Работа над ошибками
Мужчина остановился у лавочки, уютно приткнувшейся под большой развесистой липой, и снял кепку. Чуть одутловатое лицо было красным от жары. Широкие плечи чуть компенсировали небольшой рост. Скупые, точно выверенные движения выдавали в нем спортсмена. Он достал чистый, отглаженный платок, вытер лоб и слегка поклонился тем, что сидел на лавочке.
Лето давно уже вступило в свои права и даже к вечеру прохлада пряталась по закоулкам погребов и летников. Хозяйки вставали рано, на рассвете, чтобы успеть управиться до того, как солнце поднимется выше и томное марево растечется по улицам, принимая в жаркие объятия поселок. Детвора, прихватив с собой нехитрый перекус, выданный матерями, пропадала на речке, где разросшиеся ивы подступали к самой воде и давали вдоволь тени. Поселок замирал на время и тишина стояла такая, что слышно было только, как гомонят ребятишки у речки, да заливаются где-то высоко в небе жаворонки.
И только к вечеру, когда жара чуть спадала, скамейка под старой липой притягивала к себе тех, кто жил в небольшом двухэтажном доме на несколько квартир. Туда же приходили соседи, у которых дома были свои, но лавочки, ухоженные, свежевыкрашенные, красовавшиеся у каждой калитки, не становились почему-то местом паломничества.
Было, наверное, у этой старой скамейки, на которой сейчас восседали «главные женщины» поселка, какое-то особо обаяние. И привычка, выработавшаяся с годами, ежедневно приводила сюда тех, кто жаждал не сколько новых сплетен и склок, сколько общения.
Хотя, конечно, бывало всякое. Здесь и ругались, и мирились, и решали, чуть не всем поселком, чьи-то насущные проблемы. Здесь щедро раздавались советы, рецепты и ценные указания. Здесь воспитывали своих и чужих детей. И было лишь одно правило – не обижай! Выскажи, что думаешь по поводу и без, но не унижай ни большого, ни маленького, ведь кто знает, как сложится завтра день? И может статься, что очередь дойдет до тебя или твоего ребенка.
- Жарко сегодня, не правда ли? – мужчина вздохнул и спрятал платок в карман.
Женщины, переглянувшись, нехотя кивнули.
Кто таков? Откуда взялся? Судя по одежде – городской. Опять же – чемоданчик вон. Приезжий… А зачем явился?
На этот вопрос мужчина ответил, не дожидаясь, когда его спросят.
- Дочь я ищу. Анастасию Королькову…
Его слова произвели странный эффект.
Дородная женщина, сидевшая в самом центре компании, тяжело поднялась, и подошла вплотную в приезжему. Ростом они почти сошлись, и она, глядя ему в глаза, процедила, роняя каждое слово, словно драгоценную монету, которую и за дело-то отдавать жаль, а уж попусту и подавно.
- И где ж тебя носило? Папаша! Зачем сейчас-то явился? Зачем тебе Настена понадобилась? Думаешь, некому за нее заступиться теперь? Матери не стало, так сирота? Нет! На людях живет девка. И в обиду ее тут никто не даст, так и знай!
- Спасибо вам за это! – мужчина чуть улыбнулся и снова поклонился. – Вижу, что в хороших руках мой ребенок.
- Да что ты все мне кланяешься?! Видали его?! Явился, не понять откуда! Кланяется тут! И думает, что сейчас ему тут все расскажут и покажут! Зачем она тебе, говори?! А то сейчас кликну мужиков, так они тебя враз на место поставят и дорожку отсюда укажут.
- Не думаю, что нужны такие радикальные меры. Я ведь не со злом пришел.
- Ой, ли? Нам-то откуда это знать?
- Простите, как вас величать? Неудобно как-то получается. Разговариваем уже, а не знакомы.
- Галина Андреевна я.
- Алексей Иванович. Приятно познакомиться.
- А мне пока не очень. Ты не темни, Алексей Иванович! И зубы мне не заговаривай! Зачем тебе Настя?
- Чтобы работу над ошибками провести.
Ответ был дан так просто и открыто, что даже «Грозная Галя», как величали собеседницу Алексея в поселке, чуть отступила и насупилась.
- Рассказывай. И не таи ничего. Все равно дознаемся. Настя у нас на глазах выросла и любая тут за нее, как за свое дитя вступится.
- Это я уже понял. И хорошо! Можно мне присесть? – Алексей оглянулся по сторонам.
Галина кинула взгляд на внука, который давно уже «грел уши», стоя у лавочки, и кивнула:
- Павлик, табурет принеси ему. У Вари возьми, в летней кухне. Так быстрее будет.
Мальчишка дунул через двор к соседке, о которой говорила бабушка и уже на ходу прокричал:
- Без меня, чур, не рассказывать!
Алексей усмехнулся, оглядел сидящих на лавочке женщин, и вдруг подмигнул им:
- Что, барышни, жара не одолела вас? Дышать нечем! Я на Севере жил, так там в это время уже не тепло совсем.
«Барышни» растерялись слегка, но разулыбались в ответ. Однако, как только Алексей уселся на принесенный Павликом табурет, пожав в благодарность руку мальчишке совсем по-взрослому, не щадя, женщины переглянулись снова и посерьезнели.
- Говори. А мы послушаем!
Галина уселась на свое место, шуганула внука, чтобы занялся своими делами, а не влезал во взрослые разговоры, а потом сделала вид, что не увидела, как ватага вездесущих мальчишек «украсила» соседский забор своими сбитыми коленками и облупленными, усыпанными веснушками носами. Пусть жизнь знают! Мало ли…
- С чего начать-то, милые?
- С начала! – не выдержала главная хохотушка поселка, круглолицая Любаша. – А потом давай по порядку, чтобы мы не запутались.
- С начала, так сначала. Родился я, значит, недалеко отсюда. Аккурат пару сотен километров будет. Городишко маленький у нас, но хороший. Все есть. Даже театр. Вот там я и работал, когда школу да институт окончил. Там же с Олей, женой своей познакомился. Она в театральной костюмерной работала. Полюбили друг друга, поженились, стали жить. Все бы хорошо, но жилья у меня своего не было, и пришлось нам ютиться в маленькой двухкомнатной квартире с родителями моими и братом старшим. Отца через год после нашей свадьбы не стало, а мама так сдала, что мы ее оставлять даже на минуту боялись. Она то плакала, то сидела у окна, глядя на улицу. Спросишь, что она там высматривает, а она в ответ: «Отца вашего. Вот-вот должен вернуться!». У нас от таких разговоров мурашки по коже, а она улыбается. Оля работу оставила на время и за ней следила, чтобы не вышло чего. А оно и вышло, только не с матерью.
Алексей опустил голову, и пауза повисла в тишине. Слушали его сейчас все. Даже мальчишки притихли.
- А что вышло-то? – не выдержала Любаша и подалась вперед. – Не молчи ты, ради Бога! Интересно же!
Галина глянула на болтушку, и та притихла, усевшись снова на свое место.
- Плохое случилось. Повел я себя как подлец последний. Вот что.
- Это как же? – осторожно поинтересовалась Галина. Шутка ли, человек перед всеми душу наизнанку выворачивает! Понимать надо!
- Как-как… Предал я Олю. Сложно все! – Алексей снова снял кепку и хлопнул ею по колену. – Я понимаю, что сделал все не так. Но кто бы правильно себя повел, когда родной брат, тот, с кем ты всю жизнь рядом и знаешь, как самого себе, приходит к тебе и говорит, что твоя жена… Оля ребенка ждала. А брат сказал, что это его дите. Вот и вся история…
- И ты поверил?! – дружно ахнули женщины.
- Сразу – нет! Спросил у матери. Она-то дома все время была. Заметила бы, если вдруг что.
- И что тебе мать сказала? – тут уже даже Галина не выдержала.
- Головой покачала и сказала, что мы братья и нет такой причины, из-за которой мы можем поругаться между собой. Что виноваты не мы, а причина. Ее и гнать от себя надо…
- Ты меня прости, Алексей Иванович, я тебя, конечно, мало знаю, но ты… - Галина так развела руками, что соседки по лавке чуть не полетели на землю. – Сколько тебе годков было, голубь ты мой сизокрылый, что ты так легко в ту басню поверил?! Ведь не молоденький уже был, так?
- Так, Галина Андреевна, все так! Пора бы уже было головой соображать, да только меня такая злость взяла от того, что Оля даже отпираться не стала! Я сейчас об этом думаю и у меня руки трясутся! Она ведь ничего не сказала! Не оправдывалась! Понимаете?! Просто посмотрела на меня, кивнула почему-то и отвернулась…
- А ты?
- А я ее ударил… - Алексей снова опустил голову и голос его зазвучал тише. – Нет мне ни прощения за то, ни оправдания. Сам знаю. Да только что уж теперь? Быльем поросло. Что Оли нет уже на свете, я знаю. Потому и приехал.
- Чего ж не сразу? Ее, уж почитай, полгода, как схоронили.
- Были причины. Не мог я сразу. Другие грехи замаливал.
- Это ж какие такие?
- Я с братом после всего случившегося разругался. Ненависть во мне клокотала так, что я боялся. Думал, натворю непоправимого. Уехать не мог, потому, что мать бросать нельзя было. Так и жили. Сменяя друг друга. Я в ночные смены напросился, как Ольга уехала. А брат днем работал. В выходные записки оставляли друг другу, кому за мамой смотреть. А она как умом тронулась. То готовить принималась, твердя, что отец борщ просил, то засыпала и спала сутками – не добудишься. Мы ее по врачам возили, да только все без толку. Ни таблетки не помогали, ни беседы. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы я случайно с медсестрой не познакомился в нашей поликлинике. Вот она мне и помогла. Врача грамотного нашла и совет дала, как дальше быть. Врач этот маме помог. Препараты какие-то назначил посерьезнее, в больницу ее определил. Очень медленно, но она начала приходить в себя. А когда стала соображать как положено – в ужас пришла от того, что мы натворили... Я ее ни до, ни после такой не видел. Растрепанная, страшная в своем гневе, она гоняла и меня и брата по дому отцовским ремнем и кричала на нас так, что соседи решили, будто она окончательно тронулась. А когда силы у нее закончились, заперлась в своей комнате и приказала брату убираться из дома. Потом оказалось, что Оля ей пожаловалась как-то, что тот пристает, но мама ничего не успела сделать. Отец ушел, и она обо всем забыла.
Алексей помолчал.
- Брат уехал. А мама тоже засобиралась. Решила Ольгу разыскать. Звонила ее бабушке, но та даже разговаривать не стала, сразу трубку бросила.
- Анна Никитична, царствие ей небесное, очень крута была. Еще бы! Директором школы сколько лет работала! И как она Олю свою любила – так не всякая мать любит! У нее кроме внучки, которую непутевые родители на экспедиции свои променяли, никого, считай, и не было. Она ей всех заменила и воспитала так, что никто на сто верст вокруг не мог об Ольге ни слова плохого сказать, ни посмотреть косо. А тут ты, такой красивый! Не верю – не верю… Правильно говоришь-то! Нет тебе прощения!
- Сам знаю. И мама это понимала. Не надеялась, что Оля меня простит, но хотела хотя бы попытаться поговорить с ней.
- Удалось?
- Не сразу. В первый-то раз Анна Никитична ее даже на порог не пустила. Выгнала. Сказала, что нет прощения той, что таких сыновей воспитала. Вот так… На мамину голову все наши грехи сложили… А она вынесла. Письма принялась писать Ольге. Прощения просила и за себя, и за нас. Я тоже писал. Да только все впустую. Единственное, на что Ольга пошла – это фотографию прислала Настину, когда та родилась. Щеки, кружева и дата. И ни словечка…
- Правильно и сделала! Я бы и того не сообщила! – Люба сердито фыркнула и расправила сарафан на коленях. – Мать твоя внучку-то видала хоть раз?
- Да. Приезжала. Ольга ее письма все-таки читала. И когда мама сообщила ей, что жить ей осталось всего ничего, позволила приехать, чтобы посмотреть на Настену. Но условие поставила.
- Чтобы тебя не было?
- Как догадалась?
- Ой! Тоже мне! Бином Ньютона! – Люба от души рассмеялась, увидев выражение лица Алексея, который удивленно посмотрел на нее после такого заявления. – Что?! Мы тоже тут не погулять вышли! Чему-то нас учили и в школе, и в институте. Толку, вот, что ты грамотный? Вон каких дел наворотил! Если любишь кого – так верь! А если нет доверия, то и разговаривать не о чем! Ты ж Ольгу самым больным попрекнул! Какая женщина простит сомнения в верности своей? Да что там в верности! В ребенке! Нет, милок, все она правильно сделала! Зачем девочке такой отец? Будет всю жизнь смотреть на нее и сомневаться – моя – не моя… Кому это надо?
- Права ты! Никому… Вот она и не пустила меня к ребенку. Как я ни просил.
- Брат-то тебе правду сказал? – Галина Андреевна поерзала на лавке, устраиваясь поудобнее и чуть повела бровью, приветствуя кого-то за спиной Алексея.
- Сказал. Да она мне уж и не нужна была, правда-то. Мама, когда Настю увидела, все поняла. Сказала, что похожа на меня так, что и сомнений никаких. Мы ведь с братом разные получились. Я – гном. В деда по материнской линии пошел. Он кузнецом был. На заводе работал. Маленький да удаленький. Лошадь мог за передние ноги поднять. А брат – в отцову родню – рослый, красивый. Очень этим гордился и упирал на то, что из-за этого его Оля полюбила…
- А подлый-то братец твой в кого?
- А Бог его знает! Родители у нас хорошими людьми были. Всю жизнь любили друг друга. Да так, что жить, вон, друг без дружки не смогли. Мама ведь и двух лет после отца не протянула. За ним ушла. Сгорела как спичка. И ни разу не пожаловалась. Все твердила, что боль пройдет, а она с отцом, наконец, встретится. Радовалась, что успела на Настену посмотреть. Я ей всегда благодарен буду за то, что уговорила Ольгу хоть алименты принять и фотографии мне присылать. Чего ей это стоило, я узнал, когда она в бреду металась перед уходом своим. Умолила, выпросила, на коленях стояла. Ольга, конечно, ей не давала, но мать понимала –то, что мы с братом натворили – это не замолишь. Правильно, ты, Люба, сказала – не прощается такое…
- Матери твоей не стало, это понятно. А что ж ты не приехал? Сам не встал на колени?
- Почему не приехал? Приезжал. Ольга тогда еще в бабушкином доме жила. Я ее и сегодня там искал, да только мне сказали, что продала она его давно.
- Были причины.
- Какие?
- Всякие! Нет, милок! Ты нам сначала все до конца расскажи. А там уж мы подумаем, что тебе надо знать, а что нет.
- Хорошо. – Алексей нахмурился, но спорить не стал. – Приезжал я. Да только она меня дальше калитки не пустила. Посмотрела, как на пустое место и сказала, что если еще раз появлюсь – о дочери больше ничего не узнаю.
- А ты и пошел? Да? – Люба скривила губы, и собралась было уже плюнуть на землю, но передумала. – Тютя, ты, тютя, Алексей Иванович, прости уж меня за такую прямоту! Другой бы жил под той калиткой, пока не простила бы! А ты?
- А я понимал, что она меня разлюбила… И я ей больше не нужен. Потому и не стал настаивать. Уехал. Подался на Дальний Восток. Чтобы как можно дальше отсюда. Продолжал писать ей, деньги посылал. Она не отвечала, только аккуратно присылала мне Настины фотографии. Под новогодние праздники. Как подарок… Подарком они для меня и были… Самым бесценным подарком…
- Как жизнь-то свою прожил, Алексей Иванович? – Галина Андреевна погрозила кулаком мальчишкам, которые вдруг загомонили на заборе. – А ну тихо там! А то по люлькам пойдете сей же час!
Ребятня притихла, а Алексей посмотрел на Галину и ответил.
- С трудом, Галина Андреевна. С большим трудом. Я ведь главное потерял. Опору свою. Родители ушли. Ольги рядом больше не было. Брат предал. За что держаться? Только за воздух… Вот я и хватался за него как мог. А потом случай мне помог новую опору найти.
- Это ж какую? Женщину встретил?
- Нет. Я там, куда уехал, ни с кем особо не знался. Друзей заводить после братовой выходки боялся. У меня же кроме него друзей ближе не было. Мы все друг другу доверяли, всем делились. А он вот так… Вот я и решил, что если уж родной так может, то что уж про чужих говорить. А потому близко ни с кем не сходился. Так, приятельствовал. И вот один из таких приятелей позвал меня как-то на рыбалку. У него родные в деревне жили недалеко от города, а там рыбалка знатная. Проболтался я ему как-то, что это дело очень уважаю. Ну так вот. Я ехать согласился и мы уговорились, что он с семьей поедет туда в пятницу, а я приеду в субботу, ближе к вечеру. Я работал в тот день и со сменщиком договориться не получилось. Приехал я на автовокзал, жду свой автобус, а вокруг меня мальчонка крутится. Маленький такой, глазастый, а уж шустрый! Чисто – ужик! Так и вьется вокруг. Я-то сначала ничего плохого не подумал, а потом гляжу, а он у тетки, что чуть дальше на лавке сидела, кошелек из сумки вынул. Да лихо так! Она и не заметила! В общем я его за шкирку как котенка приподнял, а он мне в глаз дал. Вот так и познакомились. Санек его звали. Александр, значит. Было ему шесть лет от роду и никого, кто мог бы за такие дела неправедные, всыпать по первое число.
- Это как же? А родители? – загомонили женщины.
- А не было у него никаких родителей. Мамка спилась, а отца он своего и не знал никогда. Жил он у тетки, в той деревне, куда я собирался. Да только она была такая же, как мать Сашкина. День ли, ночь ли – не разбирала. Своих по лавкам шестеро и на них плевать, так где уж за этим смотреть? Никому он там не нужен был.
- И что ты сделал? В детдом сдал мальчонку?
- Зачем? Он бы оттуда через пару дней утек бы. Нет. Договорился с ним и к себе забрал. Дал ему слово, что воли лишать не буду, если он воровать перестанет. А через полгода предложил меня отцом называть. Документы оформил и стал Сашка Алексеевичем. Долго это было, хлопотно, но мы справились. Брат помог.
- Как это? – даже Галина ахнула, вытаращив глаза на Алексея.
- А вот так, Галина Андреевна. Он квартиру нашу продал и все до копейки мне отдал. Сказал, что себе еще наживет, а мне жилье нормальное нужно, чтобы парня усыновить дали. Это был единственный раз, когда мы с ним виделись после того, как матери не стало.
- Что ж он тогда тебе правды не сказал?
- Я слушать не стал. Не хотел снова поругаться. Он прощения просить пытался, но я не смог в себе сил найти, чтобы забыть то, что он сделал. Да и не до того мне было. Время поджимало. – Алексей глянул на мальчишек, все еще сидящих на заборе, и улыбнулся. – Вот и мой такой же был. Вечно в зеленке и со сбитыми коленками. Герой…
Алексей замолчал, и Галина прищурилась.
- Да ты никак плачешь? Чего вдруг?
- Да сына вспомнил. Он ведь у меня и правда – герой. Награду недавно получил, вот. Офицер. Такой молодой, а уже так много об этой жизни понял… Я, когда его в Нахимовское пристраивал, сомневался, что выдержит он там. Ан, нет! Справился! Он ведь у меня умный очень, хоть и поболтала его жизнь знатно в детстве. Многое наверстывать пришлось. Спасибо другу тому самому, к которому я на рыбалку так и не доехал тогда! Помог! Его теща директором школы работала. Вот она и учителей мне нашла, и посоветовала, как заниматься, чтобы способности Саши моего в нужное русло направить. А потом рекомендацию дала. Директор училища ее друг хороший. С поступлением никак не помогал, а потом за Сашкой присматривал.
- Значит, отцом-то ты все-таки стал… - Галина смотрела куда-то поверх головы Алексея.
- Стал. Но не своему ребенку. Тут уже все сроки вышли и это только моя вина. Жизнь за плечами уже. Из родных никого не осталось. Брата я недавно вслед за родителями проводил. Горел он как и мама, быстро, но так сильно, что даже жена его не выдержала и ушла от него, а дети отказались даже попрощаться прийти. У него рассудок мутился от боли. И только уже в самом конце он будто в себя пришел. Говорил спокойно и все прощения просил. У меня, у Оли, у Настены. Говорил, что любил Ольгу, а мне завидовал так, что порешить готов был. Как наваждение какое нашло. Оговорил он ее… А я, болван, ему поверил… Нет мне прощения…
- А это не тебе решать!
Голос, раздавшийся за спиной Алексея, заставил Галину улыбнуться.
- Все слышала? – поманила она невысокую темноволосую девушку. – Отец твой. Исповедовался тут перед нами.
- Все! – Настя кивнула, наклонив голову на бок, принялась рассматривать отца. – Хорош! Правильно мама говорила, что я в тебя пошла. Похожи… Что ж ты продолжаешь на нее напраслину возводить? Разлюбила… Выгнала… Да она всю жизнь ждала, что ты вернешься! Гордая была очень. Не могла напрямую сказать. А ты так и не пришел…
- Прости, дочь… - Алексей встал, и теперь не знал, куда девать руки.
- Не у меня ты прощения просить должен. Мне тебе прощать нечего. Мама говорила, что не случись всего этого, лучшего отца мне и желать нечего было бы. Твердила, что ты меня не бросал, и это она виновата, что мы не видели друг друга ни разу. Правда, говорила она это, уже когда болела. А потому, я считаю, что вы оба хороши. Думали о себе и своих обидах больше, чем обо мне. Почему так? Можешь не отвечать. Сколько бы ты причин не назвал – мало будет. Понял?
- Да…
- Вот и не командуй тут! Кому прощать, а кому нет. Я всю жизнь без отца прожила... Без мамы осталась… А ты теперь развернешься и гордо опять в закат?! Ну уж нет! Что стоишь? Домой пошли! И так уже народ потешил! Тетя Галя, а ты чего?!
- Не ругайся, Настена! – Галина Андреевна притянула к себе девушку и погладила по голове. Настя, маленькая и хрупкая, почти потерялась в ее могучих объятиях. – Должна же я была знать, что за человека к нам занесло?
- И что скажешь? – Настя подняла глаза, и Галина очень серьезно кивнула в ответ на этот взгляд.
- Все ты правильно поняла, девочка. И хорошо, что он вот так – душу свою наизнанку перед всеми. Сплетен меньше будет. Ведь, если ты надумаешь, что он тебе не чужой – ему здесь жить… Поговори с ним. А потом решишь, как дальше. Мамка твоя эту истину не усвоила, батя тоже не скумекал, когда надо было. А ты все поняла лучше, чем они. Говорить надо, девочка! Обо всем! Всегда! Особенно с теми, кого ты любишь! Иди! И дай тебе Бог!
- Спасибо, тетя Галя! – Настя шмыгнула носом. – Дал уже! Только вот, что мне с этим подарком делать, пока непонятно.
Она подбоченилась, смерила отца с ног до головы взглядом, и вздохнула.
- Пойдем… папа… Кормить тебя буду. Ты ж с дороги! Окрошку уважаешь?
- Дочь, да я…
- Без трепыханий! Ни к чему они, понял?
- Понял. Окрошку люблю! Голодный! Устал!
- Вот так бы сразу!
Настя развернулась и зашагала к подъезду. С забора посыпались мальчишки, и лавочка оживленно загудела, загомонила, радуясь новой теме для разговоров.
Ведь ее теперь надолго хватит. Аж до тех самых пор, пока Настена не ответит согласием на предложение руки и сердца своего бывшего одноклассника и давнего ухажера – Витьки. И не выйдет за него замуж, родив после свадьбы, на которой будет гулять весь поселок, в положенный срок, сразу двух крепких мальчишек, как две капли воды похожих на деда.
И кумушки, сидя жаркими летними вечерами на отремонтированной и выкрашенной Алексеем лавочке, будут судачить в свое удовольствие, глядя как он выгуливает внуков.
И в этих пересудах не будет ничего лишнего. Только радость. Потому, что нужно радоваться, когда у людей, живущих рядом, все хорошо. Когда душа у них светлая и способна каяться, если что не так пойдет.
А еще потому, что как ни крути, а часть их радости и тебе достанется, если не позавидуешь ненароком.
И потеплеет на душе, а день станет светлым, даря надежду на то, что радость эта придет да похозяйничает и в твоем доме.
Свидетельство о публикации №223082501065
А про то, что чужая радость и твое сердце может согреть- золотые Ваши слова, уважаемая Людмила Леонидовна.
Спасибо Вам за Ваш интересный рассказ рассказ.
Ирина Карпова 4 15.10.2023 13:50 Заявить о нарушении
С уважением,
Людмила Леонидовна Лаврова 20.10.2023 09:15 Заявить о нарушении