Родовое гнездо

Я киевлянин в четвёртом поколении. Нет, если считать родившихся в Киеве, то только во втором. Я, как и мой папа, из местных, а вот мама – столичная штучка, так как родилась в Харькове, который тогда был столицей Украины.

Мои два прадеда по отцовской линии дружили чуть ли не с детства. В середине двадцатых годов оба с семьями переехали в Киев из Богуслава и в тридцатом году поженили своих детей – моих бабушку и деда. Деда я не застал, он погиб на фронте. На фронте погибли все мужчины обеих семей, и мои два прадеда, тогда уже по возрасту непригодные для армии, возглавили ораву дочерей, невесток и их детей.

Но это было позже. Семейное предание гласит, что, переехав с семьёй в Киев, отец моей бабушки купил дом на улице Чкалова 69. В середине двадцатых годов улица, конечно, так не называлась, но я помню именно такой адрес. Дом – это громко сказано. Домик был неказистый – маленький, хоть и двухэтажный, снаружи оштукатуренный и выкрашенный жёлтой краской. Таких домов, почему-то именно жёлтых, я помню было много. Да и купил прадед не весь дом, а только его второй этаж.

На втором этаже было две маленькие квартиры. В одну из них можно было попасть через парадную дверь с улицы. Там жила вдова бабушкиного брата с детьми. В другую же квартиру вход был со двора по шаткой деревянной лестнице. Именно эта квартира должна была стать «родовым гнездом» моей семьи. Обе квартиры имели общую кухню, разделённую перегородкой, делящей также единственное окно, не доходя до него сантиметров десять. Через эту щель между перегородкой и окном осуществлялась связь между двумя квартирами. Кухня была неотапливаемой, и зимой там был собачий холод. Кроме кухни было еще две смежные комнаты площадью метров по восемь квадратных каждая. Вот и всё. Удобства, разумеется, находились во дворе и именовались «белым домиком».

Когда я появился в нашем «родовом гнезде», там жили только мои прабабушка, бабушка и папин младший брат. Меня иногда «подбрасывали» бабушкам. Честно говоря, я не очень любил там оставаться. Ещё не зная основ математики, я уже нутром чувствовал, что две комнаты площадью по восемь квадратных метров на четверых – это хуже, чем одна комната в двадцать два квадратных метра также на четверых. Я имею в виду коммуналку, где я жил с родителями и бабушкой, маминой мамой.

Между бабушкиным домиком и большим соседним домом довоенной постройки (кажется он принадлежал заводу «Ленинская кузница»), проходила «народная тропа» - короткий путь с Чкалова на бульвар Шевченко. Помню, как сидел с бабушками на крыльце, а мимо нас проходили люди, некоторые здоровались.

На первом этаже жили чужие люди. Было их огромное множество, как они там помещались? Мне запомнился один старик с окладистой бородой с проседью. Носил он постоянно хлопчатобумажный (сейчас бы я сказал «котоновый») пиджак и хлопчатобумажную же кепку-шестиклинку. Такие пиджаки и кепки носили мужики, торгующие на рынке картошкой. К старику часто приходили женщины, и он скрывался с ними в сарае на короткое время. Бабушки называли старика «резником». Я думал, что это фамилия. Дина Рубина как-то написала, что любая профессия может быть еврейской фамилией. В нашем случае это была именно профессия, старик был резником - раввином низкого уровня - имевшим право резать кур по всем правилам.

В начале семидесятых моя бабушка, последний обитатель «родового гнезда» получила квартиру в Дарнице. А через какое-то время дом снесли. Образовался крошечный пустырь. Проходя мимо, я удивлялся, где же тут помещался целый двухэтажный дом. В начале девяностых напротив открылось посольство Германии, и на месте нашего дома поставили вагончик, где выдавали документы уезжающим на ПМЖ.

Вот так и окончилась мечта моего прадеда о «родовом гнезде».

Нью-Йорк, май 2019