Детство босоногое

Детство босоногое. Не выдуманные рассказы.
Кто то на верху распоряжается, кто где должен родиться, в какой семье, в какой национальности и не менее важно в какой стране и в какое время.
Я считаю на все воля всевышнего и хвала ему, что я родился в хорошей семье, с хорошими любящими нас детей родителями, с полным набором бабушек и дедушек, в прекрасной стране Советский Союз. В стране, в который с раннего детства начинаешь гордиться ей и я очень жалел детей, которые жили в других менее счастливых странах.
У нас не было телевизоров, но откуда то проникала информация о том, как мы счастливы и как страдают дети в капиталистических странах.
Мне даже иногда снились эти ужасные буржуи, которые эксплуатируют детей, хотя я не до конца понимал значение слова эксплуатируют, но все равно за это ненавидел буржуев.
Но и в самой счастливой стране дети рождались в разных условиях, кто то в большом городе, в больших красивых роддомах, а кто то, как я в акушерском пункте небольшого сельского целинного поселка.
Принимала роды, со слов мамы, старая фельдшер акушерка, которая прошла войну, и когда мой отец, на санях с запряженной лошадью, среди ночи, во время сильного бурана привез рожающую мою мать, долго и громко на него ругалась, не выбирая слов и применяя филигранные выражения из трехэтажного мата. Но роды прошли благополучно, несмотря на давно отошедшие воды и неправильного положения плода. Что помогло, участие высших сил или опыт акушерки или и то и другое, в результате чего ровно в 4 утра я появился на свет.
Нас с мамой поместили в палату, а отец с акушеркой принялись обмывать новорожденного меня, крепким медицинским спиртом.
Целую неделю молодой специалист целинного совхоза, агроном по специальности, мой отец «обмывал» мое рождение.
Сложно жилось в деревне, в отдаленном Целинном поселке,  печное отопление, отсутствие дорог, а зимой полное отсутствие какого либо сообщения с большой землей.  Ужасные ветра задували все дороги напрочь, а отсутствие дорожной техники оставляли целые поселки один на один с проблемами. Например медицинским обслуживанием.
Отец рассказывал, как иногда они добирались до районного центра зимой, за гусеничный трактор цепляли вагончик на полозьях, которая была оборудована печкой буржуйкой и целые сутки добирались до районного центра, периодически меняя тракториста, так как в тракторе был минимальный комфорт, не было отопления, а грелся тракторист только физическими упражнениями, поочередно дёргая рычаги и нажимая на педали.
Но за то в вагончике было весело, распивали горячительные напитки, пели песни и для них поездка была незаметна и вполне комфортная

Как жили дети в городах нам было не известно, только когда появились телевизоры, мы увидели как интересно жить в городе, где есть масса возможностей для развитие и развлечения.
Даже в деревнях были отличия в уровне жизни и возможности для детей, в центральных усадьбах, как раньше называли центры совхозов, были школы десятилетки, были детские сады, были участковые больницы с врачом или даже целым коллективом врачей, был современный клуб, где была сцена, кинозал и библиотека.
И были отделения этого совхоза, где в нашем детстве не было детского сада, школа была только начальная, до 3 класса, а в старшие классы дети вынуждены были уезжать на неделю в интернат, где в дали от родных жили и учились. Но об этом надо рассказывать отдельно.
 Кстати нас это особенно не задевало, так как жизнь в деревне, особенно в маленьком поселке была не менее насыщенная и интересная.
В те годы семьи чаще всего были многодетные, меньше 5 детей это была редкость, особенно в казахских семьях.
В маленьких деревнях на юге Южного Урала, где тоже осваивали целину, национальный состав был пестрый, много русских семей и русскоговорящих, которые со временем оказывались не русские, а например немцы,
мордва, чуваши, удмурты, а мы их считали русскими.
В те далекие времена, понятия нации практически не существовало, все мы были как будто одной нацией, правда отличались но цвету кожи и разрезу глаз.
Но никто этого не замечал, жили дружно, как одна семья. Если у кого то праздник, гуляет вся деревня, а если не дай бог горе какое то, горюют и сопереживают и помогают все без исключения.

Мы воспитывались перенимая традиции русского народа, со временем стал забываться родной язык, наши родителями помнили и между собой говорили на родном языке, а наше поколение многие перестали поговорить, лексикон родного языка стал бедным и скудным, произношение ужасное, с явным русским акцентом.
В детском возрасте многие знали язык, но когда надо было идти в школу, родителями были вынуждены нас переучивать с казахского на русский.
Лет с пяти казахского мальчишке проводят ритуальное действие,  очень неприятное,  но очень нужное со слов дедушки и отца, чтобы стать мужчиной, а после выздоровления садят на коня и учат держаться в седле. Ребенок становится взрослым, и  с этого времени контроль за ним постепенно снижается, до уровня, когда среди ночи встревоженные родителями спрашивают старших детей «эй, сынок то пришел домой, где он, а спит, ну хорошо пусть спит,  устал наверное бегать»
Нас не контролировали, о нас заботились, но не опекали, сытый ты или голодный, не успел к обеду, скажут «возьми кусок хлеба и не ной»
Ни кого не волновало где ты, чем ты занят, чистые у тебя руки или ты вообще чистый ли и т. д.
Но в этом был большой плюс, так как мы все свое время проводили в компании своих друзей.
 В то время в деревне, было очень много детей, разных возрастов, естественно разных национальностей.
Делились на малышей, салаг, подростков и взрослых пацанов, которым было по 12-15 лет.
Малыши были не прикасаемые, но всеми эксплуатируемые, типа принеси- подай. Но нам было интересно, и мы как хвостики бегали за всеми кто был старше нас. Играли разнообразные игры, ходили на базовки, кататься на баранах, лазили по крышам, по деревьям. Зимой устраивали крепости, играли в войнушки, делились на русских и фашистов. Устраивали такие ожесточенные бои, даже иногда с травмами, синяками и ушибами.
Жили очень дружно, когда появился первый телевизор, бедные обладатели этого чуда не знали куда деваться от гостей, днем дети толпой смотрели мультики, вечером взрослые собирались посмотреть последние новости или какой нибудь фильм. Со временем у всех появились телевизоры и посиделки в одном доме прекратились.
В этом доме, где был первый телевизор, в русского семье жила бабушка немка, она  была мамой хозяйки этого дома, очень красивой женщины от смешанного брака казаха и немки. Отец погиб во время войны, а мать из всех детей выбрала дочь и по согласию с зятем, мужем ее дочери, поселилась у них.
Бабушка  с чертами лица былой красоты, красивый прямой нос с небольшой горбинкой у основания, красивые прямые губы и большие светло серые глаза. Женщина была полная, но очень подвижная
Она плохо говорила по русски, с ужасным акцентом, но неплохо изьяснялась по казахски, так как в молодости, после смерти первого мужа немца,  вышла замуж за приглянувшегося ей молодого казаха, из того аула, куда их в всю семью и соседей сослали перед войной.
Она часто приходила к нам в гости, так как ее муж доводился нашему деду каким то родственником.
У казахов до сих пор есть разделение по родам, и каждый уважающий себя казах, даже если он плохо знает свой язык, он все равно должен знать из какого он рода и предков до седьмого колена.
Так вот мой дедушка, как мы называем по казахский ата, был из того же рода, что и ее муж, и знал его и его родителей.
Эта старая женщина всегда с любовью вспоминала мужа, старый аул, приютивший их в тяжелое время, когда их привезли из родного Поволжья и бросили в голой степи на полустанке. Их разобрали по своим землянкам казахи, обогрели и накормили, несмотря на скудные запасы еды.
Она неизменно плакала вспоминая эти тяжелые времена, но потом быстро успокаивалась и  вместе с ата и аже пели протяжные казахские песни о любви, о красоте весенней степи. 
Она очень любила детей, и когда мы гурьбой вламывались в их дом для просмотра мультиков, она как будто ждала нас, напекала большую гору пирожков с разной начинкой, которые мы съедали за одну секунду.
Старые люди, в нашем детстве, все казались добрыми людьми, то ли их детство было тяжелым и они старались нас сделать счастливыми, то ли пережитая война оставила такой отпечаток, что все бабушки были похожи друг на друга, и не разбирали чей это ребенок, готовы были накормить и приласкать.
Моя бабушка, моя аже, это человек который был занят работой круглые сутки, но как только стоило мне появиться в поле ее видимости, она бросала любую работу ради того, что бы пообниматься и приласкать меня. Мне было очень приятно и уютно в ее объятиях, ее ласковые и мягкие руки гладили по голове, ее мягкие губы целовали мои с утра не мытые щеки. В эти минуты мне хотелось посильнее прижаться к ней и нередко я засыпал у нее на руках. Но я старался избегать с ней встречаться, так как стеснялся и боялся строгого ата, моего дедушки, который не приветствовал все эти ласки и боялся, что я вырасту «слюньтяем и прохвостом»
Мой дедушка, большой, худой и жилистый старик, прошедший практически всю войну. Призвался на войну рядовым, имевшим несколько наград, среди которых особенно ценным он считал, медаль за отвагу и значек отличник минер
Про войну он не любил говорить, только когда приходил его друг, русский дед, тоже фронтовик и они пили много водки, много говорили, спорили, ругались, от чего становилось страшно, но потом они мирились, обнимались. Служили они на разных фронтах, а разговоры у них были одни, похожие, только не любили вспоминать погибших товарищей, похоже эта тема была у них под запретом, эта тема сильно бередила их израненные души. Но когда заканчивался алкоголь, по ним не видно было явного опьянения, они расходились , долго пожимая друг другу руки, как бы на всякий случай, прощаясь.
В один прекрасный день мой дедушка, после ссоры в состоянии опьянения, с аже, моей бабушкой, пообещал больше не пить. И слово свое сдержал, не пил до самой кончины.
Он был очень строгий, но справедливый, в его глазах чувствовалась теплота и любовь ко мне, но он позволял максимум прижать меня к себе и погладить по голове. Целовать мальчика считал лишним, а вот наказать, за этим дело не заржавеет. Хватало взгляда, из за которого были мурашки по спине. Любая провинность выливалось в наказание, но не физическое, а долгие и строгие разговоры, где основной вывод, « сен адам болмайсын», ты не станешь человеком так переводится эта фраза, приводило меня в шок, почему, как так, я не стану человеком. И я всю свою жизнь старался стать человеком
 У каждого ребенка в нашей деревушки, в то время, была мечта, мечта о велосипеде. Мы любили кататься на конях, на баранах и свиньях, которые разгуливали по пыльным улицам без всякого присмотра, большими и маленькими стадами, полуодичавшие, нисколько не обращавших внимание на ватагу хулиганистых пацанов. Но если кататься на баранах было легко, особенного, когда они покрыты густой шерстью, было за что держаться, только вот догнать и умудриться запрыгнуть на него не всегда удавалось. А вот на большую и жирную свинью мы запрыгивали, когда те ложились отдохнуть под березками, которые росли на краю деревни, но вот загвоздка удержаться было практически не возможно, на ее гладкой и жирной спине. И победителем такого своеобразного родео считался тот, кто мог проехать хотя бы несколько метров.
Но все это надоедало, тем более свинья могла покусать или дома мама за свинский образ могла наругать или даже отшлепать. Горячей воды и вообще воды в доме не было, ходили с ведрами, повешенные на коромысла, до колонки, которая была не очень далеко от дома, но все равно, дополнительная работа для мамы. Потом она грела на кирогазе или на уличной печке воду и купала меня, раздев до гола прилюдно, и приговаривая, какой же ты непослушный, почему нельзя приходить домой чистым и опрятным, а не как поросенок.
Я всегда обещал, что буду аккуратным, но наступал следующий, не менее интересный день и все повторялось снова или приходишь грязный или порванный с многочисленными ушибами и ссадинами.
Кстати все ссадины лечили одинаково просто, прикладывали подорожник и привязывали к ушибу полоской материи, естественно не стерильной. Раны и ушибы, каким то чудесным образом заживали, практически за одну ночь.
Так вот о велосипеде, когда мальчика в казахской семье уговаривают стать мужчиной, посредством ритуального действия, ему обещают подарить коня.
Но так как со мной это событие, как то припозднилось и мне было уже 7 лет и я вдоволь накатался на лошадях и особого восторга от этого не испытывал, но однажды в районном центре, куда мы ездили по делам на стареньком газ 51, я видел мальчика не велосипеде. Мне не долго пришлось уговаривать, мне пообещали в замен, того чего я сильно боялся. Но велосипед переборол мой страх, победил все мои сомнения и я согласился. Все прошло гладко, все зажило быстро и уже через 2 недели я стал счастливым обладателем велосипеда.
Но он был мне большой, почему то купили взрослый велосипед, то ли на вырост, то ли другого просто не было.
Но не беда, главное был велосипед, а у многих моих друзей, да у большинства мальчишек нашей деревушки не было железного коня.
Никто не умел ездить на нем, ни кто не собирался нас учить, отец накачал колеса, поправил руль, один раз прокатился и сказал, вот это твой велосипед, катайся.
Когда я выкатил велосипед на улицу, он перестал принадлежать только мне, это стало общим достоянием. Мы ватагой, первое время, просто катили его по пыльной дороге. Потом я при помощи друзей взгромоздился на седушку, но ноги не доставали до педалей, а руки до руля. А самое главное было высоко и неустойчиво.
Но пацаны есть пацаны, мы быстро нашли решение, вставали на педали, просунув правую ногу под рамой и таким образом крутили педали. Очень сложно было сохранят равновесие, по этому один катался, а все остальные держали со всех сторон и бегали рядом.
Потом приходила очередь другого мальчишки и история повторялась. Мы целый день гоняли на велосипеде по очереди, пока солнце не заходило за горизонт и невозможно было кататься.
Так мы учились в течение нескольких недель, а может и больше, но все научились ездить, правда от частых падений все коленки и руки были в ссадинах и ушибах.
После этого многим мальчишкам купили велосипеды, многим по размеру, а я так и ездил просунув ногу под рамой, причем прекрасно балансировал и даже совершал всякие лихие пируэты.
Так постепенно пересели с коней на велосипеды, потом на мопеды, а как подросли на мотоциклы, как сейчас говорят, на байки. Самый ходовой был «Минск», самый недоступный «Ява»
Было много интересного в нашем босоногом детстве, многое уже забылось. Но ностальгия по прекрасным, добрым и счастливым временам осталась. Хоть мы и отставали в развитии городским ребятам, но  жизнь в маленькой деревне не менее насыщенная и интересная, давала другое преимущество, это жизненный опыт, сноровку, умение. Кстати разницу между городом и деревней почувствовал служа в Советской армии, деревенские более выносливые, редко увидишь нытика, каких хватало среди городских, ухоженных и заласканный. К ним толпой приезжали родители, на присягу, на дни рождения, привозили всякие вкусняшки. Мы не завидовали, просто служили и обходились малым, что давали в столовой тем и питались.
Но это отдельная и совсем другая история