О малкине и о себе

Когда речь заходит о Леониде Григорьевиче Малкине, я не столько вспоминаю о нем, сколько   чувствую его влияние на себя. Поначалу знакомы мы были накоротке, просто несколько раз сталкивались в кабинете председателя регионального отделения Союза писателей Владимира Молчанова. Там тогда готовились документы на приём в Союз Леонида Григорьевича и мои. Малкина  принимали по нескольким замечательным - и как литература, и как полиграфический продукт - книгам. У меня же к зачету были представлены только две тоненькие брошюры, изданные за свой счет.Неравные весовые категории. Поэтому обычно я просто здоровался с Малкиным - и уходил в тень.Я даже видел, что Малкин меня не замечает, и вряд ли узнает на улице.Но мне было даже неловко перед фронтовиком за то, что его до седых волос воловодили с приемом в писательское содружество, а я, такой красивый, лезу туда же рядом с ним.  Это чувство несправедливости заставило меня раскрыть книги Малкина. И я увидел, сколь дробен я со своими книжонками по сравнению с книгами Леонида Григорьевича. Там было все - и высокая литература, и автобиография, и история страны,
Я проникся крайним уважением к писателю, И даже стал избегать встреч, побаиваясь выглядеть рядом с аккуратным и немногословным мастером суетливым подёнщиком.
Возможно, я бы первым и не заговорил с Малкиным. Но однажды, на каком-то областном торжестве, проходившем в театре,  в буфете, от окна, Малкин сам окликнул меня. Он стоял там  с другим писателем - Дмитрием Акимовичем Маматовым.Этого я побаивался еще больше, помня о том, что в писательской организации о нём ходила слава колкого, или даже ядовитого на язык поэта. До этого дня я с Акимовичем не сталкивался,И сам бы к ним не подошел ни за какие коврижки.
 И вот Малкин остановил меня:
 - Ты Калуцкий?
  Я ответить не успел, как Маматов подтвердил, качнув головой:
  -Он, он.  Брехло.
  Я опешил. Вроде я о них вообще нигде и ни с кем  не говорил.За что меня так? 
  Я дернулся уйти. Но Малкин мягко взял меня за рукав:
  -Да ты не обижайся. Просто у нас с Акимовичем есть сомнения. Сам ли ты пишешь свои рассказы? Уж больно они на тебя не похожи. Кто поверит, что на хуторах живет мастер, способный создавать маленькие шедевры,
  - Повести Белкина, - почти насмешливо вклинился Маматов, - Я руку даю на отсечение, что где-то читал эти вещи.
  И, к моему удивлению, они оба буквально разложили нормальным литературным анализом некоторые мои рассказы. До покраснения я вдруг понял, что они оба читали мои книжки! И вдруг мне стало страшно. Я внезапно подумал, что это же позор, если  все, присутствующие на торжестве люди, тоже читали мои книжки,
Иначе как бы я попал в это собрание избранных?
  "Можешь не писать - не пиши" - сказал я себе в те минуты.
  Увы, не писать я не могу.  Ещё несколько лет Маматов ловил меня и шутливо грозился  схватить за руку.  Но с той встречи у меня с Леонидом Григорьевичем сложились самые тёплые отношения. Мы и дни рождения отмечали почти в один день - он 14-го, а я 15 февраля. В последний год его жизни, помню, он поздравил меня со Сретением и сказал то, что меня опять смутило до краски на лице: "Знай себе цену, Володя. Не метельши и не обращай внимания на хулу. Ты - национальное достояние, хотя сам этого не сознаешь".
  О смерти Леонида Григорьевича  я узнали   через несколько дней после его похорон. Позвонил сын Малкина - отцовская копия. С ним я тоже общался до самой его ранней  кончины.
  Сегодня в региональном отделении Союза писателей России уже совсем другое поколение   сочинителей. Тех, кто общался с великанами - и Малкиным, в том числе -остались раз, два и обчелся. Началась иная литература -  мне непонятная, и я в ней не участвую. Но всякий раз, садясь что-либо писать, я вспоминаю Дмитрия Акимовича Маматова, грозившего  схватит  меня за руку.
Даже уйдя, эти люди не позволяют  мне врать.