Книга 2. Животный язык. Глава 11. Часть 3. Связи Ж

не проверял, теперь уже при сборке файла всей книги

Книга 2

Животный язык

Глава 11


Часть 3

Связи Животного языка


Ещё раз, - процесс формирования Языка, это нелинейный процесс, а потому при всём нашем желании изложить его хоть сколь-либо последовательно, у нас ничего не получится. И это при том, что структуру его вы должны знать уже обязательно, - а иначе зачем в таком случае я всё это вообще вам рассказывал? Поэтому предпоследнюю Часть 3 этой книги, а именно “Связи Животного языка”, я посвящаю изложению, получается, того же самого материала (тех знаний), что вам до этого здесь уже и рассказывал, но только теперь уже не в аспекте знаний самих признаков и (признаков) их звучаний, а в аспекте знаний их связей, то бишь знаний самой их структуры значений.

Т.е., - ещё раз, - новыми знаниями в Главе 12, Часть 3, “Связи Животного языка” для вас будут знания не самих каких-то фактов, а те знания связей между ними, о которых я в ней почему-то ещё не рассказывал. А потому на знаниях самих этих фактов я ваше внимание акцентировать уже так не буду, а буду его акцентировать именно только на знаниях связей между ними. Ну, надеюсь что мы с вами так уже “помолились”? - Тогда, поехали!

Язык, это способ удержания знаний в коллективном сознании. А это значит, что без коллектива он просто не существует. А потому способ передачи знаний без всякой возможности (потому как сама такая необходимость просто ещё отсутствует) при этом как-то их уже удержать, Языком не является.

Я сейчас так говорю о тех естественных звуках, что были у животных формы Жизни “человек”, которые они издавали через свой рот. Все они так или иначе были связаны с их дыханием, а их дыхание в свою очередь, зависело от того контекста Действительности, где они находились. Проще говоря, в зависимости от того, где находились животные формы Жизни “человек”, и чем они там занимались, дышали они уже очень так даже по разному. В смысле звучание, что они издавали при таком своём дыхании, было у них уже разным. Или, говоря по научному, таким образом происходила детализация звучания их дыхания в зависимости от контекста Действительности, где оно и использовалось. А использовалось оно у них в них везде и всегда.

Но при том при всём звучание дыхания долгое время оставалось так очень даже у них неразборчивым, потому как неразвитым был их голосовой аппарат. Как и неразвитой оставалась та вещественная структура связей Сознания, на которой и должна была существовать невещественная уже структура их знаний, с помощью которой животные формы Жизни “человек” и должны бы были эти звучания уже разбирать (осознавать). А потому единственным значением (знанием признака) у звучания дыхания животных формы Жизни “человек” тогда было [человек/место человека].

Проще говоря, особенно много знаний с признаком “звучание дыхания” животные формы Жизни “человек” тогда получить ещё не могли. Но те немногие знания, что они с ним получали, они осознавали так уже наверняка. А именно, - по звучанию дыхания они могли уже знать, что принадлежало оно представителям формы Жизни “человек”, и знать в том числе и то место, где этот представитель так тогда находился. За это такое значение (знание признака), что было тогда у признака “звучание дыхания (человека)”, нам удобно дальше уже называть сам этот признак “сигнал присутствия (человека)”. (В контексте рассказа о человеке этот признак можно называть без указания на признак “человек”, потому как он в нём является самособой разумеющимся. Т.е. можно называть его просто “сигнал присутствия”.) Давайте же разберём значение и звучание сигнала присутствия теперь уже как можно внимательнее.

Это была сейчас очень так сокращённая запись значения сигнала присутствия. На самом деле выглядеть она должна была примерно уже так, - [признак “звучание сигнала присутствия” (признака “человек”) / контекст (в нашем частном случае этим контекстом является место) признака “звучание сигнала присутствия” (признака “человек”)]. Вот это-то самое значение звучания сигнала присутствия мы с вами здесь и сейчас разберём. И начнём мы с одного из двух его знаний, что были вообще тогда в его структуре значений, а именно со знания самого признака (т.е. со значения) “звучание “сигнал присутствия”. Но было оно такое не только у человека, а и вообще уже у всех признаков (животных), обладавших тогда своими собственными звучаниями.

Признак “звучание “сигнал присутствия”” тем отличается от всех других звучаний животных, что обязательно издаётся уже через рот. Поэтому, если животное формы Жизни “человек” нечаянно, например, пукнуло вслух, то никакого такого сигнала присутствия, получается, оно так и не издало. А вот если тот же самый звук оно издавало уже через рот, - то есть, получается, издавало уже так намеренно (потому как рот у животных пукать не предназначен вообще), - то это же самое его звучание (”пук”) было у него уже так самым настоящим сигналом присутствия.

Таким образом, мы можем утверждать, что для того, чтобы сигнал присутствия вообще уже существовал, необходимо и достаточно, чтоб существовала соответствующая связь в Сознании между знанием звучания (в нашем случае этим звучанием является сигнал присутствия) и знанием “рот” (или знанием того, что рот у животных так уже заменяло). Собственно эта связь “знание признака “рот” - знание признака “звучание"” и делает любое уже звучание у  того или иного животного одним из его сигналов присутствия. И это при том, что у одного и того же сигнала присутствия, - в смысле у сигнала присутствия одного и того же животного, - уже тогда было множество разных звучаний, каждое со своим уже так значением.

Другое дело, что сами эти звучания (сигнала присутствия) у разных животных были очень так разными, а потому по отношению к самому тому или иному животному очень так уже уникальными. Что давало возможность использовать знание сигнала присутствия уже в структуре значений того или иного животного, к которому оно так уже относилось. Это для того, чтобы в некоторых контекстах Действительности была возможность при необходимости использовать потом только одно это знание (сигнала присутствия), а не все знания вообще, что уже были в структуре значений того или иного животного целиком. Чтобы по одному только этому знанию отождествлять потом у себя в Сознании знание всего уже этого признака действительности (в нашем случае им является то или иное животное). Проще говоря, - я уже приводил здесь этот пример, - если вы слышите за дверью сигнал присутствия кошки (”мяу!”), то вы однозначно так уже знаете, что за дверью находится именно кошка, а не кто-то другой.

Ещё раз, - никакой такой особой уникальности не было и быть не могло в тех сигналах присутствия, звучания и значения которых были уже общими для вообще всех видов животных. Такими, например, были звучания выражавшие страх, желание доминировать, состояние беспомощности, и некоторые другие. Потому как касались эти сигналы присутствия взаимодействий, что уже были тогда между разными видами животных. Они, если и зависели уже как-то от самого животного, то более только от особенностей всей его формы Жизни, нежели от особенностей какой-то её части, какой и был у неё в том числе голосовой аппарат.

Но разными сигналы присутствия были не только у разных животных, но разными они были у одного и того же животного в разных его контекстах. Проще говоря, для каждого своего контекста животные издавали соответствующий сигнал присутствия. Так формировалась связь между соответствующим сигналом присутствия и самим тем контекстом, где он использовался. Так мы говорим уже о втором знании в структуре значений звучания сигнала присутствия, а именно о знании “контекст звучания сигнала присутствия”.

Это только в самом начале развития голосового аппарата и Сознания единственным контекстом для сигнала присутствия было место, где он и использовался. Т.е., получается, сам его контекст (тогда им было только место) при этом вообще никак ещё не уточнялся. Но с детализацией звучания сигнала присутствия одновременно происходит и детализация его значения. Таким образом со временем (с накоплением соответствующего количества знаний в коллективном сознании) определённому типу контекстов стал соответствовать и определённый тип сигнала присутствия, т.е. сигнал присутствия с определённым у него типом звучания. Так формировалась связь, знание которой позволяло задать соответствие между знанием типа звучания сигнала присутствия и знанием того типа контекста, где он и раздавался.

А это значит, что теперь, с этой связью, совсем не надо было уже использовать знания контекста, сформированные из информации полученной непосредственно от органов чувств, чтобы так его уже знать. А вполне достаточно было для этого использовать уже только знания разных звучаний сигнала присутствия, чтоб сопоставить им соответствующие знания разных же контекстов. Это чтобы так знать уже сам тот контекст, к которому этот сигнал присутствия и относился.

Ещё раз, - сигналами присутствия у животных формы Жизни “человек” тогда были исключительно гласные звуки. Из Последовательности следует, что ими были гласные звуки “а”, “э”, “о” и “у”. Звук “ы” с его гласом “(ь)ы” (”и”) возникает в руском языке несколько позже. (Такой его “запоздалости” вполне соответствует то значение, что он имел тогда именно в руском уже языке, - “множественность”.) Все они, как результаты детализации Гласного звука, относились к тем или иным контекстам. А это значит, что их знания относились теперь к знаниям этих контекстов. Следовательно, теперь для знания самих этих контекстов можно было прежние совокупности знаний, сформированные из информации от разных органов чувств, заменить (в Сознании) на уже гораздо более простые (а потому и более удобные для Сознания с его процессом осознания) знания звучаний Языка с соответствующими уже им знаниями контекстов.

Так у гласных звуков возникают значения связанные со знаниями самих контекстов уже очень посредственно. А это и был, скажем так, тогда первый шаг для формирования из них уже первых слов в Языке. (Которого самого, получается, тогда ещё не было и быть пока не могло, потому как Язык и есть уже та самая совокупность слов и знаний связи между ними.) Стать полноценными словами, т.е. звучаниями с соответствующими только им признаками, гласным звукам мешало их свойство переходить из одного гласного звука в другой при их произношении.

(Кстати, - первыми “словами” помимо гласных звуков в языке животных формы Жизни “человек” были звучания, которые им совсем не принадлежали, а принадлежали они другим уже животным. “Словами” они становились уже потому, что произносились они именно что животными формы Жизни “человек”, а не теми, кому изначально и принадлежали. Например, звучание признака “кошка” (”мяу!”) соответствовало признаку “кошка”, и здесь всё с ним так было нормально, но только пока его произносила сама кошка. Стоило это же звучание “мяу!” сказать уже животному формы Жизни “человек”, как сразу всё становилось так ненормально.

Понятно, что животное формы Жизни “человек”, которое говорило “мяу!”, кошкой так вовсе не становилось. Как было и понятно само значение звучания “мяу!” у него, а именно [кошка]. Теперь оставалось только понять, а для чего животные формы Жизни “человек” использовали звучание “мяу!” с его значением у себя, скажем так, в “разговоре”. И здесь уже всё зависело от знаний того контекста, гда они это звучание “мяу!” и использовали.

Обычно такие звучания использовались в “разговоре” с соответствующими животными с одной и той же целью. Их использовали в тех самых значениях, что и были уже у самих этих животных, которым они и принадлежали. С помощью их животные формы Жизни “человек” подманивали поближе к себе других уже животных, чтоб им было удобнее их так поймать и убить. Но и тогда были в том числе уже и такие контексты, где эти звучания использовались для называния самих этих животных, которым они и соответствовали.
Ещё раз, - роль подобных звучаний в языке животных формы Жизни “человек” уже тогда была велика. Так из собственного сигнала присутствия северного оленя, а именно “хор”, в результате его детализации в Языке возникает звук “х” как отдельное звучание с собственным значением (т.е. возникает он так как слово “х”). И в том числе уточняются значения уже у существовавших тогда в нём звучаний, а именно у “о” и у ”р”.)

Гораздо более непосредственными связями, чем те, что были у органов чувств и Сознания, были связи Сознания с просто органами его собственной формы Жизни. Да, знания из информации от органов чувств были с развитой собственной структурой, в которой участвовали знания большого числа признаков. Потому как в их формировании принимало участие как минимум несколько (от двух и более) органов чувств. И так, в зависимости от контекста, где они и использовались, они могли уже значить очень так многое.

В этом плане знания от просто органов были весьма примитивны. Во-первых, они формировались из информации от одного только какого-то просто органа. И, во-вторых, они всегда формировались в контексте формы Жизни самого человека. Вот это единство их источника информации и контекста, откуда она приходила, и обеспечили знаниям от органов чувств возможность задавать с ними звучания как соотношение “один к. одному”.

Проще говоря, знаниям от просто органов из-за отсутствия у них хоть какой-то структуры значений, вполне уже можно было задать в соответствие какое-то только его звучание в Языке. А из-за одного только его контекста, которое у него могло быть вообще, само это звучание с его значением (т.е. само это слово) были бы  единственным таким словом вообще в Языке (а это значит во всех контекстах, что есть уже вообще в Языке). А это и есть те самые требования к слову, чтоб оно было вообще в Языке. (Т.е. чтобы у этого слова не возникало ни многозначности (омонимии), ни многозвучности в языке.)

Но, если со значениями таких слов всё было понятно, - ими были знания признаков, которыми были просто органы, - то с их звучаниями животным формы Жизни “человек”, можно сказать, повезло. Дело в том, что информация получаемая от просто органов сопровождалась в том числе и информацией в виде их собственных звучаний. Проще говоря, о том, что соответствующие органы у них существуют, животные формы Жизни “человек” знали по тем звучаниям, что те издавали в процессе их существования. Дело так оставалось за малым, - сформировать знания связи в Сознании между знаниями просто органов и знаниями их звучаниями, чтобы использовать их уже в Языке.

Собственно так и появляются первые, скажем так, настоящие слова в Языке. Т.е. появляются они как собственные естественные звучания просто органов животных формы Жизни “человек”, которые те смогли повторить уже посредством их голосового аппарата. Значениями же их тогда были те самые знания, что формировались из информации от этих просто органов в Сознании. В таком контексте Животного языка, каким в нём однажды и сформировался руский язык, этих звучаний было семь, а именно: “(СВ/з)”, “(ТД)”, “(НМ)”, “(ЛР)”, “(КГ/х)”, “(ПБ)” и “(ШЖ)”.

Ещё раз, - с помощью написаний передать звучания невозможно. А потому не следует воспринимать написания этих звучаний как состоящие из звучаний тех букв, что я в них уже так использую, нет. Более-менее возможное их звучание в руском контексте Животного языка я раскрываю в главах самой этой книги, которые им и посвящены. Написания же их таким образом более отражают результаты детализации этих звучаний в руском контексте Животного языка, нежели что-то ещё, именно так их и следует в ней (книге) и воспринимать.

Это были тогда абсолютно, как сегодня бы мы с вами сказали, согласные звуки. А всё потому, что произносились они не на свободном дыхании, как это было у гласных звуков. А произносились они с некой “помехой” их голосового аппарата, которая и определяла звучание согласного звука. Более того, эта самая “помеха” не давала тянуть согласные звуки при произношении и так переходить им из одного звука в другой. А это и были у них те самые свойства, благодаря которым с ними можно было задавать однозначные соответствия в Языке.

Ещё раз, - звуки “с” и шипящие звуки “ш” и “ж” (они были различными звучаниями одного и того же Шипящего звука “(ШЖ)” в разных контекстах Животного языка) занимали тогда (в Животном языке) из-за своих свойств промежуточное положение между гласными и согласными звуками, - они могли тянуться при произношении как гласные звуки, и они не могли переходить при произношении из одного звука в другой как согласные звуки. Поэтому тот же “с” как гласный звук образует в Животном языке различные гласы с согласными звуками, - “ст”, “тс”, “св”, “вс”, и т.д. А как согласный звук “с” образует гласы уже с гласными звуками, - “со”, “ас”, “ус”, “эс”. Правда сегодня, - по причинам лично мне неизвестным, - из-за этих их свойств звуки “с”, “ш” и “ж” в отдельную группу в русском языке не выделяют, а считают их в нём согласными звуками.

А именно семь их в руском языке потому, что таким образом возможности Животного языка все были уже исчерпаны. И, как следствие, ни голосовой аппарат человеков, ни вся их форма Жизни вообще, с тем количеством знаний, что у неё было в Сознании, никак уже и не развивались (кроме, конечно, Сознания, - оно продолжало развиваться вплоть до наших с вами дней, а точнее до появления ИИ (Искусственного Интеллекта) ). А потому при всём своём желании человеки научиться издавать новые звучания тогда уже не смогли бы. А вот что они тогда смогли бы, и потом действительно так уже сделали, так это создать новую связь в Сознании, чтобы с её помощью формировать новые звучания уже совершенно новыми способами, нежели были в Животном тогда языке.

И вот здесь нам удобно так уже провести границу, - до появления новой связи, а с ней и нового способа формирования звучаний в Языке, это был ещё Животный язык. А вот с появлением её это безусловно был так уже Древний язык. Контекстами которого со временем стали уже различные языки (в том числе и Руский язык), которые сформировались на базе руского языка, - языка добытчиков и торговцев солью, - т.е. одного из контекстов тогда Животного языка.

Ещё раз, - санскрит, это руский язык, детализация которого произошла в контексте Индии. Как и шумерский язык, и язык этрусков, и язык древних греков, и вообще языки большинства древних цивилизаций, - все они являются результатами детализации руского языка в соответствующих контекстах Действительности.

Проблема в том, что сама эта новая связь была очень уже так сложной связью, чтобы мы запросто с помощью ее смогли бы уже провести границу между Животным и Древним языками. Потому как всё зависит она, получается, прежде всего от нашего с вами выбора.
Смотрите, первыми объединениями, что вообще появляются в Языке, являются гласы. Их отличает то, что в них может присутствовать значение одного только признака действительности, не более, которому и соответствует звучание единственного в них согласного звука. Звучанию же гласного звука в них соответствует значение признака сознания. При том при всём, чтобы похожие гласы, - “ад” и “да”, или “йа” и “ай”, например, - уже различались, требовалось и наличие знания связи “порядок” в Сознании. В противном случае без этого знания различать бы их просто не получилось.

Поэтому в выборе границы между Животным и Древним языками мы более руководствуемся тем количеством знаний, что в них тогда уже были. Потому как переход от Животного языка к Древнему языку в различных его контекстах происходил уже очень по разному. И наличие связи “объединение” является, скажем так, неким репером на этой границе, но только никак не ею самой. А это значит, что нам ещё не раз придётся возвращаться к знанию, что есть граница в Языке между Животным и Древним языками, чтобы однажды окончательно её уже уточнить.

Сейчас же за эту границу мы примем появление связи “объединение” в Сознании, с помощью которой оказалось возможным формировать звучания, в которых присутствовали уже не одно, а сразу два знания признаков действительности. Например, - “др”, “рд”, “дл”, “лд”, “кр”, “кл”, и т.д., - это когда в объединениях использовались исключительно только согласные звуки. А вот примеры объединений с использованием уже гласов и согласных звуков, - “дар”, “дор”, “род”, “рад”, и т.д. Безусловно, огромную роль в формировании связи “объединение” в руском языке сыграли шипящие звуки и “с”. Впрочем, задача этой Главы назвать границу между Животным и Древним языком, а вовсе не раскрывать её значение. Потому как тема это большая, достойная формата отдельной книги, а значит и не здесь.

А здесь нам должно быть интересно то, что руский язык в соответствии с только что проведённой здесь нами границей начал формироваться, получается ещё в Животном языке, со всеми уже из этого знания вытекающими следствиями (знаниями). А это значит, что уже в Животном языке детализация самого Языка была настолько велика, что говорить о возможности существования когда-то единого Древнего языка нам не приходится. Потому под Древним языком я понимаю здесь совокупность того огромного числа возможных его контекстов (языков), что тогда у него уже были. Об этом мы и поговорим в следующей, последней уже так главе книги “Животный язык”, а именно “Язык рус(ь)ы, или руский язык”.