Однажды на диком Западе

1.

Где-то на диком Западе в небольшой то ли деревушке, то ли городке, который вырос на стыке фермерских хозяйств, торговли пивом и авторемонтной мастерской. Где-то в фермерском доме старого хозяина рос мальчик. Это был его внук. Дочь нагуляла на стороне. А при родах умерла. И остались старик со старухой с младенцем на руках. Младенец вырос до возраста школьника. Бабушка умерла от болезни. А старик оказался крепкий. Он воспитывал внука один. И всё стремился сделать из него такого же фермера, как он сам. Да вот беда, пацан имел совсем другие наклонности. Если бы он баловался наркотой до выпивкой, грешил с женским полом – дед бы всё понял! Он сам был таким в молодости. Но пацан был не от мира сего: он всё свободное время проводил за компьютером. Наверное он мочил монстров? Или развивал цивилизации? Захватывал новые земли. И крошил своих врагов в капусту! Если бы… Эх-хо-хо… Он раздобыл в центре где-то дурные программы. И теперь всё время из его комнаты слышаться эти дурные звуки – «ты-ды»-«ты-ды». «Ты-ды»-«ты-ды». «Ты-ды»-«ты-ды». «Ты-ды»-«ты-ды», «ты-ды»-«ты-ды», «ты-ды»-«ты-ды»! Сил нет никаких. Пилят и пилят! Скрипит, как несмазанная телега. Бряцает по клавесину, или по пианино. А то вдруг начнёт дудочка звучать. И так протяжно и заунывно… Всю душу насквозь как иголками прошивает! А то все вместе, как набросятся. И рвут ухи деда в клочья. Да сколько же можно!!!

Как внука звать? – Рени. Какое-то не наше имя. Мать успела так его назвать, прежде чем отдала богу душу. Наверное, в честь его отца. Рени – видимо какой-то французишка аферист совратил мою девочку малолетку. Надул ей живот! А сам срулил, гад. Дура она была. Что с женщины возьмёшь? И мать её дура. Одна всё книжки французских авторов читала. Другая жалостливые фильмы про любовь смотрела. Да всё не наши, а тоже из Европы! Культурными быть хотели. – Дуры! И куда вас эта культура довела? – Обе в могиле. А пацан с вывихнутыми мозгами! А я один всё это расхлёбывай. Всё сам. Всё сам. Ни от кого помощи не дождёшься!

.     .     .     .     .     .     .


2.

Рени сочинял музыку! Он с ранних лет ощутил в себе эту страсть. Но реализовать её смог только когда вытребовал у Деда компьютер. Он тогда учился в пятом классе. У всех в их школе уже были компьютеры! Один Рени был «безлошадный». Он и так не находил общего языка со школьными приятелями. А без компьютера стал вообще «белой вороной». Один только учитель пения разделял его страсть к классической музыке. Но и он последнее время стал странно поглядывать на Рени. А когда он принёс ему композицию, которую смикшировал в продвинутом музыкальном редакторе! То вышел казус. Учитель пения слушал с упоением музыку сочинённую своим школьником. Даже пританцовывал одной ногой! А потом заявил, что жуткое исполнение «механических роботов-синтезаторов» полностью загубило шедевр Моцарта! А когда Рени сказал ему, что это он сам сочинил. Да-а… Лучше бы он этого не говорил! Терри-Ферри стал смотреть на Рени как на лунатика. А потом вручил ему диск группы Пинк Флойд. И сказал, что эта музыка больше подходит его возрасту.

.     .     .     .     .     .     .



3.

Рени выпросил у Деда туристическую поездку в Европу! Когда он закончил седьмой класс на отлично, Дед вынужден был сдержать слово. Рени к тому времени научился многому. Он вёл бухгалтерию фермы на компьютере. Сам всё набирал в табличном процессоре, сам вводил в ячейки формулы. А куда деваться? Иначе Дед давно бы выкинул комп на помойку! А так он был вынужден мириться с пристрастием внука. И уже не мог обходиться без него. Рени теперь работал в музыкальных программах, надевая наушники. И «ухи Деда» оставил в покое. Зато свои уши нагружал по полной программе. Научился разбирать ноты. Благо комп мог сам в продвинутом музыкальном редакторе набранную на дорожке трека мелодию при помощи виртуальной клавиатуры пианино превращать в любые форматы. В том числе и в нотную запись. Все свои МИДИ-файлы Рени переводил в WAV-формат и записывал на болванку. Туда же клал и нотную запись в формате музыкального редактора. А чтобы не возникло проблем с отображением этого формата, то он и сам редактор с прибамбасами на болванку положил. И надеялся, что когда-нибудь он найдёт знающего человека и покажет ему свои творения. – Европа была тем местом, где жили такие люди.

.     .     .     .     .     .     .



4.

Однажды, из туристического автобуса выбрался подросток с маленьким рюкзачком за спиной. В ковбойских сапожках из бычьей кожи. И в бейсболке, повёрнутой козырьком назад. Он шёл к великолепному старинному Храму, в котором собирался давать концерт классической музыки знаменитый на весь мир симфонический оркестр.

Это был Рени. Он с благоговейным трепетом проник внутрь зала, где должны были репетировать музыканты. В руке он сжимал заготовленные листки нот, которые переписал собственноручно с экрана компьютера. Потому как Дед забирал принтер и уносил его к себе. «Чернильницы дорого обходятся у твоего Хьюлет Пакарда! – говорил он. – Печатать будем в конце месяца, когда будем подбивать итоги».

В перерыве, когда музыканты, оказавшись прозаическими живыми людьми, принялись травить анекдоты в курилке, а некурящие достали свои бутерброды и уплетали их с кофе из автомата. – Он подошёл к седовласому руководителю-дирижёру и сунул ему в руки свои листочки. И произнёс: «Месье! Попробуйте это». Старый музыкант хмыкнул. Пробежал опытным взглядом несколько листков. Потом покачал головой и постучал своей палочкой по дирижёрскому пульту. «Господа музыканты! Перерыв окончен. Прошу всех занять свои места! … И попробуем для разнообразия сыграть с листа вот ЭТО. То, что принёс нам этот молодой человек. Та-ак. Это для скрипки. Это для кларнета. Это для фортепиано. А где труба? Ага. Вот и она».

«Тут ещё барабанщик в конце!» – сказал Рени, подавая дополнительный лист партии ударных.

И музыканты нехотя, со скрипом пополам, начали исполнять с листа музыку Рени. Потом музыка их увлекла. На лицах проступило вдохновение. Они стали заметно стараться. А потом их дирижёр сказал громко: «Стоп!» И обратился с круглыми удивлёнными глазами к Рени: «Где вы это взяли?!» Пожилые музыканты стали спорить между собой, что они только что играли. Один уверял, что это Гайдн. Другой, что нет – это Моцарт. Но ни кто не мог припомнить названия данного произведения.

Седой старик вцепился в Рени мёртвой хваткой. И желал знать, откуда у него эти рукописные ноты?! Рени молчал, как партизан. Он тянул пачку  собранных листков к себе. Но дирижёр не хотел отдавать. Он хотел объяснений. А Рени чуть не плакал. И думал: «Если я сейчас скажу, что это я сочинил. То всё пропало! Они надо мной посмеются. И забудут! Все их восторги только оттого, что они уверены, что это сочинил кто-то из старинных композиторов: Гайдн или Моцарт». И Рени решил ничего не говорить! Хотя сравнение с великим Моцартом кружило ему голову.

Наконец он выдавил из себя: «Это моё. Отдайте!» Старик отпустил ноты. А Рени поспешил убраться из концертного зала.


.     .     .     .     .     .     .



5.

Вечером после концерта дирижёр и музыканты отправились к знаменитому профессору Штраусу – музыковеду и критику. И поведали ему странное происшествие с нотами и мальчиком. Многие из них запомнили свои партии, хотя и не полностью. И они пытались весь вечер выяснить, что же за музыкальное произведение они исполняли на репетиции по чужим рукописным нотам? И не могли! То им казалось, что это Моцарт. То Гайдн. А один из них предположил, что это Камиль Сен-Санс. На него так посмотрели. Что он тут же взял свои слова обратно. Они столпились у рояля. Поочерёдно то наигрывали, то напевали неизвестную музыку. А профессор Штраус хмурил брови и разводил руками. «Нет. – Говорил он. – Такого произведения я не знаю. Но это определённо старинная классическая музыка. И я бы отнёс её к раннему Моцарту. Если признать очевидное, то у вас в руках побывали списки с неизвестного автографа Моцарта, его неизвестного ранее произведения. Как вы могли отдать ноты? Я не понимаю! – Это преступление против человечества! Надо было вцепиться и стоять до конца!».

«Я так и делал! – Оправдывался дирижёр оркестра. – Но этот парень заявил, что это его! И я тут же выпустил его из рук!»

«Нет. Это никуда не годится! Очевидно, что кто-то владеет неизвестными нам сочинениями великого Моцарта! И этот кто-то пытался определить подлинность музыки. Теперь, когда вы её подтвердили, этот кто-то будет продавать музыкальный раритет за сумасшедшие деньги. – Всё это дурно пахнет, господа музыканты! Я звоню в полицию!»

.     .     .     .     .     .     .



6.

И он позвонил. Поднял в этот поздний час комиссара. Тот приехал. Долго разговаривал с музыкантами. Обещал принять меры. Даже просил их приехать в участок, чтобы составит фоторобот. Они нехотя это сделали. В результате полиция получила модель внешнего вида Рени. И принялась искать его. А потом в ход пошли и видео-записи камер наблюдения. И пацана вычислили. Вернее, определили, что он турист, приезжий. И как появился здесь случайно, так и отбыл дальше по своему туристическому маршруту.

Но куда? И откуда?

Надо было подключать Интерпол. Местной полиции не хватало полномочий. И тогда полицейские связались с интерполовцами и по совету Интерпола учинили хитрость.

В это же время был ограблен один из филиалов крупнейшего Европейского Банка. За предоставление информации о грабителях была назначена крупная сумма. Полиции удалось установить личности грабителей. И теперь по всем каналам крутили видео-ролик с фотографиями преступников. К этим фотографиям как раз и добавили видео с камер наблюдения с Рени. С туманным намёком, что роль этого человека в ограблении не ясна, но полиция и за его поимку назначила такое же вознаграждение.

Слух о чудесных невиданных доселе нотах и мальчике, который бегает с ними где-то по Европе. Скрывая от мирового музыкального сообщества неизвестные сочинения самого Моцарта! – Этот слух поднял на ноги всех директоров всех музыкальных корпораций. И они готовы были раскошелиться на изрядные суммы вознаграждения. Поэтому после нескольких дней трансляции видео-ролика с Рени и грабителями Банка, все оговорки исчезли. И он уже шёл наравне с подельниками бандитами.


.     .     .     .     .     .     .



7.

Как же был удивлён Рени! Когда увидел этот ролик в бистро, поедая свою пиццу и запивая её фантой. Он чуть не подавился. А когда прокашлялся, то заметил устремлённые на него взгляды окружающих. И поспешил на выход. А внутри бармен и официанты уже звонили в полицию. И были твёрдо уверены: это был, если не главарь банды! То уж точно их стрёмщик.


.     .     .     .     .     .     .



8.

А Рени бежал по улицам старинного города. И прятался от полицейских и видеокамер. Ему повезло, что это был некрупный город. Пока полиция раскачалась, он успел срулить на окраину. И забиться к фермерам на сеновал.

Где он и был семейством фермеров обнаружен!

Его отвели в дом. Накормили. Напоили. Приютили. И стали спрашивать, кто он и откуда. Рени сказал, что он путешествует по Европе автостопом. Сам из Америки. Что его Дед тоже фермер. И он оторвался от своих. Заблудился. Но ни чуть не жалеет! Ему надоело гулять по скучным музеям. Он с удовольствием посмотрит, как живут фермеры в Европе. Будет что рассказать Дедушке…


.     .     .     .     .     .     .



9.

А потом хозяйка дома, где он прожил почти неделю. Смотрела телевизор. И наткнулась на полицейскую рекламу. И сообщила об этом мужу! Твой турист – совсем не турист! А грабитель банков! И тот прижал Рени к стенке. И решил срубить с него деньжат на халяву вдвое больше, чем обещала полиция за его поимку. Раз ты Банк грабанул. Значит, деньги у тебя должны быть! Что у тебя в рюкзаке? Твоя доля? Давай её сюда!

– Деньги на бочку! Иначе я звоню в полицию!

.     .     .     .     .     .     .



10.

Рени обыскали. Никаких огромных денег не обнаружили. Посадили в подвал. И дали срок до утра подумать. Либо он поделится награбленным. Либо его сдадут в руки полицейским.

Ночью в подвале было темно и холодно. Рени стал буянить и бить в дверь кулаками. Требовать, чтобы его выпустили. На шум и крик пришёл хозяин дома. Зажёг свечку. Принёс немного поленьев, чтобы затопить встроенный камин. Подвал был оборудован, как жилая комната. Здесь был бильярдный стол. Диван. Старый широкий обеденный стол, за которым собравшиеся расписывали пульку. Тут Хозяин гудел с друзьями однокашниками и играл с приятелями соседями в карты, и катал шары.

– Ну, чего ты шумишь, приятель?! Спать не даёшь ни жене, ни детям! Надумал со мной поделиться? Нет? Ну, тогда спи. Завтра утром сдам тебя тёпленьким в участок. И получу вознаграждение. Подумай! Свобода дороже стоит каких-то денег. А ты рискуешь всю молодость свою загубить. Выйдешь на свободу лет через 10 – 15. А тебе уже под тридцать! Считай, вся жизнь прошла. А кто-то девок будет трахать. А ты на нарах… пахана ублажать…

– Смотри, пацан! Не прогадай.

.     .     .     .     .     .     .



11.
 
А под утро в подвале начался пожар! И почему-то как раз возле двери. – Дверь сгорела. И Рени вырвался на свободу. Предварительно он и ноты в камине сжёг. Понял, какие лавры ему уготовила Европа.

И он дал дёру! А на хвосте у него уже опять висела полиция…

.     .     .     .     .     .     .




12.

Где-то неделю Рени бедствовал и скрывался на окраинах города. Заброшенные фермы. Чужие сеновалы. Жрать хотелось. Воровал у фермеров. И двигался в сторону Испании. Там был конечный пункт их туристического вояжа. Если он вовремя доберётся до Мадрида, то, может быть, как-нибудь проскочит вместе со всеми из своей группы, и отбудет назад к Деду.

Но Рени уже и сам не верил в это!


.     .     .     .     .     .     .



13.

А потом он долго наблюдал за одним Хозяином дома. Убедился, что он живёт один. И рискнул попросить хлеба и воды. И ему повезло! Хозяин оказался гостеприимным и радушным. Он накормил, напоил и приютил Рени у себя в доме. Хотя по старости лет и хриплому голосу было видно, что ему пришлось многое пережить в жизни. И Рени загостился и постепенно оттаял. А добрый Хозяин – Марчелло, оказался тоже бывшим преступником. И с полицией дела иметь надух не переносил. Он узнал Рени. Знал, что они с подельниками ограбили Банк. Но доносить на него не собирался. Только сказал, что если бы они под его руководством брали Банк, то их бы фотомордочки никто бы не засветил на всю Европу. А они – дилетанты! А он – ДА! Он – профессионал! Бывший громила банков и сейфов. Ну, тут Рени уже не вытерпел! Взял, да всё и рассказал знаменитому в своё время «медвежатнику» и «королю преступного мира».

Тот был несказанно удивлён. Долго тёр лоб. Молчал и вздыхал. Думал-думал…

– Значит, ноты ты сжёг! А диск куда дел?

– На компе у Деда остались все мои файлы. А ту болванку, которую я с собой взял. Я её спрятал в надёжном месте в лесу!

– Закопал?

– Ага… Под ёлочкой! Рядом с гнилым пнём и большой муравьиной кучей.

– А ты, парень, понял, почему тебя в грабители Банка записали?

– Нет! А у вас есть версия?

– Есть… Если ты действительно сочиняешь музыку, которую эксперты музыканты не могут отличить от Моцарта… Если ты не врёшь… – И внимательно при этом посмотрел в глаза Рени.

– Не вру! Не вру я! Честное слово…

– Тогда сам посуди… В музыкальном бизнесе крутятся огромнейшие деньги. Музыкальные корпорации – это гиганты! Они ворочают миллиардами долларов! И вдруг, появляется мальчик с дикого Запада из сраного бунгало. И его музыку не отличишь от музыки Моцарта! Что должен сказать на это потребитель? А?

– Что?!

– Вот именно! Либо признать тебя гением. Равным самому Моцарту! Но ты же внук необразованного фермера! И самоучка.

– Я пользовался самыми продвинутыми программами! Самыми крутыми.

– Ага! Пиратскими дисками.

– Ну и что…

– Дилетант! За одно это тебя должны объявить вне Закона.


– Но ведь я же сам всё это сочинил! Я же нигде ни у кого не украл!

– Дурачок несмышлёный. Ты ставишь под сомнение имена Великих! Если ты это смог. То какова истинная цена всей Классики?! А? А что уж говорить о сраной попсе? Где ни музыки, ни смысла в текстах! Ты же своим появлением на мировой арене представляешь ходячую катастрофу для всего музыкального бизнеса! Ты это понимаешь? Либо надо тебя признать ростом с Эверест. Либо все современные горы объявить недоразумением. А музыкальных воротил – грабителями и шарлатанами мирового уровня! И пописать на них сверху… А, может быть, даже покакать…

– Значит, мне никогда не добиться признания? Да?

– Нет. Никогда!

– А что же делать?

– Есть только один путь к успеху! При условии, конечно, что тебя интересуют «бабки»… А не эта сраная слава перед толпой недоумков. И горсткой профи во фраках, которые тебя и сдали «Интерполу»!

– Я понял…

– Понял он. Что ты понял?

– Что они меня заложили…

– Они рабы условностей! И реагируют точно также на раскрученные бирочки. Если написано: «Моцарт» – Это шедевр. А если написано Вася Пупкин! …

– Даже если они не могут отличить?!

– Именно поэтому! В современном мире уже давным-давно ни кто не в состоянии отличить настоящее Искусство от подделки! А уж современное Искусство вообще сплошная бутафория, бижутерия и кожзаменитель. Ну, кому нахер нужны эти горы мусора и консервных банок в выставочных павильонах? Или попсовая дребедень из пары рифмованных строк? От неё же уши вянут!

– Я не слушаю такую музыку…

– Счастливый. А я вынужден слушать! Когда едешь в машине и ждёшь «Новости», то поневоле слушаешь всякую дребедень…

Так вот. Смотри сюда, пацан. Есть только один способ заработать на твоём таланте: продать твои ноты, как список с утраченных автографов Моцарта. Понимаешь?

– . ? .

– Продать на аукционе! Как музыкальную антикварную редкость! Только сначала надо обнаружить тайник с рукописями. И они должны быть достаточно старыми и убедительными даже для экспертов!

– Как же это сделать?

– Не твоя забота. Есть умельцы. Они и любой документ тебе сделают. И любую банкноту изобразят. И старинную рукопись смастерят так, что ни один эксперт ничего не обнаружит. Есть у меня такой человечек. Но его надо взять в долю.

– Если надо… возьмём.

– А ещё нам понадобится крикун-горлопан, птица говорун, шоу-мен. Тот самый конферансье, который соберёт публику вокруг находки. Сам понимаешь, ни мне, ни моему человечку светиться перед обществом нельзя. По причине своего криминального прошлого… Как только они нас увидят, так всё дело будет провалено.

– А где его взять? Ну, этого … Говоруна?

– Есть у меня один журналюга на примете. Очень падкий на сенсации. Криклив до безобразия! Продаст, что хочешь… Но ведь и ему надо…  отстегнуть… – Понимаешь?

– Понимаю…

– Твоя задача обеспечить нас содержимым. Для этого мы оборудуем тебе комнату. Лучше с окнами на тихий внутренний дворик с садиком. Поставим в ней хороший компьютер. Откапаем в лесу твою болванку. Надеюсь, ты положил на неё не только музыку, но и продвинутые программы? А?

– Положил…

– Молодец! Соображаешь…

Так вот. Ты сидишь, работаешь спокойно, сочиняешь свою музыку. А я с друзьями ищу место для тайника и готовлюсь потрясти Мир уникальной находкой! По рукам?

– По рукам…

– Не дрейфь, пацан! Ты в команде профи. Всё будет тип-топ. Станешь миллионером! Я это тебе обещаю!

– Спасибо, Марчелло. Я тебе очень благодарен.

– Благодарность на хлеб не положишь! Вот когда у меня карман оттопырится… – вот тогда мы с тобой в расчёте. Согласен?

– Согласен.

– Дай пять.

Они пожали друг другу руки. Вернее это старый Марчелло помял в своей лапе худую узкую ладонь Рени.

.     .     .     .     .     .     .



14.

А «Интерпол» тем временем размотал всю ниточку. И нашёл начальный и конечный пункт следования Рени. Хотя делал это вне всяких правил. Потому как никакого преступления по сути дела не было! Никто никаких Законов не нарушал. Не было трупов. Не было даже пострадавшего. Или его безутешных родственников! Которые бы могли написать заявление в полицию.

Зато были живые свидетели – музыканты. Профессионалы своего дела. Был профессор Штраус. И имя великого Моцарта! А пострадавшими оказывались все люди, обожающие классическую музыку, и боготворящие своего величайшего кумира всех времён и народов.

Да. Никто не знает где могила Моцарта. – Он похоронен в общей безымянной могиле! Да. Он умер в нищете. От какой-то свирепой болезни, которая косила людей направо и налево. И у его жены не было денег даже на общую могилу! И она ходила, умоляла дать меценатов денег на похороны мужа. А его музыка считалась спесивыми вельможами и папской церковью вольнодумством и непростительной шалостью!

Но прошли века. И люди не представляют своей жизни без его музыки! И она уже принадлежит всему Человечеству! Вот только музыкальными записями по-прежнему владеют музыкальные корпорации. И хотя Моцарт стал общим композиторам всех землян, но права собственности на его звучание принадлежат толстосумам-капиталистам. И никто не может зайти в бесплатную общественную фонотеку, чтобы послушать Моцарта! – Нет этих фонотек. – Они не интересны ни власти. Ни капиталистам. А все права землян остаются висящими в воздухе! Как Новогодние поздравления: мол, будьте люди счастливы! И все дела.
 
Итак «Интерпол» узнал, что ноты у Рени. Узнал кто такой Рени. И сообщил на другой конец Земли. И шериф послал полицейского в дом Рени, дабы он проверил – как там обстановка. Всё ли в порядке? И где сейчас Рени?

Дед встретил полицейского враждебно. В комнату внука не пустил. Даже в дом не пригласил. Разговаривал на крыльце. Ясно дал понять, что его дом – его крепость. И если нет ордера на обыск, то нечего полиции тут делать! Да. Внук в Европе. Но он поехал туда по турпутёвке! За отличную успеваемость! И при чём здесь полиция? Какое дело шерифу? Где проводит каникулы его внук! Мальчик не может быть ни в чём преступном замешен. Пусть утрутся все интерполы. Дед стоял за внука горой.

А когда полицейский ушёл. Дед сел на веранде в плетёное кресло. Закурил трубку. И долго размышлял. Видимо, в его «Ты-ды»-«ты-ды» чего-то такого нашли, если заинтересовались аж в самой Европе.

.     .     .     .     .     .     .



15.

А недели через две на крылечке Деда появился почтальон и принёс заказную бандероль. Обратный адрес был Главпочтамт, Мюнхен. В ней был любимый Дедушкин табак для трубки. И кофе в зёрнах особого высшего сорта. И коротенькая записка от Рени: «Я жив. Здоров. У меня всё ОК. Очень соскучился. Работаю. К началу занятий вернусь». И подпись: Рени.

.     .     .     .     .     .     .



16.

А потом приходила милая девушка. Марина. И хотя говорила она по-английски без акцента и бегло. Но Дед без особого труда распознал в ней иностранку. А когда спросил прямо, то она ответила, да. Она русская. От Академии Наук её послали к Рени. Чтобы посмотреть, как он пишет свою музыку, и послушать то, что он написал.

– Как он пишет! Да берёт и пишет! У него этой ерундой весь компьютер забит! Он с пятого класса, как начал, как я ему компьютер купил, так и остановиться не может! Ели уговорил мне бухгалтерию на компьютере завести. А теперь вот нет его. – А я, как без рук. Надо квартальный отчёт делать. Свести все цифры. А я разве могу? Я ж старый. Ничего в этой современной технике не понимаю! У него это быстро получалось. Только цыферки заведёт – уже расчёт готов! Бери да печатай. А мне неделю надо ковыряться с калькулятором… Черт бы побрал эти компьютеры! И эту налоговую! И этих туристов! С их турпутёвками.

– Давайте я вам помогу! – Предложила милая девушка. – Я быстро цифры набираю. Если вы мне покажите куда их завести, то мы с вами в два счёта всё сделаем!

– Правда? Вы не шутите?!

– Нет.

– Марина. Вы ангел. – Идите за мной!

.     .     .     .     .     .     .



17.

А потом два часа они копались в компьютере Рени. Нашли все нужные файлы. Марина завела все цифры. А Дед притащил принтер. И когда всё было распечатано. И Дед был доволен. Марина попросила разрешения у Дедушки Рени, чтобы посмотреть музыку его внука. Дед разрешил, а сам унёс распечатки и принтер. И сказал, что пойдёт варить лучший в мире кофе! И чтобы через четверть часа Марина была на веранде. Туда он подаст свой божественный напиток!

Марина сказала, что будет на веранде через 10 минут. И как только Дед ушёл, достала флешку и скопировала на неё ноты и музыку. Это заняло всего-навсего три-пять минут. А потом она посмотрела какими программами пользуется Рени. И завела послушать последнюю его запись. Сделала звук погромче! И сидела обалдевшая ещё минут 7-8 пока звучал файл на компе.

А Дед на кухне слушал, как звучит музыка внука. Качал головой. И многозначительно постучал пальцем по своей голове перед фотографией старухи:

– И эта больная на всю голову! – Сказал Дед своей жене. – Что они все находят в его «Ты-ды»-«ты-ды»?!

.     .     .     .     .     .     .



18.

Семён Михайлович Гранитный – профессор и заведующий кафедры «Моделирования музыкальных композиций» в НИИ Прикладной Математики при Академии Наук РФ. Семён Михайлович встречал Марину лично. И без широкой огласки. В аэропорту Внуково авиа-борт «Аэрофлота» совершил посадку в точно назначенное время. И вот уже личный шофёр Гранитного укладывает чемодан Марины в багажник. А сам Гранитный усаживает её в машину.

– Устала, Мариночка?

– Устала, Семён Михалыч. Над Атлантикой была такая болтанка! Так всех вымотала!

– Климат меняется… Атмосфера напитывается влагой. Дожди сменяются тропическими ливнями. А реки мелеют!

– Конец света?

– А что вы думаете! Библия вдруг раз, и окажется права со своим Концом Света. И посрамит всю нашу учёную братию! Мы-то ни один не решились на пророчество. До последнего отнекивались. Не хотели попасть в глупое положение. Уверяли власть, что ничего не происходит. А сами наблюдали изменения и подтрунивали над учёными других стран: мол, потепление – это не похолодание. Это у вас катаклизмы. А у нас прибытки! У нас в тундре можно будет лимоны выращивать! А оказалось всё много сложнее. Как расползётся вся вечная мерзлота! Она уже расползается! И превратится в сплошное болото. Комарья и мошкары будет видимо не видимо. И все постройки времён Советского Союза завалятся набок. Фундаменты не рассчитаны на болото. Они возводились при вечной мерзлоте. А там не только важные научные строения. Там и оборона. Там и пусковые шахты стратегических ракет, между прочим. Если они в болоте утонут, то Россия останется с Северных рубежей без «Ядерного зонтика», без своего ядерного щита.

– А лимоны?

– А лимоны нам всё равно будет Турция выращивать! Откуда в болоте могут быть лимоны?

– Кошмарную картину вы рисуете, Семён Михайлович. Но у меня есть, чем вас порадовать.

– Видели этого Гения?

– Нет. Он ещё где-то в Европе. Зато видела его Дедушку. Такой крепкий старорежимный старик. Ничего не соображает в музыке! Считает внука за двинутого.

– Ну, старики всегда придерживаются консервативных взглядов.

– Да! Но музыке Моцарта уже триста лет! Пора бы и поменять свои взгляды!

– Ну, ещё не триста, а только двести пятьдесят… А что, вам удалось послушать музыку, которую сочиняет Рени?

– Не только удалось послушать! Я её всю скопировала… И звук, и МИДИ, и WAV, и ноты в формате музыкального редактора. А потом я ещё и завела его последнее произведение. Это что-то! Обалдеть! А Дед ничего не понимает!

– И что? Действительно так похоже на Моцарта?

– Если не знать, кто автор, то без сомнения!

– Этого не может быть.

– Послушаете. – Убедитесь сами.

– Пока своими ушами не услышу. – Не поверю!

– Вот-вот… И я говорила себе тоже самое…

– И как же он это делает?

– Дед говорит, что ничего сложного! Просто берёт, и делает! При чём с пятого класса!

– Вы, Мариночка, такие вещи рассказываете! – Просто фантастика!

– Вот-вот… И я говорила себе тоже самое…

.     .     .     .     .     .     .



19.

А ещё через три недели заголовки европейских газет потрясли публику: «Найдены фамильные драгоценности Князя Лобанова-Ростовского», «Обнаружен тайник в стене», «Архив и золото: находка века». При капитальном ремонте в старинной усадьбе князей Лобановых-Ростовских рабочие-строители обнаружили тайник в стене. Откуда извлекли столовое серебро. Золотые кубки. И ветхие рукописи. Среди которых оказались списки с нот неизвестных ранее произведений Моцарта!

Правообладатель выставил всё это, кроме личной переписки, на аукционе! Публика неистовствола! Цены взлетели до рекордных! Коллекционеры и правительственные организации Европы разных стран боролись за обладание суперценностями. При цене в сто тысяч долларов стали опадать, как листья осенью, мелкие коллекционеры. При цене в миллион долларов стали отваливаться правительственные организации. Британский Музей держался до последнего. Но когда цена перешагнула 10 миллионов долларов, то и он отступил. Остались три лица. Толстый господин с красной рожей купчины – типичный буржуй с плаката времён НЭПа. Скромный тощий джентльмен, больше похожий на священника, чем на игрока аукционной гонки. И томная дама с веером, и вся в бриллиантах! Все думали, что дама возьмёт верх. Уж слишком много на ней было надето всего блескучего! Но при сумме в 15 миллионов долларов она умолкла. И торг продолжился только между двумя участниками. Толстый господин пёр вперёд, как танк. Тощий джентльмен не отставал и добавлял по 500 тысяч. Наконец, у толстого лопнуло терпение. Он назвал 20 000 000 долларов. Зал ахнул! Тощий джентльмен на секунду замешкался, но добавил 200 тысяч. Толстый господин прибавил ещё 300 тысяч. И когда ведущий аукциона повторил стандартную фразу: 20 миллионов 500 тысяч – раз! 20 миллионов 500 тысяч – два! Кто больше, господа? Двадцать миллионов… пятьсот тысяч… И в этот момент раздался голос из зала: двадцать один миллион!

– Кто? Кто сказал 21 миллион?!

В центре зала со своего места поднялся скромный маленький человечек в сутане священника. И все сразу узнали его. Папский посланник! Представитель Ватикана!

– 21 миллион – раз! – Выкрикнул ведущий.

Тощий джентльмен развернулся и направился к выходу.

– 21 миллион – два!

Толстый купчина с красной рожей достал из жилетного кармана золотые часы на цепочке, открыл крышечку с мелодичным звоном, посмотрел на стрелки, встал и пошёл следом за тощим джентльменом к дверям.

Только томная дама никуда не двигалась. Она сидела всё такая же усыпанная бриллиантами и старательно обмахивалась веером.

– 21 миллион – три! ПРОДАНО!

.     .     .     .     .     .     .



20.

– Держи, парень, свои законные пять лимонов! – Марчелло спустился в подвал, куда они с приятелем перевели Рени, когда дело подошло к самому финалу. В руках у него был вместительный черный кейс с кодовыми замками.

.     .     .     .     .     .     .

С самого начала Марчелло нервничал. У него были свои люди в полиции. И они сообщили, что «Интерпол» точно знает, кому принадлежат, якобы, ноты Моцарта, которые Рени продемонстрировал перед музыкантами. Мало того, полиция уже побывала в доме Деда Рени. Ничего не изъяли. Нет. Но и визита достаточно. Могут сделать это в любой момент.

Поэтому Марчелло требовал от Рени напрячься! И сочинить шедевр! Которого ещё не знало человечество! Он требовал, чтобы все сочинения были новыми. Которых не могло быть на его домашнем компе, у Деда на ранчо. И уж, конечно, в сочинениях не должно быть и намёка на тему, которую он «засветил» перед музыкантами!

– У Моцарта была трудная жизнь! Проникнись, пацан, его духом, его величием, его болезнью! Его светом гения, и чёрным человеком!

– Мне трудно представить его «чёрного человека». Он что? Негр?

– Какой же ты балбес! Рени! «Чёрный человек» – это метафора! Он зловещий человек. Вот о чём речь. И вообще, готовься переехать в подвал. Тебе здесь слишком вольно дышится. А дело движется к финалу. А полиция не дремлет! Я думаю, что в подвале ты напишешь что-нибудь мрачное, как Реквием. А то у тебя одни бравурные радостные трели на уме.

– Неправда, Марчелло. Ты несправедлив. Там партии инструментов соревнуются в отражении характеров. Одна партия живая и радостная. А другая, как мой Дедушка, всегда ворчит и всем недоволен! Но в конце всё заканчивается миром. Как у нас с Дедушкой. Потому что я его люблю. Ты что-нибудь узнал?

– Узнал. В полиции говорят, что ваш шериф посылал полицейского к тебе домой.

– Они уже знают кто я?!

– Это ничего не меняет! Ты напишешь новые сочинения. И пусть попробуют доказать, что они принадлежат не Моцарту! А школьнику из глубинки Штатов. Выложись, парень! Это твой звёздный час! Ты говоришь с Вечностью! Стоит ли мелочиться и сдерживать свою силу? – Ты Гений! Ты можешь всё! Твори же!!!

.     .     .     .     .     .     .

И вот теперь всё закончилось. Рени смотрел на чемодан с деньгами и вид у него был унылый. Зачем ему эти пять миллионов долларов? За эти дни он испытал такой душевный подъём, такой прилив творческой энергии, обрёл силу и попробовал на прочность непокорённые вершины разума! Что может сравниться с этим?! Неужели, пять миллионов?! Жалкие, несчастные деньги! Которые всего лишь будут питать его кишку и удовлетворять его мелкие страстишки! Себялюбие. Похоть. Жадность. И тщеславие! На что ещё годятся эти бумажки?! – Да. Без них не прожить. Для большинства людей ДЕНЬГИ – эквивалент свободы, независимости, возможности принадлежать себе! Но эти ДЕНЬГИ в «чёрном чемоданчике» – это неравноправная сделка с Дьяволом. Он хочет купить у Рени право творить великие произведения. Рени никогда не читал «Проданный смех» про Тима Таллера. Но чувствовал он себя в этот момент так, словно он продал свой звёздный час! И теперь навсегда в его душе поселится пустота, холодное равнодушие и творческое бессилие. И он уже никогда, ничего не сможет сочинить!

Он продал свой «смех». Своё счастье. Своё творчество.

Он вступил в сделку с Дьяволом! С этой рогатой бестией, которая… Да вот же она! Вон… выглядывает из-за плеча Марчелло!

– Прочь! Прочь! Изыди, сатана!

– Ты чего это, парень? Ты на кого? – Марчелло оглянулся. Но за спиной никого не было. А у Рени был безумный взгляд. Он схватил кейс с деньгами. И бросил его на пол. Потом пнул раз. Два. Кейс нехотя заехал под кровать.

– Ты думаешь, ты меня взял?! Ты думаешь, ты меня купил?! Ты думаешь, что я теперь никто?! Что я продал тебе свою душу?! Что я вечный ходячий мертвец?! А вот шиш тебе! Накося – выкуси. – И Рени тыкал дулей в морду Чёрту, который скакал вокруг него.

– Господи! Да ты с ума сошёл что ли? Очнись, парень! Нас здесь только двое и никого больше нет. Ты меня слышишь? – говорил Марчелло.

– Ты что? Не видишь? Он корчит рожи мне у тебя из-за спины! Держи его! Хватай! – И Рени замахал руками, хватая воздух вокруг Марчелло. Тот побледнел. Глаза его расширились от ужаса. И ему захотелось убежать из подвала. Но он тряхнул головой, прогоняя наваждение. А потом залепил Рени звонкую пощёчину.

Тот сразу замолчал. Глаза его приобрели осмысленное выражение.

– Где я? Что это я? Почему? – произнес Рени скороговоркой.

– Парень! Ты запиннул свою «премию» под кровать! Давай, приходи в себя. И лучше подумай, как ты полетишь назад к своему Деду с такими деньгами? – Мой тебе совет. Их лучше всего везти контрабандой. Иначе объяснить на таможне, откуда они взялись, ты не сможешь. Ты и так нелегал! Твоя туристическая виза уже давно просрочена. Ладно. Мы сделаем тебе другие документы. Состарим тебя. Прилепим усики. И будешь ты не Рени, а Шульц, к примеру! И будет тебе не 14 лет, а 24. Усёк?

.     .     .     .     .     .     .



21.

К дому старого фермера подкатил автомобиль. Дед отставил кружку с кофе и спустился с летней веранды на крыльцо.

– Кто это к нам пожаловал? Ума не приложу! Что за важная персона?

Дверца дорогого авто отворилась. Но ещё раньше с сиденья водителя выскочил предупредительный человек и, обежав огромную длинную машину, подал руку, чтобы помочь инвалиду с костылём вылезти наружу. Сухопарый невысокий человек с обожжённым лицом и загипсованной до колена левой ногой поблагодарил шофёра за помощь. Потом повернулся к салону автомобиля и достал с сиденья маленький детский рюкзачок. Потом он расплатился с водителем. И тот уехал.

А Дед всё это время стоял столбом, оглядывал фигуру приезжего, и никак не мог понять, что происходит?

Наконец, взгляд его упал на правую ногу человека, на которой был одет знакомый ему ковбойский сапожок из бычьей кожи. Он сам покупал такую же обувку своему внуку, перед поездкой в Европу…

Дед перевёл свой взгляд на лицо приезжего. Смотреть на него без содрогания было невозможно. Но Дед смотрел! Смотрел в глаза! И эти глаза лучились ему в ответ!

– Рени?! – Дед впервые в жизни схватился за сердце. – Это ты, внучок?

– Тихо, Дедушка. Тихо. Пойдём в дом. Не поднимай паники. Всё хорошо.

Они держались друг за друга. И с трудом поднялись в дом. И не ясно, то ли приезжий поддерживал Деда, у которого защемило сердце, то ли Дед поддерживал инвалида в гипсе и с обожженным изуродованным лицом.

Уже в доме. На глазах изумлённого Дедушки. Приезжий вдруг схватил себя за нос и начал сдирать кожу с лица! О ужас! И она стала отлепляться, хотя и тянулась от лица, как жевательная резинка. А под ней открылось чистое и молодое лицо парня. И когда он, наконец, очистил лицо от грима. То Дедушка не вытерпел и обнял своего внука.

– Рени! Разве можно так пугать старого человека?

– Извини Дедушка!

– Внучок, а что с твоей ногой?!

– Это отдельная История, Дедушка. Но я расскажу её тебе вечером. Когда срежу гипс.

– А нога? Где ты умудрился сломать ногу? Это не повредит ей?

– Она уже срослась. Я тебе гарантирую. Потому что она никогда и не ломалась!

– А зачем же тебе гипс!?

– О-о! Это тоже история для нашего вечера… Пока что я скажу тебе, что моя нога в гипсе – это страховка, стоимостью в пять миллионов долларов! Вот так. И я намерен уже к вечеру показать тебе эти деньги. Конечно, если ты поможешь мне снять этот чёртов гипс! Но только очень-очень аккуратно… Ну, чтобы не повредить «страховку»…

.     .     .     .     .     .     .



22.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА


Рени отдал все пять миллионов долларов Дедушке. И тот положил их в Банк на имя Внука, которыми он сможет распоряжаться после своего совершеннолетия.

После приезда домой, Рени потерял интерес к музыке. И больше ничего никогда не сочинял. Он стёр все старые музыкальные файлы с жёсткого диска. Удалил все пиратские программы продвинутых музыкальных редакторов со всеми примочками.

А когда ему по электронной почте пришло приглашение на работу в России от имени профессора Гранитного Семёна Михайловича, то он не задумываясь удалил его в «Корзину».

Зато Дедушка не мог нарадоваться!

Внук занялся хозяйством. Перестал торчать за компьютером. И только когда надо было свести цифры очередного отчёта, только тогда он заходил в Excel, а уже потом подключал принтер.


 


21:35:20 20.08.2023          5E0D96DA2300