Пушкин озорник

Княгиня М. Волконская, хорошо знавшая Пушкина, в своих воспоминаниях писала, что "в качестве поэта он считал своим долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, которых встречал"

В Императорском лицее лицеист Пушкин, попав в лапы Эрота Эросовича, перехватывал на карефурах переходов  и зажимал плутонически в кулуарах и нишах горничных, служанок и даже статс-дам

В послелицейском свинском Петербурге Пушкин после попоек и кутежей с гусарами, а то и самолично, после дешевых трактиров и кабаков  посещал дешевые бордели у Кокушкина моста, от чего страдал, но только физически, венерически и не раз

В проклятом содомском космополитичном Кишеневе Пушкин «оторвался по полной» (по мнению одной моей оп-по-нентки в Дзене)

(ИЗ ПИСЬМА К ВИГЕЛЮ ,ноябрь 1823)
Проклятый город Кишинев!
Тебя бранить язык устанет.
Когда-нибудь на грешный кров
Твоих запачканных домов
Небесный гром, конечно, грянет,
И — не найду твоих следов!
Падут, погибнут, пламенея,
И пестрый дом Варфоломея,
И лавки грязные жидов:
Так, если верить Моисею,
Погиб несчастливый Содом.
Но с этим милым городком
Я Кишинев равнять не смею,
Я слишком с библией знаком)

 = жил с цыганками, еврейками, гречанками, турчанками, армянками и молдованками  и  … в подавляющем воображение случаев – просто людинками, хотя попадались и доверчивые жены чиновников, купцов и дельцов …

Из показаний озорного Пушкина:
Христос воскрес, моя Реввека» (1821)
А завтра к вере Моисея
За поцалуй я не робея
Готов, еврейка, приступить –
И даже то тебе вручить,
Чем можно верного еврея
От православных отличить.

Фризман Л . в ст. «Такая судьба (о евреях) в Главе 1.5 «Пушкин» выразил такое мнение:
Утверждение Л. Онекмана в его статье «Читая Пушкина» напечатанной в «Лехаим» в 1999 г., что Реввека (Ребекка) – девушка, у которой Пушкин, живя в Кишиневе, снимал комнату, полного доверия не вызывает. По сведениям М.А. Цявловского, содержащимся в его «Летописи жизни и творчества А.С.Пушкина», Реввека была дочерью содержательницы трактира в Кишиневе, а останавливался Пушкин в заезжем доме И.Н.Наумова, где позднее был открыт Музей Пушкина. М.А. Цявловским высказано  также предположение, что Реввека упоминается и в «Гавриилиаде» («еврейка молодая»). Иные отсылают к роману Вальтера Скотта «Айвенго»: Пушкин называл Ревеккой свою знакомую, жену местного чиновника М.Е. Эйхфельдт, заменяя слово «еврейка» именем скоттовской героини …

Затем Пушкин абс-но кощунственно для догматического богословия христиан поиздевался над все той же молодой еврейкой Марией в Гариилиаде, которая заканчивается такими мыслями трижды отдавшейся жене безропотного Иосифа:
Усталая Мария
Подумала: «Вот шалости какие!
Один, два, три! — как это им не лень?
Могу сказать, перенесла тревогу:
Досталась я в один и тот же день
Лукавому, архангелу и богу».

В концовке – молитва к архангелу Гаврииле (тоже попользовавшемуся страстной Машей:
Иосифа прекрасный утешитель!
Молю тебя, колена преклоня,
О рогачей заступник и хранитель,
Молю — тогда благослови меня,
Даруй ты мне беспечность и смиренье,
Даруй ты мне терпенье вновь и вновь,
Спокойный сон, в супруге уверенье,
В семействе мир и к ближнему любовь!

Поэма осталась бы забавной антиклерикальной пародией в духе поэтов ВФР или «прекрасной шалостью» по Вяземскому, не укажи в ней Пушкин имя самого Всеобщего Всего = Христа:
Всевышний бог, как водится, потом
Признал своим еврейской девы сына,
Но Гавриил (завидная судьбина!)
Не преставал являться ей тайком;
Как многие, Иосиф был утешен,
Он пред женой по-прежнему безгрешен,
Христа любил как сына своего,
За то господь и наградил его!

 А это переводило творение командировочного из раздела озорства в в раздел политико-идеологических антиправительственных акций = бунта пера против той власти, которая будет жить под штандартом «самодержавие – православие – народность»: пародия на Святую для христиан Троицу становилась через пятилетку пародией на святую троицу новой власти вешателей

В 1823 Пушкин написал Демона и Свободы Сеятеля пустынного, в котором едко и злыдно высмеял народ – стадо черни, достойное свободы ярма с гремущками да бичей погонщиков  - то есть покусился и народность идеологической троицы власти:
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

А это уже был политический памфлет …
В итоге в 1828 Пушкин попал под уголовное преследование Синодом и не был осужден лишь по мании царя …


Позже, отправляясь после абшида у Гончаровых на Кавказ,  Пушкин пытался познать калмычку в ее кибитке под Элистой. Из показаний уже 30-летнего озорника:
«15 мая 1829 г., на третий день своего пребывания в Георгиевске, Пушкин начал вести кавказский дневник, которым воспользовался шесть лет спустя при подготовке «Путешествия в Арзрум».
Среди заметок первого дня есть описание калмыцкой кибитки, в обработанном виде попавшее потом на страницы арзрумского «Путешествия»:
«На днях посетил я калмыцкую кибитку (клетчатый плетень, обтянутый белым войлоком). Всё семейство собиралось завтракать. Котел варился посредине, и дым выходил в отверстие, сделанное в верху кибитки. Молодая калмычка, собою очень недурная, шила куря табак. Я сел подле нее.

-„Как тебя зовут?“ — ***. — „Сколько тебе лет?“ — „Десять и восемь“. — „Что ты шьешь?“ — „Портка“. — „Кому?“ — „Себя“. —

Она подала мне свою трубку и стала завтракать. В котле варился чай с бараньим жиром и солью. Она предложила мне свой ковшик. Я не хотел отказаться, и хлебнул, стараясь не перевести духа. Не думаю, чтобы другая народная кухня могла произвести что-нибудь гаже. Я попросил чем-нибудь это заесть. Мне дали кусочик сушеной кобылятины; я был и тому рад. Калмыцкое кокетство испугало меня; я поскорее выбрался из кибитки — и поехал от степной Цирцеи»

Так подал свое калмыцкое интервью и пиршество Пушкин как комплекс местного колоритного кокетства (его уже сильно занимавшего из-за  неотвратимости женитьбы на нелюбящей красатуле ННГ). Это типичная пушкинская  мистификация. Реально дело обстояло иначе = кокетничала не калмычка,а заезжий, который мнил себя барином-аристо, коему все дозволено, и который получил за домогательство «кусочика» прелестей степных (так по-степняцки он описывал части Татьяны, совсем запутав геолокацию романа и его путеводитель по Топоним-  и GPS- навигации)    мусикийской балалайкой на башке. Об этом Пушкин откровенно поведал в Дневнике. А в художественном отчете уже приврал как всегда …Тщеславен  был больно шибко Наш Весь.

Реализм ПЖ находим в дорожных записях кавказского дневника:

«На днях покаместь запрягали мне лошадей, пошел я к калмыцким кибитк<ам> <...> В кибитке я нашел целое калмыцкое семейство; котел варился по средине и дым выходил в верхнее отверстие. Молодая калмычка, собой очень не дурная, шила куря табак. Лицо смуглое, темно румяное. <Обратим внимание, как Пушкин подчеркивает женскую привлекательность незнакомки. — М. Ш.> Багровые губки, зубы жемчужные — Замечу, что порода калмыков начинает изменяться — и первобытные черты их лица мало по малу исчезают — Я сел подле нее»
Далее осторожно описываются «калмыцкие любезности» :

«Поцалуй мен я— Неможна, стыдно. Голос ее был чрезвычайно приятен»

 «<...> мне подали кусочик сушеной кобылятины. И я с большим удовольствием проглотил его. После сего подвига я думал, что имею право на некоторое вознаграждение. Но моя гордая красавица ударила меня по голове мусикийским орудием подобным нашей балалайке — Калмыцкая любезность мне надоела, я выбрался из кибитки и поехал далее.«

Спустя неделю во Владикавказе,  дневник дополнен о калмыцких побоях был дополнен одной фразой:
«Вот к ней послание, которое вероятно никогда до нее не дойдет».
Пушкин достойно оценил стойкость и цельность безымянной царицы степей. Стойкость калмычки *** и головная боль от побоев были столь сильны, что на поэта-путешественника нашла дрянь (кличка авторского вдохновения или мании 6-го рода - поэтической мании по Платону) и 22 мая Пушкин перебелил стихотворение, черновой текст которого набросал, по-видимому, неделей раньше (Левкович, 1983):

Калмычке
Прощай, любезная калмычка!
Чуть-чуть, назло моих затей,
Меня похвальная привычка
Не увлекла среди степей
Вслед за кибиткою твоей.
Твои глаза, конечно, узки,
И плосок нос, и лоб широк,
Ты не лепечешь по-французски,
Ты шелком не сжимаешь ног,
По-английски пред самоваром
Узором хлеба не крошишь,
Не восхищаешься Сен-Маром,
Слегка Шекспира не ценишь,
Не погружаешься в мечтанье,
Когда нет мысли в голове,
Не распеваешь: Ма dov’e
Галоп не прыгаешь в собранье…
Что нужды? — Ровно полчаса,
Пока коней мне запрягали,
Мне ум и сердце занимали
Твой взор и дикая краса.
Друзья! не все ль одно и то же:
Забыться праздною душой
В блестящей зале, в модной ложе,
Или в кибитке кочевой?
1829 г.

Вот какова сила взора и дикой красы «кусочика» калмычки, который действует на мужика одинаково в купе вагона, за стойкой бара, «в блестящей зале, в модной ложе, или в кибитке кочевой»? Даже если кусочик этот = только мираж, плод страсти и травмированного воображения эротомана.

Потом после  проигрыша в карты в столице Донских казаков и ордалии калмыцкой было признание:

 На холмах Грузии лежит ….  Не – не Дева  - Ночная мгла
Ага.

Следующим актом озорства и не более было ночное свидание в доме посла Вены Карла Фикельмона с его женкой Долли ….