Глава II. Прошлое всегда есть предтеча будущего...

ГЛАВА II. ПРОШЛОЕ ВСЕГДА ЕСТЬ ПРЕДТЕЧА БУДУЩЕГО: НА РАЗВИЛКЕ ПУТЕЙ (1972-1977)
§II.1 ШКОЛА НАУЧИЛА УЧИТЬСЯ!

Случилось это весной, в начале марта, когда всех мальчишек отправили в военкомат за своим будущим. Было совсем не так, как обычно показывают в кино – голый молодой человек в глубокомысленном раздумье стоит перед многочисленной медицинской комиссией. Главный в ней начальник, смотрит на призывника, потом в медкарту и произносит, ударяя печатью по столу: «Годен», «Не годен» или какой другой случай... Нет, всё было не так!

После медкомиссии, которая была упрощённой диспансеризацией, одетые будущие призывники сидели в коридоре в ожидании своего вызова к военкому. Входили по одному общим списком. В кабинете за столом сидел немолодой подполковник в повседневной форме общевойскового офицера, тогда ещё совсем непривычной после реформы 1968 года.

Сидел один и не было никакой многочисленной комиссии. Войдя, Кеша замер в ожидании, пока военком, а это был именно он, рассмотрит сведения о вошедшем. А Кеша разглядел на орденской планке военкома знакомую ленту медали «За Победу над Германией», разделяющей боевые награды от юбилейных медалей. Он уже давно уважительно относился к фронтовикам!

Тогда Кеша ещё не знал всех тонкостей размещения лент на орденской планке и неверно определял границу. На самом деле за медалью «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов» тоже могли следовать фронтовые награды, но рангом ниже, например, «За взятие…» европейских городов, кроме Кёнигсберга и Праги.

А про правило ношения знака «25 лет Победы» вообще узнал только сейчас.   Оказывается, что кадровые военные могли носить её планку, но с лентой медали «За победу над Германией…»,  и размещать над знаком об окончании учебного заведения. Кстати, это и есть та самая известная сегодня всем Георгиевская лента!

Тогда знак «25 лет Победы» вызвал у многих ветеранов удивление – анодированный простенький значок. Но скоро все стали называть его ветеранским, и знак занял своё достойное место на груди фронтовиков наравне с боевыми орденами. Но это будет потом, а сейчас надо было отвечать на вопрос военкома:

«Ну что, молодой человек, какие планы на будущее?» На ожидаемый вопрос Кеша и не сообразил сразу, что ответить. В голове бессмысленным калейдоскопом пронеслись последние события и собственные умозаключения. И как это обычно стало бывать у него – думал одно, а говорил (ляпал) совершенно другое. Потом только мог, наконец, собраться с мыслями и продолжить разговор уже в тему:

«Нет никаких планов.… Хотя, думал стать десантником, но в седьмом классе сказали, что зрением не подхожу и весом своим не вышел для парашюта. А теперь и не знаю, что делать!», – промямлил Кеша довольно неубедительно.

Весной 1969 года в классе отбирали ребят для занятия парашютным спортом, но минимальный вес для этого должен был быть 50 кг и Кеше посоветовали прийти на следующий год. Занялся он тогда стендовой стрельбой из мелкокалиберной винтовки, хоть и зрение село. Потом был переезд, и планы все рухнули…

«Ясно…», – подполковник внимательно посмотрел на него и из выдвинутого ящика стола достал небольшое справочное пособие «Для поступающих в Даугавпилсское авиационно-техническое училище ПВО страны имени Яна Фабрициуса». А сам уже записывал в свой журнал нового кандидата на поступление в военное училище. Кеша стал листать полученную брошюрку.

«Свободен! зови следующего», – и пробурчал вслед выходящего призывника, довольный выполненной, поступившей из училища, заявки: «…всем только подводников, да десантников подавай, а кто хвосты будет кукурузникам закручивать?». Он, видимо, имел очень смутное представление о современной военной авиации. Как, впрочем, и Кеша… А Кеша вмиг забыл обо всём этом, едва засунул свёрнутую книжицу в задний карман брюк – в планах было успеть до автобуса забежать в универмаг.

Районный центр, где и был военкомат, представлял собой обычный для Великого княжества Литовского городок в одну улицу с проулками. Только вот, если автобусная станция была в начале, то универмаг – в конце этой улицы. Впрочем, это не был обычный город.

Это был некогда стольный град ВКЛ, по-литовски звучащий, как и по-русски – Tракай, а по-польски – Tроки. Расположен в 27 км к западу от Вильнюса, известен своим средневековым замком. До 1940 года носил название Новые Троки.

Побывать в универмаге надо было с одной целью – посмотреть, какие магнитофоны есть в продаже, и сколько они стоят. Уже целый год Кеша был увлечён кинолюбительством. Были сняты несколько фильмов (24 плёнки – 384 метра!!!), освоен их монтаж и изготовление настоящих титров. Сняты были появляющиеся, движущиеся строки и пропадающие буквы. И даже небольшой мультипликационный кукольный сюжет и многое другое. Не было только ЗВУКА! 

Если первой плохой новостью была стоимость увиденных магнитофонов, то второй та, что из-под носа ушёл автобус. Опоздал! Однако, принимать решение Кеша уже умел и скоро ехал в автобусе «Тракай-Вильнюс». Автобус делал остановку в Лентварисе, откуда до дому какие-то три километра. Через лес, если напрямки! Он же юный турист СССР, а бывших туристов не бывает!

В лесу он чувствовал себя как рыба в воде и, выбрав верное направление, уверенно пошёл к цели. Весна тогда хоть и была ранняя, но снег ещё не собрался таять, и Кеша уже пожалел о своём решении. День сегодня явно не задался. А самый дешёвый переносной магнитофон «Весна-3» стоил 230 рублей, да ещё 12 руб. на устройство (синхронизатор) привязки звука к кадру. 

Вечером, когда отец уже был дома, разговор с ним Кеша начал пространной «лекцией» о никудышности немого кино. И о бескрайних возможностях звукового фильма, когда вместе с изображением записывается звук на подвешенный через плечо магнитофон! А магнитофоны бывают разные.  Разной ценой: дорогие и очень дорогие, и все больше отцовской пенсии!

И не нарочно из кармана выпало справочное пособие от военкома. Это сегодня дети умеют легко манипулировать родителями, особенно мамами. А тогда это могло быть? Могло! по определению (подобное утверждение появилось гораздо позже, уже в перестройку).

«Это что такое?», – отец стал внимательно читать перечень и содержание вступительных экзаменов в среднее военное училище. Кеша тогда и не понял громадного значения для него случайно выпавшего «спасательного круга» и потому никак не отреагировал на это:

«А…, это меня записали кандидатом на поступление в военное училище». Он всё никак не мог увериться, оценить «правильное» восприятие отцом «тонких намёков на толстые обстоятельства». Согласится отец с предложением купить магнитофон или нет? 

Но разговор про вступительные экзамены был отложен до апреля. Как и родительская оценка Кешиных способностей написать сочинение, успешно сдать две математики (письменно, устно) вместе с физикой. Как и покупка магнитофона.  Тогда, перед последними каникулами, у родителей возник серьёзный вопрос – отпустить ребёнка с классом на экскурсию в Москву или нет? 

Сразу после Нового года пришло в школу письмо из Москвы с приглашением выпускному классу посетить столицу. Как нашли сверстников из московского 10 «А» средней школы №210, что в переулке Расковой рядом с улицей Правды, сегодня сложно вспомнить. Всем этим занималась классная Кристина Иосифовна Лебедь.

Она стала классной после того как был закончен восьмой класс и два поредевших девятых класса объединили в один. Уйти из школы решило много учеников. Мало кто остался в памяти и судьба их неизвестна.

Кто-то продолжил учёбу в ПТУ – профессиональных технических училищах, но большинство устроилось работать разнорабочими на местном бумажном комбинате. Оставшиеся ребята не признавались, но явно все мечтали учиться в институте. В любом!

Теперь для одних Кристина Иосифовна была Учительницей с первого класса, для других просто хорошим Наставником. Наставником, сумевшим найти общий язык с классом и способным улаживать все возникающие недоразумения юности.

А Кеше она оставила свой автограф в его записной книжке, связанный, прежде всего с этой поездкой классом в Москву: «Будь всегда таким, каким я тебя увидела во время нашей экскурсии по Москве. ... К.И. Лебедь».

Та экскурсия в Москву изменила не только Кешу, а, пожалуй, весь класс. Те десять дней, проведённые ребятами в чужой школе среди московских незнакомых ровесников, многим как бы раскрыли глаза: «детство кончилось, а что будет завтра – неизвестно!»

Наверное, всё же Красная площадь, Мавзолей, Кремль, да и сама Москва обладают какой-то непонятной, притягательной силой.  Мощь эта необычная. Она обольщает людей, дразня их кажущейся лёгкостью возможности проверить себя. Не случайно тысячи людей, целеустремлённых и всяких других, хотят приехать в столицу для самоутверждения. Во всяком случае, единожды побывавший там, любой потом мечтает вернуться вновь.   

Тогда же, в последний день перед отъездом в Вильнюс, ребята посетили Красную площадь, чтобы попрощаться. В сопровождении офицера Комендатуры Кремля их вместе с московскими ровесниками провели к подножию Мавзолея возложить букетики гвоздик. После этого торжества всех ребят просто понесло пооткровенничать! Все стали делиться своими планами на будущее.

Впрочем, оказалось, что у провинциальных ребят никаких планов и не было. Зато москвичи уже знали, что учиться будут в Полиграфическом институте на Пряниках. А работать будут в издательстве «Правда». Объяснялось это просто, школа их была прикреплена к полиграфической индустрии столицы. А её выпускники в те времена пополняли отряд советских полиграфистов.

Спустя тридцать лет дочка, ставшая студенткой Московского государственного института печати, бывшего полиграфического, как-то с утра заявила: «Сегодня лекции на Пряниках!» Кеша едва не подавился утренним кофе. Он никак не мог понять, откуда ему знакомо это московское просторечие адреса института: улица Прянишникова, дом 2а. Это что, мистика-казуистика?

Как и то, что той весной, гуляя с московскими ребятами по улице Новая Башиловка, услышал: «там, за Динамо, в Петровском парке одна сплошная Жуковка…» Откуда же было знать тогда Кеше, что ему спустя девять лет – мгновение жизни, суждено будет учиться в этой самой академии. Знать, конечно, не знал, но название сразу отложилось в памяти и уже на всю жизнь!

А вообще, москвичи, это вроде такой же, но совсем другой, как бы отдельный от страны мир. Свой особенный, мир со своей исторической «национальностью» – Московия (о ней в «Опусах об иной истории»).

Уже тогда поражали москвичи своей непохожестью на нас – провинциалов. Одевались броско, ярко. Девочки в коротких юбках, мальчики с длинными волосами и в клёшах. Разговаривали легко, красиво и свободно. Говорили обо всём, НО ни о чём.

Уже по устроенному москвичами вечеру отдыха в пустой школе можно было оценить степень вседозволенности. С согласия директора школы танцы ребята организовали в спортивном зале. Наш директор, скорее бы поступил иначе. Во всяком случае, отношение к «женским изыскам» девочек или причёскам мальчиков у него было совершенно другим!

Всю ответственность московский директор возложила на нашу Кристину Иосифовну, впрочем, ребята её не подвели. Мероприятие прошло без всяких недоразумений, но «немного» задержались с окончанием танцевального вечера. Удивил набор пластинок, принесённых москвичами из дому. Там совсем не было медленных мелодий, в основном ритмы зарубежной эстрады. Некоторые, не все, провинциалы даже и не слышали!

Но не чувствовали они себя ущемлёнными, да и ни в чём не уступали москвичам. Ни в способностях, ни в желаниях, ни в возможностях. Поскольку тогда стартовый капитал всякого молодого человека – выпускника школы, оценивался нематериальными ценностями. Оценивался, прежде всего, знаниями, позволяющими ему поступить в любой ВУЗ страны. Но главное – его целеустремлённостью, собственным желанием стать полезным для себя и страны Человеком.

И всё же не запретами одними жили тогда люди, а теми же заповедями, сегодня известными как христианские. Впрочем, назывались они тогда иначе: «Моральный кодекс строителя коммунизма». Надо признаться, что знания школьниками содержания этого документа были весьма и весьма сомнительными.

И, наверное, мало кто уже помнит, что Моральный кодекс – это свод моральных правил людей, вошедший в тексты Программы и Устава КПСС, принятые XXII съездом в 1961 году, во времена Никиты Сергеевича Хрущёва.

В новой редакции, принятой XXVII съездом в 1986 году, во времена Горбачёва «Моральный кодекс строителя коммунизма» уже отсутствовал.

Главной заповедью для всякого советского ребёнка было стремление родителей и прежде всего матери – уберечь ребёнка от дурного влияния! И всё!  Были московские дети такие же?

Такие, да не такие. Были свободнее что ли, раскованней провинциалов. А наше стремление посмотреть, увидеть, зайти в музей, посетить выставку, концерт или театр, вызывало у них усмешку.

В итоге смотрели и ходили всюду без них – Москву они знали в пределах своего бытия-жития – своего района, в котором жили и учились! Туристическая карта, приобретённая в недавней Кешиной поездке в Москву, оказалась как нельзя кстати. И решением вопроса «Куда завтра пойти?» он занимался, вполне самостоятельно, все эти 10 дней. За это и была благодарна классная.
 
«Вчера погибла Кристина Иосифовна. Ехали с мужем, наверное, в сад. За почтой, даже не на трассе «Вильнюс-Каунас», врезались в фуру, и полмашины нет. Она сразу насмерть, муж в реанимации в тяжёлом состоянии. Было ей 79 лет», – такое сообщение однажды (17 мая 2017 года) Кеша прочитал в «Одноклассниках». Прислала его Таня Кочнева, бывшая соседка по парте.

Сели они за одну парту у окна, когда их объединили в один класс. В этом, собственно, не было ничего удивительного – их родители с самого переезда дружили семьями. И потому встречались вне школы, дома то у того, то у другого. Если семьи собирались по поводу какого-либо праздника, то дети чаще и без всякого повода. Да и не привыкать было Кеше дружить с девчонкой! В памяти оставался всякий опыт дружбы с каунасскими девочками Раей да Аней.

Хотя раньше было это как-то иначе. Теперь девочки стали другими, красивее что ли? Уж сильным стало к десятому классу их отличие от мальчиков. Танина грудь, например, уже нескрываемая коричневым платьем и фартуком, стала притягивать взгляды всех мальчишек. Впрочем, и девчонок тоже. Потому что природа наградила девочку, явно преждевременно, превосходно выделенным внешним отличительным знаком женской привлекательности...

Её это злило, а подружек, видимо, просто зависть брала. А мальчишки к тому же ещё совсем глупые были. Да и половое воспитание тогдашних школьников было никакое, правильней сказать: «было полное его отсутствие». Если говорить словами блогера. А как было на самом деле?

На самом деле в 60-70-х годах ХХ века в СССР нравственные и общественные нормы соответствовали своему естественному*  развитию, и молодёжь ещё была в порядке – в норме – N! Как, когда и почему эти нормы перестали соответствовать научно-техническому прогрессу и есть цель настоящего повествования!

Забегая вперёд, раскроем суть спецоперации Путина: завалившуюся на бок N поставить (Z) на ноги (N), то есть вернуть общество в состояние нормы …

(*СНОСКА: О нормальном распределении или о стадном правиле смотри книгу предыдущую. Не надо много ума, чтобы понять – стадное правило сегодня используется и в воспитании, и в образовании, и в «оранжевых революциях», и в социальных сетях ... ВЕЗДЕ!!! В том числе и в половом воспитании молодёжи …)

А тогда это нормальное состояние общества порой приводило и детей, и учителей к растерянности в этих стеснительных вопросах полового становления молодёжи. Как-то на уроке на весь класс прозвучало громко: «…сама ты проститутка!» Классная, благо была её лит-ра, только и произнесла негромко, вопросительно: «Девочки, вы чего?»  Все стыдливо умолкли до перемены.

На перемене, когда классная ушла, ничего не обсуждая, девочек понесло. Чуть ли ни до драки дело дошло. Мальчишки тупо улыбались в стороне, а девочки разделились на три группы. Две – яростно что-то выясняли между собой, в третьей «опустили глаза», не понимая в чём раздор. А делов-то было: кто-то что-то где-то видел, как одна девочка общалась с взрослым мужчиной. Всё стихло так же, как и началось. А класс разом всех накрыла ЛЮБОВЬ, скорее игра в неё…

Одним из первых в классе влюбился Кеша, о чём не сразу, но поделился с соседкой. Скоро и Кеше довелось передавать записки от её избранника. «Эти глаза напротив, калейдоскоп любви…», – пел каждую субботу Валерий Ободзинский (1942-1997) на школьных танцах. В классе бурно обсуждались выявленные и долго хранившие привязанность пары. Таких пар в классе было и не так уж много.

И было это потому, что еженедельных школьных танцев одноклассникам явно не хватало.  Стали устраивать домашние посиделки с танцами. Если квартира позволяла, и родители не были против этого, или их просто не было дома.

Был проигрыватель и в классе – каждую перемену крутили любимые пластинки. Всё это можно посмотреть на любительской киноплёнке. Мир через видоискатель кинокамеры сразу стал для Кеши богаче и разнообразней. Кинохроника класса была отснята и в девятом, и в десятом классе. Целый фильм был снят в Москве. Жизнь била ключом.

Дружба, именно дружба, между Кешей и соседкой по парте не была в классе тайной, как и то, что встречается он по вечерам совсем с другой одноклассницей. Вот только мама соседки по парте на этот счёт была другого мнения.

Женщина умная, разборчивая и не без юмора, встречая Кеше, всегда окликала: «Ну, как дела, зятёк?» А однажды прямо спросила о том, куда он собирается поступать. Но об этом, кто чем будет заниматься после школы, заговорили одноклассники не сразу.

Кешина мама на всё это смотрела иначе. Видимо, она ещё не отошла совсем от недавних жизненных выкрутасов старшего сына, а тут младший со своей любовью. А Кеша в те майские дни вёл себя по-хамски, с какой-то яростной неблагодарностью по отношению к матери.

И, слава Богу, что уже через два месяца он САМ понял ЭТО! Лёжа ночью на солдатской койке в чужой, неприветливой, огромной казарме, в слезах уткнувшись в подушку. И что, уйдя на миг, навек не попрощался … (об этом рассказ впереди)

За несколько месяцев до окончания школы тема эта – «Куда поступать?» стала обсуждаться ежедневно. Трое-пятеро устремились своими мыслями в институты, четверо – в военные училища, остальные в техникумы, а кто-то и – в «никуда».

Слово это и неверное совсем! Ведь было, есть и будет такое заведение под названием «Жизнь», где надо будет жить, просто жить. И для этого тоже нужны были знания, умения и навыки! Будут у тебя «корочки» в будущем или нет.

А Кеша всё ещё отвечал: «На киномеханика пойду учиться». Он как-то полюбил учиться тому, что очень нравилось. И готов был заниматься этим самозабвенно, бесконечно, не только для пользы, но и во вред. Потому, что потом, по жизни, эти любимые увлечения оставались бессистемными («не по науке»). И не становились необходимым, достаточным условием Кешиного продвижения и по службе, и по работе или просто в быту, в семье.

Или правильней сказать – Кеша не всегда делал правильный выбор только потому, что не знал, чего он хочет от жизни. В отличие от соседки-одноклассницы, которая была и активисткой, и комсомолкой, и отличницей, и пианисткой, и просто красавицей. И уже знала, чего она хочет.

Но вернёмся к магнитофону. Его отец всё же купил. За одно только известие из военкомата о том, что младший сын в списках на поступление в военное училище. Вот только позже сходил, чуть ли не впервые за всю учёбу сына, на родительское собрание.

Вернулся домой очень удивлённый, полученными от классных сведений об успеваемости сына. И записал скрупулёзно своим красивым почерком все немыслимые задолженности и неуды горе-ученика.   

А магнитофон стал наглядным примером бестолковости принятия непродуманного решения. Дорогая бесполезная игрушка и сегодня висит в «домашнем музее» на веранде как напоминание о том времени.

Времени, когда ещё совсем юный Кеша ничего не понимал в жизни, но строил из себя неведомо кого! Впрочем, сегодня ничего не поменялось в поведении молодцов-сосунков, тинэйджеров. Если не сказать, что стало и того хуже! …

Тем интересней, спустя 50 лет, записная книжка десятиклассника, где многое было записано в те самые волнительные майские дни 1972 года. До первого июня – дня первого экзамена –  сочинения, оставалось всё меньше и меньше дней!

Что же волновало 17-летнего юнца?

В первую очередь, новые чувственные отношения с одноклассницей – её откровенная, пожалуй, главная записка: «Друг – это слово большое, друга надо найти. Друг – это значит второе, бьётся сердце в груди!» (запись выцвела от времени). Все встречи, причём каждая, а их было 17, обозначены своим качеством – хороша была или нет. И всё это зашифровано собственным кодом!

Во вторую очередь отражены были отношения с друзьями – они оставили свои мнения и пожелания на будущее. Были там ещё важные мелочи – высказывания великих людей на латыни и, естественно, необходимые, но трудно запоминаемые сведения по математике и физике. Как и начальные строки четырёх, заучиваемых к экзамену стихотворений Пушкина, Есенина и Блока.

В апреле уже все знали, что тогдашним выпускникам средних школ Литвы несказанно повезло! Вместо 11-ти экзаменов им надо было сдавать только пять. В конце апреля из министерства Просвещения Литовской ССР привезли в школу конверт и, наконец, стали известны два недостающих экзамена. К сочинению, математике письменно и устно добавились геометрия и обществоведение! Трудно представить, какой шум стоял в школе после этого известия.

Наконец, всё встало на свои места, пропала эта изнуряющая, довлеющая до мозга костей, неопределённость. Неопределённость завтрашнего дня – что надо сделать сегодня, чтобы завтра всё получилось? 

Это, кстати, именно то качество, которое и сумела за десять лет образовать в ребёнке школа: научила учиться и уметь сосредотачиваться на главном, отбросив частности. Долой все предметы, за исключением арифметики, алгебры, тригонометрии и геометрии. ...

§II.2 НЫРОК В СОБСТВЕННОЕ БУДУЩЕЕ

Пролетели экзамены, выпускной вечер, и бывшие одноклассники начали собираться к отъезду по адресам своих мечтаний. Кеша во время выпускных школьных экзаменов изменил своё решение стать киномехаником и стал собираться в Даугавпилс.

«Авиационное военно-техническое училище имени Фабрициуса», – так было записано в его записной книжке ещё весной, в военкомате.

СПРАВКА: С 1968 по 1975 год называлось «Даугавпилсское авиационно-техническое училище ПВО страны имени Яна Фабрициуса». Названо училище в честь латышского стрелка, героя гражданской войны, погибшего в авиакатастрофе в 1927 году. Но был он пехотным командиром и к авиации отношения не имел.

Решение поступать именно туда стало, наверное, первым самостоятельным шагом во взрослую жизнь. Выбор был всерьёз обдуман и исходил из следующих соображений новоиспечённого абитуриента.

Во-первых, для поступления нужно было сдавать все те же сочинение, математику письменно и устно, а они были сданы, на удивление, вполне достойно! Оставалось лишь серьёзно подтянуть физику. Для этого был почти целый месяц. Почему бы не попробовать?

Во-вторых, свежим был в памяти печальный опыт брата, провал его попытки поступить в высшее военное училище. И, в-третьих, самооценка собственных знаний не давала никакой уверенности поступления. А если сказать честно, то Кеша совсем не понимал существа «высшего образования»! В чём его притягательность, почему все так желают заполучить именно его?

Спустя 50 лет, ничего не изменилось! Как тогда НИКТО не знал, каким должно быть ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ, так и сегодня НИКТО не знает каким ему БЫТЬ! но... Это маленькое «но», собственно, и раскрывает разницу между тем состоянием общества с состоянием сегодняшним. Разницу НЕ ВРЕМЁН, а именно СОСТОЯНИЙ – их духовного содержания!

Но не будем забегать вперёд, а продолжим повествование. Постепенно – глава за главой, сведём разницу в 50 лет к нулю – познаем суть отличий. Потому вернёмся к главным событиям 1972 года. Года, определившего судьбу ещё не смышлёного, но чересчур самоуверенного Кеше.

И что самое удивительное было тогда: он всё же ВНЯЛ трём советам. Больше того, он все их исполнил!

Совет первый исходил от отца. Покупали в центральном универмаге первый Кешин костюм для выпускного вечера. С мамой, главной хранительницей семейных сбережений, и с папой – знающим толк в парадно-выходных мужских нарядах. Покупали заранее, ещё весной, в апреле.

Спускались по главной лестнице универмага. Кеша нёс свёрток, в нём – лавсановый, коричневый с отливом, однобортный костюм. Думал Кеша о том, что была эта покупка не совсем та, что хотелось. Но такого светлого, как у Ален Делона, костюма в отделе не оказалось. И тогда, как и сегодня, главными для всеобщего подражания были образы Западной киноиндустрии…

«Обрати внимание на значок», – Кешины раздумья прервал отец, показывающий на молодого лейтенанта, поднимающегося навстречу. На его груди красовался округлый знак об окончании военного училища – «ВУ». Позже, в автобусе, когда ехали домой, Кеша стоял рядом с сидящими родителями, и на первой же остановке салон переполнился пассажирами.

Кешу прижало к мужчине. На лацкане его пиджака Кеша разглядел незнакомый ему ранее ромбик. На белой эмали, по центру расположена красная звезда, поверх которой латунный герб СССР. Внизу ромба мельхиоровая капелька с надписью – ВВИА имени Жуковского.

Кеша совсем запутался хотя бы потому, что у отца – без всякого сомнения, более чем! образованного человека и не найти – не было ни того, ни другого значка. Почему?

Не любил отец вспоминать то время: в войну выдали предписание, где было записано «Окончил ускоренный курс (6 месяцев) пехотного училища. Присвоено звание лейтенант. Согласно приказу такому-то – предписано отбыть на фронт». А после войны учиться было недосуг – семья, дети и разруха кругом … Но суть была ясна – сначала надо стать офицером.

И только потом, с приобретением опыта службы, может оказаться уже очевидным и целесообразным дальнейшее обучение. Но уже с целью получения необходимых знаний. Для этого и существуют академии всех родов войск, куда могут поступать только кадровые военные. Или сами пожелавшие учиться дальше, или направленные на учёбу командованием.

Вот так, крупица за крупицей, складывался жизненный пазл понимания своего будущего. (Боже упаси, такой головоломки - "пазлы" тогда и в помине не было, здесь же она упомянута лишь в угоду сегодняшнему поколению Z).

Ну, а окончательное понимание того, какое образование было нужно Кеше, произошло накануне последнего выпускного экзамена – обществоведения.
 
Обществоведение – это совокупность взглядов, охватывающих все происходящие в мире явления и дающих учащимся единое их понимание. Объяснение всех этих явлений давалось, естественно, терминами и определениями марксистско-ленинской философии. Выпускной экзамен оценивался знаниями всего-то каких-то 32-х вопросов.

Кто, как не отец мог знать, все ответы на эти вопросы? Последний, но уже свой 33-й вопрос был задан Кешей далеко за полночь, часа в два: «Откуда ты всё это знаешь?». Ответ отца был не столько неожиданным, сколько ставший определяющим и очень весомым для Кеши:

«Это же нормально – разбираться в мире, который тебя окружает. А знания дают уверенность в себе, но, чтобы знать – надо учиться всегда и всему. И ценят человека не за диплом, а за его способности. Чем хороша армия? Тем, что если ты там оказался даже случайно, то она многому тебя научит! А если не захочешь, то – заставит! И многое в тебе подправит»

И добавил: «Диплом сегодня даёт преимущество, что не совсем, скорее совсем неправильно. Однако, это так: хочешь расти по службе, да прирастать должностями – получи диплом. Но ценить всё же человека будут всегда за знания и умение их применять в жизни. А вовсе не за диплом!»

На следующий день, сразу после экзамена, первый звонок был из дому отцу на работу: «Сдал на пять!» И сразу после экзамена Кеша отправился в военкомат, чтобы уточнить, когда и куда, собственно, надо ехать сдавать экзамены.

Совет отца – определиться, наконец, с выбором и поступать в военное училище, Кеша исполнил. И выбор был сделан! Оставалась теперь самая «малость» – сдать экзамены, поступить, выучиться и стать-таки лейтенантом!

Совет второй дал старший брат. Если честно, то в то лето 1972 года брат «обогатил» Кешу целым «букетом» советов. Но надо быть к нему справедливым – его главный совет всё же был не менее важным (если не сказать больше), чем совет отца стать лейтенантом. Но по порядку.

Сразу после успешно сданных экзаменов, Кеша поехал в Каунас – хотелось повидаться с бывшими друзьями, поделиться планами. Да и узнать хотел подробности шумных событий, произошедших там в мае. И, вообще, как же без Каунаса, всегда любимого города детства?

СПРАВКА: 18-19 мая 1972 года произошли молодёжные волнения в Каунасе. Они были вызваны гибелью через самосожжение 19-летнего студента Ромаса Каланта, якобы против советского режима. Это была попытка Запада запустить «Пражскую весну» образца 1968 года, но тогда она не могла стать Каунасской ...

  А в субботу, 17 июня, в день выпуска из школы, проспали. Возвращались в Вильнюс дизелем вдвоём – брат тоже решил поучаствовать в важном событии младшего – получении им школьного аттестата. А уже сидя в поезде, видимо, чтобы загладить свою вину в этом возможном опоздании, предложил сойти в Рикантай. За восемь километров до Григишек.

Мол, пока доедем до конечной станции, пока потом доберёмся на автобусе до дома, потеряем много времени. Тут же прямиком, дел-то – каких-то 8 км пройти пешком! Тогда, в те июньские дни 1972 года и возникло не очень хорошее Кешино качество – он начал торопиться.

Не суетиться, а именно торопиться. Кстати, это свойственно всем молодым – и бывшим, и настоящим! Торопиться во всех делах, во всех своих начинаниях.  Торопиться в будущее. Поняв суть задачи, оценив возможности и пути её решения, увидев конечный образ задуманного, сразу устремляться к его воплощению.

Торопиться, упуская важные мелочи…

И теперь вот шли по старинной мощёной дороге – дореволюционному российскому тракту «Ковно-Вильно». Кеша клял себя, что не обдуманно согласился с глупым предложением брата. А надо было-то подумать и сойти позже, на следующей станции – Лентварис. Оттуда лесом меньше трёх километров! Не мелочь это была, разница в пять км. Думать, батенька, нужно! Думать…

Успели, однако, осталось ещё время и на причёску! Да-да, к выпускному вечеру Кеша запланировал заставить волосы лечь правильно на голове с чётким прямым левым пробором.

Таким, каким увидел его в недавнем сериале «Адъютант его превосходительства» режиссёра Евгения Ташкова (Мосфильм, 1969). Такой пробор был у главного героя сериала – штабс-капитана Пал Андреевича Кольцова. Да и старший брат ходил с такой именно причёской.

Но как же трудно было заставить волосы проделать это действо – уложиться в строгую линию в нужном месте! Правый же пробор сам просился и легко укладывался, но! Он не подходил только потому, что его носили не лучшие представители былых и настоящих времён!

Первым в этом ряду был Адольф Гитлер (1889-1945). Как ни странно, но эта внешняя примета, по мнению Кеши, работает до сих пор. И до сих пор вызывает у него неприятие мужчин с правым пробором. Впрочем, Борис Джонсон (род. 1964) привнёс в эти образы нечто новое…

Борис Джонсон – Премьер-министр Англии, ушёл в отставку 7 июля 2022 года. Его заметная черта – безобразная причёска: взлохмаченные, непричёсанные волосы. Считается, что странная причёска якобы делает его ближе к народу..., впрочем, всё едино: и его «образ», и его «деятельность». Как же прав был Антон Павлович  Чехов!

На торжество вручения аттестатов Кеша успел. Были там и мама, и папа, и брат. Не было только сестры. Она после окончания пединститута уже работала далеко от дома. По меркам СССР далеко это как до Камчатки, а для Литвы – 200 км уже край республики.

Поэтому на выпускном общем снимке сестры не оказалось. Но её присутствие отразилось в Кешиной причёске – именно забытый сестрой лак для волос помог ему справиться с неподдающимся пробором!

Но самое удивительное было то, что и саму фотографию Кеша случайно обнаружил на сайте «Одноклассников». Просто тогда в суете происходящих событий перед отъездом в училище выпускные фотографии Кеша не успел забрать!

А родителям передали не все снимки. Поэтому находка в сети приятно удивила. А преданность Кеши к этой причёске ХХ века, именно с левым пробором, осталась и спустя пятьдесят лет…

Конец июня и начало июля пролетели как один день. И если бы не сохранившиеся записная книжка и дневник, вряд ли бы сегодня можно было восстановить события тех дней. А, собственно, никаких событий и не произошло. Кроме одного – впервые в жизни Кеши появилась настоящая задача, требующая немедленного разрешения, причём им самим и никем другим!

Да и дневник был начат первого июля тоже, видимо, неслучайно. Было у Кеши ожидание чего-то нового, неизвестного. Было у него ощущение неизбежности, которая должна была в корне поменять Кешино мироустройство. Чувствовал это всем своим нутром!

Однако сегодня, читая записи 50-летней давности, понимаешь – отроче не сумел передать нервозность и душевную тревогу. Тревогу за своё будущее, которое теперь полностью зависело только от него самого.

СПРАВКА: Младенец до 7 лет. Отрок/отроковица от 7 до 14 лет. Отроче от 14 до 21 года. Юноша/девица от 21 до 28 лет. От 28 до 56 лет – муж/жена и от 56 лет – старец/старица.

Одно важно было знать – депрессанты никакие Кеша не принимал, он просто не догадывался об их существовании! Все волнения, нервозность устранял или любимым занятием: сделал последние фотографии, подклеил проявленные титры незавершённых фильмов.

Или с утра брал у друга лодку и поднимался на ней вверх по течению Воке. Потом долго сплавлялся вниз, до самой плотины. Загорал, купался и перепроверял себя, повторяя физику да математику весь день.    

В субботу, 8 июля Кешу провожали мать с отцом, да брат с женой и трёхлетним племянником. Стояли перед открытыми дверями дизеля «Вильнюс-Даугавпилс». Брат принёс из киоска «Союзпечать» кипу газет и журналов – поезд шёл около трёх часов. А протягивая их Кеше сказал: «Когда спросят тебя – кем собираешься быть? Остановись на радио! За ним будущее!»

День начала отсчёта нового летосчисления в жизни Кеши завершился записью в дневнике: «...Весь вечер идёт противный дождь. Разместились в палатках. Пока настроение бодрое». Про радио Кеша и не вспомнил, а через несколько дней появилась новая, неожиданная запись: «…Я выбрал СД (самолёт и двигатель) – буду «хозяином самолёта» – буду ли?»

Совет третий дал незнакомый пожилой майор. Дело было 22 июля, перед мандаткой – мандатной комиссией. Название комиссии происходит от слова «мандат», документа, дающего полномочия на принятие решений, зачастую судьбоносных.

И не случайно первый вопрос на мандатке к абитуриенту был всегда один: “Зачем вы поступаете в наше училище?”

Отвечают по-разному, в основном правильно. Так, как нравится членам комиссии. Что-то вроде: «…воодушевлённый невероятными успехами советской военной авиации, хочу тоже принять участие в её дальнейшем развитии…».

Накануне об этом и поведал командир роты майор Черкашин, вызвав Кешу в кабинет как успешно сдавшего все экзамены. И назвал время явки в комиссию, не забыв напомнить Кеше, что набирается рота эСДэшная.

На следующий день, когда Кеша собрался входить в дверь штаба – в проёме столкнулся с незнакомым майором. На его вопрос: «что, на комиссию? а по какой специальности?», Кеша в растерянности промолвил как давно заученное: «СД, «хозяином» самолёта буду!»

Дальше было какое-то наваждение – ему и ещё паре-другой ребят пожилой майор тут же, на крыльце главного входа в штаб, молодецки, с задором поведал целую поэму о самолётном прицеле – бортовой радиолокационной станции (БРЛС). И об «эРЛэО-шниках» – радиотехниках – особых людях авиаполка, обслуживающих радиолокационное оборудование реактивных истребителей II (второго) поколения...

Завершил свой искромётный рассказ майор утверждающе: «И если уж довелось попасть в истребительную авиацию, то учиться надо только на эРЛэО-шника!» Если б тот майор догадывался, что «прицел» представлялся Кеше перекрестием из старого фильма «Истребители» (1939). И он, Кеша, совершенно ничего не понял. Но сразу вспомнил совет брата: «…радио, только радио!»

Так Кеша, сдав экзамены в составе 3 роты 44 отделения по специальности «СД», вышел из штаба училища, повторяя про себя новые, ещё не привычные слова: 18 рота, СРТО – самолётное радиотехническое оборудование и 181 классное отделение. Всё смешалось в голове: СРТО, БРЛС, РЛО, прицел, радисты и какие-то РЛО-шники в каком-то «вечном» противостоянии с какими-то полковыми «маслопупами-керосинщиками» …

Подобной вдохновляющей, или как бы сказали сегодня: «эффектной креативной презентации» радиолокационных средств обнаружения, опознавания и наведения, Кеша больше никогда в жизни не слышал!

Но благодаря ей, вернее сказать, своеобразному совету неизвестного майора, оказавшемуся очень своевременным и весьма необходимым дополнением к совету брата, Кеша вскоре стал преданным поклонником выбранной профессии на всю оставшуюся жизнь.

А что это было? Везение или недоразумение, ещё ничего не видевшего в жизни молодого парня? И не первое, и не второе! Это было (и всегда будет) естественное, врождённое свойство всякого Человека Разумного: верить! Верить всему! А поверив, сразу начать подражать – перенимать чей-то опыт, вольно или невольно, не имея собственного. Иначе и быть не могло.

Так уж устроен Человек – единственный разумный представитель всего животного мира. Homo sapiens – вид семейства приматов, способный к речи и её осмыслению. И как следствие этого, способный приспосабливаться к среде через подражание ей, совершая уже собственные поступки. И дальше развиваться естественно, но через преемственность, сохраняя и преумножая старое, передавать последующим поколениям уже свои, новые устои.

Понимал ли Кеша, что, благодаря этой самой преемственности, им был сделан правильный выбор своего будущего? Понимал ли всё это Кеша тогда, в тот судьбоносный день? Понимал ли то, что выбор был закономерным и вовсе не случайным. Всё сложилось вместе в единое целое, в нужном месте и в нужное время. Сложилось воедино, раз и навсегда.

Сложилось из тех самых крупиц маминой любви, её ненавязчивых поправок и нареканий на поведение и поступки сына. Её извечных страхов уберечь его от всего (?) дурного. Из образа отца – кадрового офицера, фронтовика-орденоносца. Только благодаря матери, ставшим для Кеши мерилом всех собственных поступков. Образцом принятия решений или неожиданных отказов.

Из образов детства, из образов школы начальной и в меньшей степени – средней, из образов дворовых и классных друзей. Из жизнеутверждающих кинообразов и героев книг, Кешей читанных, и музыки его окружающей. Из образов сторонних хороших и плохих людей. Людей всяких. Людей окружающего мира – среды обитания Кеши, его каждодневного жития-бытия, и как промокашка, впитывающего всё вокруг…

Понимал? Нет, не понимал! Чувствовал, но не понимал, да и не смог бы внятно про это всё рассказать! Пытался ли разобраться в этом? Нет, не пытался! А зачем? Зачем было ему, семнадцатилетнему юнцу, в этом разбираться?

Будущее представлялось благополучным и совершено безоблачным. Зачем было «голову ломать», если всё было хорошо. Почему? да просто была у любого советского человека уверенность в завтрашнем дне!

А все эти четырнадцать дней от приезда до комиссии доказали полную Кешину готовность и способность жить вне семьи. Сумел быстро приспособиться и спокойно воспринимать явные неудобства, особенно в первые дни после приезда.

Быстро наладить отношения с незнакомыми людьми, сохранить свой неприкасаемый мирок, душевный покой и чувствовать себя в этих новых условиях вполне уверенно и благополучно. И всё же…

Вечером, после отбоя произошла разрядка. Взобравшись, наконец, на свою кровать второго яруса, думал сразу уснуть после беспокойного дня. Как вдруг Кеша почувствовал странную потливость, жар, потом дрожь. Сердце готово было вырваться из груди. Спёрло дыхание. Появился страх, ужасный страх. Страх утраты. Мамы, дома, покоя. Кеша безутешно заплакал …

Было утро воскресенья, подъём на час позже – в восемь. Безмерно большая казарма уже заполнилась ярким солнечным светом, предвещающим жаркий день. От ночного безысходного отчаяния не осталось и следа. Кеша был свеж и бодр, хотя заснул измученный с рассветом. Помог выдуманный совсем недавно собственный «депрессант» – успокаиваться сторонней мыслью, ища образ решения когда-то нерешённой или новой, вдруг надуманной образной головоломки…    

Записная книжка никак не отразила ужас той бессонной беспокойной ночи, зато появилась другая запись: «23 июля. Воскресенье. Ура!!! Приехали мама, папа! Это здорово. Весь день провёл с ними. … Проводил их в 16 часов, и стало на душе пусто…»

Клубника, белый налив, помидоры, огурцы, варёные яйца, курочка, мамины ватрушки, беляши и «хворост» – всё это на раскинутом у дороги покрывале. Кешины родители не были «первопроходцами». Вдоль всей дороги от Западных крепостных ворот к Приёмнику – Северному городку, месту обитания абитуриентов, раскинулось множество семейных пикников... 

Счастливый Кеша, как когда-то в пионерском лагере, поедал мамины дары за обе щёки, наслаждаясь не едой, а состоянием душевного покоя. Ведь рядом мама с папой. Все наслаждались встречей и не было никаких восторгов, восхищений – не принято это было в семье. О том, что Кеша теперь появится дома только в январе следующего года, просто никто не говорил...

 Щемящая тоска сковала Кеше только когда дизель, просвистев, тронулся от перрона вокзала. Поезд, выезжая из города, делал большой круг с тем, чтобы попасть на ветку, ведущую к железнодорожному мосту через Даугаву в направлении Вильнюса. Мост находился рядом с училищем, и проходящие по нему поезда были слышны там своим звонким перестуком колёс...

С тех пор и по сей день этот перестук связывал Кеше только с одним – со щемящей тоской. Тоской по маме, по дому, по детству. Не выполнимой теперь уже никогда мечтой вернуться назад, домой. В детство.

Не тогда, теперь – спустя 50 лет, Кеша осмыслил то состояние юной души: «чтобы стать по-настоящему самостоятельным человеком и, вообще, Человеком, надо обязательно покинуть отчий дом. Обязательно! Пусть даже в никуда, но покинуть. Так определено природой».

А цель воспитания у родителей должна быть одной – готовить младенца, отрока, отроче, юношу к этому дню – дню расставания с отчим домом! Кеша к этому дню был подготовлен!       

Чья это была заслуга – Кешина? Боже упаси, в том его заслуги не было никакой! А была заслуга прежде всего мамина, семьи и времени, в котором суждено было Кеше родиться.

Время, люди и их деяния взаимосвязаны. Дети – порождение и людей, и времени. Своего времени! Дети, как и сама страна, их родившая – СССР, были разными в разные времена.

Семь десятилетий – семь разных времён. Была одна страна, разная в каждое десятилетие. И были разные дети семи разных времён-десятилетий. Дети Революции и Гражданской войны; послевоенной разрухи и советской индустриализации.

Все они – одно поколение Победителей. Первые дети Советской державы – особые. Их светлые образы не будем трогать. Не имеем на то права! Как и образы детей, родившихся до и во время войны – детей Великой Отечественной войны. Им уже под 90! Повествование пойдёт дальше только о поколениях детей, родившихся в год Победы (1945) и после неё.

О детях тех четырёх поколений, которые изменили страну до неузнаваемости, по сути – поставивших страну с ног на голову, вернее, позволивших её поставить! Это послевоенные дети, дети хрущёвской «оттепели», брежневского «застоя» и горбачёвской «перестройки». И «золотая» молодёжь – особая «стать». Существовавшая всегда и во все времена.

И, конечно, будет немало сказано о детях, родившихся на стыке веков и позже. Все эти поколения разительно отличаются своим отношением к учёбе, труду и отдыху, своему быту.

А схожи они все только в одном – в желании стать самыми счастливыми и, вообще, самыми-самыми. О том, как это было, как стало и пойдёт дальше речь (отдельно о быте смотри книгу Четвёртую).

§II.3 ГДЕ ТВОИ СЕМНАДЦАТЬ БЕД? 

Время! Это что такое? Не та ли это штуковина, которая совсем не познана Человеком и до сих пор природа времени им не раскрыта! Время неосязаемо, его нельзя увидеть, пощупать или повернуть вспять. Ничего с ним нельзя сделать: оно всегда неумолимо движется. И только в одном направлении – из прошлого, через настоящее в будущее. Но что печально: его всегда не хватает ни на что. И будет не хватать совсем, потому, что оно ускоряется и бежит всё быстрее*.

(*СНОСКА: Об эфире Дмитрия Ивановича Менделеева (1834-1907), о ходе времени Николая Александровича Козырева (1908-1983), о хрональном поле Виктора Иозефовича Вейника (1919-1996) и о свете как трёх вещественных (материальных) носителей (чего?) в пространстве окружающего нас мира смотри в книге Пятой.)   

А так было всегда? Нет, не всегда! У дитяти время одно, у человека в возрасте оно уже совсем другое. Время для взрослого человека протекает быстрее, чем у ребёнка. Для ребёнка оно кажется если не застывшим, то по крайней мере очень медленным. А десять школьных лет – это просто вечность для него, которая никогда не могла кончиться!

И вот в семнадцать лет – это время, детское время, наконец, закончилось! Что же дальше? Всякий ребёнок верит в собственную исключительность и в то, что всё что было до него, всё представляется ему ненастоящим и неправильным. Всё это было старым и теперь совсем ненужным. Впереди что-то новое, неизвестное, и все дети верят в своё счастливое будущее!

И Кеша не был исключением, он верил, мечтал о том, что его ждёт что-то грандиозное, которое всех – весь мир, обязательно удивит. Этим грандиозным событием ему представлялось открытие им способа преодоления притяжения Земли. Во как! А ещё верил в то, что c ним точно плохого ничего произойти не может. Ещё и потому не может, что есть родители, которые его защитят.

И вот пришло оно – новое время. Время расставания с домом, с родителями. Время принятия собственных, самостоятельных решений. Время новых, неведомых ещё свершений. Ощущал ли это юный Кеша? Тогда, наверное, нет. Хотя начало нового времени имеет свою дату в календаре – после отъезда родителей на следующий день появилась очередная запись в дневнике:

«24 июля 1972г. Понедельник. Наконецто (так записано!) выдали форму. Постригли, повели в баню. О! Моя лысина. Но в роту попал только вечером, весь день прошёл в этой робе. Пришил погоны – красавец! Эта форма висит на мне как балахон». Запись эта отражает лишь череду событий одного дня и только.

А каково было душевное состояние молодого человека? Спустя 50 лет, осенью 2022 года, когда писались эти строки, оно – душевное состояние июля-августа 1972 года осталось в памяти своеобразно:

«Некто на санках с верха снежного холма быстро понёсся вниз. И едва пролетев в снежном непроглядном вихре весь уклон, вдруг провалился. И из ямы потом долго некто выкарабкивался наверх, на равнину...».

Таким видением представлялся образ двухнедельного перехода из детства в новую жизнь, а затем полугодовое душевное приспособление к ней. Об этом и будет рассказ ниже.

24 июля, с утра все поступившие с вещами вышли из Приёмника искать в крепости* свои новые подразделения. 4 батальон (цикл СРТО) располагался у Западных ворот, в правом крыле Константиновского корпуса, бывшего некогда Дворянским собранием. 18 рота временно, пока не разъедутся выпускники и не освободят казарму, разместилась в подвале этого корпуса.

(*СНОСКА: Динабургская крепость заложена в 1810 году, с 1893 года – называется Двинской. В 1946-1993 годах в крепости располагалось военное училище. Приёмником называлось место, где жили поступающие в училище бывшие школьники. О противоречиях возникновения «звёздных» крепостей смотри в «Опусах об иной истории».)

В старинном большом помещении с окнами-бойницами под потолком были расставлены солдатские кровати с матрацами и комплектами постельного белья. Под окнами вдоль стены стояли гимнастические скамейки, такие как в школьном спортзале.  Вот на них и рассаживались вновь прибывшие, в ожидании какого-либо указания, что делать дальше.

Однако в помещении «висело» всеобщее непонимание, какая-то неразбериха. Большинство сидевших на лавке знали друг друга – вместе сдавали вступительные экзамены. Кеша же никого не знал, он поступал на цикл СД и потому сидел один, растерянно озираясь вокруг. Свой выпускной костюм, в котором он приехал, он повесил на стену, а чемодан задвинул под кровать.

Кто-то подходил, что-то спрашивал. Кто-то записывал все данные, в том числе размеры одежды, обуви, головного убора. Кто-то сунул в руки тетрадь с просьбой составить списки прибывающих комсомольцев. Порученное дело сразу отвлекло Кешу от мрачных дум, стало даже интересно узнавать окружающих людей по чьему-то принуждению.

Принуждение – это как раз то, от чего сегодняшние молодые люди «косят» от службы в армии. Как можно отказаться от «свободы» и жить по чьему-то принуждению? Написал и понял, что разбираться с этим понятием ещё не время и из всего многообразия словарных объяснений остановился на определении Гомера – поэта и сказителя из Древней Греции VIII-VII веков до нашей эры:

Слепая необходимость. С ней и пришлось Кеше сразу столкнуться, потом же долго, нудно и болезненно к этой несправедливости привыкать. А это, собственно, было неудивительно, если вспомнить характеристику, данную автором самому себе в книге Второй. Коротко её можно обозначить как «особенности маленького ростом человека» или «синдром коротышки» («комплекс Наполеона» Кеша считал совершенно неверным, по крайней мере, для себя!).

Скоро выяснилось, что «главным» в кажущейся неразберихе был Саня. Красивый парень, в ладно сидящей курсантской форме, назначенный временно исполнять роль старшины в новой, только-только формирующейся 18 учебной роте. Был он доброжелателен и словоохотлив. Всё объяснял и показывал, сохраняя спокойствие. Порой повторяя одно и тоже десяток-другой раз.

Сразу была организована стрижка личного состава. Занимало это действо немного времени – стригли налысо, под «ноль». Поражало мгновенное преображение человека – только что был парень приятной внешности, как вдруг становился неузнаваемым из-за своей лысой головы!

Причём оказалось, что все до единого имели на своей лысой голове какие-то явные внешние недостатки, делающие голову какой-то бесформенной, а вовсе не круглой. И каждый очередной стриженный сразу вызывал всеобщий смех, представ перед всеми своим новым обликом явного уголовника – ЗэКа. Это же было очевидно – молодость и лысина несовместимы и это никак не может быть образом красоты! Но и причёски типа бокс, полубокс ребята тоже не хотели носить.

И потом, уже ставшим бывалыми курсантами, все стремились побольше обрасти волосами. Особенно сзади, и особенно перед отпуском! Но времена и впрямь меняются. И меняются не просто так, сами по себе.

Меняются по правилам, явно кем-то выдуманными и навязанными молодёжи. А навязаны довольно простым способом – через врождённую способность всякого молодого человека, растущего телом и умом, познавать мир и начинать жить в нём через подражательство.

И всё же совершенно непонятно и вроде даже необъяснимо: как и когда красивая и ухоженная голова молодых людей была подменена (навязана) несуразными современными модными причёсками типа Мэн Бан, Маллен, Флэттоп и прочих. Тьму тьмущую этих надуманных причёсок проще обобщить «креативной причёской» Бориса Джонсона? Вернее, её отсутствием...

Впрочем, подражательство было всегда! Молодёжь в свои 17 лет одинакова была верна своим привычкам и сегодня, и вчера, и 50 лет назад, и сто, и двести*! И верна будет завтра! Времена меняются, а с молодёжью ничего не происходит – она как была «больна» подражательством, так и остаётся. Вот только что перенимать? А переняв, как можно не увидеть явной подмены???

(*СНОСКА «...Перенимать значит тоже самое делать. ... и тогда человек бывает слепой только подражатель...», – это объяснение подражательства молодыми людьми написано П.А. Плавильщиковым в 1792-м году в его статье «Нечто о врожденном свойстве душ российских»)

Сегодня, спустя 50 лет, из которых 19 лет прожито в Советском Союзе, а оставшиеся 31 – в Новой России, многое становится понятным. Ведь всё в этом мире познаётся через сравнение! Но очевидной эта подмена стала сразу. Вот только слов, подходящих тогда не нашлось. Да и что толку, если понял это человек поживший, с опытом – молодёжь к этому пониманию прийти сама не может.

А должна! Потому, собственно, и возникла необходимость не просто изложить череду каких-то событий, а попытаться разобраться в них. Разобраться в том, как Великая, самая образованная страна, развалилась в один миг, не заметив подмены в культуре, экономике, в жизни обывателя.

Но разобраться не в «образце правильности», а попытаться хоть что-то понять на примере жизни отдельно взятого, простого советского человека. Таких миллионы и у всех свои истории, своя правда. Просто хотелось бы предостеречь: подмена понятий продолжает своё победное шествие по планете! А в основе всякой подмены – привлекательная сила ЗЛА.

Поди сам разберись, но продолжим: ... после стрижки была баня. Она уже была давно знакома новобранцам – за время экзаменов они уже не раз бывали здесь. Это была обычная советская общая баня. С шайками на длинных мраморных скамейках. С большущими кранами с кипятком и холодной водой. С парилкой, душевыми, да с раздевалкой. Большинству ребят привычная с детства.

После мытья выдали новенькое обмундирование – хлопчатобумажные (ХэБэ) закрытый китель и брюки защитного цвета в сапоги. Яловые сапоги, брючный ремень и поясной с бляхой, пилотку. Трусы с майкой и портянки. «Остальное – погоны, петлицы, эмблемы и звёздочку..., – пояснил Саня, ...получите в каптёрке!» (это от слова "каптенармус" – лица, отвечающего за хранение вещей в роте, добавил Саня).

«А своей экипировкой будете теперь заниматься всю свою долгую службу...», – радостно уточнил Саня, видимо вспомнив, что сам он через три дня облачится уже в свою новую, сшитую на заказ в ателье, парадную форму техника-лейтенанта Военно-Воздушных Сил СССР, спросил:

«А портянки-то вы все умеете наматывать?». Оказалось, что большинство, в том числе и Кеша, с детства были знакомы с портянками. Тем не менее Саня снял свои сапоги и показал, как надо правильно справляться с портянками: «Ближайший кросс проверит всех на умение носить сапоги!». Сегодня о портянках никто и никогда не вспоминает, а ведь они тоже Оружие Победы...

25, 26 и 27 июля – пустота, а 28 – выпуск. На выпуске Кеша был назначен в столовую – помогать официанткам «сервировать» праздничный стол для выпускников. Из записей в дневнике: «...чего только тут не было. И шампанское, и вино, и яблоки, и апельсины и т.д., и т.п. Из-за этого прозевал вручение дипломов. Расстроиться можно – ещё целая вечность.»

Как пережить эту вечность – три года? Тогда и произошёл душевный срыв, а на следующий день, в субботу 29 июля, Кеша попал в лазарет с температурой 38,7. Такое уже однажды случалось в жизни Кеши. Пять лет назад, когда впервые был оторван от матери и надо было приспосабливаться к жизни в лесном палаточном лагере (смотри «Кешкины рассказы, год 1967-й»).

В тиши больничной палаты не было никакого принуждения – слепой необходимости исполнять чьи-то приказы и распоряжения. Наверное, тогда Кеша пришёл к первому своему пониманию того, что есть помимо «хочу» – «надо». Что помимо хотелок надо научиться терпеть.

Что такое терпение? Терпение – это такое состояние сознания, когда человек осмысленно отказывается от чего-то ради более высокой цели. Такой высшей целью стало тогда для Кеши – стать офицером. И надо было не просто пережить эти три года, а научиться быть Офицером! Кеша поднялся на ступень выше? Да, ведь ещё совсем недавно он вёл борьбу с собственной ленью.

Лень, как оказалось, была легко повержена каждодневной занятостью, новыми обязанностями и обязательством быть рядовым по званию, а по должности – курсантом. Тот, кто не знает распорядка дня, режимов сна, еды, отдыха, учёбы и работы, не сможет этого понять. Но что было самое главное для самоуверенного 17-летнего юнца? Всё это совершалось по принуждению!

Пролежал Кеша в санчасти до 3 августа. За это время жизнь в казарме обустроилась – рота перебралась на третий этаж всё того же Константиновского корпуса, рядом с кабинетом командира батальона полковника-фронтовика Еремеева. Начался курс молодого бойца.

Начался курс медленного становления 17-летнего юнца. Начался вперемешку с уже известным ему состоянием радости и новым, ещё совсем не познанным состоянием получать удовлетворение от собственных поступков. Состоянием, когда надо было научиться справляться с самим собой, научиться постоянной необходимости терпеть.

Пытаясь всякий раз найти нужный ответ на вопрос: это всё же хорошо и совсем неплохо? А поверх всего этого незатухающая, щемящая тоска по дому. Стали давать знать, напоминать о себе ежечасно каждодневные физические нагрузки. Ровно в 7.00, каждое утро начиналось коротким и громким возгласом: «Рота, подъём!». Чуть позже добавление: «Форма одежды №...».

Надо было сразу встать и быстро одеться. За время горения спички – 45 секунд! И вниз по лестнице, через туалет, на улицу строиться. И услышав ненавистное: «Рота, бегом марш!», – бежать. Бежать, не взирая ни на настроение, ни на погоду, ни на собственное «не хочу» ...

Форм одежды для утренней зарядки было пять: 1) в трусах и майке (при температуре больше 10 градусов), 2) в штанах в сапоги и майке (при температуре меньше 10, но больше пяти градусов тепла), 3) в штанах с кителем и головным убором (от минус пяти до плюс пяти градусов), 4) в штанах с кителем и головным убором, в перчатках (от минус 20 до плюс пяти) и 5) в шинелях с опущенными ушами шапок (ниже минус 20-ти). К первым двум формам часто добавлялось: с обнажённым, голым торсом.

Август 1972 года был жарким, и потому по утрам бегали в одних трусах и сапогах. Весь сентябрь – по форме №2 и тоже с голым торсом. Маршрут утреннего кросса проходил как в курсантской части крепости, так и в её жилой стороне. Там располагались дома командно-преподавательского состава и гражданских лиц.

Благодаря каждодневной утренней зарядке, воскресенье приобрело новое, неизвестное ранее предназначение! Стало теперь всегда ожидаемым. Вставала рота на час позже. Вместо зарядки все дружно, весело и не спеша выходили на улицу вытряхивать из одеял недельную пыль.

Кстати, каждый день кубрики – спальные помещения – проветривались, делалась влажная уборка. В будни за это отвечали дневальные, а в субботу убирались всем классным отделением. Каждую неделю! ...

Первое сентября стал праздником, долго ожидаемым и потому – радостным! Главным было то, что завершился курс молодого бойца. Весь август, каждый день четыре часа занимались строевой подготовкой, два часа – уставами или физподготовкой.

Если уставы ещё можно было зазубрить, то физподготовка требовала каждодневных тренировок утром и вечером. Иначе было не сдать подтягивание, подъём ног или подъём переворотом на турнике. А чёртовы кроссы на три километра...

Не менее радостным событием было и то, что на завтрак подали молоко. Стали часто появляться котлеты. Хоть чуть-чуть, но всё же похожими на домашние. А уже перед выпуском, 1 мая 1975 года министр обороны маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко (1903-1976) порадовал солдат, матросов и курсантов парой варёных яиц на завтрак каждое воскресенье и в праздники...

Впрочем, невозможно несколькими страницами передать все особенности трёхлетнего становления 17-летнего юнца Военным Человеком. И по сути этот короткий рассказ является как бы дополнением, вернее прелюдией к давно уже написанным (2006-2009) «Кешкиным рассказам», год 1973-й и год 1975-й. Прелюдией к взрослой жизни. Когда НАДО решать: кем и как БЫТЬ...

17 сентября 1972 года 18 рота принимала Военную Присягу. Принимала в казарме – с утра моросило, и поэтому было принято решение провести это торжество в помещении. Первым принимало присягу 181 классное отделение. Кеша, стоя в первом ряду и яростно сжимая руками автомат на груди, высмотрел, наконец! среди незнакомых людей маму и сестру.

Тогда Кеша впервые поймал себя на мысли, что всё в жизни повторяется. Хоть жизни той и было-то всего лишь 17 лет. Но десять лет назад, 1 сентября 1962 года, он уже переживал это нервное напряжение, когда «уходя на миг, навек прощался!»  Только теперь вместо ранца за спиной был на груди автомат АКМ*, а вот цель была такая же, что и в первом классе...

(*СНОСКА: АКМ - это модернизированный в 1959 году автомат Калашникова образца 1947 года, у которого штамповкой крышки ствольной коробки была уменьшена масса на 700 граммов. Были также введены в конструкцию замедление срабатывания курка, специальный компенсатор увода ствола и новый штык-нож.)

Как и в первом классе, надо было теперь юнцу Кеше перейти в новое состояние. И, как промокашка, впитать в себя всё лучшее, отвергнув ненужное и вредное. Отличие было только одно, но очень существенное! Мама уехала домой, а Кеша остался. Один, без мамы. Без её постоянного внимания, которое в 17 лет почему-то раздражает и всегда напрочь отвергается.

Отвергается дома, а здесь – в казарме, рад бы отвергнуть, да его нет. Нет маминого внимания. Нет её постоянной заботы. Нет её вечного беспокойства – как бы чего не вышло с ребёнком. Нет, и уже никогда не будет! Понимание этого, эта тоска по маме раздирала Кешину душу...

...засыпал теперь, уставший больше от дум, чем от каждодневной физической нагрузки. Засыпал с мечтой о том, что завтра позовёт его в канцелярию роты комвзвода и скажет заветное: «Ну, что, товарищ курсант, а не съездить ли тебе домой на выходные?» И он на крыльях мечты вмиг оказывался дома, но... чудный сон прерывался ненавистным тогда криком: «Рота... Подъём!»

Обретённая было свобода, как и новенький советский паспорт, были добровольно обменены на армейскую дисциплину и военный билет с Красной Звездой на обложке и каждой странице. Обмен был сознательным? Скорее нет, чем да.  Но вот то, что это было правильным решением, Кеша скоро убедился сам! Случилось это в первый же каникулярный отпуск. 

«... открыл глаза и УЖАСНУЛСЯ МАЛОСТЬЮ СВОЕЙ КОМНАТЫ: она давила на него стенами!!! после полугодового жития в БОЛЬШУЩЕЙ казарме…», – именно это образное сравнение названо главным впечатлением от первого курсантского отпуска в «Кешкиных рассказах, год 1973-й». Но так ли это? Это ли было главным впечатлением? И да, и нет! Почему?

Потому, что это лишь малая доля всего многообразия возникших противоречивых впечатлений за время полугодового отсутствия дома юного Кеши. Но это были хорошие противоречия – в Кеше разрешалась его юношеская потребность в самоопределении. И уже сказывались разительные изменения в круге общения, норме поведения, вкусе и прочее, прочее, прочее …

...Кеша зашёл в знакомую квартиру, где когда-то его учили чистить картошку для праздничного стола на дне рождения одноклассника Сени. Здесь ничего не поменялось, как и когда-то, в маленькой хрущёвке собрался почти весь класс. Почти, потому что не было ни одного знакомого лица, кроме Сени. Его же объяснение оказалось простым: «...а кто где – кто-то учится, кто-то работает, кто-то уехал насовсем – как ты в седьмом классе...» 

Свобода! Разве о такой свободе совсем недавно мечталось школьнику Кеше? Конечно, хотелось модно одеваться, слушать музыку, пить и веселиться. Но как? Кеша растерянно разглядывал происходящее вокруг. Магнитофон громко отстукивал какие-то зарубежные ритмы; посредине танцевали то ли твист, то ли шейк; по всем углам сидели группками или парами.

Все пили вино... Почувствовал вдруг свою инородность, ненужность пребывания в этой шумной компании. Захотелось хоть с кем поделиться своими думами, радостями и сомнениями. Кеша уже давно приметил симпатичную девушку, явно чужую в этом «дружном» балагане.

Ушли «по-английски». Оказалось, что девушка попала в эту компанию случайно – привела подруга, а сама куда-то пропала. Училась девушка в той же 16-й школе, в параллельном классе. Никуда поступать не собиралась и теперь работала на центральном телеграфе, в отделении посылок. Гуляли по морозной набережной Немана, говорили обо всём и не о чём. Миры, оказывается, могут быть совершенно разными ...

Вернувшись из Каунаса, встретился со своей школьной любовью. Встреча была не столько радостной, сколько странной. Долго не могли найти общего языка – каждый говорил о своём. Интересы, оказывается, могут быть совершенно разными. Хорошая девочка Лида работала на кассе в фирменном магазине вильнюсской кондитерской фабрики «Пяргале» (по-русски «Победа»). И вовсе не была «принцессой на горошине», как и Кеша – «принцем на белом коне» ...

В субботу, 3 февраля 1973 года, случилась первая и последняя совместная встреча одноклассников в Григишской средней школе. Встреча была ожидаемой, шумной и веселой. Танцевали как когда-то под Ободзинского, Магомаева, Мулермана. Танцевали без вина: григишские одноклассники разительно отличались от каунасских... Отличались всем и вся!   

Как можно было определиться 17-летнему юнцу в главном от стольких впечатлений, полученных после полугода добровольной изоляции? Как распорядиться юнцу со свалившейся свободой, с её довлеющим бременем. Бременем неуёмного подражательства удовлетворения возникающих желаний. Как вести себя в круговерти хотелок, которые порой и вовсе непотребны?

Путей не так уж много: или выпячивание своего «Я», или, наоборот, суета со страхом перед неизвестностью, или ответственность за всякое бездумное деяние. А может отдаться привлекательным соблазнам и отправиться в никуда, или всё же карабкаться вверх, всё выше и выше? Куда? Зачем? Так что есть правильно, а что – нет? Что это, вообще, было в те каникулы?

А было это благом, суть которого в замене маминого оберега на суровый быт курсантской казармы. И стала эта замена заметно лучше маминого сбережения семнадцатилетнего юнца от дурного влияния привлекательной силы Зла! «Где твои семнадцать бед?», – а их и не было вовсе!

Почему? А потому, что решение учиться в военном училище оказалось единственно правильным. Сначала судьба распорядилась так, что юный Кеша уехал из Каунаса – удивительного места, где уже на стыке 60-70 годов можно было «всё достать». По знакомству (по блату). Потом волей случая оказался в военном училище, где тоже было всё. Без блата...

И круговерть хотелок, и неуёмное подражательство, и удовлетворение возникающих потребностей. Надо было как-то научиться понимать и отделять потребности от желаний. Разделять «по душе», затмив на время желания. Всё повторилось вновь, как в первом классе!

О том, как возникло своё любомудрие (своя философия), появилось своё понимание необходимости приобретения нужных знаний, своё осмысление этих приобретений. И о том, что всё это не привело ни к каким душевным противоречиям, пойдёт речь ниже...

§II.4. ТРИ ГОДА, КОТОРЫЕ ИЗМЕНИЛИ ..., ЧТО?

Вернувшись после отпуска в «большущую казарму», воодушевлённый своим открытием, Кеша совсем по-новому стал смотреть на учёбу. Он вдруг понял, какую важную роль она имеет в жизни молодого человека. И как в первом классе – с огромным желанием, стал учиться азам своей будущей, совсем не понятной ещё, трудовой деятельности. Это было непросто? Просто!

Просто потому, что учебный процесс военного училища никак не отличался от начальной школы – первичного обучения. Все те же приёмы, знакомые с первого класса: от простого к сложному через образы, простые и понятные. Домашние задания (теперь сампо в учебном корпусе) и ответы через привычную классно-урочную форму обучения – мел, доска, тряпка ...

А место родителей заняли «отцы-командиры». Командиры хорошие и плохие – всякие, ведь плохой пример, тоже пример! И всё это совпало в нужное время и в нужном месте. Нужное время – возраст 17 лет. Это когда есть желание во всём разобраться. Разобраться, но как? Просто! Через врождённую потребность познавать – учиться, но учиться уже «по-взрослому».

А нужное место – военное училище с его принуждением к подчинению «развиваться умом и телом настоящим образом».  В 17 лет и началось трёхлетие коренных Кешиных изменений, трёхлетие его собственного становления. Понимал ли Кеша всё это «громадьё дум, раздумий, да сомнений» 50 лет тому назад, будучи семнадцатилетним юнцом? Наверное, понимал, только скорее неведомым «шестым чувством», чем каким-то сводом убеждений. Их-то ещё и не было ...

 – «Кеша, напиши Валерику письмо, чтобы он нюни не распускал. Я вот ему только что написал перед твоим. Это ответ на то слезливое письмо, что ты читал, в котором просится домой... Как ты начал входить в колею после отпуска – легко или со скрипом? ... 8.02.1973г», – такой просьбой и вопросом отец завершил письмо младшему сыну своим безупречно стройным (скорее, строгим как печать принтера!) почерком. Отцу шёл 55-й, а брату – 25-й год.

Валерик (так брата звал только отец), отучившись в вечернем политехе, «загремел» той же осенью в армию! Но поскольку в институте была военная кафедра, служить ему предстояло всего один год. Не без помощи отца попал Валера на ДКБФ – Дважды Краснознамённый Балтийский флот матросом, на БПК – большой противолодочный корабль.

Кеше казалось тогда, что это невиданное везение – в морской (настоящей!) тельняшке хотя бы постоять на палубе боевой громадины корабля (настоящего!). И подышать морем-океаном полной грудью, удерживая равновесие, наперекор качке от его вечно неспокойного дыхания... Романтика!

А тут просьба написать письмо, чтобы брат «нюни не распускал». Письма Кеша не написал – какие советы, тут с самим собой разобраться! И правильно сделал: спустя год слушал рассказ брата о дальнем походе, заморских странах, Датских проливах, Ла-Манше и бескрайних просторах Атлантики. И видел уже в нём настоящего морского волка с лихими боцманскими усами...

Да и сам Кеша за это время возмужал. Форма перестала стеснять тело и сидела теперь ладно. И достойно: отличительных для первокурсников грязных пятен сзади уже не было! Но главное в этой простоте было то, что совсем ещё необразованный Кеша грезил своим будущим уже новыми знаниями. Новыми образами, приобретаемыми им ежеминутно, ежедневно, ежегодно...

А грязные пятна на «пятой» точке, так они от сапог. Ношение сапог ещё то искусство! Перво-наперво надо было научиться ухаживать за собственными ногами, не натирать их портянками, да ежедневно мыть. И забыть быстрый отдых приседанием на корточки – начищенные ваксой голенища и оставляют предательские чёрные следы на заднице первогодка!

Кеша и раньше постоянно думал о своём будущем. Оно его волновало всегда. И делал он это тоже по врождённой потребности – перенимать и быть вольным подражателем всего окружающего его мира. Но опирался при этом лишь на своё чутьё: делать это правильно, как подсказывали ему обычаи семьи, её предания и сама наследственность – генетическая память. 

Теперь же новые думы, мысли и суждения просто стали подкрепляться новыми знаниями, новыми примерами. Почему же просто? Потому, что весь учебный процесс, как и в первом классе, был продуман до мелочей. Всё тем же проверенным способом – от простого к сложному, через постоянные повторения и закрепления пройденного материала.

И снова через образы, но уже через новые, повзрослевшие образы. Образы основополагающих понятий радиотехнических цепей и сигналов, основ радиолокации, радионавигации и связи; элементов, устройств, узлов радиолокационных станций и прочих радиосредств обнаружения, опознавания, управления и наведения на цель...   
 
И через запоминающиеся образы преподавателей. Их было много, всех не перечесть. Да и выделить кого-либо было бы очень сложно. Хотя бы потому, что каждый из них нёс своё видение той или иной особенности изучаемого предмета. Своё представление об облике будущего офицера, специалиста своего дела. И, естественно, было много образов «отцов-командиров».

Действующих офицеров-фронтовиков становилось всё меньше, особенно прошедших всю войну. Были они уже чаще в звании полковников (генерал был один на всё училище, сам начальник) или старшин – прапорщиков (звание это новое появилось в 1972 году). Мал золотник, да дорог – фронтовики разительно отличались от своих не воевавших последователей... 

Много было преподавателей гражданских, чаще отставников, бывших механиков и техников. И фронтовиков, имевших боевой (фронтовой) опыт эксплуатации авиационной техники. И первый послевоенный опыт овладения новой, молодой, неведомой, во многом не изученной реактивной техникой.

Особенно много таких людей было в учебно-производственных мастерских (УПМ) и на учебном аэродроме: опытных, немолодых людей, понимающих свое предназначение – всячески передавать свои знания молодому поколению.

Именно от них исходили смыслы существования семнадцатилетних юнцов, понимание и осознание ими жизненных ценностей.  Именно от них исходило беспристрастное требование чтить эти ценности и исполнять неписанные законы совсем ещё молодой Советской истребительной авиации!  И учиться, учиться, учиться военному делу настоящим образом!

Понимал ли тогда Кеша, что это и была та самая преемственность поколений, на которой он и был воспитан в семье. Хотя, едва перешагнув 14-летний возраст, постоянно был недоволен притязаниями родителей. Правда, не выражая это вслух: «Ох, уж эти старые взгляды...».

Извечное, во все времена, заблуждение молодёжи, когда незнание (или малообразованность) порождает у неё ложное убеждение, что только она – молодёжь, понимает и видит это самое будущее.

И Кеша, как и все, тоже заблуждался! Но ему повезло! Повезло в чём? Да в том, что тогда никому, никакому сумасшедшему в голову ещё не пришла даже мысль назвать это золотое время «застойным периодом в истории СССР»!!!

Ещё живы и очень деятельными были люди, пережившие войну, убеждённые в том, что направление развития страны было выбрано верное.

Это ведь и доказала Победа, их Победа! Доказала, что дело их было правое, потому и победили! Потому и были убеждёнными в том, что оно, это будущее, зависит только от них самих, от их знаний, умений и навыков. И от их способности передать все эти знания и убеждения своим детям, своим потомкам, которым и жить в этом настоящем будущем. К чему это отступление?

Да потому, что уже в 50-60-х годах ХХ столетия стало очевидно – объёмы новой научно-технической информации настолько велики, что переосмыслить это одному, да ещё совсем необразованному человеку, просто невозможно! Объемы изобретений, научных работ, число печатных трудов каждые пять лет удваивались! Появлялись новые науки и научные направления.

Как этому всему научить, да так, чтобы не упустить главное? Как привить человеку узкие, специальные знания и при этом выпустить человека в жизнь с широчайшим кругозором? Способным самостоятельно понять, разобраться во всём этом новом и непонятном. И эта сверхзадача успешно решалась в средне-специальном авиационно-техническом училище!

Тогда Кеша и его сверстники даже и не догадывались, что первый создатель аппаратуры обнаружения самолётов с помощью электромагнитного луча, основатель отечественной радиолокации, заслуженный деятель науки и техники, профессор, доктор технических наук Павел Кондратьевич Ощепков (1908-1992) жив и здоров. И что он, как и всегда, плодотворно занимается разработкой уже нового направления в науке и технике – внутривидением*.

(*СНОСКА: Интроскопия (от латинского intro – внутри) – неразрушающее исследование внутреннего строение объекта и протекающих в нём процессов. И уже тогда появились первые томографы и УЗИ-аппаратура. Получили развитие новые методы медицинской диагностики и технической дефектоскопии.)

Живы были те люди, которые не просто создавали новое, но будучи в душе романтиками, давали этому новому и новые названия. Не удивительно, что в труднейшие годы становления советской науки и техники появились и новые слова – Радио Улавливатель Самолётов (РУС-1). Так сокращённо назвали первый серийный радиолокатор в Красной Армии (1939).

Когда же служба воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) стала называться радиолокацией? Называться она стала после 4 июля 1943 года (накануне перелома в войне!), когда вышло постановление «О создании Совета по радиолокации при ГКО». С этого времени слово «радиолокация» вошло в обиход, заменив изначальное – «радиообнаружение». А почему?

Потому, что два латинских слова, образовав одно русское, объясняли суть нового научно-технического направления. Определение местоположения с помощью радиоволн. А само устройство назвали радиолокатором или радиолокационной станцией – РЛС. А вошли слова в обиход, благодаря человеку высокообразованному, человеку-новатору и человеку-мыслителю.

Бывшему русскому дворянину (лютеранину!), гардемарину (1904), офицеру-подводнику (1914), инженеру-электрику (1925), преподавателю (1927-1937) и невинно осуждённому (1937-1940), а тогда, в 1943-м, инженер-контр-адмиралу, профессору Аксель Ивановичу Бергу (1893-1979). Военному учёному, автору первого в СССР учебника «Общая теория радиотехники» (1926) и создателю книжной серии «Массовая радиотехника» (1947)!

После войны ставшему основоположником отечественной кибернетики (науки об управлении), биотехнических систем и нового подхода к обучению. Автором программированного обучения (1963) – предтечи «цифровой трансформации образования» – невиданного доселе способа обучения, осмысления и запоминания с помощью ЭВМ. В 1959 году возглавившему созданный им Совет по кибернетике – новой науке, называемой в то время не иначе как «лженаукой» ...

Да, Кеша и его однокашники не знали всего этого, не знали живущих тогда Ощепкова, Берга и сотен других, им подобных людей, творцов прошлого, настоящего и будущего. Не знали, но именно через людей, им подобным, познавали свою новую жизнь. Их было ещё много в те, 70-е годы.  Иначе и не могло быть – в стране всё ещё царствовал (!!!) дух физиков и лириков.

И пусть они были обычными преподавателями средне-специального военного училища. И не имели больших званий и учёных степеней. Но объясняли просто и доходчиво. От простого к сложному, и всегда до тех пор, пока не видели осмысления курсантами изучаемого предмета.

А учились курсанты во всеобщей атмосфере знаний, созданной преподавательским и инженерно-техническим составом. Созданной людьми грамотными, опытными и знающими предельно ясно свою задачу – выучить семнадцатилетних юнцов быстро и правильно. Просто?

Просто надо было сделать из курсантов образованных офицеров! Просто объяснения всех этих людей были понятными, доходчивыми и показательными. Показательными словесно! Весь дух, дух познания в училище, был пропитан правильным произношением слов: срЕдства, но не средствА; докумЕнт, но не докУмент; договОр, но не дОговор... (да, не у всех получалось!)

К словам относились уважительно, как и к предметам, свойства которых эти слова описывали. Появилось много новых слов. Слов нерусских, заимствованных из языков ведущих западных держав. И латыни – классического языка мировой культуры. А ещё были неведомые доселе аббревиатуры: радар, лазер или мазер! Или ВЩАР – волноводно-щелевая антенная решётка!

СПРАВКА: RADAR – это английская аббревиатура RАdio Detection Аnd Ranging, а по-русски  радиообнаружение и дальнометрия; LASER: Light aplifica-tion by Stimulated Emission of Radiation – усиление света при вынужденном излучении; MASER: Microwave Amplification by Stimulated Emission of Radiation – усиление СВЧ-волн при вынужденном излучении.

Всякая новая дисциплина начиналась введением в историю появления тех или иных слов. А их было величайшее множество!!! Диоды и кенотроны. Триоды, тетроды и пентоды. Гексоды, гептоды и октоды. Кинескопы, иконоскопы и видиконы. Триггеры, фантостроны и блокинг-генераторы. Клистроны, магнетроны и гиротроны. И прочие гридлики, да кембрики...

И что было поразительным – великое множество непонятных, нерусских слов вызывало только гордость за советскую науку и технику, за её достижения. И ведь было чем восхищаться! С этими достижениями знакомились постоянно, каждый день. И кропотливо их изучали.

Но восхищаться, а тем более изучать их, можно было лишь после получения допуска к военной и государственной тайне страны. Называлось это получить допуск к секретным документам по форме №2 – допуск к совершенно секретным документам. Такую отметку и получили семнадцатилетние юнцы в виде штампа в военном билете.

Был это совсем новый жизненный уклад, который привнёс в личность уже более значимые особенности. Потому, что молодой человек соприкоснулся с новыми правилами, нормами и законами, которым необходимо подчиняться уже как Гражданину, принявшему Присягу! А подписавшись под ней, был обязан строго соблюдать все её положения. Стать ответственным!!!

О том, как многомиллионная Советская Армия не исполнила своей Присяги, речь ещё впереди. Не так просто это объяснить! К этому ещё надо как-то подвести. Тем более, что, не поняв этого, нельзя будет доходчиво объяснить и причины первых неудач специальной военной операции.

Нельзя будет понять, почему Россия стала многоликой, разношёрстной и противоречивой, едва разрушился, казавшийся вечным и целостным, Союз ССР. А единство самой России за 30 лет так и не было создано. Зато борьба противоположностей в разы обострилась!

Хоть таких предметов как философия или диалектический материализм не было, но основы «любви к мудрости» или «искусства рассуждать» всё же давались в цикле «История КПСС». А такие понятия как содержание и форма, сущность и явление, количество и качество, причина и следствие, и прочие философские суждения, всегда оговаривались на всех других учебных циклах.

То есть, плохая или хорошая, но существовала целостная совокупность воспитательных и образовательных мер создания нового человека – советского человека – строителя будущего.

Рассчитана была эта система на большинство, была едина и неразрывна своим последовательным воздействием на каждое звено – семью, детсад, школу, образовательное учреждение. И трудовой коллектив – воинское подразделение – батальон, роту, взвод или отделение.

Создание личности не начинается в армии или институте. Оно там заканчивается, а начинается – в семье! Затем укрепляется в начальной школе и совершенствуется в средней. Именно там и тогда – в семье и школе, закладываются нравственные основы личности, упрямо всеми называемые «идеологией».

Как тут не вспомнить «пионэрку» Шульман (1978 года рождения), рассказ о которой был в книге Второй? Сегодня Шульман выступает против российской власти, признана иностранным агентом. В апреле 2022 года уехала в Германию как стипендиат фонда Роберта Боша (1862-1942, основателя компании Bosсh). Стипендия для бывших граждан СССР в 2013 году составляла 3 000€. Ну, да Бог с ней...

Образование и воспитание, особенно школьное, – это про способность к познанию мира и умение понимать, где добро, а где – зло. Такому по учебникам не научить. Этому могут научить только люди и внешняя среда, созданная этими людьми. Такая среда и окружала юного Кешу, и всякое дурное влияние было, как и у мамы, полностью исключено. И учёба давалась без скрипа...

Математика, наконец, стала понятна своим истинным предназначением – показывать количественные соотношения и пространственные очертания действительного мира. Не всего мира, конечно, но, по крайней мере, изучаемых радиотехнических элементов, узлов и устройств.

Кажущиеся раньше безликими сопротивления, ёмкости и индуктивности, на деле имеют необычные свойства. Оказывается, можно эти свойства описать численно и представить качественно в виде графика – рисунка-образа. Затем менять местами сопротивление (R), ёмкость (C) или индуктивность (L), и наблюдать качественные изменения от их численных значений.

Например, менять постоянную времени цепи Т(тау) = RC или Т = L/R. Меняя Тау, можно ведь управлять временем! А управляя, играть свойствами цепи: задавать математически разные физические смыслы и назначение RC- или RL-цепей! И наблюдать качественные преобразования или, что более правильно – наблюдая, познавать чудеса искусства схемотехники:

«...у таукитян вся внешность – обман, тут с ними нельзя состязаться: то явятся, то растворятся… Что если и там [на Земле], как на Тау Кита, ужасно повысилось знанье?!», – из песни Владимира Высоцкого «В далёком созвездии Тау Кита», 1966 года. Года, который стал вершиной «золотого века» физиков-лириков. Поэт чувствовал это Время и выразил его Стихами!

Не слабо было и Кеше тогда выразить подобные придумки своими мыслями, и словами:

«Ток заряда – сознание (душа), через ёмкость – кладезь накопленных людьми знаний, создаёт на сопротивлении (памяти человечьей) падение напряжения – итог осознанного труда сознания».

Итог этого труда – те самые знания, умения и навыки. Те самые, которые потом или выделяют из «серой толпы» всякого человека, благодаря затраченному Труду. Или, наоборот, делают человека равноправным членом этой «серой толпы», если Труда Познания никакого не было.

Просто? Просто, когда знаешь, что дифференцировать, значит «разделять по частям», а разделив эти части, потом их по отдельности изучить. Такой вот высокопарный образ начального – средне-специального – образования и возник у Кеши к выпуску из военного училища.

Кеша тогда же осознал, что подобным образом – дифференцированием, можно описать и начальную школу. Необходимость не только её наличия, как условия перехода в среднюю, но и того, что она – начальная школа должна научить учиться! А уже потребность учиться дальше должна вызывать средняя школа. Каким образом?

Действием, обратным дифференцированию – сложением разных знаний или их интегрированием, то есть когда ток заряда – сознание (душа) через сопротивление – суть лень человечью, создаёт падение напряжения уже на ёмкости – кладези знаний, многими людьми ранее заполненной. А уже с ёмкости снимается осознанный результат работы сознания – итог Труда того, кто познаёт...

Или, преодолев сопротивление лени, человек снимает с обкладки ёмкости (кладези знаний), уже свою, приобретённую сумму (интеграл) полезных знаний. А чем больше ёмкость, тем больше знаний, умений, да навыков. Таковой и должна быть средняя школа – интегратором – сумматором всех нужных знаний! А какие знания нужны – уже само Время определяет. Нет, всё же Человек!

Тогда-то, ещё не получив диплом техника авиационного, Кеша уже задумался о будущей учёбе. Причём, если и учиться, то только в Жуковке! В авиации тогда академия была кладезем знаний, кузницей инженеров и учёных. Да и не случайно, видимо, отзвуки академии имени профессора, «отца русской авиации», Николая Егорыча Жуковского преследовали Кешу с самого детства.

Так по крупицам собиралось будущее. Их было много, всех крупиц не перечесть, да не пересказать... Но было что-то главное, важное в становлении нового Человека. Так что же изменили в Кеше эти три года? Не изменили, а создали и развили в двадцатилетнем Кеше способность к реактивности – свойству, которое объяснить себе было проще уже знанием радиоустройств.

Реактивное устройство с ёмкостью или самоиндукцией обладает энергией, способной к действию вне сторонних сил (реактивное сопротивление или реактивное напряжение). Человек, как устройство биологическое, тоже обладает реактивной энергией. И его задача использовать её правильно и по назначению. Решать задачу надо с юности. Надо и позже. И всегда, пока жив!

Реактивность (от латинского rеасtiо – противодействие) – способность Человека отвечать дифференцировано изменением жизнедеятельности на действие раздражителей. То есть реактивный подход к жизни – это жить и не потворствовать внешним обстоятельствам. А можно жить и по образу «так случилось». Это когда противодействие мало или совсем отсутствует.

И ещё, забегая вперёд, надо обязательно отметить: сегодня, спустя 50 лет, определение реактивности изменилось! Теперь «реактивность – это неприятная мотивационная реакция на предложения, людей, правила или положения, которые угрожают или устраняют определенные поведенческие свободы». Это объяснение взято из Википедии, то есть с 1991 года (а то и раньше!) началась, а сегодня уже произошла подмена смыслов! 

Так вот поколение Победителей обладало той, советской реактивностью! Приобретена она была на фронтах Великой Отечественной войны! Больше того, Победители сумели развить и передать эту реактивность своим последователям – и Кеше, и его однокашникам! А это и была та самая преемственность поколений, которой так не хватает сегодня, спустя 50 лет! Но об этом ниже...

§II.5. ПОСТОЯВ НА РАСПУТЬЕ, РАЗВИЛКУ ЗАМЕТИЛ НЕ СРАЗУ

Кеша стал лейтенантом-техником ВВС СССР летом 1975 года. Очень важное замечание – до 1971 года на первом месте было образование офицера, поэтому писали техник-лейтенант или инженер-майор. С 1971 и до 1984 года образование и звание поменялись местами. А с 1984 года и вовсе осталось только звание. Показательный пример падения значимости образования...

Поразительно, но осень 1975-го, весь 1976-й год, весна и лето 1977 года вобрали в себя невероятное количество событий всяких и поступков, как следствие этих событий. Событий случайных и неслучайных, как и поступков – полезных и бесполезных.

И это разностороннее многообразие к концу 1977 года образовало в голове двадцатидвухлетнего Кеши огромный ком душевных противоречий, совсем ему не понятных...

Воскресным зимним (декабрьским) чудным днём сидел Кеша в не менее чудном ресторане с таким же чудным названием «Москва». Это был бывший немецкий ресторан, чудом уцелевший в почти полностью разрушенном Кёнигсберге, теперь советском Калининграде.

Было здесь всё величаво и грациозно, по-немецки основательно и практично. И при всём том – удивительно мило и уютно. А главное, что воскресным днём здесь было пусто. Последнее время Кеша старался избегать шумных компаний, в которых один («самый-самый») всех веселил заурядными глупостями с тем, чтобы остальным надо было просто напиться. Потому и выбрал ресторан вдали от центра.

Чтобы теперь по воскресеньям Кеша мог важно-чинно отобедать, да посидеть в одиночестве. И чтобы никому и ничего не доказывать, а просто поразмышлять о жизни.

18 декабря 1977 года, в воскресный день, достал он из кармана записную книжку. В неё был вложен конверт с фотографиями.  Вынул из конверта одну фотографию и прислонил её к графинчику с коньяком.

С фотографии смотрел молодой человек. Сфотографировался Кеша неделю назад, когда расстроенный вернулся в Калининград с документом, удостоверяющим развод молодой семьи. Теперь же, глядя на себя, остался доволен видом парня в цивильной форме при галстуке. И на первой странице записной книжки, под уже имевшейся записью «посёлок Вайнеде, в/ч 06931», дописал чуть ниже китайской ручкой с золотым пером новый заголовок: «посёлок Нивенское, в/ч 21865».

После этой поездки в Дэпилс* Кеша пребывал в полной растерянности. Его поглотила ОБИДА. На себя и на любимую девушку, которая его бросила. Которая не увидела в нём своё будущее. Будущее, которое он сам себе придумал... Придумал, собственно, не обсудив ничего с той, с которой желал его СОТВОРИТЬ. И кто виноват, что ничего не получилось – кто-то, она или он сам?

(*СНОСКА: Дэпилсом называли Даугавпилс (по-русски: крепость на Даугаве) от его сокращённого написания – Д-пилс. Но всю свою историю город оставался русским (и сегодня тоже) и латышское название не приживалось. И всё же старые люди называли по-старинке – Двинск, по русскому названию реки Даугавы – Западная Двина.)

Что же есть ГЛАВНОЕ, и как это произошло? Кеша пролистнул записную книжку. Здесь было всё: работа, служба, дружба и любовь. На одной странице прочитал: «Людям свойственно любить трудно и сложно. Чем выше интеллект, тем больше чувств и мыслей участвуют в первобытном стремлении к продолжению рода. Тем больше препятствий стоит на пути юноши и девушки (?)»

На другой и вовсе коротко три слова, написанные в разное время: «панацея, риторика, гротеск». На других – схемы, таблицы, рисунки, телефоны и адреса...

Ещё раз посмотрев на собственное изображение, вздохнул и опрокинул стопку коньяку. И вдруг осознал, что нельзя обманывать себя по поводу собственной исключительности и незаменимости. Ведь вот – исключили, заменили и забыли! Пока, правда, только в любви ...

А в остальном – вопрос времени? Опять это время. Время, которое, в который раз, Кеша пытается ускорить! В который раз, снова и снова, Кеша торопится. Всё спешит, боясь не успеть. Не успеть куда? Не успеть что? Вместо того, чтобы просто остановиться. Остановиться и обдумать. Обдумать и осознать. Осознать здесь и сейчас! Осознать и решить – как и кем быть дальше! 

Как же так всё это получилось? А получилось так, что всё пошло шиворот на выворот с того самого лета 1975 года. Тогда, вспомнил Кеша, он вышел из канцелярии роты с перехваченным от восторга дыханием – служить ему отныне в Василькове! В полку, который год назад получил новейшие МиГ-25П! В полку, который только-только начал осваивать самый современный радиоприцел РП-25 «Смерч-А2»! В полку, который находился в 18 км от Киева!

Дня за три до выпуска Кеша был ошарашен новостью – вместо украинских Васильков служить ему в «мочевом пузыре» Латвии (вся жизнь – одна Прибалтика!). В полку, который летал на Су-15 (но с приставкой ТМ!). В полку, который эксплуатировал РП-26 «Тайфун-М» (это такой же как РП-25!). В полку, который дислоцировался в неведомых Вайнодах: «там чудеса, там леший бродит» ...

Вайнёде – крупное село, а с 1954 года – посёлок городского типа на юго-западе Латвии, в исторической области Курземе, больше известной как Курляндия. Районный центр Вайнёдского уезда и одноимённая железнодорожная станция. От Вайнод до города Мажейкяй расстояние было 45 км, до порта Лиепая – 60 км, до Риги – 185 км и 355 км как до Дэпилса, так и до Вильнюса.

Вопрос распределения, пожалуй, главнейшая часть обучения. Тема эта обсуждалась задолго до окончания училища – ПВО-шных полков больше 80!!! А после стажировки в Ростове-на-Дону, Кеша определил для себя главную цель – продолжить службу только на МиГ-25П с бортовой РЛС РП-25 «Смерч-А2». Казалось, сдав госэкзамены на «красный диплом», Кеша достиг желаемой цели.

Но вмешались чьи-то могучие родственные связи. И Кеша был просто оповещён ротным писарем, что ему выписано предписание о направлении в воинскую часть 06931. Запомнилось только, что первым впечатлением был восторг от невероятного совпадения номера Приказа МО СССР и номера части!  Приказ №0693 и в/ч 06931. Первое место службы – цифра 1 после приказа!

Больше того, номер домашнего телефона в Григишках – 69 310 тоже совпал! Как совпало и место первой службы почти рядом с родным домом – какие-то 355 км просто несравнимы с Великими просторами Великой страны. А ещё девушка, с которой Кеша волей случая познакомился прошлой осенью, тоже оказалась связанной с этим местом.

Там она провела своё детство. Там она закончила школу. Оттуда поехала учиться в Ригу, на фармацевта. А её отец, тоже техник авиационный (!), в это время перевёлся в Дэпилс, в училище. С должности начальника группы регламентных работ по СД на должность инструктора практического обучения. Получив майора и квартиру в крепости, пребывал теперь пенсионером.

И всё же, пожалуй, важнейшим плюсом было то, что там стояли доработанные Су-15ТМ с «Тайфуном-М», а не простые Су-15 с «древней», по мнению Кеши, РЛС – РП-15М «Орёл-Д58М». Радиоприцел РП-26 Су-15ТМ мало чем отличался от РП-25 «Смерч-А2» МиГ-25П. Он был, по сути, его уменьшенным прообразом! Кешу тогда просто распирало от приобретённых знаний – он рвался в бой. А начинать свою службу с переучивания на новую – старую технику – неправильно!

В полк прибыло девять молодых лейтенантов – три лётчика-инженера, один авиаинженер и пять авиатехников. В ночь на воскресенье, 31 августа 1975 года, в Вайноды приехало четверо из Дэпилса, последние из девяти офицеров. Их встретил дежурный по полку и устроил всех до утра коротать разорванную ночь. Среди них был и Кеша со своим пузатым красным чемоданом.

Все ещё спали, когда Кеша без команды «Подъём!» уже сидел на кровати в синем шерстяном спортивном костюме, собираясь позавтракать. На придвинутом табурете стоял термос с кофе и бутерброды, мамой вчера приготовленные сыну в дорогу. В девять утра в прихожей раздался звонок, и в незапертую дверь вошли незнакомые полковник и подполковник.
 
«Почему до сих пор не в столовой?», – очень доброжелательно спросил командир полка (о чём ребята сразу сообразили!) и добавил: «Быстро собраться – там вас ждут, остальное расскажет начальник политотдела...». Командир развернулся и быстро ушёл. А ребята скоро узнали, что жить они будут в соседнем доме, в такой же двухкомнатной квартире. И стали собираться на завтрак.

За воскресенье быстро обустроились – перебрались в соседний дом, в квартиру на третьем этаже. Все полковые холостяки жили этажом выше. Весь подъезд звался «гостиницей» (нижние этажи) и «офицерским общежитием» (верхние этажи). На 1-ом этаже был ещё и овощной магазинчик. Холостые лётчики жили в своих однокомнатных квартирах в новом доме! 

В «новую» квартиру уже заселился лейтенант-инженер из Рижского училища. Оказалось, что из девяти выпускников женатиком оказался один – бывший старшина бывшей шестой роты цикла СД! Он ещё вчера заселился с женой в финский домик в посёлке. А ещё узнали, что в полку всё лето происходило ВЕЛИКОЕ переселение – из посёлка в авиагородок или, наоборот, из полка в посёлок.

Летом сдали под заселение новую, третью «хрущёвку». До этого одна часть лётно-технического состава жила в посёлке, в финских домиках, а другая – в авиагородке. Финские домики в посёлке стали появляться после Победы, когда в январе 1946 года сюда из Германии перебазировался 54-й Краснознамённый гвардейский Керченский истребительно-авиационный полк.

С обустройства быта и началась у авиаторов-фронтовиков мирная – новая жизнь. Полк закончил войну на американских поршневых истребителях, полученных по Ленд-лизу в 1943-м году. После завершения эксплуатации Р-39 «Аэрокобра» (1946), Р-63 «Кингкобра» (1949) и советских – Ла-9 (1950), в полку стали переучиваться и осваивать реактивные истребители первого поколения: МиГ-15бис (1950), МиГ-17 (1953) и Як-25М с РП-6 «Сокол» (1955).

Полк постепенно стал обрастать необходимой аэродромной инфраструктурой. Появился и гарнизонный Дом офицеров. А в посёлке – широкий «авиационный проспект» с 2-х и 4-х квартирными финскими домами. «Проспект» начинался деревянным клубом и двумя кирпичными двухэтажными «сталинками» с печным отоплением и общими «нужниками» на обоих этажах.

В 1967-м году полк освоил истребители 2-го поколения: Су-15 с РП-15М «Орёл-Д58М». Советская авиация по праву стала называться сверхзвуковой, всепогодной, ракетоносной! Началось строительство бетонно-земляных ангаров, способных защитить самолёты от массированного ракетно-бомбового удара и от тактического ядерного оружия. Строился современный авиагородок.

А в 1970-м году полк «пересел» на Су-15ТМ, где ТМ означала бортовую РЛС типа РП-26 «Тайфун-М». Эта станция вместе с ракетами Р-98МР и Р-98МТ являла собой самый современный авиационно-ракетный комплекс перехвата Су-15-98М в системе наведения на цель «Воздух-1М».

В 1975-м году и посёлок, и авиагородок несли на себе неизгладимый след долгого, почти 30-тилетнего присутствия советских авиаторов в латышской Курляндии. Впрочем, по маленькому центру Вайнод, застроенному по-европейски и стеснённому кирпичными домами и каменными мостовыми, трудно было определить его национально-историческую принадлежность. 

Зато «авиационный проспект», а тем более авиагородок, сразу выдавал присутствие здесь советских людей! Советских, а не русских – тогда ещё никто и никогда не вторил: «...здесь русский дух, здесь Русью пахнет!» Считалось, и вполне справедливо, что национальный вопрос в Советском Союзе решён окончательно, раз и навсегда! А раз решён, то зачем об том было голову ломать?

Тот же бывший старшина (кстати, хохол!) уже осенью умудрился по-своему ещё раз «убедить» всех в решении национального вопроса. Будучи начальником патруля, он не понял, почему его не понимает и ему не подчиняется пожилой латыш? И выстрелил (бывших старшин не бывает!) вслед уезжающей от него старенькой «Победе». Пробив багажник, пуля зацепила ногу «нарушителя» ...

...Дело замял командир полка, впрочем, судьба бывшего старшины, малознакомого Кеше «правдолюбца», совсем не интересовала. А вот весь полк ещё раз убедился, что ими командует настоящий полковник! Из поколения не успевших на войну. Из поколения людей, убеждённых в собственной правоте, и видя своё одно предназначение – не допустить врага в наш общий дом!

Комполка был подобен командиру 1225-го тяжелого бомбардировочного авиационного полка, впоследствии печально известному генералу Джохару Дудаеву (1944-1996) – президенту Республики Ичкерия (1991-1996). По словам его сослуживцев, это был вспыльчивый, с крайне решительными взглядами, человек, но при этом честный и убеждённый коммунист!

Потому каждый раз после разбора «полётов» (всякого происшествия) следовало суровое наказание. Так за опоздание шарабана с личным составом по учебной тревоге, «старший колеса» – ответственный офицер получил неполное служебное соответствие! По мнение командира, офицер должен был отдать приказ водителю сломать автоматический шлагбаум, а не ждать проезда поезда!

Или офицер наказывался перед строем полка не за то, что был задержан милицией на танцах в поселковом клубе, а за то, что при его окладе он до сих пор не имеет в своём гардеробе приличного гражданского костюма: «Шляется, б..., в непотребном виде, да ещё в форме СОВЕТСКОГО ОФИЦЕРА!». Так было и в этом случае, правда, наказан был не лейтенант, а весь полк! 

С той поры пришлось потом всем ходить патрулём по тёмным закоулкам Вайнод без «ПМ» (пистолета Макарова)! А начальнику патруля «национальный» вопрос теперь надо было решать русским языком и физической подготовкой двух патрульных. Впрочем, ничего серьёзного в бытность Кеши не случилось – национальный вопрос, на самом деле, особо никого не волновал.

Но вернёмся к вновь прибывшим холостякам. Незнакомый инженер оказался СД-шником – специалистом по самолёту и двигателю. После его небольшого рассказа о себе, Кеша вдруг уловил знакомые нотки особой манеры общения. С ней – этой манерой, Кеша впервые познакомился, когда ещё в десятом классе общался с учениками московской школы.

И он не обманулся – рассказчик был родом из Москвы! Новый знакомый просто блистал своей московской неповторимой особенностью! А ещё он привёз из дому чемодан толстенных книг по аэродинамике, впоследствии так ни одной ни разу не открытой! 

Зато именно от него Кеша, проживший всю (!) жизнь в Литве, с удивлением для себя узнал, что, оказывается, Прибалтика есть «витрина социализма», «советская заграница»! И попасть служить сюда было дано не каждому! Полк считался «придворным», хоть и «дальним» в Латвии.

Так Кеша волей случая перестал быть простым советским человеком, а стал «блатным», попавшим в Вайноды по своему «хотению» и чьему-то «велению». За лётчиков сказать было нечего – с ними общения не было вовсе, а вот однокашники по родному училищу? Все они попали сюда по блату, без кавычек! И москвич, учившийся в Риге, тоже оказался с большими связями.  А он, Кеша?

Его желание возразить, мол, что он не такой – не блатной, как это обычно удавалось в курсантской среде, не получилось вовсе. И все доводы были просто отвергнуты новыми друзьями! 

Так сразу, в первые же дни, у Кеши словно пелена с глаз упала. Он внезапно понял то, что до сих пор видел мир прекрасным и цветным. В своём удобном, очевидном и безобидном для себя изображении! Но это было совсем не так, и надо было находить себя в новых условиях и в новом своём качестве. И не надо кричать, руками махать, да топать ногами: «Шеф, всё пропало!!!...».

Ничего не пропало. Всё только начиналось ... Через месяц молодые лейтенанты были допущены к главному – ставить свою подпись после совершённого любого действия на боевом самолёте. Это когда жизнь лётчика, выполнение полётного задания и судьба «железного коня» – истребителя, целиком и полностью зависит от людей, готовивших самолёт к полёту. Зависит от их знаний, умений и навыков, в чём они, собственно, и расписывались в Полётном журнале ...

В ночь с 8 на 9 ноября 1975 года полк был поднят по боевой тревоге. Всё прошло штатно, чётко и в положенный срок – в 24 минуты, подлётное время бомбардировщиков вероятного противника. Только в этот раз в техзоне стояло четыре, готовых к вылету, истребителя. Только вместо ракет на них были подвешены ФАБ-250 – фугасные авиабомбы, весом в 250кг!

Полку ставилась задача: точным бомбометанием преградить выход некоего эсминца из Рижского залива. К одиннадцати утра задачу успешно выполнил другой бомбардировочный полк. Восстание на БПК «Сторожевой» было подавлено, зачинщик, замполит корабля, капитан третьего ранга Саблин (1939 года рождения) был арестован и предан суду! Экипаж не поддержал «революционера» ...

Через год, 6 сентября капитан Беленко (1947 года рождения), лётчик 530 иап авиации ПВО страны из Чугуевки угнал в Японию сверхсекретный истребитель МиГ-25П! Это стала известно в Вайнодах уже на следующий день. В полку были лётчики, которые лично знали этого перебежчика. Никто в полку не поддержал предателя и дезертира – стране был нанесён невероятный урон!

Кеша уже год как вёл политические занятия с солдатами и сержантами второй гвардейской авиаэскадрильи. Полезное оказалось поручение для самообразования – на занятиях помимо политики часто приходилось разбираться и с историей, и с грамматикой, и с физикой. Младшие авиационные специалисты всякими бывали. И теми, кому школа ничего не смогла дать...

Впрочем, и с политзанятиями, и с делами в группе СРТО – «лучшей в мире!», где он был техником, всё складывались как нельзя лучше, то есть по службе. Хуже было в делах семейных. Мать серьёзно заболела и уже к осени 1975 года стало известно, что у неё рак! 12 марта 1976 года, когда Кеша пребывал дома в своём первом лейтенантском отпуске – мама умерла. Ей было 54...

Всю осень и зиму до этого несчастья Кеша мотался между Вайнодами, Вильнюсом и Псковом. Там мать лежала в последней надежде, что знакомые врачи фронтовых друзей сумеют преодолеть этот неизлечимый недуг. Не срослось. Потом снова мотался, помогая семье. У сестры родилась дочь. Надо было как-то помогать. Да и отец загорелся памятником, его срочным изготовлением.

И отношения с друзьями-холостяками тоже не сложились. Видимо, ушедшая мать по-прежнему оберегала своего младшего от дурного влияния. Частые поездки в Вильнюс и обратно – благим оказался случай служить рядом с отчим домом – отвлекали Кешу от увеселительных поездок по ночным барам и ресторанам портовой Лиепаи и старой Риги.  И от вечных посиделок в общаге.

Была в общежитии понятная обстановка. Прибегали жёны, разыскивая своих мужей... Заскакивали мужья, убегая от своих жён – быстро проглотить сотку-другую... Залетали лётчики – «рыцари голубого океана», чтобы с техником своим отметить очередной «класс» лётного мастерства, а то и просто напиться! Захаживал командир, дабы порядок им утверждённый, беспрекословно исполнялся... Тихо вкрадывался замполит, чтобы проверить это исполнение ...

И только с девушками всё было иначе. Их приводили, а как же! Только чужих, из городка по соседству. А своим, гарнизонным девушкам, сюда вход был закрыт. С ними знакомились на танцах в ГДО, провожались между домами до утра и брали замуж! С такой женатой парой Кеша сдружился и всякий вечер прибегал к ним, чтобы полюбоваться их житием с любовью, надеждой и верой. 

И всякий раз засиживались допоздна – сидели втроём, пили кофе с рижским бальзамом. Или советское шампанское с безупречным латышским шоколадным ассорти. Долго беседовали, потом Кеша уходил, представляя, как они предаются вечной любви. В союзе, возникшем здесь и сейчас.

В союзе, соединившим приезжего лейтенанта с дочерью выходящего на пенсию техника авиационного. Видела пара своё будущее? Видела, хотя будущее представлялось несколько расплывчатым. Тот же тесть этой пары, получил долгожданное звание «капитан», только выйдя на пенсию! Тогда только поговаривали, что скоро, мол, станут давать «капитана» всем техникам, проходившим старлеем два и более срока. А это прослужившие не менее 8-10 лет!

Каково будущее! Задумаешься тут о своей судьбе... Оставалось только одно – ехать поступать учиться. Ха! таких желающих целый полк! Его средний возраст был 27 лет, а крайний возраст для поступления 28 лет. Простейшие подсчёты не вселяли надежду на везение: в год приходила одна, редко две разнарядки для кандидатов на поступление. В Жуковку и того реже...

Поэтому много офицеров училось заочно. В основном в ближайших городах, которые были морскими портами. И потому у всех заочников будущая специальность часто называлась «холодильные и компрессорные машины» или «судовые энергетические установки». Когда-то Кеша мечтал о морских просторах, но... стать инженером судовых машин, служа в ВВС? Бред!

Летом 1976 года закончился кандидатский стаж вступления в КПСС. Давно пора было забрать учётную карточку в парткомиссии Даугавпилсского авиационно-технического училища. Собрался в поездку только к ноябрю. И снова совпало! И поездка в Дэпилс, и привет от девушки, переданный общими знакомыми перед самой поездкой. Потому поехал в гражданке – в костюме и при галстуке. 

И в настоящей дублёнке, которой по этому случаю поделился москвич. Кеша так и не собрался исполнить требование матери – приобрести добротную зимнюю одежду. По-прежнему ходил в лёгкой финской курточке, купленной ещё мамой. А когда было сильно холодно, одевал шинель. Офицерская форма стала уже привычной, была удобной и отлично согревала в суровые зимы.

В Риге сел в полупустой купейный вагон, хотя до Дэпилса поезд шёл всего четыре часа. В купе уже сидел человек, будто сошедший с экрана французского кино. Кеша разделся, сел и раскрыл купленный на вокзале журнал «Наука и жизнь». Последний, октябрьский номер. Залюбовался крейсером «Аврора» на цветной вкладке. Сосед по купе неожиданно спросил:

– «Извините, а Вы прочитали статью Донского о времени? Автор, наверное, старый – раз заметил – время сперва идёт, потом бежит, затем летит или, проще говоря, с возрастом убыстряется! И предложил формулу «эффекта естественного сокращения времени». Представляете, он вычислил, что, оказывается, в семьдесят лет – время вдвое быстрее, чем в тридцать пять!»

– «Мне 21 и моё время пока никуда не бежит, хотя всё время хочется его ускорить!» – ответил Кеша и сразу наткнулся на названную статью в журнале. «А мне 35», – сказал сосед и поставил на колени кожаный дипломат. Хитро подмигнул и на столике появились несессер и диковинная фляга. Всё в кожаном оплёте, в тон изящного дипломата. Из несессера достал две махонькие рюмочки.

– «Чёрт, он, что, принял меня за своего?», – подумал Кеша и вдруг! понял какой невероятный эффект произвела на незнакомца не статья, а дублёнка. Человека, самого одетого «с иголочки» и явно очень образованного. А Кеша растерянно соображал – какого круга сам незнакомец? ...

Четыре часа пролетели быстро. Говорили обо всём и ни о чём, как скоро понял Кеша. Ему тогда, наоборот, хотелось говорить о смыслах времени. И настоящего, и будущего. Он даже пожалел, что ничего не понимал метафизического. Да и не умел ещё лавировать словесными выкрутасами. Кофе от проводницы пили больше, чем «Камю» из фляги. А ведь верно, что встречают по одёжке! ...

В трамвае, который вёз Кешу в крепость, он увидел маму девушки. Понял, что его узнали, как и то, что «эффект дублёнки» тоже сработал. После парткомиссии зашёл в гости с тортом. И время пошло: и необдуманно, и упрямо, и быстро – туда-сюда... туда-сюда – перевод, ЗАГС, свадьба, осень, ЗАГС, развод. Всё как в тумане... Кто-то включил музыку в ресторане, и Кешины раздумья прервал дивный голос Людмилы Сенчиной (1950-2018):

Ничего ты не понял, мой милый Не вернусь я назад, не вернусь Все обиды тебе я простила Одиночества я не боюсь Осень лучшее время расстаться Будут письма, как листья, гореть Осень лучшее время прощаться Оглянуться и дверь запереть
И всё же, я ни о чём не жалею И о тебе постараюсь забыть Ведь я ещё улыбаться умею И я надеюсь ещё полюбить ...

Глотнув коньяку, подумал: «Всё же армянский лучше французского Камю, да и дешевле!». Глянул за окно, на стадионе напротив с шумом и гамом катались на коньках дети и их родители. Кеша расплатился и решительно отправился на каток. А понимание пришло не сразу, но об этом и обо всём том, что было тогда в 1977 году, читай в «Кешкиных рассказах, год 1977-й» (18+) ...

Столбцы, осень 2022 года