Хроники Крылатого Маркграфа. Сыны Неба

В оглушительный успех французской кампании вермахта – как и в разгром и оккупацию Норвегии – свой пусть и совсем небольшой (по сравнению с общей картиной), но яркий вклад внёс и Михаил Евдокимович Колокольцев, правда, не в фельдграу подполковника ваффен-СС (как можно было бы предположить)… а в небесно-голубой униформе майора люфтваффе.

В которой он несколько неожиданно для себя заработал Рыцарский крест (на Западном фронте), а затем дубовые листья – уже на фронте Восточном. А виноват во всём этом был… правильно, его «малый шеф», тогда ещё группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Рейнгард Тристан Ойген Гейдрих.

Который до войны был блестящим пилотом-акробатом… и заразил любовью к небу своего помощника по особым поручениям. Колокольцев, правда, акробатикой не занимался – ему вполне хватило стандартного курса подготовки пилота истребителя Bf-109 (побочным результатом которого стал сертификат на право управления его гражданским «младшим братом» – Bf-109 Тайфун).

Параллельно Колокольцев освоил уже «старшего брата» сто-девятого (не по времени поступления на вооружение, а по размеру) – могучий двухмоторный истребитель-бомбардировщик Bf-110 (тоже разработки Вилли Мессершмитта).

А когда грянула Вторая Великая война, Гейдрих… правильно, утащил Колокольцева с собой в действующую армию. Точнее, в ряды люфтваффе – в звании капитана авиации («по знакомству» это звание присвоил им обоим лично глава ВВС Третьего рейха рейхсмаршал Герман Геринг). Утащил в качестве своего ведомого, разумеется.

В Польской кампании – ввиду её неожиданной скоротечности – ни тот ни другой активного участия не принимали; в «странной войне» на Западном фронте участвовали ну очень эпизодически (пару-тройку раз в месяц летали на разведку над Шотландией на сто-десятых).

Всё изменилось 9 апреля 1940 года – с началом «европейского блицкрига» вермахта. Пересев на сто-девятые (Эмили), два к тому времени уже майора люфтваффе начали весьма активные боевые действия.

Штурмовали наземные войска противника они оба примерно одинаково энергично… а вот в воздушных боях роли очень быстро поменялись. Очень быстро (и предсказуемо) выяснилось, что по умению воевать в воздухе Гейдриху до своего помощника как до Луны, поэтому сбивал Колокольцев, а «малый шеф» его прикрывал.

И не заметили, как за неделю насбивали в норвежском небе аж одиннадцать «Харрикейнов», «Девуатенов» и прочих «Бленхеймов». Потом Гейдриху (ожидаемо) пришлось вернуться в Берлин, а Колокольцев несколько неожиданно… остался в 77-м ягдгешвадере (77-м истребительном авиаполку) люфтваффе. Остался по своей настоятельной просьбе и с горячего одобрения «малого шефа» и с весьма неохотного – Генриха Гиммлера.

Впрочем, последний тоже понимал, что его помощнику по особым поручениям необходимо принять участие в настоящей (а не тайной, причём в основном «кабинетной») войне. Причём в её самом идеальном, «чистом» варианте – где есть только ты, твой враг и бескрайнее, безмерное, великое Небо…

По совершенно необъяснимой причине Колокольцев был абсолютно уверен, что, во-первых, с ним ничего не случится; и, во-вторых, что он основательно напакостит и «лягушатникам», и «островным обезьянам» (так презрительно называли англичан в Третьем рейхе).

И действительно основательно напакостил – за два месяца воздушной войны (он вернулся в Берлин 14 июня – в день, когда германская армия вошла в Париж) он записал на свой счёт сорок пять самолётов противника (и многие десятки автомобилей разной степени бронированности, уничтоженные на земле).

Летал и воевал он… да почти в точности как в кун-фу-спарринге на земле: он просто точно знал, что и когда ему нужно делать. Неизвестно почему, но знал. Из почти всех передряг «свободной охоты» (отвечать за безопасность личного помощника рейхсфюрера СС в JG-77 дураков не было) возвращался без единой царапины.

Кроме одного раза, когда какой-то неизвестно откуда взявшийся «Харрикейн» (тут же уничтоженный страховавшим Колокольцева ведомым – как знал, взял его с собой) настолько основательно изрешетил «Эмиля» Колокольцева снарядами 20-миллиметровых крыльевых пушек Hispano-Suiza HS.404, что Bf-109, который Колокольцев с трудом дотянул до аэродрома восстановлению не подлежал.

Ничего, пересел на «сто-десятый», у которого была обратная проблема – там возвращению в строй не подлежал тяжело раненый пилот, с огромным трудом посадивший тяжёлую двухмоторную машину.

Пересел и в первом же воздушном бою завалил два двухмоторных же «Бристоль-Бленхейма» (Бленхайма, если произносить по-немецки), а потом несколько дней основательно кошмарил британские и французские колонны автобронетехники.

А когда с завода в Аугсбурге ему пригнали новенький «Эмиль» на замену расстрелянному, он как ни в чём не бывало «пересел обратно»… и продолжил кошмарить уже британскую и французскую авиацию.

Вручая Колокольцеву Рыцарский крест, рейхсмаршал Герман Геринг (который впоследствии стал его чуть ли не «старшим другом») совершенно искренне осведомился:

«Вы уверены, подполковник…»

К тому времени Колокольцев был повышен в звании до оберштурмбанфюрера (подполковника) СС, на что Геринг немедленно отреагировал повышением его и в «авиационном» звании.

«… что правильно выбрали профессию?»

«Я подумаю» – дипломатично ответил Колокольцев. Однако в люфтваффе (даже в её разведку) так и не перешёл. И уж тем более не стал личным помощником Геринга по особым поручениям, хотя второй человек в рейхе несколько раз практически открытым текстом делал ему это предложение.

Впрочем, в люфтваффе он вернулся ещё раз – в конце июня 1941 года, когда вместе с Гейдрихом провёл две недели на южном участке Восточного фронта. Где пополнил свой личный счёт ещё на 22 самолёта противника (причём восемь из них в одном бою)… и получил из рук рейхсмаршала совершенно заслуженные дубовые листья к Рыцарскому кресту.

Лётно-фронтовая одиссея Колокольцева началась чуть менее, чем двумя годами ранее, когда его «малый шеф» – начальник Главного управления имперской безопасности Германии группенфюрер СС Рейнгард Тристан Ойген Гейдрих, который по причине юного возраста (он родился в 1904 году) не смог принять участие в Первой мировой войне, твёрдо решил не упустить шанс повоевать в войне второй.

Но не на море, хотя в ранней молодости он служил офицером связи кригсмарине, а… в воздухе, ибо к тому времени уже почти десять лет был весьма заслуженным пилотом-акробатом.

Получив разрешение своего начальника рейхсфюрера СС Гиммлера (который сам не успел попасть на фронт Великой войны и поэтому прекрасно понимал своего подчинённого), он отправился… правильно, к главнокомандующему люфтваффе рейхсмаршалу авиации Герману Герингу.

Хотя Геринг формально был вторым лицом в иерархии Третьего рейха, у Гейдриха было достаточно компромата на него, чтобы добиться удовлетворения своей просьбы быть зачисленным в «червонные тузы» – ягдешвадер (истребительный авиаполк) 77.

Командир ягдешвадера подполковник фон Майнтойффель совершенно не горел желанием заполучить в свои ряды генерал-лейтенанта СС, справедливо полагая, что, если что вдруг случится с его новобранцем, Гиммлер ему этого не простит.

Поэтому выставил условие – Гейдрих будет принят в авиаполк только в том случае, если… прибудет к месту службы вместе с самолётом. Ибо пилотов было более чем достаточно, а вот техники… сами понимаете, военное время и всё такое.

К его немалому удивлению, Гейдрих согласился.  И ровно через неделю прибыл к месту службы… на новеньком Мессершмитте Bf-109E7. На фюзеляже которого гордо красовались… нет, не червонные тузы, конечно (Гейдрих к карточным играм был равнодушен). А руна «Зиг» – руна победы.

Как группенфюрер добыл самолёт, достоверно неизвестно. По наиболее распространённой версии, он выменял самолёт у генерал-инспектора люфтваффе генерала Эрнста Удета на некие услуги.

Циничный Колокольцев (и не он один) был не без оснований уверен, что всё было гораздо банальнее – шеф РСХА просто пригрозил прославленному генералу (одержавшему 62 победы в небе Первой мировой войны) каким-то совершенно убийственным компроматом.

Для Колокольцева эта «фронтовая эскапада» означала… что она для него означала, он узнал в самом начале ноября 1939 года. Когда Гейдрих неожиданно вызвал его на аэродром Бонн-Хангелар, где в то время базировался JG 77 (и потому находился полевой штаб шефа РСХА).

И предложил… стать его ведомым. То есть, сесть за штурвал «Эмиля» и принять самое активное участие в боевых действиях в небе Второй мировой.

В ответ на совершенно резонное возражение Колокольцева, что он не знает, с какой стороны подходить к «сто-девятому», не то что летать на нём, Гейдрих только махнул рукой:

«Ты летаешь – причём весьма недурственно летаешь – с тридцать второго. Более того, последние годы на Bf.108 – а это гражданский вариант сто-девятого…»

Гейдрих был прав – после того, как он заразил своего скорее коллегу, чем подчинённого любовью к Небу, Колокольцев в рекордно короткие сроки закончил авиашколу, а затем приобрёл (благо мог себе это позволить) легкомоторный четырёхместный Клемм-31.

Который три года спустя сменил на тоже легкомоторный и четырёхместный Мессершмитт Bf.108 Тайфун. На котором весьма умело и успешно летал… много куда до сих пор, выполняя разнообразные поручения Гиммлера и Гейдриха.

«… поэтому очень быстро научишься. Поэтому максимум через два месяца жду тебя здесь. С рейхсфюрером я уже договорился. Свободен»

В Берлине Колокольцева ждал приказ рейхсфюрера о предоставлении ему бессрочного отпуска и направление в школу лётчиков-истребителей люфтваффе.

Несмотря на более, чем семилетний опыт за штурвалом легкомоторных самолётов, Колокольцев чувствовал себя, мягко говоря, некомфортно. Ибо – положение обязывало – хорошо знал, как была организована система подготовки лётчиков-истребителей люфтваффе.

В возрасте 18 лет желающие стать пилотами люфтваффе (юноши, по сути) поступали в учебные авиационные полки, где в течение двух-трех месяцев проходили соответствующее обучение и получали базовую наземную подготовку.

По окончания учёбы слушатели отправлялись в Школы кандидатов в летчики, где в течение шести-девяти месяцев они получали 100-140 часов учебного налета. Разумеется, на учебных самолётах. Право первого самостоятельного полета предоставлялось после минимум пяти часов налета с инструктором.

После окончания Школы слушатели получали сертификат военного летчика, в который потом записывались все последующие экзамены, пройденные пилотом. Затем летчики распределялись в соответствии с назначенными им специальностями.

Будущие летчики-истребители передавались в школы истребителей, где обучались ещё от трёх до шести месяцев. Как опытный пилот легкомоторного самолёта, Колокольцев будет автоматически освобождён от обучения в Школе кандидатов… а вот минимум три месяца обучения на сто-девятом ему были гарантированы. И то если его не отсеют. Что было в высшей степени вероятно, ибо ему было уже далеко не восемнадцать. А тридцать четыре.

Из полного ступора его вывел телефонный звонок. Он машинально поднял трубку.

«Слушаю Вас»

«У тебя всё получится» – произнёс мягкий неотмирный женский голос на другом конце провода. Этот голос – голос Лилит – он узнал бы из миллиона. «На самом деле, ты уже всё знаешь и умеешь. Всё, что тебе нужно знать и уметь…»

В трубке раздались короткие гудки. Колокольцев машинально положил трубку на рычаг и в то же мгновение почувствовал, что ступор исчез. Его сменила абсолютная уверенность в своих силах.

На следующий день он явился в школу и предъявил направление начальнику – подполковнику Штайнхоффу. Тот хмыкнул, пожал плечами и предсказуемо отправил Колокольцева на тест по физподготовке.

Колокольцев не менее предсказуемо (впрочем, это было известно только ему самому) показал лучшие результаты в истории лётной школы. Предъявив подробный журнал полётов на Клемме и Тайфуне, он был автоматически зачислен сразу в школу лётчиков-истребителей.

Где он провёл ровно месяц, изучая Эмиля – Bf.109E, как теоретически, так и практически – совершая учебные полёты. После чего одним реально прекрасным утром заявился в кабинет начальника школы майора Штумпфа и молча достал из планшета документ. Напечатанный на гербовой бумаге с Рейхсадлером и золотым «Железным крестом».

Изумлённый майор прочитал:

«От руководителя и канцлера государства

Совершенно секретно

Подполковник Роланд фон Таубе действует по моему прямому личному приказу в деле чрезвычайной важности для рейха. Он подотчетен только мне. Весь персонал, военный и гражданский, без различия ранга должен помогать ему так, как он найдет нужным.

Фюрер германского народа

Адольф Гитлер

Документ Колокольцеву передала (точнее, торжественно вручила) Лилит. Как она его раздобыла, Совершенная, разумеется, ему не сообщила. Скорее всего, через рейхсфюрера (в высшем руководстве рейха было известно, что фюрер периодически не глядя подписывает всё, что ему подкладывает «верный Хайни»).

Изумление майора длилось всего пару минут (видимо, ему уже доложили, что он имеет дело с мягко говоря, необычным курсантом). Он глубоко вздохнул, покачал уже почти совсем седой головой (горел в «Хейнкеле-51» в небе Испании) и с усмешкой произнёс:

«Надо же… подполковник. Вы ещё и по званию меня старше…»

Снова глубоко и грустно вздохнул – и задал единственный логичный вопрос:

«Что я должен сделать?»

«Насколько мне известно, лучшем пилотом школы является обер-лейтенант Линке?»

«Является» – кивнул майор.

«Пригласите его, пожалуйста»

Майор нажал кнопку переговорного устройства:

«Зайдите ко мне, Гюнтер. Это срочно. Очень срочно»

Через минуту на пороге кабинета материализовался невысокий крепыш явно баварской внешности.

«Что за…» – растерянно пробормотал он.

Ибо к тому времени Колокольцев уже снял лёгкую куртку курсанта. Перед остолбеневшим обер-лейтенантом в кресле у стола начальника школы по-королевски уверенно восседал не зелёный курсант-новичок, а офицер в фельдграу с погонами подполковника и петлицами оберштурмбанфюрера.

И целой россыпью боевых наград. Железные кресты первого и второго классов, Испанский крест в золоте… и многое, многое другое.

«Я тоже воевал в Испании» – бесстрастно прокомментировал Колокольцев. «Только на земле… в основном»

Обер-лейтенант автоматически отдал честь и встал по стойке смирно.

«Вольно» – спокойно скомандовал Колокольцев, поднимаясь из кресла. Взял со стола мандат, передал обер-лейтенанту.

Тот неожиданно спокойно прочитал и вернул оберштурмбанфюреру.

«Слушаю Вас, подполковник…»

Не «герр подполковник», что характерно. Видимо, обер-лейтенант знал, что в эгалитарных СС обращение «господин» было строжайше запрещено. Даже к Гиммлеру обращались просто «рейхсфюрер».

Вместо ответа Колокольцев достал из планшета ещё один документ и протянул обер-лейтенанту. Затем всё столь же бесстрастно спросил:

«Как Вы думаете, пилот, который сможет выполнить всю эту программу на одном дыхании, заслуживает выпуска из вашей школы?»

Документом было краткое описание программы воздушной акробатики.

«С отличием» – усмехнулся обер-лейтенант. И добавил «Только я что-то не слышал, чтобы курсант – даже лучший курсант – такое смог»

«Увидите» – спокойно заявил Колокольцев. И пояснил:

«Сейчас мы с Вами отправимся на аэродром. Сядем в учебную спарку, после чего я выполню всю эту программу. В вашем присутствии…»

Линке покачал головой. «Это не в человеческих силах. Тут часов тысячу налёта нужно…»

«Тогда я полечу соло» – спокойно объявил Колокольцев. «Распорядитесь, чтобы мне подготовили самолёт…»

Обер-лейтенант попытался возразить, но его резко оборвал начальник школы:

«Это приказ, Гюнтер. Приказ старшего по званию… и личного представителя фюрера. Так что выполняйте…»

Ровно через двадцать две минуты Колокольцев сидел в кабине Эмиля. Ощущение было… потрясающее. Истребитель был естественным продолжением его тела, разума… даже души. Поэтому Колокольцев знал,… знал и чувствовал, что нужно делать и когда. И как.

Взлетел он просто идеально. А потом началось… Это была не акробатика, а какой-то удивительный, неотмирный, сверхъестественный, сверхчеловеческий танец. Он даже не летал и не плавал – он жил в небе, наслаждаясь каждой секундой этого потрясающего, великолепного, роскошного, божественного полёта.

Колокольцев был не ахти каким ревностным католиком, но ему показалось, что именно такие ощущения ожидают праведников в Царствии Небесном…

Он выполнил программу дважды подряд. И, что удивительно, совершенно не устал. Когда он приземлился (разумеется, идеально) и выбрался из кабины, ему стоя аплодировала вся школа – и пилоты (от последнего курсанта до начальника школы), и механики, и техники, и прочая обслуга.

А через неделю провернул аналогичный финт. Только приказ его был другим.

«Подготовьте два самолёта» – обратился он к тому же Линк. «Зарядите пулемёты боевыми патронами. У нас с Вами будет самый настоящий воздушный бой. Кто кого продырявит…»

На то, чтобы зайти в хвост флюг-лейтенанту, Колокольцеву потребовалось ровно полторы минуты после набора учебной высоты. После чего он спокойно, как в тире, продырявил ему правое крыло.

«Если бы это было по-настоящему» – спокойно объявил Колокольцев после посадки, «я бы Вам крыло просто отрезал пушечной очередью…»

Капитан промолчал (что было очевидно знаком согласия). На следующий день с документами по всей форме и блестящими характеристиками Колокольцев отбыл в JG 77. Где его уже ждал приказ (лично Геринга) о производстве в капитаны люфтваффе, новенькая форма гауптмана… и Рейнгард Гейдрих.

Который ближе к вечеру пригласил его в свою «палатку шефа РСХА». Где неожиданно объявил: «Мне известно о ваших подвигах – реально подвигах – в лётных школах. И наша общая знакомая кое-что мне на ушко нашептала…»

Лилит – больше некому. Та самая, которая «совсем не человек».

«… так что я вовсе не собираюсь геройствовать. Поэтому все истребители противника – Ваши…»

На следующий день они отправились патрулировать побережье Франции. Где на них невесть откуда свалилась четвёрка «Девуатенов». Гейдрих мастерски уклонялся от атак французских пилотов, пока Колокольцев с ними не менее мастерски разбирался.

Всё было кончено через четыре минуты – по минуте на каждый французский истребитель. Потом были «Харрикейны», «Спитфайры», «Бленхеймы»… А потом они вернулись в Берлин. После чего неделю-две в месяц они проводили в ягдешвадере. Сражаясь в небе Франции, Британии, Норвегии…

С каждым днём его охватывало всё более и более сильное – почти непреодолимое – желание, как говорится, плюнуть на всё и перейти в люфтваффе. И никогда больше не возвращаться в тот чудовищный дурдом, в котором он жил в Берлине.

Дурдом, в котором он не понимал не только на кого работает – на Хранителей, на РСХА, НКВД, католическую Церковь… но и кто он вообще. Михаил Колокольцев? Роланд Таубе? Офицер госбезопасности СССР? Оберштурмбанфюрер СС? Коммунист? Национал-социалист? Католик?

В люфтваффе всё было просто и понятно – вот твои боевые товарищи, а вот твои враги. Чёрное и белое – и никаких тебе оттенков серого. Но, к сожалению, он прекрасно понимал, что сделать это ему не позволят. Не земные силы – и с РСХА, и с НКВД он как-нибудь разобрался бы. А силы сверхчеловеческие.

Как понимал и то, что скорее рано, чем поздно его «голубое счастье» (в смысле мундиров люфтваффе) неизбежно закончится. Что и произошло 14 июля 1941 года, когда они с Гейдрихом штурмовали мост через какую-то Богом забытую речку в Молдавии, куда JG 77 перебросили после начала операции Барбаросса.

От врагов небесных он защищал Гейдриха просто идеально – в того не попала ни одна пуля (не говоря уже о снарядах авиапушки). А вот от огня с земли уберечь своего ведущего он не смог.

Практически незащищенный Эмиль Гейдриха был подбит. Шеф РСХА совершил вынужденную посадку. К счастью, на своей стороне линии фронта, где его менее чем через час подобрал армейский патруль.

О случившемся командир ягдешвадера майор Готтхард Хандрик немедленно доложил «наверх» (выполняя приказ лично рейхсмаршала Гейдриха), после чего практически немедленно последовал новый приказ – уже лично фюрера.

Который потребовал от Гейдриха немедленно вернуться в Берлин и строжайше запретил ему впредь принимать участие в боевых действиях. На любом фронте и в любом качестве. Приказ автоматически распространялся и на Колокольцева. Поэтому едва успев переодеться, они с Гейдрихом поднялись на борт транспортной «тетушки Ю». Чтобы спустя несколько часов без приключений приземлиться на берлинском аэродроме Темпельхоф. Откуда служебный «Мерседес» доставил Гейдриха в штаб-квартиру РСХА на Принцальбрехтштрассе 8, а Колокольцева служебный «Вандерер» в его дом в Ванзее.