Остров испытаний. Глава 8

Когда немного пришли в себя, побрели снова к столбу. Опасаясь, что нам опять подкинут какую-нибудь работу, но, толи удовлетворились, наконец, толи крайний случай настолько шокировал, что решили не усугублять, вдруг натворим чего ужасное и проиграем? В общем, подпустили достаточно близко, смогли коснуться столба и... ничего. Попытки влезть на него так же успеха не имели, потому как гладкостью не уступал льду ни в чем. Отчаяние начало подступать, когда Лич вспомнил о сфере, вытащил её из-под плаща, тут же в столбике открылась ниша подходящей формы, оставалось вставить и лишь после этого перенеслись на череп. Миг и возникло нечто, нестерпимо сияющее, мертвец наш отпрянул, закрыл рукавами лицо, отвернулся, от него аж дым повалил, наш с Кошачьей Лапой было просто больно смотреть.


— Я королева добра, — представилась сверкающая фигура, протягивая нам пирамиду, наполненную светом, — вы справились ну, почти идеально, не считая последнего поручения, но, и там имелась доля правды в задумке, не все плохо, а то бы тоже не смогли на меня смотреть. И не радуйтесь, что испытания оказались настолько простыми, просто следующий отрезок пути станет испытывать вас на храбрость, пугать всякими ужасами запредельными, показывать ваши самые потаенные и голубиные страхи, буду откровенной, ещё ни одному смертному или бессмертному не удалось дойти до конца и сохранить разум. Более того, вы последние обитатели этого мира, подходящие, остальных уже проверили, так что постарайтесь изо всех сил. А мой участок поместили посередине, потому как будь он вначале, вы слишком расслабились и потом могли уже не справиться, такое случалось трижды прежде, а в конце, прошедшие столько всего, лишились бы возможности отличать добро от зла и не закончили. Подобное могла наблюдать сто двадцать пять раз. В общем, соберите все силы в кулак, вспомните, ради кого боретесь, и вперёд. Ой, да, моя самая нелюбимая часть, за каждый ключ надо платить и дорого весьма. Вы хоть и пытались обхитрить судьбу, не получится, молю простить.


Моя соратница застонала, руки её снова превратились в лапы, а после и ноги, тоже с шипами с внешней стороны и вдоль бедра, так могла передвигаться теперь лишь по-звериному, плюс, добавился хвост, усеянный изогнутыми шипами, а на конце и вовсе имелась костяная штука, напоминавшая крюк с четырьмя наконечниками и остриём вверху. Мой щит окаменел ровно наполовину, а у лича теперь конечности состояли из жидкости. Неприятные последствия, словно за успешное дело ещё и наказали. И достаточно жестоко.


Я подтолкнул альвийку, та подошла к королеве, забрала у неё пирамиду, подставив голову, на ней и удерживала ловко, а потом я в её сумку переложил.


— Значит, мы не первые, кого проклял мучитель? — спросил я.


— Именно, но, точно последние, остальные точно не справятся, — собеседница вздохнула, — и поспешите, пока ваш соратник не сгорел.


— Никакой он нам не соратник, — я поморщился, — может, и пригодился, пару раз, но остался тем же монстром и злодеем, просто некогда было добить.
Миг и перенеслись мы в новое место, и не было там ничего, кроме белого света, абсолютная пустота, почти сразу изрядно похолодало, зазвучали вдали жуткие потусторонние голоса, приближавшиеся постепенно.


— «Никакой он нам не соратник», значит, и это после всего, что для нас сделал, — перворождённая сощурилась, — интересно, что ты обо мне тогда думаешь?


— А что я могу о тебе думать? — я улыбнулся. — Если выживем, случайно, и вернёмся домой, и у меня, когда-нибудь, появится невеста, очень хотел бы, чтобы была похожа на тебя, как внешне, так и внутренне. Иных мыслей не припас. А коли и обнаружились, приличным девушкам о них не говорят, а неприличным лишь после оплаты их услуг.


Альвийка открыла рот, хотела чего-то сказать, но не стала, тем более, испытания вот-вот начнутся и будут ужасными как в прямом, так и в переносном смысле слова. Некогда болтать о пустяках, или отношения выяснять. Меж тем, Лич поднялся, заозирался, испуганно дрожа, я так понял, страх первый был именно его. А ведь, до сего момента, утверждал, что ничего не боится в принципе. И не должен был, как-никак, покойник. Не удержался, чтобы не поддеть немного.


— В первый раз вижу, чтобы труп боялся, — усмехнулся я.


— Много ты понимаешь, — отмахнулся спутник, — сейчас пред вами не просто страх, именно это видит моя душа, запертая в амулете, постоянно, век за веком, и это белое нечто причиняет ей нестерпимую боль. На моем месте, ты ещё и не так затрясся.


— Ну, ты сам во всем виноват, превращение в лича, дело добровольное, — напомнил я, — никто за руку не тащил к капищу, и не уговаривал.


— У некромантов всегда очень много дел, — не унимался покойник, — слабость человеческого тела, особенно, в старости, сильно мешает, необходимость есть, спать, ходить в кустики, усталость, болезни. Тут надо войска вести, на не самого слабого и глупого противника, а ты с постели самостоятельно подняться не в состоянии, глаза почти не видят, уши не слышат и спина разламывается, молчу уже о старческом слабоумии. Пришлось срочно себя переделывать, пока ещё гожусь куда-то. И не говори, что завоёвываться мир и превращать всех в ходячих мертвецов, это плохо. Да большинство правителей о таком мечтает, чтобы царство их росло, а население безропотно работало, ничего не делая и не прося, пока их тела способны функционировать. Просто таланты некроманта достаются немногим, а, чтобы ещё и военачальник, такое вовсе редкость. Потому, нас, таких, в истории, единицы, а окончательно победить не дали ни одному.


— Полагаешь, я должен проникнуться к тебе уважением из-за этого и начать ценить? — поинтересовался я. — И мало кто и чего хочет, большинству хватает ума не начинать войн, тем более ни одна из империй в истории долго не протянула, самая успешная, всего пару веков, а многие не переживали своего создателя. Стоило ради этого столько крови лить, и невинных тоже?


— Вот потому-то бессмертный император, лишенный вредных чувств, а значит, не делающий ошибок, это идеал правителя, — настаивал на своём мертвец, — а поскольку мои придворные будут мертвы и послушны, никакие интриги правления не испортят.


— Да, только все кончится быстро, когда все подручные сгниют, — напомнил я, — и останешься один такой на планете, никому не нужный, пока из соседнего мира кто-нибудь не вторгнется и не уничтожит, захватив плодородную планету.


Не знаю, до чего бы мы договорились в конце, даже о страхах забыли, когда послышался громкий вой, прямо на нас неслись призраки и не было им числа. Настроены явно агрессивно. Надо сказать, что самое ужасное в привидениях даже не жуткий облик, а то, что без магии или священных реликвий, им ничего сделать нельзя. То есть, топором не стукнешь, ножом не поразишь. Я начал громко молиться, Лич сразу отпрянул, принялся по земле кататься, мертвые прихватили его и начали бить, воя: — «Верни наши тела»! Больше всех злобствовал дух одного старика с благородным и мужественным лицом и скорбностей опущенными уголками рта. Очевидно, перед нами души тех, кого превратили в ходячих мертвецов. Я всегда думал, что они сразу отправляются в ад или даже рай, поскольку многие трупы подняли из могилы. Не станут же душу с того света отправлять сюда в виде привидения, это не логично. Я уже не говорю о жертвах, павших от рук и зубов покойников и после преобразившихся. Или же я ошибаюсь?

Альвийка лежала рядом со мной и поскуливала, не знаю, испугалась ли или молитва и ей вредила, пусть и добрая, а нечисть. Но, я не собирался останавливаться и вкладывал весь жар своей души, даже ужас отступил. Впрочем, недругам было не до меня, они рвали на куски своего обидчика, а тот обратно восстанавливался, за счёт накопленной энергии, особенно, та часть, что из воды состояла, ей вообще ничего не делалось. Наконец, несколько утомившись, разочарованные, духи бросили останки и унеслись, исчезли. Последним остался тот самый старик. Заговорил жутковатым шелестящим голосом.


— Для того ли тебе, ничтожному, Самим был вручён я при рождении, чтобы вот так пленил в куске темного кристалла и оставил в плену на долгие столетия? — спросил незнакомец. — Неужели вообразил, что такие нелепые вещи, как власть, богатство и могущество способны заменить блаженство рая или искупление адское? Не позволил мне выполнить предназначения, ни духовно вырасти, ни даже пасть окончательно, и теперь оба мы прокляты навечно. И лишь при конце света освобожусь, наконец и для того лишь, чтобы стать ничем. Не те свои таланты ты применил и, в результате, пришёл к нынешнему положению, без армии, магии, владений, да ещё и проклятый не только Им и людьми, но и обычным смертным магом, самый жалкий конец из возможных.
И вот последний удалился, явно изображал душу некроманта. Страху натерпелись очень много, однако, не сказать, чтобы это оказалось невыносимо. Дохлый Лич собрался в одно целое, а вот встать не получалось, толи обессилил, толи ужас так поразил, пришлось несколько раз пнуть труп, прежде чем он привстал и глянул на меня расширенными глазами, не очень понимал, где находится. Видимо, нашли в нем некие чувства все же, не знаю, каким образом. Может, через душу в амулете. Перворождённую поднимал осторожно, успокаивал, гладя по голове. Бедняжка рыдала в три ручья. Ну, можно понять. И это ведь ещё её собственных страхов не показали, между прочим, страшно подумать, чего может бояться представительница народа, славящегося своей доблестью? Думаю, как и всякие бессмертные, смерти.


Насчёт себя не задумывался. Так-то внушали с детства, что рыцарю трусить нельзя. И я не сказать, чтобы робостью славился, а многое, что пугало, преодолел, но точно должно быть что-то, вот и узнаем конкретнее. Пока же, пришлось спутников заставить идти дальше. Не знаю, далеко ли до третьего столба, наверное, зависит от того, сколько выдержим, и на сдадимся ли в принципе. Пока же я перевернул бессильного мертвеца на спину, посадил на него нашу спутницу, схватил покойника за ноги, благо, жидкость не растекалась, по неким причинам, и поволок. Довольно тяжело, но что поделаешь, не бросать же? Как минимум, остроухая подобного не заслуживает. Впрочем, вскоре Кошачья Лапа собралась с силами настолько, что спрыгнула и побурела рядом. Меж тем, начало темнеть, а окружающая реальность стала более знакомой, явилась каменистая растрескавшаяся земля, гниющие пни деревьев, серое небо с блеклым солнцем, скрывавшимся за тучами, начал моросить дождик, но не оживляющий, а чёрный, пах странно, а касаясь кожи жёг, как огнём. Девушка начала озираться.


— Как ни странно, но места кажутся мне смутно знакомыми, хотя, выглядели прежде не так, просто знаю, что была здесь раньше, — пояснила альвийка, — и от этого волосы начинают подниматься дыбом. Вот-вот вспомню и, в то же время, не хочу этого совсем, потому что точно будет больно.


— А ты не вспоминай, — посоветовал я, — попробуем отвлечься немного. Если немного разозлю, не обидишься? Просто это лучше, чем бояться и нервничать. Начнем же.


- Давай лучше не надо, - собеседница поморщилась, - потому как со своими чувствами, возможно, и справлюсь, а вот сумею ли простить, не уверена, а нам ещё долго сражаться вместе, если повезет, а потом ещё воевать с нашим главным обидчиком. А испорченные отношению успеху совсем не способствуют, скажу по секрету. Просто поддержи, прошу. Да, рассмешить так же не пытайся, потому как вряд ли сейчас будет что-то смешное.


- Как будет угодно, - я поклонился, - тогда просто помни, что я рядом и готов подставить свое плечо, как для того, чтобы не упала, израненная, так и поплакаться в него.