Спасительный звонок или липкие штанишки

                1

 У Серёги Копчинова, на вид самого обыкновенного и простоватого
парня, была одна странная особенность – встревать во все
разговоры. За эту особенность «острые языки» называли его
«компетентный» и, ухмыляясь, добавляли: «Не держится у Серёги
тёплая водичка в попе».

 «Компетентность» его заключалась в том, что в любой разговор, на
какую бы тему он ни был, Серёга тут же вклинивался, желая
показать свою осведомлённость в области обсуждаемого вопроса.
Стоило кому-нибудь из коллег начать рассказывать про свою
службу в морфлоте, Копчинов, не дожидаясь конца истории,
принимался красочно, словно «морской волк», описывать, как
швыряет в шторм вышедшую в море «ржавую посудину». Говорил
о матросах, которые впиваются пальцами во всё, что помогает им
не улететь за борт. Вжившись в роль, показывал, как вылетает
содержимое желудка при приступах «морской болезни». При этом
«компетентный» преподносил всё рассказываемое так, что не было
ясно, выходил ли он сам на этом корабле в бушующее море или
видел всё описываемое с берега. Глаза его во время выступления
были полны честности, как у политиков, дающих очередные
заведомо невыполнимые обещания.

 Когда парни, служившие в десантных войсках, делились
впечатлениями от первого прыжка, Серёга, встревая в беседу,
говорил, что в детстве ходил в кружок «Юный десантник» и даже
складывал парашют. Во время своего рассказа Серёга размахивал
руками, имитируя, как он полагал, укладку парашюта, хотя
движения его больше походили на действия дипломированного
хлебопёка, мнущего воображаемое тесто.

 Как человек разумный Серёга осознавал, что заходя в мир
фантазий надо вовремя из него выходить. Поэтому, понимая, что
зашёл слишком далеко, он начинал сетовать о том, что, когда дело
дошло до прыжков, инструктора срочно вызвали в Москву на
повышение, а самолёты раскупили местные богатеи. Пока бывшие
десантники размышляли, как отреагировать на всё, что увидели и
услышали, «компетентный» поднимал наполненные грустью глаза
к небу, словно в нём надеялся разглядеть улетавшие вдаль
самолёты, уносящие на крыльях его несбывшиеся мечты.

 Серёга Копчинов умудрялся вставить свои «пять копеек» даже в
разговор живущих за городом коллег, обсуждавших трудности
ведения небольших фермерских хозяйств. В грустной истории
Сергея говорилось о том, как он посадил ведро картошки, а
получил лишь разочарование, дескать, все лето поливал,
пропалывал, окучивал, а когда приехал собирать урожай, то
обнаружил, что картофель убрали за него дачные воришки. С тех
пор он твёрдо решил не заниматься сельским хозяйством,
усомнившись в целесообразности этого труда. В общем, ни дать ни
взять – «фермерствующий моряк-десантник»!!!

 Не было тем во всей огромной вселенной, на которые Серёга не
смог бы поговорить! Попади Серёга на встречу космонавтов, он бы
и им поведал о том, как тяжко месяцами парить в невесомости над
голубой планетой и как давит на психику ограниченное
пространство космической станции.

 Мелкие вкрапления в чужие разговоры, исходящие от Серёги, в
нашем коллективе сносили терпеливо. Когда же он слишком рьяно
«проявлял компетентность» во всех сферах человеческой
деятельности, люди вокруг умолкали и многозначительно
переглядывались друг с другом, затем по одному вставали и
уходили в другое помещение, чтобы спокойно пообщаться. Скорее
всего, к Копчинову терпеливо относились потому, что он был
подменным водителем и подолгу ни в одной смене не
задерживался, а может, потому что знали об одной истории,
приключившейся с ним.

 Кочевал Серёга из смены в смену не по своей воле, а из-за мелкой
мести начальника пожарной части Батона, который подленько
гадил каждому, кто не вписывался в систему «Я – начальник, ты -
дурак», столь им любимую. Лишь эта система отношений, убогая и
примитивная, была доступна для понимания командира части.
Батон ненавидел людей, имеющих своё независимое мнение или
стремление к справедливости, и, хотя Копчинов не проявлял этих
прекрасных человеческих качеств, он всё же умудрился перейти
дорогу начальнику части. «Компетентному» Батон никак не мог
простить, что тот однажды «посмел» удержаться на работе в то
время, когда он хотел его уволить.

 Надо сказать, что начальнику части просто власти над
подчинёнными в рамках закона было мало  -  ему хотелось иметь с
каждого податей, словно с крепостных. Это был обыкновенный
подлец, делавший карьеру не считаясь с людьми, ну а кроме этого
он был жадным трусливым вором.

 Продавал Батон всё, что пользовалось спросом, в том числе и
должности, а должность водителя была в части одной из самых
привлекательных –  неплохая зарплата (выше, чем у пожарных),
риск минимальный (не надо быть героем), да и ноги в тепле в
любой мороз (что полезно для здоровья). Кроме того каждый
водитель приворовывал бензин с закреплённой за ним пожарной
машины: кто был понаглее, тот держал в своём шкафчике
двадцатилитровую канистру, ну а «скромняги» -  десятилитровую.      
Была своя канистра и у Серёги Копчинова, большая ли была или
маленькая со временем забылось, но в этой истории она ещё
появится.

 Так или иначе, почти все водители были в некоторой зависимости
от Батона, особенно те, кто сел за руль пожарного автомобиля,
«позолотив ему ручку», а точнее пухлую ручищу. Часто у тех, кто
имел две работы, возникала необходимость срочной поездки за
каким-нибудь товаром, и тогда начальник части предоставлял им
отгулы, за которые просил скромное вознаграждение. Деньги он
брать боялся, так как двух его коллег, занимавших такие же
должности в других частях нашего города, уволили с позором за
подобные «фокусы». Полёт фантазии насчёт подарков себе
любимому у начальника части ограничивался жратвой и выпивкой,
так что у тех, кто благодарил его, голова от сложного выбора не
болела. Сам Батон, наверное, думал, что за такие пустяки, как
поднесённую жрачку и выпивку, в тюрьму не посадят.

 Большинство водителей, конечно, помалкивали о своих
подношениях начальнику, но иногда в сердцах возмущались тем,
что Батон поднял тариф, и теперь вместо трёх банок майонеза за
предоставленный отгул запрашивает пять. Так Батон, сам того не
ведая, приучал народ к продовольственной инфляции.

 Принесённые банки с майонезом он, словно хомяк, съедал за
пару приёмов, хотя обыкновенному среднестатистическому
человеку такого количества хватило бы на несколько месяцев. Те,
кому не посчастливилось застать начальника за процессом
поглощения продуктов, рассказывали, что жрал он майонез так
вдохновенно и с такой радостью, с какой дети поглощают
мороженное, и если измазанные лица детей вызывают у
наблюдателей умиление, то пухлые губы Батона, перепачканные
соусом, вызывали у случайных свидетелей отвращение и рвотные
позывы. Не брезговал он и принесёнными коробками с печеньем,
горошком и прочей вкусной, но не всегда полезной едой. Участь
этих продуктов питания всегда была одинакова: содержимое банки
с горошком мгновенно всасывалось, словно через шланг мощного
пылесоса, а пачка печенья, разделённая на две части, исчезала в
его разинутой пасти за считанные секунды, и лишь крошки,
которые густо усыпали китель начальника, напоминали об её
недавнем существовании. При набивании желудка едой Батон
испытывал экстаз, схожий с тем, который туземцы испытывают при
поклонении своим идолам.

 Со временем командир части продал всё, что «плохо лежало», и
на доходы от воровства стал строить себе коттедж. Строительство
оказалось делом затратным и к списку «благодарностей»
прибавились стройматериалы. Начальник пафосно объявлял
подчинённым, что принесённые материалы пойдут на ремонт
помещений, но сколько бы ни облазил вдоль и поперёк часть
даритель линолеума или керамической плитки, увидеть своё
приношение на стенах или полах помещений части было
нереально.

 Водители, которые нигде не подрабатывали и брать с которых
было нечего, выполняли другие задачи – ремонтировали Батону
машину, списывали для него бензин, возили «за спасибо»
стройматериалы на возводимый им коттедж. Хотя слово «спасибо»
в лексиконе начальника отсутствовало, он считал ниже своего
достоинства благодарить подчинённых.

 Пришло время вернуться к Серёге. «Компетентного» Батон
привлёк к своему воровству. Начальника части подкупил
простоватый вид Сергея, он подумал, что такому простачку никто
не поверит, даже если ему захочется рассказать об объемах
воровства, устроенных Батоном. Тёмными ночами Сергей загружал
в машину, прозванную «хозяйкой», пожарно-техническое
вооружение, украденное со складов, принадлежавших части. За
несколько лет, пока Батон командовал частью, складские
помещения, набитые доверху народным добром, опустели и
осиротели, как амбары после нашествия ненасытных крыс. Когда
красть стало нечего, начальник оставил Серёгу в покое, но, как
оказалось, ненадолго…
 
                2

 Однажды ночью «компетентный» стоял дневальным по гаражу.
Уверенный в том, что в расположении части все крепко спят, он
стал сливать бензин в канистру, объём которой история не
сохранила. Как назло, во время процесса перетекания по шлангу
ценной жидкости, в гараж заполз на четвереньках пьяный Батон,
который жил в общаге при части. Увиденная им картина
неслыханной дерзости, как кто-то ворует то, что должен красть
только он, заставила Батона немного протрезветь: он неуверенно
приподнялся с колен, как наши предки, слезшие с деревьев, и
промычал о том, что ждёт похитителя бензина утром в своём
кабинете.

 Весь остаток ночи «компетентный» не смог сомкнуть глаз. Он
тешил себя надеждой, что начальник был сильно пьян и ничего не
вспомнит. Ещё Сергей думал о том, что Батон не окажется
неблагодарной свиньёй, и, вспомнив, как он помогал ему воровать
народное добро, помилует его. Трепетным надеждам Копчинова
не суждено было сбыться.

 Утром Батон сказал Серёге, что либо его уволят по отрицательной
статье, либо пусть он увольняется по собственному желанию.

 Весьма огорчённый, Серёга приехал домой и, припав к пышной
груди жены, как следует поплакался. Жена, услышав, что его мужа
увольняет за мелкую кражу матёрый ворюга, укравший народного
добра лет на двадцать тюрьмы, посоветовала обратиться к его
родной тётке. Тётка «компетентного» работала в областном
Контрольном ревизионном управлении.

 Тётушка внимательно выслушала племянника, сняла трубку и
металлическим голосом, не терпящим возражений, пообещала
Батону, что приедет в часть и пересчитает всё «до последней
иголочки». Если же не будет хватать этой самой «последней
иголочки», то до конца своих дней он будет париться в «местах не
столь отдалённых». Тётушка сообщила Батону, что единственным
шансом, что она забудет о его существовании, будет
урегулирование недоразумения, возникшего между ним и её
любимым племянником.

 Батон слушал металлический голос, холодея от ужаса. Оцепенев
от страха, он ощутил, как в штанах появилась непонятно откуда
взявшаяся мерзкая липкая субстанция. Ему представился конец
карьеры, глумящиеся над ним рожи сокамерников, и он, блея, как
овечка, клятвенно пообещал, что с головы племянника («Хорошего,
в общем-то, парня») не упадёт больше даже волосок.

 Серёге же, желая сохранить лицо, а точнее откормленную рожу,
на следующем дежурстве заявил: «Ты хотел, чтобы я напугался! Но
я не напугался! Иди, работай, но больше не попадайся!». Ну а
поскольку не мог простить «компетентному» пережитого позора,
нескольких минут животного страха и неприятную липкую
субстанцию в штанах, то решил нагадить ему напоследок, сделав
его подменным водителем. С тех пор кочевал Сергей из караула в
караул, пока Батон не ушёл на повышение в управление…