, является трагической фигурой, но если этот Король не осознаёт своего положения, он может вызвать лишь жалость, ничего не имеющую с возвышенной трагедией.
Таково было положение Короля Карла. Люди, подобные Атосу, преклонялись не перед личностью Короля, а перед высоким в прошлом титуле, готовы были служить не столько этому человеку, сколько идее о том, что Король стоит выше своей нации, выше любой критики, выше всякого закона.
Это мнение во всей Англии, вероятно, к этому времени разделяли только два человека – Король Карл и граф де Ла Фер.
Мы прибыли в лагерь шотландцев, я, Атос и лорд Винтер. Шотландцы не препятствовали нам свидеться с Королём, поскольку они знали лорда Винтера как одного из его друзей, а он представил им нас.
Они были уверены, что даже если мы попытаемся вызволить от них Короля, у нас ничего не получится, ведь нас было всего трое, не считая слуг. С Королём был его камердинер, который повсюду следовал за ним из чувства преданности, если же ему это не позволялось, он попросту ждал, когда ему позволят вновь обслуживать его господина, и, как правило, это ожидание приводило к желаемому для него результату.
Мы принесли Королю ужасную весть. По дороге к нему нам удалось узнать, что парламент решил выплатить шотландцам половину тех денег, которые им задолжал Король Карл при условии, что они передадут войскам парламента своего заложника, Короля. Остальная половина долга им была обещана с формулировкой «при первой возможности, если таковая представится».
Шотландцы рассудили, что каждое последующее предложение, вероятнее всего, будет хуже нынешнего, поскольку у них заканчивались продукты, стоять лагерем и ожидать обещанного Карлом жалованья было чревато весомой вероятностью того, что ожидание окончится ничем. Имея в своём лагере Карла в качестве заложника, они рассчитывали на возможность торга с парламентом, но торг всегда предполагает взаимные уступки. Поскольку они согласились на предложенные им условия, это позволило Атосу с презрением сказать о них, что они гораздо лучшие торговцы, нежели воины. Атос по-прежнему был убеждён, что все шотландцы должны как один сражаться за своего Короля и под его руководством.
Я наблюдал за этой сценой с грустью, мне было жаль Короля, жаль Атоса и жаль самого себя, что из чувства ложной чести я позволил себя втянуть в это предприятие.
И всё же я не привык терпеть поражение. Если мы прибыли спасти Короля Карла, нам надлежало это сделать даже ценой наших жизней, если подобная жертва поможет осуществить это. Я и сейчас так считаю с той оговоркой, что жертвовать жизнью просто так, без надежды на успех, нам, разумеется, не требовалось. Также точно я думал и тогда, и, к счастью, подобные взгляды уже усвоил Атос. Боюсь, если бы я не пытался хоть как-то повлиять не него во время нашей морской поездки, он попросту не согласился бы хоть как-то беречь свою жизнь, и тогда мы не вернулись бы во Францию в случае, если бы нам не удалось спасти Короля.
Король спал, но его сон был чутким. Едва лишь мы вошли в его палатку, он открыл глаза. Поскольку он спал, не раздеваясь, как в военном походе, он немедленно вскочил на ноги.
— Рад вас видеть, граф де Ла Фер! — воскликнул он.
Атос уже рассказал мне, что был посланником при английском дворе некоторое время, поэтому меня не удивило, что Король знаком с ним.
— Позвольте, Ваше Величество, представить вам моего друга, шевалье д’Эрбле, который, как и я, прибыл сюда для того, чтобы служить вам от всего сердца, — сказал он. — Вы можете располагать нами по своему усмотрению, вы можете приказать нам умереть за вас, если это потребуется.
— Благодарю вас, господа! — воскликнул Король. — Это весьма ценное пополнение моих войск!
— Ваше Величество, боюсь, что вы ошибаетесь, говоря о своих войсках, — сказал Атос. —Шотландцы, которых вы считаете своей армией, вовсе не считают себя вашими солдатами. Мы узнали об этом из верных источников по дороге к вам, так что, боюсь, что кроме нас троих у вас уже не осталось никакого войска.
— О каких верных источниках вы говорите? — недоверчиво спросил Король.
— Ваше Величество, в вашей стране есть люди, состоящие в одном со мной священном католическом союзе, — сказал я. — В этом союзе принято снабжать братьев по вере достоверной информацией, которая необходима для общего дела. Поверьте, мне, источники наших сведений самые достоверные.
— Я знаю шевалье д’Эрбле четверть века, — сказал Атос. — За это время он исключительно редко говорил: «Мне известно», но когда он говорит, что ему что-либо известно, поверьте, сомневаться в его словах не следует, его сведения всегда точны и достоверны.
— Мои шотландцы выдадут меня Лондону, вы говорите? — спросил Король с сомнением, смешанным с огорчением.
— Скоро сюда привезут двести тысяч фунтов стерлингов, — сказал я. — Это – половина жалованья, которое вы задолжали им за всё время смуты в вашем королевстве.
— Совершенно верно! — воскликнул Карл. — Откуда вы знаете о величине этого долга?
— Я знаю не только это, Ваше Величество, — сказал я. — Меня известили, что совсем недавно в Лондон прибыл некий лейтенант из Франции, который передал Кромвелю и его соратникам совет, чтобы английский парламент предложил шотландцам выплату половины долга. Мазарини утверждал, что шотландцы согласятся за эту сумму выдать вас в распоряжение парламента. Парламент немедленно рассмотрел этот вопрос и большинством голосов утвердил этот расход. Совет оказался действенным, шотландцы, действительно, согласились принять половину долга в качестве оплаты за этот обмен.
— Меня продали мои шотландцы!? — воскликнул Карл. — Продали своего Короля? Разве мыслимо продавать Короля, как вещь?
— Вспомните Спасителя, — подсказал я. — Ведь его тоже продали.
— Да, вы правы! — согласился Король. — Уж если Спасителя продали за тридцать серебряников, что же мне сетовать, что меня продали за двести тысяч фунтов стерлингов? И кто же – тот Иуда, который от имени всех моих шотландцев заключил эту позорную сделку?
— Генерал Ливен распоряжается здесь всем, — ответил Атос. — Он выражает мнение всей армии шотландцев. С ним и вёлся этот гнусный торг, он лично и дал согласие на эту сделку, от своего имени, и от имени подчинённых ему шотландцев.
— Генерал Ливен! — воскликнул Карл. — Изображая почтительность и уважение, демонстрируя для виду преданность, он подло предал меня, Иуда! Да будет проклятье Господне на его голову!
Уж не знаю, в каких действиях генерала Ливена Король Карл усмотрел преданность, но я не стал спорить, и, подобно Атосу, почтительно склонился перед Карлом, выражая всем своим видом осуждение генерала Ливена и сожаление о случившемся.
— Что же мне следует делать? — спросил, наконец, Король после того, как немного успокоился и стал рассуждать логически.
— В глазах шотландцев, Ваше Величество, вы – гарантия получения ими обещанных денег. Деньги ещё не прибыли, поэтому сейчас вас охраняют шотландцы, — сказал Атос. — Охраняют, не как слуги своего господина, не как солдаты своего военачальника, а как купцы свой товар, как ревнивый муж свою жену, вы для них – воплощение тех денег, прибытия которых они ждут. Едва лишь сделка состоится, стеречь вас будут войска парламента. У шотландцев нет к вам ненависти, у войск парламента, возможно, что есть. Я полагаю, что не следует терять время. Ускользнуть из рук шотландцев будет непросто, но если это не удастся, что ускользнуть из рук армии генерала Кромвеля будет просто невозможно.
— Вы предлагаете постараться покинуть лагерь прямо сейчас? — спросил Король. — С кем? Лорд Винтер, на ваш полк можно положиться?
— Моего полка давно нет, Ваше Величество, — ответил лорд Винтер. — Воинов, верных мне, и, следовательно, вам, не наберётся даже роты, а может быть и того меньше.
— Сколько у вас людей, которым вы доверяете полностью, как самому себе? —спросил Король.
— Таковых у меня нет, — ответил лорд Винтер. — Если бы они были, разве поехал бы я во Францию, чтобы уговорить этих двух благородных дворян присоединиться ко мне? Мы трое – это всё, что я могу вам предложить, Ваше Величество.
— Значит, мы будем прорываться вчетвером, — подытожил Атос. — У нас ещё есть пара слуг, и вас, Ваше Величество, есть камердинер.
— Семь человек, трое из которых не имеют военного опыта! — ответил Король со вздохом.
— Сколько бы нас ни было, следует действовать, — ответил я. — Спасение не придёт само по себе.
— Садитесь на коня, ваше величество, и поезжайте с нами, сказал Атос. — Мы переправимся через Тайн, достигнем Шотландии и будем в безопасности.
— Вы того же мнения, Винтер? — спросил король.
— Да, ваше величество, — ответил Винтер.
— А вы, д’Эрбле? — обратился он ко мне.
— Тоже, ваше величество, — ответил я.
— Один из нас наденет ваш плащ и кокарду и сядет на вашего коня, — сказал Атос. — Вам же надлежит взять наш плащ и одного из тех коней, на которых мы прибыли. Если шотландцы решатся стрелять, они будут обмануты.
— Дорогой граф, — возразил я. — Их Величество для них – залог получения денег. Они не станут стрелять в Короля, которого продали живым.
— Если только Кромвель не сказал им, что за мёртвого Короля он заплатит столько же, или даже больше.
— По моим сведениям Кромвель не таков, — ответил я. — Он не станет нанимать убийц Короля, и не будет оплачивать его смерть. Кроме того, парламент этого не одобрит.
— Откуда вы знаете? — спросил лорд Винтер.
Атос красноречиво посмотрел на него.
— Ах, да, вы говорили, — согласился он. — Из ваших источников.
— В таком случае переодевание отменяется, — сказал Атос. — Ваше Величество, ваша свита будет больше рисковать, чем вы. Нас это устраивает. Едем же, не позже сегодняшнего вечера, едва лишь начнёт смеркаться, хотя я предпочёл бы ехать немедленно.
— Будь по-вашему, — Согласился Король. —  Лорд Винтер, прошу вас разведать обстановку и распорядиться, чтобы слуги наших коней как можно ближе к выходу из палатки.
Лорд Винтер вышел из палатки Короля.
«Будь на его месте д’Артаньян, от не медлил бы ни секунды, и ему удалось бы прорваться даже через несколько сотен солдат, — подумал я. — Этот Король очень много думает, очень долго рассуждает, и совсем медленно действует».
— Государь, наши кони, как и кони наших друзей готовы, — сказал он. — Нам остаётся лишь выйти из палатки и как можно быстрей всем вместе вскочить в сёдла. Поедем по дороге на север.
Мы вышли из палатки и собирались вскочить на коней, когда Атос остановил нас.
— Поздно, господа! — сказал он. — Взгляните в ту сторону, куда мы собирались прорываться.
По дороге, уходящей на север, к нам приближались войска лондонского парламента.
— Поедем в противоположную сторону! — воскликнул Король.
— Видите ли вы, Ваше Величество, эту дымку по всему горизонту? — спросил Атос. — Войска парламента приближаются со всех сторон. Мы окружены. Кто-то предупредил их о том, что вы можете попытаться скрыться.
— Вероятно, тот самый лейтенант, который привёз из Франции совет Мазарини? — спросил Король с презрением.
— Мордаунт… — прошептал лорд Винтер.
— Вернёмся в мою палатку, — сказал Король. — Это последний клочок земли моего государства, который пока ещё принадлежит мне. Но, как видно, вскоре у меня не будет и его.

(Продолжение следует)