Аллазаврова пустошь

Легко и быстро безо всяких проволочек, что было несколько странно и не привычно, удалось матери со взрослой дочерью, будучи городскими жителями, получить абонемент на участие в государственном проекте по расселению на новых пустых землях, дающихся в безвозмездное пользование безо всяких арендных выплат и ежемесячных членских поборов, и билеты по льготной цене на поезд без пересадки, который должен был доставить их в Земли Алых Зорь, в «Край голубых озёр», где предполагалось изобилие как лесного зверя, не пуганного человеком, так и даров природы – грибов, ягод в лесу, ценных пород рыбы в водоёмах. Не пугало, что жить предстояло в домах собственным хозяйством – огородом, садом. Детали не обговаривались, оставляя на рассмотрение самих переселяющихся, содержать ли им скот и птицу, или разводить кроликов, как диетический продукт питания. В шутку ли или всерьёз на подобный вопрос, чиновник ответил: «Да хоть крокодилов разводите!», тогда как держать в хозяйстве более десятка кур теперь облагалось налогом, который можно было посчитать разорительным и не выгодным для многих работающих семейств, а каждую неосвоенную пядь летающие квадракоптеры фотографировали, и доставляли снимки в налоговую; и уже инспекторы, с жаром исполняющие свои рабочие обязанности, горевшие на работе, решали с кого и сколько можно и должно взыскать за неисполнение принятых обязательств по обихаживанию взятой в личное пользование земли, и с кого в каком количестве возможно изымать излишки за выращенный и проданный урожай. Чтобы пойти нынче в лес по грибы и ягоды нужно было оплатить лицензию и получить разрешение чиновников федерального, областного и муниципального уровней. Собственно, также, как и на отлов рыбы, и охоту на зверя, причём отдельное на лесную птицу, мелких грызунов, зайцев, белок, питающихся рыбой водяных крыс, идущих на ондатровые шапки и бобров, почему-то быстро размножившихся и ведущих себя агрессивно к людям, отдельное разрешение требовалось на лицензию на охоту на хищников – лис, волков и медведей.  За всем теперь требовалось разрешение, согласование, утверждение. Везде вводили ограничения, штрафы и взыскания по любому малейшему пункту нарушения, подчас надуманному и несправедливому. Так как камеры слежения могли использовать для предъявления любого обвинения. Телефонные разговоры, как основание для вызова в суд и возбуждения дела административной или уголовной ответственности. Не обходилось дело без фотошопов и подстав с использованием постановочных съёмок и нанятых актёров, готовых за денежки лицедействовать где и как угодно, не вникая в детали, не спрашивая, как будет использоваться полученная запись. Тем паче розыгрышей, культивируемых многочисленными телеканалами и блогерами интернета более, чем хватало. Сделки заключались и по договорённости, и без юридических тонкостей. Трудно было отличить фальшивку от истины, если камеры одинаково бесстрастно снимали и безобидные шутки, и тянущие на тюремный срок, подставы. За вами следили даже собственные электронные бытовые помощники – приборы – утюги и сковородки, чайники и кастрюли, а не только телевизоры и компьютеры. Навигаторы на машинах сообщали обо всех ваших поездках. Онлайн-банки хранили сведения о всех ваших покупках, и, по требованию властей, предъявляли данные, помогая выявлять несоответствия в доходах и расходах денежных средств, что позволяло предполагать не лицензированный заработок, неучтённый процент с продаж, или не показанный скрываемый источник получения дохода. При этом всём денег было так много, что куры не переваривали склёванное. Банки направо и налево раздавали под проценты кредиты. Участие в реалити-шоу подчас приносило доходы в разы больше честных трудовых заработков.  А возможностей заработка в интернете только прибавлялось. Некоторые компании предоставляли право зарабатывать на играх, просто в них играя. Другие, стирая границы между реальностью и компьютерной имитацией, размывая ценностные ориентиры молодёжи, приглашали наивных протестировать игры бесплатно, а когда те втягивались и подсаживались на них, словно наркоманы на иглу, выставляли новые условия. И денежки плавно начинали обратный процесс перетекания из карманов обманутых, получивших зависимость от игры, геймеров в карманы держателей игровых корпораций. Многие вздыхали по прежним временам. Сильна ностальгия была у старшего поколения, поэтому, как только набиралась группа людей, желающая убежать от драконовых законов в качестве новопоселенцев в разрекламированные повсеместно «райские кущи» и лазоревые долины неосвоенных пространств, так новый состав длинной змеёй несущегося без остановок экспресса, отправлялся в путь. Состав, который шёл без задержек; который все пропускали, даже скоростные и дорогостоящие «Сапсаны», везущие сильных и обеспеченных персон мира сего. Всюду экспрессу, вписанному в правительственную программу, был зелёный семафор, и даже стюарды, обслуживающие его, собранные и молчаливые, предлагали бесплатные пакетики чая, кофе, сахара, сдобу и печенье; а тех, кто не сумел правильно подготовиться к переезду, снабжали льготными в полцены пайками, а то и вообще бесплатными талонами на питание. Проект предусматривал помощь бедным, поддержку малоимущим, которых в стране было больше, чем пьяных. Кстати о последних – их взялись активно реабилитировать, подчас насильственными методами, как представляющих угрозу для общества. Пока дело не коснулось трудящегося населения никто за тунеядцев не заступался. Когда участились случаи отлавливания выпившего работающего люда, вот тогда стали шептаться, что что-то с программой реабилитации не так, хотя ещё долго никому не приходило в голову связать её с проектом заселения неосвоенных земель. Каждый вращаясь в своей колее, думал о насущном и важном для себя, не задумываясь много, откуда на перенаселённой земле берутся некие неосвоенные земли, и кто их должен осваивать. Под этот проект попадали разночинные слои пирога социума от мировой политики, ведь проект носил международный характер, и действовал не в одной названной стране. В каждой на свою особинку. В Америке, например, не отождествляя его с русским вариантом, называли напрямую – мерами по пресечению распространения социальной нищеты. Отлавливая бездомных, безработных, и откровенно пропащих и опустившихся людей, выбирая из тюрем самых отъявленных и опасных для общества рецидивистов, заменяя им меры наказания на депортацию в новые земли, откровенно врали, что геологические изменения вида планеты, поднимая со дна океана новые острова, формируют новое лицо планеты, новую географию, что картографы не успевают заполнять белые пятна проявившихся последствий изменений рельефа, что тогда, как Венеция (Италия), Нью-Йорк, Новый Орлеан и Лос-Анджелес (США), Шанхай (Китай), Лондон (Великобритания), Гамбург (Германия), Токио (Япония), Амстердам (Нидерланды), тысячи более мелких городов и поселений, и собственно, всё побережье Атлантического океана, прибрежные районы Индии, а также Флорида и побережье мексиканского залива, Российские Санкт-Петербург, Астрахань, Красноярский край, Крым медленно погружались под воду, грозя лет через сто исчезнуть с лица Земли, вместе с тем из воды поднимались неназванные острова, архипелаги, собственно поднявшиеся земли, представляющие собой группу островов, расположенных рядом друг с другом. Американцы спешили их назвать Новым Нью-Йорком и Новым Лос-Анджелесом. По их примеру назывались новые европейские города, Новая Венеция и Новый Лондон. Даже заражённые новомодной чумой века «ковидные» больные, находящиеся на карантине, коим нечем было оплатить лечение, не избежали участи депортации, насильственного переселения в некие карантинные земли.
Как будто некий грандиозный вселенский эксперимент захватывал мировое сообщество странами и народностями, уклониться от которого, если ты сир и бос, а не сэр и босс, не было возможности. Волшебные земли ждали поселенцев, и лишь бывалые по ту сторону колючей проволоки насторожились и при удобном случае бросались в бега, пытаясь в последний момент соскочить с крючка, памятуя о том, что бесплатный сыр в мышеловке, однако сервис уже на подступах к платформе удивлял и радовал, следопытам предлагалось в руки боевые граммы  стеклянными деньгами – алкоголь на выбор – в руки по штуке, а где поняли распоряжение куда как прямо, и вкладывали по бутыли в каждую руку; для тех же, кто устремлялся к неведомым землям из столиц не резиновой родины, прохиндеи журналисты и телевизионщики устраивали шоу из проводов алконавтов – выпить не сходя с места и удержать за раз за минуту столько, сколько вместится в тебя, если пупок не развяжется и пузо не треснет. «За золотым руном в прекрасное далёко!» называлось шоу, и было бы небезынтересно заглянуть в саднящие душу его последние кадры; но пусть уж поработает воображение; ведь наши персонажи, как раз попытались избежать подобных зрелищ, и ни в коем разе не стать героинями хроник, как местной прессы, так и участниками или даже свидетелями злоключений столичных качков –хроников, и своих провинциальных, после первой прошумевшей передачки, бросающихся в Питерские и Московские шоу-глоссарии лишь бы на дармовщинку кутнуть, и соскочить при случае с подножки. Последствия были такие же нелицеприятные, как и заключительные кадры шоу, к тому же, по правде сказать, неизвестно, кому хуже пришлось, тому, кто, не взирая на запреты и закрытые ключом двери, задраенные наглухо окна, обхитрил систему и исчез с поезда, или тому, кто остался в нём опохмеляться и пользоваться услугами сервиса до конца… железнодорожных путей… Всё, когда-нибудь заканчивается, даже рельсы, даже бесплатный сыр, и тогда хоть по шпалам, хоть вплавь… Да, разбивались и стекло, и сердца, и люди, и что из этого было жальче большой вопрос! Многим было жальче, нисколько не вру, вина, что могло быть выпито, чем прыгающих с поезда бегунов, залётных заложников гастролёров, рабов желаний и страстей, своих пристрастий к выпивке и азартным играм, минутной славе и геройству напоказ. И этого аккорда безумия наши дамы пожелали не видеть и не знать. Они ценили жизнь, и надеялись на новое её качество в новом мире, тем паче, что им был обещан свой «домик в деревне» с крольчатником, садом – огородом, и сколько надо земли, площади для посевов, под картофельное поле, хоть того, и другого разом. После стольких ограничений в бытовой и социальной сфере, момент чиновничьего попустительства, даже удивлял и настораживал, когда дочь и мать решали, какую культуру предпочесть к взращиванию, клерк, которому уже порядочно надоели страхи и сомнения той и другой, просто отфутболил их из кабинета, резолюцией: «На месте разберётесь, хоть и того, и другого разом!» Полгода назад мать оплатила для дочери со скупой пенсии установку счётчиков на воду, шесть месяцев, проверяя счета, выясняла со скандалами, на что уходит у той столько воды, обучая мыть всю посуду по старинке в большой миске, а вторым заходом всю партию в новой воде в этой же миске ополаскивать. А потом проверяльщикам счётчиков по штуке с носа (не каждой ноздри, а со всего носа) надо было отдать всё то, что и сэкономили на воде из-за счётчиков, чтобы они уже могли не экономить особенно, ведь за пару минут осмотра тех, со всех квартир даже одного дома набегала кругленькая сумма. Но поглазеть минуту-другую на чёрный угол дома, где обычно и прятали счётчики–дело не очень трудоёмкое, но видимо, жутко неприятное, даже минуту выдержать тяжёлый взгляд плательщика вредит здоровью, но можно в глаза-то не смотреть, а уставится в этот вредный угол, а для проформы, воду поспускать минут «ндцать» холодную и горячую, в отместку за мучения. А тут вдруг «хоть того и другого разом!» - Расточительство, однако!
Но мать и дочь уже получили в каждую пару рук по бутыли - пригубить сразу за удачу решили «Кагорчику», а водочку матушка в лекарственных целях пока придержать решила. Дочка лучше бы коньячку пропустила, но этот и предусмотрен не был, либо разобрали, губа же и у других не дура. Было «Шампанское», но поговаривали, что им и в самом поезде легко разжиться в полцены; что иногда его просто бесплатно первопроходцам проводники суют, в профилактических целях, чтоб люди выпили, и до самого конца пути спали в своём купе, может, и снотворное добавляли, если угощали, и бокалы с выпивкой бесплатной предлагали.
Вот и первые радости позади. Выбрались. Поздравили сами себя. По паре рюмочек пропустили. Проводница фужеры, предусмотренные под «Шампанское», предложила. В коридоре слышно, народ подзагулял. Проводница утешила, что сейчас всех по купе затолкает, и предупредила, что окна не стоит пытаться опускать, во избежание несанкционированных выпадений пассажиров, окна заколочены, хитроумно так закрыты, а если будет душно, то надо не пытаться их «откупоривать», а лучше включить принудительную вентиляцию, и показав, что и где надо переключить с одного режима работы на другой, пообещала принести бесплатное в бокалах «Шампанское». Мать и дочь повеселили, и осмелев спросили о бесплатных купонах, на это проводница ответила, чтобы они не волновались, и пообещала следующим днём утрясти вопрос по купонам, для этого даже заявления не потребовалось писать, что удивило практичную матушку. Проводница просто записала номер их купе и имена, Бубновой Катерины Васильевны и Прокашиной Натальи Вячеславовны (фамилия у дочери осталась мужнина после развода и разъезда, как говорится, доча успела сходить замуж, но хоть тут успела, в остальном, со слов матери, была она нескладёха и неумеха, миллионеры её объезжали, только что не переехали, женихи были всех мастей, да не одного козырного, так себе валетики завалящие, хорошо, один прибился в  мужья ненадолго, под матушкиными требованиями как-то быстро и слинял). Не успели пассажирки подивиться сервису, и доброжелательности дамы-стюарда, нащёлкаться тумблером для подачи воздуха, как обещанное «Шампанское» пузырьками пузырилось, и завораживало их взгляды. «Для Вас, дамы, могу и повторить, если обещаете не буянить!» -«Ой! Да нам, наверное, хватит!» - Закокетничала старшая. - «А я бы с удовольствием, не отказалась бы и от своей, и от твоей порции!» - подала голос младшая. - «И дебож бы устроила!» - «Да! От пары бокалов дебож!» - «Не ссорьтесь, дамы, если что, я рядом!» -«Принесите, пожалуй, нам вторую порцию, лучше я свою сама выпью, а то знаю я Наталью Вячеславовну, она так и сделает, она как грузчик ест, а дай ей волю и напьётся за троих грузчиков!» -«Укладываться будете, купе можно на защёлку закрыть, я два и три раза постучу, если что, вот так: «Спартак – чемпион!»» - «Как в лагере: «Бери ложку, бери хлеб, собирайся на обед!» - «Хорошо, можно так!»  - «А «Спартаком» всем стучите?» - «Только дамам!» - «А в другие?» - «В другие, как в азбуке Морзе «СОС»» - «Тебе нельзя пить! Ты уже нанюхалась, к мужикам собралась стучать!» - «Думаю, все после «Шампанского» будут спать мертвецким сном до конца!..» – проводница словно осеклась, сказав лишнее, поспешила реабилитироваться, - «если что, я рядом, стучите «Спартаком»!» и ретировалась.
- Странно звучит как-то…
- Что?..
- Может, ты права, и не стоит пить не вторую порцию, не первую…
- Но как же не пить, оно вон как пузырьками играет!
- Может, выпить, а потом два пальца в рот?
- Продукт переводить?!
- Мама! Ты даже если тебе скажут, что там яд подмешан, чтобы не пропало выпьешь!
- Ты это… больная… тебе всюду заговоры мерещатся…
- Ну, не яд, может, там снотворное подмешано… ты заметила, что женщина осеклась, губы поджала, и быстро исчезла…
- Вообще-то кроме нас и другие пассажиры внимания требуют!
- В основном мужики-то все уже приняли… трезвых, как мы, немного… ну, ладно, не выпить вряд ли получиться, красиво подано! Мы ведь «Шампанским» можем сильно не напиваться, а можем и подстраховаться! Девки у нас в меде так папиков своих в ресторанах раскручивали, закажут всё самое дорогое, ужрутся, а потом в туалете два пальца, и тверёзы, как стёклышки, и как берёзоньки стройны!
- Ну, хватит тогда по бокалу! И пусть спим! – Попыталась найти компромисс мать.
- Нет! Выпить, пока дают, и два пальца в рот! Думаю, можно схитрить, попросить раскупоренную бутылку, пусть думают, будто мы её пить собираемся, а мы её закупорим, найдём же чем закупорить? Надеюсь, прослушку в купе ещё не догадались установить…
- Вот я и говорю, что мания преследования у тебя! Кому мы нужны, чтобы нас прослушивать!? Но бутылку попросить можно! Если что пусть с пробкой приносит, может, той же пробкой и закупорить!
- Угу! Скажем, что хотим не торопясь, наклюкоться! Я же как три грузчика жру, у меня метаболизм повышенный, того требует!
Мать только фыркнула, думая, что зарабатывай дочь побольше, и та спилась бы. А дочь, словно мысль была произнесена вслух сказала: «Как раз спиваются тогда, когда мало зарабатывают, а я вот что-то никак не сопьюсь!» Потом вышла из купе и направилась в сторону купе проводницы. Постучала условленным стуком. И «спартаком», и потом на всякий случай всеми тремя, лагерной кричалкой и сигналом «СОС». Потом заявила: «Мы чай хотим в седьмое купе!» Купе молчало, прислушавшись к тишине за дверью, подумала, что хозяйка может также стоять и тоже слушать за дверью. Шумнула, будто удаляется, а потом в самом деле, чуть подумав, посмотрев, как мелькают живыми картинками за окном дорожные пейзажи, отправилась в своё купе, но оставила дверь приоткрытой, стала ждать, не теряя из виду купе проводницы, ей стало интересно, откуда та появится. И она дождалась. Купе приоткрылось и из него вышел в форме проводника мужчина и удалился в другой вагон, хотя было известно, что после нескольких попыток покинуть поезд, прыгунами не только из тамбура (там всё закрывалось), а из стыковочных узлов состава (как только туда попадали, если и по крыше, то на крышу как?), - вагоны давно отделялись друг от друга. Коммуникации с персоналом других вагонов состава не поддерживались. Наташа заметила, как мужчина открыл дверь ключом, похожим на ручку двери и положил её за огнетушитель недалеко от «Титана», такого бака с кипятком. Как-то пошли ассоциации с затонувшим «Титаником». Далее Наташа, не сильно уже оправдывая свой поступок, полагаясь на интуитивное сильное желание это сделать, взяла чашку, и пошла с нею к баку, рассмотрев конструкцию, пыталась понять, как он работает, одновременно протянула руку и пошарив за огнетушителем, нашла ключ запирающий вагон, и забрала его себе. Так и не воспользовавшись «Титаном», ушла с пустой чашкой, но зато с дверной ручкой-ключом в купе. Спрятав ключик, она с помощью ручного зеркальца стала просматривать коридор, и дождалась, когда из купе, оправляясь, встрёпанная, стараясь не шумнуть, показалась проводница, вышла в коридор, и осмотревшись, сразу направилась к огнетушителю, пошарила за ним, постояла в раздумье, опять пошарила и стала высматривать что-то на полу… понятно, что искала. Трудно найти то, к чему ноги приделали, или что к другим рукам прилипло. Хорошо, что вышла та не сразу. - «Зря орала под дверью, теперь ясно подозрение на кого будет! Но захочется ли проводнице её обшаривать?» - Поискав, и ничего не найдя, та отправилась в своё купе, и через некоторое время, когда оно уже было закрыто на защёлку, стала стучаться так, как и договаривались, лагерной кричалкой. Мстительно подождав, Наташа открыла, перед этим взлохматив волосы, и делая вид, что спала, благо постельное было заранее принесено, и застелить перед этим было делом не хитрым: «Простите, мы уже легли, поэтому я не сразу поняла, где стучат, да ещё вентиляция шумела, я вроде уже отрубаться стала, а мама вообще глуховата».
- Ничего. Мне не показалось, вы пытались из «Титана» напиться? У вас получилось?
- Нет. Уж чего-нибудь хотелось напиться, но кажется нас и с бокала «Шампанского» развезло. Но раз я всё равно проснулась, я могу вас просить о сладеньком?
Проводница не поняла, а может, и о своём сладеньком подумала, заалела:
- Вам к чаю песок отдельно принести или в чай положить?
-  Я и чай хочу с песочком и, если можно, просить о бутылке «Шампанского», не затруднит вас, выделить прямо в таре с пробочкой, не знаю, сколько осилю, чтобы не выдохлось, и маман с утра себя аристократкой почувствует, оставлю и ей. Кайфово в дороге потягивать не торопясь, ещё бы соломинку, и стихи сочинять, или смотреть тупо, как пейзажи за окном мелькают. Жаль окна в сеточку, и небо в клеточках! И вроде, ты в полёте, но словно бы и нет, глядишь, как заключённый в тюрьме, на белый свет.
Вместо того, чтобы оценить художественные особенности экспромта, проводница стала, оправдываясь безопасностью пассажиров, объяснять, почему в поезде вставлены особые стёкла с внутренней сеткой, почему окна наглухо задраены (попытки бегства пресечены на корню). Видно, что полученный инструктаж от начальства, нечасто удавалось за не востребованностью донести до клиентов. Впрочем, Наташа с каким-то даже удовольствием слушала, не прерывала. Закончив с объяснением, во время которого проводница глазами обшарила все доступные локации, та спросила устраивает ли пассажирок дополнительный воздуховод, пощёлкав тумблером, ещё раз рассказала аж о трёх режимах работы насосов воздухозаборников, попутно опустив и вновь подняв воротники боковых полочек – зажимов для поддержки мелких предметов. Получив утвердительный ответ о качестве сервиса вообще и воздуховодов в частности, тоже стала выяснять, имеет ли Наталья ввиду, ящик с продукцией, говоря о таре, не подобрала ли девушка такую металлическую крючком согнутую штучку с пола рядом с «Титаником», и если таковая у неё имеется, то можно за вознаграждение, обговорить условия обмена этой мелочи на целый ящик с «Шампанским», при этом хитрая проводница, как следователь, психолог и искуситель в одном лице, ловила каждый жест и невольную мимику своей подследственной грешной пациентки и заблудшей души.
- Ого! А что эта за закорючка такая, что за неё ящик выпивки ставят? Может, стоит её вместе поискать? Я-то говорила об одной бутылке вообще-то! А где вы её потеряли? А если я найду, ваши условия будут иметь силу и ход? Такой подарок туда, куда едем просто обалденный! Там же не будет ничего, ни «Шампанского», ни «Кагора»!
Обнадёженная было проводница, выдохнула:
- В самом деле, не попробовать ли нам вместе ещё раз проверить!
- Вспомните, куда вы с ней ходили? Ну, может в туалет, я на работе несколько раз в туалете то телефон, то ключи от кабинета забывала…
Смотреть на пол Наталья начала от своего купе, настойчиво осматривала всё вокруг «Титана», и попросила научить её им пользоваться. Проводница показала, куда нажать, чтобы кипяточек закипел, и потеряла интерес к пассажирке, поверив в непричастность той к пропаже. Бутылка с пробкой всё же появилась в купе, и даже с нашедшейся соломинкой, как жест доброй воли под обещание, если Наталья увидит предмет, схожий по описанию, то отдаст проводнице, и та сможет сдержать обещание и выставить целый ящик наполненной алкогольной продукцией стеклотары. В Наталье погибла великая актриса. В туалет на всякий случай проводница всё же сходила, искала и там ключ с подачи пассажирки. Наташа успела бокал вытянуть через соломинку, чтобы получить успокоение и кайфануть, но тут же стала искать возможность опорожнить желудок, чтобы быть в трезвом разуме, и не спать мертвецким сном, но раз проводница не выходила из «удобств» так долго, то стала переживать, что снотворное, которое, по-видимому, всё же имело место быть быстрее всосётся в кровь, чем Наталья успеет освободить желудок, поэтому она решила проверить ключ. Вернулась в купе, прихватила штучку - ручку вместе с целлофановым пакетом, открыла дверь, проникла в тамбур, убедилась, что этой же ручкой возможно открыть наружную дверь. Ветер ударил в лицо, разлохматил волосы. Какая прелесть вдохнуть свежего воздуха. Можно было попробовать вызвать рвоту прямо здесь, но было страшновато, что какая – либо случайность сбросит её с поезда, не всегда возможно контролировать процесс во время конвульсии, уже и пьяненькой себя слегка чувствовала, вдруг что-то пойдёт не так, сорвётся, чего доброго. С сожалением вернула всё в своё положение, не став, однако, закрывать наружную дверь на ключ, просто прикрыв её. Удостоверилась в том, можно ли таким макаром, из тамбура попасть в стыковочное пространство вагонов. И затаилась, услышав, как хлопнула дверь туалетной кабинки. Она дождалась пока проводница скроется в своём купе, моля бога, чтобы никто не занял кабинку раньше, но, когда хотела было выйти, первая увидела выходящего спиной мужика, чтобы не разбудить спящих, тот тихо прикрывал купейную дверцу. Она вышла из тамбура, когда тот заперся в кабинке, опять долго стояла, и решила, что ждать больше нельзя, пошла в купе, спрятала в своих вещах ключ к свободе, очистила желудок наконец в двойной пакет. Слава богу, тот не оказался дырявым. И мать не проснулась, хотя делать пришлось всё тихо. А когда по-настоящему приспичило, и мужик, наконец-то, освободил кабинку, необутая, в носках, чтобы не топать побежала чуть ли не бегом, избавилась от пакета, что удалось не сразу; он за что-то зацепился и никак не хотел смываться, а ей не хотелось оставлять улику, чтобы у проводницы не было повода думать, что её «Шампанское» не выполнило свою функцию усыпить одного из пассажиров. И ещё раз, помучила себя, в попытке освободится от выпитого. После всего исполненного она задумалась, что же здесь не так, если их везут всеми правдами и неправдами с зарешеченными заколоченными окнами и закрытыми на ручку-ключ дверями между вагонами, за которую не жалко выставить целый ящик разбодяженного снотворным «Шампанского», в чём она, глядя на мать, уже не сомневалась. У неё появилась мысль.  В туалетной кабинке она приметила чёрный уборщицкий халат, резиновые перчатки, вывешенные для просушки, ведро с верёвочной шваброй. Конечно, она понятия не имела о режиме уборки, но какой пассажир имел о том понятие? Время позднее, вагоны отделены, проводники тоже люди, когда-то должны и спать. Все уже упились бесплатным алкоголем, кто и увидит её, решит с утра, что приснилось, да никто из пассажиров и не вспомнит невзрачный эпизод с уборщицей туалетов. Если она хочет выяснить больше, лучшего времени для этого не будет. Такого приключения с ней давно не случалось, как бы она стала оправдывать поступок поймай её кто-нибудь за руку, не думала, да и что тут можно придумать?.. сказать, что новенькая и решила убраться, пока все спят, всё тихо-спокойно, все упились, кто сходил мимо, кого сорвало – в целом чего-нибудь и наврала бы. Можно ещё платок на лоб надвинуть, очки матушки нацепить и выражение лица поменять – нос наморщить, сощурить глаза – меняют же даже жесты и манеры до неузнаваемости артисты. Что надумала, то и сделала. Прошла три или четыре вагона вперёд, прислушиваясь к случайным разговорам, приглядываясь. Таких купейных три оказалось с той стороны, куда пошла, в хвост поезда. Потом плацкартных парочка и последние до конца общие. Там присела на свободную койку, послушала, как человек дышит спящий. Решила, что так ничего не узнаешь, пошла в последний вагон – да удивилась – последним локомотив оказался. Это для чего же? Не для того ли, что маневрировать поезду негде будет, а поедет в обратный путь он, хвостом вперёд, ведомый задним локомотивом? Интересное открытие – догадка! Значит, машинисты (парочка их должна быть на подмену) должны через весь состав пройти, если не обойти просто вдоль вагонов путь. Машинист на поезде – самый главный, а если учесть, что везут их в край неосвоенных земель, пустых территорий, где нет вагонного депо и слесарей-ремонтников, обходчиков и диспетчеров, смотрителей и охранников, заправщиков топливом и электричества, как такового, не говоря об электриках, то подобная предосторожность совсем не лишняя. Она-то хотела посмотреть из последнего вагона, как вырастают из-под колёс шпалы и рельсы и убегают за горизонт, увидеть панораму пейзажа, отдавшись романтической минуте во имя романтика и поэта, спрятанного в себе от глаз окружающих, а тут такой отрыв от прежней версии восприятия реальности! Так может, поэтому, вдруг осознавая, что тебя вырвав из цивилизации и всего, к чему ты прирос корнями во всех смыслах, вдруг вышвырнут в мир дикой природы, не знающей ни жалости, ни милосердия, где полагаться можно только на силу мышц, скорость ног, характер и собственную жажду к жизни, где нет аптек, бригад «Скорой», врачей, магазинов с полуфабрикатами, микроволновок, гаджетов, компов, чёрт!.. книг, библиотек, где разрядившись, сотовый будет разве символом другой лёгкой жизни.  Каким незначительным покажется страх перед платежами, маленьким неудобством отсутствие сладенького на столе, глупым решение променять искусственную среду с культурой и науками на «маленький домик с русскою печкой», где даже хлеб самому печь придётся, если запасёшься вовремя мукой, прежде раздобыв и засеяв поле зёрнами пшеницы, льном для поддержания старинного образа жизни в культуре быта, ремесленничества, рукоделия, костюма… Кто знает сейчас, как устроен ткацкий станок, кто понимает выражение «прясть кудель», зачем нужны прялка и веретено… Никто не брал обязательств снабжать их всем необходимым из продуктов питания даже. Об этом ни строчки не было в подписанном договоре. Им просто предлагалось освоить земли столько, сколько они смогут, никакая кадастровая компания не поехала бы её мерять. Никакой банк не выдал бы кредита на покупку хотя бы оборудования, стройматериалов, инструмента и техники. Их просто свезут, как каторжников на север, рудокопов, лесоповальщиков, мужики смогут их использовать без страха быть осуждёнными и наказанными…всё представилось с картиной локомотива в конце поезда в новом и видимо, истинном свете… мать долго такой жизни не выдержит, а дочь будет принуждена сожительствовать с любым желающим, не в состоянии оказывать сопротивление физической силе самцов. Она будет просто самка, вынашивающая детей, за которых, скорее всего, тоже не сможет постоять, они будут умирать, и очень быстро она превратиться из ухоженной цветущей молодой женщины сначала в секс-рабыню и очень быстро в старуху… Картинка сложилось, всё стало на места, ужаснув перспективой. Ненужных людей свозят без технической материальной и моральной поддержки в условия, жить в которых они не приспособлены. И это есть скрытое завуалированное под колонизацию новых земель убийство. Если бы она была одна, то спрыгнула бы и по шпалам вернулась в отторгнувшее их общество поближе к цивилизации, но она не могла бросить мать. Должно быть, локомотив заряжен бензином на обратный путь, или что там, какое топливо он потребляет? Наталья, уцепив с хвоста беспокоящую её всю дорогу неясную мысль, потянула её и нашла, что, если невозможно сбежать с поезда, надо иметь запасной выход, а он в том, чтобы вовремя перебраться в безопасное на нём место, чтобы покинуть край «Алых зорь» в составе с новым локомотивом. Перед ним шёл грузовой вагон, как можно было предположить снаружи, но пройдя его насквозь, она увидела такой же с полками и столиками, как в общем или плацкартном декор, словно заранее заготовлен для немногочисленного персонала, проводников вагонов с одним единственным обжитым местом, сейчас застеленном клетчатым шерстяным пледом. Назад она вернулась тем же путём, и проскочив по инерции свой вагон, на два или три вперёд, ближе к головному, решив больше не искушать судьбу в опасении быть схваченной за руку с поличным (с ручкой-ключом и хозяйственным инвентарём), уже отсчитав, нашла свой вагон, вернула на место маскхалат с прочими туалетными принадлежностями, и нырнула в своё купе, неким чутьём уловив движение дверей проводницы. Она поняла, что та или может, кто-то ещё стоит за дверями, только что закрытыми на защёлку. И этот кто-то пытается с той стороны шевелить ручку двери, в желании открыть её. Она вцепилась в ручку со своей стороны и стала удерживать в сопротивлении напирающей силы. Сердце бешено застучало, давление прыгнуло, сбилось дыхание. За дверью молчали, только пытались открыть силой. Потом попытки открыть прекратились, поняли, что кроме пружины замка, держит какой-то клин. Наташа позавидовала спокойно спящей матери. Наконец, она подпёрла дверь чемоданом и сумкой на колёсах, и приладила вешалку под одежду между ручкой и стенкой раздвижной двери, а вторую приладила к колёсику отъезжающей дверцы, таким образом заклинив дверку. Теперь её сразу бы не открыли. Вот только о том, чтобы заснуть можно теперь было только мечтать… тогда подумав, она переложила матрац прямо на пол к двери, прижалась к ней телом, и намотала на ручку двери платок, конец которого обернула вокруг руки, завязав узлом, и в положении полулёжа –полусидя сразу отрубилась, заснув чутким сном. Спала недолго, не сказать, что чувствовала себя свежачком, но чувство тревоги, напряжения заставляло держаться в повышенной боеготовности, поэтому решила себя взбодрить, сходить умыться. Убрав всю поклажу по местам, привела постель в должный порядок, просто закинув скатанный вместе с подушкой и простынёй матрац на вторую полку, ведь ей важно было показать, что ночью она спала, а не шлялась по всем вагонам в халате уборщицы со шваброй и ведром наперевес. Пусть лучше проводница сделает ей замечание за этот крендель, чем похвалит за неиспользованное бельё. Далее она перелила непочатую бутыль в термос, сколько та сумела вместить, убрав тот с глаз долой, а из термоса предварительно разлила путевой чаёк по стаканам, и остаток просто выпила. Оставив початую бутыль на столе, выглянув в коридор, нашла возможным с полотенцем, зубной щёткой и пастой напоказ прошлёпать в туалет, приведя себя в порядок, вернулась. Постояла у окна, понаблюдала, как где-то вдалеке пробежала стая лошадей. Удивилась, что где-то есть места, где содержат домашнюю живность. Смотрела на пейзаж, на бегущие по небу облака, на высоко парящего орла. Вскипятила в «Титане» кипяточку, выпила остывший (из термоса одним махом чай, а в освобождённый стакан налила кипятку и вернулась в своё купе. Как-то уже не было страшно, когда ночью кто-то пытался проникнуть в закрытое купе. По настороженному взгляду пришедшей вскоре проводницы, по тому как она оглядела закинутый наверх матрас с постельным, Наталья утвердилась, что ночью рвалась в купе она, может, не одна, а с мужиком, вывалившимся от неё прошлым вечером. Увидев ещё заправленную в матрас простынь, проводница успокоилась, видно, думала, что и впрямь девушка спала, но тут же озадаченное выражение промелькнуло – типа, кто же дверь придерживал, почему она в купе войти не могла, но вздохнула, отпуская ситуацию, и мышцы лица расслабились, видно, главное её устраивало – пассажирки на месте. В глазах остался лишь немой вопрос. «Боже! До чего люди могут быть примитивными, их можно читать как книгу!» - думала Наташа, а вслух продекламировала: «Вот и утро наступило! Петушок пропел давно! И пасутся кони в поле, и орёл раскрыл крыло!»
- Кони? Почему кони! Это когда это вы коней и орла видели?
- Сейчас. Утром. – И зевнула.
- Да ладно! – Почему-то насторожилась проводница, и как-то испуганно вгляделась в окно.
- Он высоко летел, его и не разглядеть-то было! А коней было целое стадо, то есть, этот, табун, но тоже далеко! Кто это их здесь разводит? Или это дикие какие-нибудь?!
- Фантазёрка вы, однако!
- Почему? Вы что мне не верите?
-  А, что так рано проснулись?
- Дак, мама храпит! Поспишь тут!
Мама и впрямь ещё спала, и похрапывала, словно похрюкивая. Вам с утра чай принести, или «Шампанское», глянув на ополовиненную бутылку, спросила она, с промелькнувшей усмешечкой на губах.
- Так есть ещё! Мои три грузчика скопытились на половине дороги… Ещё и мама себя аристократкой почувствует!.. – И опять искренно и заразительно зевнула. Проводница тоже не удержалась. Зевнула с тройной затяжечкой и невольным стоном, прикрыв рот ладонью, и, видать, решила пойти в лобовую атаку:
- А ключ не нашли? – проговорилась, выдав свой секрет окончательно, или подловить таким макаром решила.
Но Наташа была настороже:
- Какой ещё ключ?
- Вы не находили ключ?
- Я не теряла никакой ключ, вы меня с кем-то путаете!
- Ручку, которую мы искали с вами! За которую я вам обещала ящик «Шампанского»! Забыли?
- Ничего не забыла… Щедро с вашей стороны! Добрая вы очень! А при чём здесь ключ?.. Она что-то открывает? Типа штопора?
- А, дверь-то кто держал?
- А, кто рвался? – Ответила вопросом на вопрос Наташа, знавшая этот приём с детства – не можешь ответить, обличай и спрашивай, даже паузы не возникло, проводница сама на свой крючок попалась, растерялась, замялась, оно ж понятно, что без неё не обошлось, раз спрашивает.
- А зачем держала-то?
- Так страшно было!
- А! А, что не спалось?!
- В туалет хотелось! – Умышленно повысила голос, обличая высказала обиду девушка!
- И не пошла? – После паузы спросила.
- Потом пошла. Перетерпела…
От повышенных голосов заворочалась, пробуждаясь мать.
- Это я была. Просто проверить хотела, что всё нормально…
- А что случилось?
- Да, так…
- Что случилось? – Проснулась окончательно мать, перехватив последнее сказанное слово. «Много чего случилось!» - думала дочь, и больше всего беспокоил стоящий испуг в глазах проводницы.
- Утро случилось! Доброе утро! Кони пасутся! Орлы в поднебесье парят! Близится сбыча всех мечт! Но мне кажется, можно поспать и ещё! - И заразительно зевнула. Так, что как не пыталась удержать зевоту, раззявила рот и проводница. Зевнула мать.
- Правильное решение! Пока спится - надо спать! – И проводница задёрнула шторки на окнах и пояснила. – Чтоб свет не мешал. Чай – попозже.
- Приносите! Пусть стоит. Захочется вдруг. Чтоб вас не тревожить лишний раз, у вас и без нас хлопот хватает!
Через некоторое время проводница принесла чай, мама и дочь по очереди посетили удобства, откушали чаю и снова легли спать. Только дочь пыталась понять, чего так боится проводница, и вглядывалась в пейзаж за окном, ей даже показалось, что вдалеке пробежал страус. Так она пялилась в окно, где мелькал однообразный степной ландшафт, пока сон не смежил веки. Ну, а сколько можно было делать над собой усилий, усталость взяла своё…
Пробуждение было  тревожным, как будто что-то забыла, снять чайник с плиты, к примеру, хоть снились волшебные земли и голубые ели, бьющие из-под земли гейзеры, и тучные стада почему-то бегемотов и крокодилов; ушастые кролики и кенгуру прыгали тут и там, и летали стрекозы и бабочки размером с гусей – лебедей; пугающие фрагменты сна завораживали и сейчас, словно под гипнозом, она не могла оторваться от рассматривания на внутреннем экране зрения от извивающегося, калейдоскопом меняющего расцветку и форму, огромного клубка змей, от маленьких до анаконд из джунглей Австралии или Бразилии. Они вдруг то растягивались, то извивались, гирляндами свисая с суковатых деревьев, или вытягиваясь в линию, сливались, мимикрируя под разделительные полосы автодороги и рельсы железнодорожных путей. Она отодвинула занавеску. Смеркалось. Не может быть! Проспать целый день! Похоже, им прямо в чай положили убойную дозу снотворного, в целях профилактики малопьющего образа жизни. Жесть! Проводница – стерва! Оторва! Перехитрила!.. Сразу всё вспомнилось, омрачив и без того нерадостную картину! Наташа стала искать ручку!.. Ручки не было!  То есть проникнуть в закрытое изнутри купе, в принципе, для проводника не предоставляет сложности, в этом она убедилась прошлой ночью, вернувшись с прогулки по вагонам, из которой вынести кроме огульного пьяного поезда и испуганного народного меньшинства, шепчущегося по углам, смолкающего сразу после её появления, она ничего не смогла. Но и это в новом свете зрения было не мало. Люди не могли противостоять искусу выпить. Люди не оказывали сопротивления. Трезвенников и язвенников было немного. И те были напуганы и деморализованы картинами происходящего разгула, дебоша, где мордобоя, где распущенности. Вспомнив, куда последний раз перепрятывала ручку, поднялась, чтобы найти глазами спортивную сумку-банан, пусть она давно вышла из моды, но успешно в путешествии заменила дорожную сумку со спортивным костюмом и собранной провизией. Змейка на сумке была демонстративна расстёгнута и всё что было в ней вывернуто наружу. Проводница не потрудилась даже вернуть всё в прежнее положение. Итак, это означало, что ключа от дверей вагонов у неё больше не было, как и хорошего отношения проводницы. И думать, к примеру, что ты сама крючок заветный, путь к свободе, перепрятала, да запамятовала, было не надо, добрая вагонная фея, просто облегчила участь больной голове, а голова болела уже от пересыпа и отравления медикаментозными средствами от бессонницы. - «Сука! От души, видать, чародейского снадобья сыпанула!» -  Лёгкая на помине, лоснящаяся от удовольствия и торжества минуты, проводница появилась в дверях, откровенно открыв закрытое купе волшебной палочкой! – «А! Фея вагона! Что за чудные сны снятся от вашего сонного порошка! Вы там с рецептурой ничего не напутали? Если мама не проснётся, я вас уложу спать вместе с ней!» - Минута славы ещё не истекла, а торжествующее выражение у проводницы резко сменилось бледностью лица и испугом. – «Если вы знаете средство противодействия зелью Морфея, самое время вспомнить об этом!» - Проводница, не смотря на первый испуг, (видимо, возиться с трупом не входило в её планы, - и то хорошо, убивать быстро их не собирались), - средство вспомнила сразу, а для верности целых два, после которых Натка чуть саму её в нокаут не отправила. Чёртова баба, хлопнув мамку по щеке, схватила стакан с остывшей уже давно кипячёной водой, и набрав воды в рот из него, брызнула со всей дури в лицо спящей.
- Вы что, шуток не понимаете! Так будить, так можно концы отдать здоровому человеку!
- Да, я сама чуть концы не отдала с вашими дурацкими шутками!
- Так есть, значит, чего пугаться? Куда вы нас везёте к чёрту на кулички с запертыми и задраенными дверями и окнами? Ощущение такое, что вы что-то особенное знаете и скрываете от нас?
- Это поэтому маскарад понадобился?..
- Какой маскарад?
- Ну, маскхалат и инвентарь хозяйственный? Какой маскарад!
- Я не знаю, о чём вы говорите!
- Не знаете? А где ночью были?
- Спала.
- Где? В купе вас не было!
- Уверены?
- Да!
- Значит, в туалет выходила!
- В туалете не было!
- В тамбуре, воздухом дышала!
- А, ведь, двери-то все заперты!
- А почему заперты? Объясните-ка?
- Это другой вопрос!.. Чтоб не шлялись! – Проводница, сама того не желая, подсказала следующий ход!
- Или у вас одно купе в вагоне? Что сами не баба, что ли?
- Так это не вы?.. – просветлением возникло новое направление мыслей у проводницы.
- Что не я?.. Я что, страшнее атомной войны?.. Мужик не клюнет, и чёрт перекрестится?..
- А кто же в халате уборщицы ходил по вагонам? – Видно было, что проводница прикидывает в каком именно купе провела ночь её пассажирка.
- Я откуда знаю, я за вашим инвентарём не смотрю! И за халаты не отвечаю! Постельное и полотенце сдам! И всё! Спасибо за сервис! После него лечиться придётся неделю! Как скотину на убой везёте! Позакрывали все окна и двери! Духота! От вытяжки шуму, как вентилятор к уху приставили! И сами, будто следователь чистосердечное признание выжимаете, в чужое купе, как в собственную квартиру врываясь! Будто матушки надзора мало, вы ещё!
- Но, ручка-то у вас была!
- И что? Я вообще сначала думала, что это штопор, пока вы не объяснили! Я нашла её позже, я её поменять у вас собиралась на два ящика с алкоголем, или три… но кто-то хорошо научился по сумкам чужим шарить… захочешь бизнесом заняться и тут обскачут!.. Вы и спровоцировали меня своим предложением!..
- Я отвечаю за жизнь и комфорт пассажиров! Сами виноваты! Не надо так шутить! Трупа мне ещё не хватало в вагоне! – примирительно перевела разговор проводница, потерпев очередное фиаско в словесной баталии.
Мама, проснувшись, испуганно хлопала глазами:
- Где?.. Что?.. Какие трупы?..
- Трупы по койкам! Наклюкались и спят все, как сурки в зимней спячке! Везут как дрова, чтобы сгрузить полупьяных, а дальше трава не расти!
- Сами пьют! Никто насильно не поит!
- То-то мы с чая вашего сутки проспали!
- С чая ли? А кто шампанского заказывал?
- А кто его раздавал бесплатно?
- А что случилось?
- Просыпайся мама, ты и так всё самое интересное проспала счастливым сном младенца!
- А что я проспала?
- Ну, вон страусы за окном бегают, а может, кенгуру скачут! Издалека не понять, что за звери! Какая хоть флора – фауна на новой терра-инкогнито? Просветите! Никто ведь не посвятил в подробности! Будет ли там картошка расти, может там вечная мерзлота!
-  А, что же вы раньше-то думали?..
- Я тоже хочу на страусов посмотреть! –обиженно вытянула губки мама.
- А может, и на мамонтов!
- Страуса сейчас, что ли, видели?.. Или во сне?
- Во сне я видела крокодилов и змей… аллигаторов и гиппопотамов! Впрочем, кажется, крокодилы и аллигаторы это одно и то же. Причём, видела стадами, на Лимпомпо… и клубки извивающихся змей… огромных, как анаконды… лучше не спрашивайте… край Эльдорадо – это вообще на карте где?.. Почему умная мысля приходит опосля?
- А, все такие у нас! Вот сами и посмотрите, как приедете! – Проводница задёрнула занавеску, которую было сдвинула в сторону, чтобы смотреть в окошко, мать; и нажав скрытый рычажок вверху окна, опустила выехавшую железную шторку вниз и закрыла на ключик. – Мутанты это! Проезжаем земли, на которых испытания проводились ядерные! Чтобы лишние дозы рентгенов не набрать, в профилактических целях эту часть пути едем при закрытых окнах, так что алкоголь не лишний, противодействует радиации, да и гульнуть напоследок все хотят. Всё равно ночь, и ничего сейчас не разглядишь! Ложитесь спать, как говорится, утро вечера мудренее!
- А талоны? – проговорила совсем проснувшаяся мама. - Вы вчера обещали талоны на бесплатный паёк!
- Хорошо! Будут вам и талоны, и паёк, и лекарство от лишних рентгенов! «Шампанское» или может, покрепче, водочки?
- А, давайте водочки! Нам рентгены ни к чему! Надо подстраховаться! Надо же, эксперименты устраивают, взрывают чего-то, мутантов плодят, а от людей скрывают!
- Только без сон-травы вашей, без отравы снотворной, итак на ногах не стоим! – Резюмировала Наташа.
- И не надо! Все спят – и вы спите! Утром талоны принесу и пайки. Можете даже не закрываться, всё равно вы в моём вагоне одни бодрствуете! – Проводница усмехнулась и задвинула дверцу купе. - «Взяты на контроль бдящим всевидящим оком!» - Последняя фраза звучала, как последнее китайское предупреждение! И сказана была для неё! А чем пугать-то? С поезда высадят? К мутантам и радиации. Наташа с вызовом открыла посмотреть, что будет делать дальше проводница. Та опускала шторки, железные жалюзи на окошках вагона, задраивая их наглухо. Видимо, было чего опасаться! Но чего? Не страусов же, «львов, орлов и… куропаток»? Рентгены от радиации – это мнимая опасность или реальная?
- Я почему-то вся мокрая! Всё лицо и подушка, как плакала! – вытираясь платком, пожаловалась мать.
Наташа задвинула дверцу, закрыв купе:
- Это - божья роса, мама! Слёзы ангела! Он хочет нас спасти, потому что показал мне более, чем другим! А теперь, послушай меня, не прерывая! Просто слушай! – И она зашептала горячим шёпотом, излагая все факты и догадки, посетившие её в пути.
…
Делать, что-либо сейчас всё равно было нечего. Поезд куда-то мчал по рельсам, урок географии не входил в обязанности хозяйки вагона, как и просвещать по вопросам флоры и фауны края «Алых зорь и вод хрустальных» она не собиралась. Принесла бутылку водки, вскрыла при них показательно, брякнула с усмешечкой «На здоровье! Со скорым новосельем!» и ушла к себе. Старшая на неё как-то странно смотрела, но ничего говорить не стала, её веру поколебала своим рассказом доча. И про то, что вагоны отделены и заперты, и наглухо задраенные окна в железных жалюзяххорошего не обещали; и земли на пути, через которые в данный момент времени мчался их поезд заражены, радиоактивны, а значит непригодны к использованию, и вернуться назад по рельсам, скажем, будет невозможно, если понадобились даже дополнительные меры предосторожности, как железные жалюзи и алкоголь против рентгенов. Смущали слова проводницы о мутировавших животных, рассказ о пьяном вдрызг поездке, и шепчущихся потихоньку сильно напуганных немногих трезвенников и язвенников. Смущали благие намерения дарителей бесплатной выпивки и количество превосходящей в разы выпивки относительно закуски. Вспомнилось, где бесплатный сыр. Подумалось без розовых очков, в какую такую чёрную дыру их везут. И о своих снах Наташа тоже рассказала матери, и о последнем в хвосте поезда грузовом с виду почтовом вагоне, внутри выглядящем как плацкартный с одним обустроенным обжитым местом, застеленном пледом. Всё остальное было уставлено ящиками и коробками, завалено мешками. И об опасениях стать чьими-нибудь сексуальными рабынями намёками поведала. Мать теперь сидела сникшая, тихая, словно сразу постаревшая на десяток лет, казалась маленькой, несчастной, Наташе хотелось её обнять, пожалеть. Но если сейчас она это сделает, она знала, что мать расплачется, слёзы сделают её жалкой и слабой. Нужно было собраться, и решить, как действовать дальше, и может стоит предпринять попытку вернуться этим же поездом назад. Наташа не дала матери выпить водки, они придумали, как её снова закупорить и убрали в рюкзак. Наташа предположила, что с радиацией и взрывами их опять разводят, а на самом деле не хотят, чтобы видели, куда их везут, и с мутантами чувствовала что-то нечисто! Как было и с алкоголем, конечно, сказать можно всё, приплести взрывы и радиацию, а зачем всех спаивают на самом деле, может, чтобы легче было контролировать спящих беспробудным сном алкоголиков… Потужив о житье-бытье, собрав всю волю в кулак, мать и дочь решили при трезвом разуме отслеживать все действия своей проводницы, при ближайшей возможности разведывать обстановку внутри и вне, если к тому будет возможность, и действовать по обстоятельствам. Всё, что от них сейчас зависело, это держать себя в полной боевой готовности, не пить, но скрывать на всякий пожарный от проводницы, что они трезвые. Они даже поспали, набираясь сил. Мать поспала. Наташа с упорством золотоискателя расковыривала замки, запирающие окно на решётку, настырность принесла результат. Сигнализация, которой опасалась Наташа, не сработала, видно предположить наличие трезвого и трудолюбивого взломщика у команды разработчиков не хватило воображения, и тратиться на дополнительные меры пресечения злоумышленных намерений никто не стал. Да и намерения были самые человеческие – выжить, спастись.
…
Утром проводница совершенно мирным образом, словно и не было никаких выяснений, была само очарование и доброта воплощённая, два в одном, похоже, и выспалась, и ночного сладенького перехватила, сбросив десяток лет, аж светилась, принесла им с матушкой не только чая, заверив, что ничего кроме чая в нём нет, но и печенья, несколько конфеток, а ко всему этому розовые купоны на бесплатные продукты, и два пайка с консервами и яблоками. Она даже не пыталась предлагать алкоголь. Улыбалась. Была сама предупредительность и вежливость. Это хорошо, значит ночная деятельность Наташи осталась незамеченной, и Наташа - вне подозрений. Часть времени та глядела на степные просторы, понимая, что песчаные земли никак не могут сулить хорошего урожая. На одной из станций состав неожиданно остановился и довольно продолжительное время стоял, то ли с путями были непорядки, то ли планово, вдоль состава прошли рабочие, чего-то проверяя, постукивая железом по железу; в форменных фуражках машинистов два мужика размахивали руками, чего-то проясняя, погуляли вдоль состава, она потеряла их из виду. С доброй половины вагонов на этой станции вдруг сошли проводники, по-деловому направившись к единственному зданию станции. Оно больше напоминало Брестскую крепость. Хозяйка их вагона осталась. Потом поезд стал совершать манёвры, похоже, к составу прицепили дополнительные вагоны. Всё это длилось довольно продолжительное время. Наташа полностью разуверилась, что дело было в радиации. Люди не выказывали беспокойства по поводу того, что могут хватануть лишней дозы облучения, однако поглядывали на горизонт, и далеко от вагонов не отходили, держались поблизости. А перед тем, как поезду тронуться через их вагон и, видимо по всем вагонам, прошлись те самые в форменных фуражках машинисты, хотя, может, и начальники. Или машинисты, потому что по-деловому возвращались в головной вагон состава. Наташа их услышала, открыла дверь купе, опознала и задумалась: то ли что-то произошло, то ли перетасовка кадров происходит вблизи ожидаемого главного события – прибытия в точку назначения. Но даже если что-то и случилось, всё пока у людей – работников поезда – было под контролем, некоторая суета, но не паника. Всё же напряжение и тревога заставляли нервничать. Она опять позавидовала маме. В раннем детстве и старости люди спят дольше и крепче обычного. В молодости от четырёх до восьми часов хватает, чтобы чувствовать себя восстановившимся, бодрым. А старичкам от десяти до двенадцати часов требуется. Опять Наташа смотрела в окно. Опять наблюдала вдали перемещение целой группы кенгуру или страусов, что-то её смущало, она не сразу осмыслила, что происходило движение слишком быстро, на большой скорости, к тому же сильно сомневалась, что страусы и кенгуру бегают стаями. По крайней мере, раньше она полагала, что это одиночные животные. Впрочем, кто из городских жителей может рассказать о повадках этих и вообще зверей? Смотрела она с осторожностью через маленькую щель, можно было подумать, что она просто дремлет в позе сидя, положив голову на руки, лежащие на столе. Иногда отключалась, что называется кимарила.Потом заснула и сколько-то, всё-таки, спала. Хорошо, услышала, как проводница шумит, поднимая всех, задвинула книзу стальную шторку. Она не выспалась, но это лучше, чем ничего. Соображалось с трудом. Но много от них и не требовалось: собрать вещи и выгрузиться с поезда. Загадка пристёгнутых вагонов разрешилась – они были лавкой товаров, некой гуманитарной помощью следопытам, и частично временным жильём, гостиницей на колёсах на первое время. Всё же человечество, отфильтровав самую неприспособленную к социальному укладу жизни часть свою, имело честь или жалость подкинуть хоть что-то из продуктов и товаров первой необходимости хотя бы на первое время. Проводница уделила им персональное внимание, помогая выгрузиться. Вся их поклажа состояла из заплечного рюкзака за спиной матери и сумки на колёсах, и чемодана на колёсиках с длинной выдвижной ручкой и спортивной сумки-банана в руках Наташи. Проводница выставила перед ними три ящика с алкогольной продукцией – в двух было «Шампанское», на которое начинало мутить только при взгляде, в одном – «Кагор». Видимо, люди нуждались в том, чтобы чувствовать себя людьми, а не бросающими их на произвол случая, негодяями. Простились по-хорошему, как говорится. Она пошла другие вагоны вытряхивать от спящих, и не желающих покидать насиженные и налёжанные места пассажиров. Наташа с матерью поздно подумали о воде, термос-то «Шампанским» был залит. Пришлось вылить его, и по новой наполнить водой из «Титана». Бутылку тоже водой наполнили, слив золотой струйкой шипучку прямо с подножки вагона. Проводница их второй раз проводила. Два ящика мать с дочерью донесли до ближайших кустов, взяв по бокам свободными руками, поставив ящики один на другой, с «Шампанским» и «Кагором» типа, спрятали, и решили за ними вернуться опосля, прежде хотелось убедиться в безопасности окружения. Третий не взяли, не дотащить, да и непонятно ещё и куда тащить? Конечно, ящики могли перепрятать другие, но тут уж приходилось риски взвешивать, что ценнее – ящики с вином, на которое уже глаза не глядели, тошнота сразу к горлу поступала, или чувство безопасности. Для большинства пробуждение было тяжёлым. Проводнице было сейчас не позавидовать. Ей точно сейчас не до них было! Но ведь заметила, что вернулись за водой, посмеялась горестно, таки с жадности припрятали, прямо, видно, что они на особом учёте у неё были! Но попрекать не стала. Ушла, ещё пошутила: «Третий-то раз, надеюсь, вас провожать не придётся?»
Они успели через поле сорной травы добраться до ближайшего дома, по дороге так же, как ящики, в жидких кустах низкорослого подлеска припрятав поклажу. Наташка никак успокоиться не могла: «Не нравиться мне это всё! Что-то здесь не чисто!» Постучали в дом. Никто не ответил. Из соседнего окна показалось кто-то смотрит на них. Кинулись туда. На крыльцо вышел лохматый седой с бородой старик, держа одну руку за спиной, крепкий ещё, но больно сердитый. Взглянул так, словно рентгеном просветил, под суровым взглядом его из-под кустистых бровей мать и дочь, аж поёжились, и стали меньше, как будто в чём-то виноваты перед ним были.  Ната подстегнула себя мыслями, чтобы хоть рот открыть, но всё равно получилось как-то жалобно, весь прежний энтузиазм давно сдулся, и невозможно было не почувствовать, что они совершили большую глупость. Лепечет девчушка об освоении нового края, о вселении в новый дом, старикан мощный такой весь из себя, прервал, как будто всё уже знал заранее: «Езжайте отсюда на чём приехали, пока можете!» - И дверями перед носом «хлоп». Они опять стучат то в дверь, то в окошко. Вышел наконец он к ним. Они ему о доме, о кроликах, которых разводить хотели бы.
- Да, любой занимайте! – Махнул рукой в сторону домов. – Почти все пустые стоят! – И опять дверь закрывает.
Натаха аж вцепилась в ручку, не даёт закрыть: «Почему пустые? Куда люди делись?»
Вышел хозяин на крыльцо, опять посмотрел оценивающе на баб, махнул рукой, а на лице такая горечь и скорбь написана, какая-то трагедия здесь разыгралась, не иначе…
- Туда же, куда и кролики! – Отвечает. – Вон, клетки пустые, смотрите сами. – Недосуг ему, что ли, с бабами разговаривать, не может или не хочет делиться секретами негостеприимной земли.  – Всё? - Запрет, может, на него какой наложен? Только ушёл он опять в дом, громко хлопнув перед носом любопытных баб дверью, чуть пальцы Натахе не прищемил. – Подождите-е! – Кричит Наташа. – Не всё, не всё! Почему не хотите с нами разговаривать!
- Пойдём, что ли и впрямь глянем?
Они прошли к одному из домов, двери его были распахнуты, но гостеприимством тут не пахло, фонило какой-то опустошённостью, оставленностью, горечью и скорбью. Они только заглянули в двери, не решаясь сразу заходить внутрь. И сделали несколько шагов к клеткам, тоже открытым и пустым, с давно оставившим их живым духом кроликов. Чувствительной Наташе стало плохо. Она давно подозревала, что обладает некоторой повышенной восприимчивостью к настроениям людей и атмосфере вообще, излишняя метеочувствительность также не помогала, мешая жить сильными головными болями, разве что, она могла заранее предсказать изменение погоды и давления. Что она сейчас увидела на заднем экране зрения, образно переданное ей окружающей обстановкой запустения и бесхозности: страшные пустые глазницы мёртвых ушастиков, тёмную живую тень, отбрасываемую неким существом, которое что-то делало с пока ещё живыми кроликами, их ужас, забивающихся в углы клеток, не дающих свободы передвижения, лишающих возможности убежать, безысходность и шок от боли умирания…
- Боже! Мама, не ходи туда!
- А что, что там?
- Пустые клетки…
Катерина Васильевна и сама видела издали, что клетки пусты, но испуг дочери, видно, передался и ей:
- Ты что-то почувствовала, да? Ты с детства пугала всех своими предсказаниями погоды, да и не только погоды! Как сказанёшь что-нибудь, потом только думай, откуда и взяла. Когда кот у соседей пропал, помню, сказала, что мальчишки запинали вместо мяча, соседка со мной разговаривать перестала, думала, что ты видела и не отбила его у мальчишек. И когда Люда, помнишь тётю Люду?.. уехала на похороны очередного родственника, ты сказала, что лучше бы она за своими смотрела, а когда она приехала, то сына хоронить пришлось, после вечеринки с друзьями то ли отравился, то ли с наркотиками дело связано было, а ты твердила, что это не сердечный приступ, а что это его отцу, предпринимателю мстили так, я тебе тогда это говорить запретила. А то бы ты меня и с Людой поссорила. И мне сказала, что отец твой, мой муж не с матерью своей больной сидел, а что у него другая есть женщина, через что мы с ним и развелись… Что ты увидела, скажи?
- Мама, зачем?
- Что зачем? Я же должна знать к чему готовиться? Давай, зайдём в дом, посидим немного, и ты скажешь, что почувствуешь!
- Хорошо! Давай. Только не в этот! Здесь случилось какое-то несчастье! Такое, что я не хочу знать!
- А как же мы тогда выясним, что здесь творится?
- Мама, не будьте эгоисткой. У меня ощущение, что несчастья наши только начинаются…
- Мне тоже не себе, озноб по коже пробирает.
- Может, прохладно, и спали плохо…
Они пошли в сторону другого дома. Он выглядел покрепче. Стёкла были целы. Крыльцо крепкое. Он тоже пустовал. Вошли за порог, через сени в кухню. Имелись печь и большой деревянный стол. Сели на одну из лавок, стоящих вдоль стола. Наташа посмотрела в запылённое окно и почувствовала, что опасность пришла с этой стороны. Окно выходило на поле с сорняками, через которое они пробирались сюда, и где в кустах были припрятаны вещи и ящики с «Шампанским» и «Кагором».
- Мам, пошли отсюда!.. Не будет тут счастья!.. Опасность какая-то есть!.. Вот с той стороны! – Показала пальцем в окно.
Они вышли и пошли в сторону стоящего состава, постоянно оглядываясь на лес на линии горизонта.
- Может, змеи?..
- Ага, или чупакабра… - Наташа вспомнила, что и в городе бывали случаи удушения кур и кроликов, причём и те, и другие были обескровлены, хозяйки плакали, хоронили тушки.
Грешили на хоря или лисицу, были и фантастические версии – рассказывали о летучих мышах – вампирах, о таинственном звере – чупакабре, то ли питомце инопланетян, то ли мутанте, сбежавшем с лаборатории горе-учёных или с земель Чернобыля, где мутанты уже перестали быть новостью дня.
- На всякий случай, под ноги тоже смотри повнимательнее, змеи тут должны водиться… - Наташа вспомнила о сне, где змей было более, чем достаточно, слишком много, чем можно было вообразить в действительности, в террариуме и то невозможно было представить столько змей…
- Откуда-нибудь чувствуешь опасность? – Время от времени вопрошала Катерина Васильевна.
И Наташа, напрягая все свои рецепторные связи вчувствовалась, врастая в напряжённую тревожную тишину, «затишье перед бурей», и тоскливое чувство страха посещало её, такого страха, когда хочется забиться в норку, и пережить нечто, воплощённое в непередаваемый ужас, от которого идут волны смертельной опасности. Так что силы готовы были покинуть и дух, распрощавшись с телом, улететь в небеса. – «Предатель! – Думала тогда она о нём! – При первой опасности готов дать драпака, бросив на произвол судьбы своего верного товарища - носителя и терпивца всех дурацких выходок! В следующий раз лягу спать и буду дрыхнуть, как тюлень, и попробуй ты меня подтолкни, куда-нибудь пошляться!» – Наташа вспомнила, как смотрел на неё мужик, тот самый надолго застрявший в туалете, словно хотел о чём-то спросить, да не решался. Было это кратковременно, после того, как она проводнице намёками дала понять, что провела ночь в чужом купе, когда та ключ от дверей вагона у неё из сумки –банана вытащила, попутно вывернув ту наизнанку; наверное, та его допрашивала с пристрастием, так ли было на самом деле, он, видимо, самый к тому подходящий пришёлся, тоже блыкатился, не спал. Вот и хотел, поди, понять, зачем она его и себя оговорила, может, и впрямь перепихнуться хочет? Мужик и в сама деле попробовал к ней подкатить, она охладила его пыл сдержанным сквозь зубы неласковым ответом, он обиделся, ляпнув, что-то о том, что фантазии свои при себе держать надо, что она его сама спровоцировала. На этом инцидент исчерпался, если не считать, что мужик её на прощанье ещё и лярвой обозвал.
Посторонняя тема как-то усовестила оставивший было её дух, когда думаешь о смешном, страхи отступают, к тому же страх был из области экзистенциального, как можно бояться того, что ещё не настало, может, и не настанет…
 До этого состав маневрировал, что тоже вызывало беспокойство, что в любой момент может отойти. Сейчас стоял тихо.  Но тревога только возросла. Пара грузчиков вытаскивали из вагонов мешки, оставляя людям возможность выживать на неведомых землях. Видимо, уже изрядно утомившись, люди всё равно спешили сделать работу.
- Куда же мы пойдём? – Сконфуженно-плаксиво запоздало протянула мама. – Может, просто другой дом присмотрим? Может, надо остаться? – А сама семенила вслед за крадущейся настороженной поступью дочери!
И словно отвечая ей, в доме мужика приоткрылась форточка, и он крикнул им вслед: «Уезжайте отсюда пока не поздно!»
Наташа вздрогнула, обернулась. Катерина Васильевна остановилась, схватившись за сердце.
- Дай отдышаться!
Наташа сняла с её плеч рюкзак, и надела его на плечо к себе. На другом болталась сумка-банан.
- Где у тебя таблетки? Давай корвалол под язык, и как можешь, двигайся вперёд. – Как не вовремя мама разболелась.
Грузчики закончили работу. Около состава наступило некоторое затишье. Только один рабочий ходил вдоль вагонов, проверял стыковочные узлы и механизмы колёс.
- А как же наши вещи, и ящики с винами?
- Мама, тут вообще, как будто бы кругом опасность! Вся земля опасная! Тоже мне, край алых зорь!
- Даже одной зари не встретили. Люди-то спят что ли ещё?
- Тут похоже, до утра прожить - и то проблема! Сдаётся мне, тут сделали проще – отстегнули последние вагоны, и отогнали на запасной тупичок, даже будить их не стали. Иначе бы здесь сейчас за эти мешки бои шли, что грузчики сгрузили, не знаю, что там, мука, песок, но я мимо них шла. Не до них тогда было, но я поняла, что это из продовольствия что-то. Как твоё сердце? Идти можешь, хоть потихоньку, двигаться надо, поезд готов отъехать.
А мама готова была разреветься:
- Иди вперёд!
- И что?.. за хвост его подержать, чтоб не уехал?
- Вон за теми кустами наши вещи... кажется!..
- Ладно, двигайся, потихоньку вперёд! Попробую сходить за ними.
- Мне легче. Давай хоть рюкзак…
- Не надо! Дойдите сами только! Руки у меня свободны! – Ната надела рюкзак за спину, а сумку-банан нацепила на шею. Сумка значительно полегчала без провизии, съеденной в дороге. Но Катерина Васильевна эту медаль с шеи Наташи всё-таки сняла. Настойчиво потащила, как старый муравей, что свой груз не бросает.
- Своя ноша не тянет, да? Я догоню быстро, а ты иди сразу к нашему вагону, там должна быть открытой дверь…
Наташа, выглядывая под ногами рытвины, пни и возможных змей, перебежками бросилась к кустам, за которыми они с мамой оставили сумку –тележку и чемодан на колёсиках и с длинной выдвижной ручкой, по тротуару бы, конечно, он ехал сам…
Напугав сами себя, дочь и мать, вглядываясь под ноги, вдаль, на край леса, на собирающийся в обратный путь поезд, словно заведённые механизмы, перед которыми наконец ясно поставили задачу, бросились навёрстывать упущенное время. Взять вещи, дойти до своего вагона с открытой дверцей, забраться по ступенькам, пробраться в своё купе, да в любое, все одинаковые, сидеть там тихо, как мышки, не отягощая требованиями сервиса, и вернуться тихой сапой в родные пенаты, хоть какое знакомое сколько-то место, назад к цивилизации. 
Натаха нашла вещи нетронутыми, чемодан и сумку на колёсах, и попёрла их вперёд максимально быстро, как могла. Она читала про себя молитву, чтобы помог бог ей не оступиться и не спотыкнуться на неровном поле. Почти бежала вприпрыжку, кожей чувствуя, что едва поспевают к отходящему вне расписания поезду. Задержек сейчас не должно быть, иначе они могут навсегда остаться в краю «Дожить бы до зари»! Мама ещё остановилась, поджидала её. «Иди! Иди вперёд! Мы должны успеть!» - закричала Наташа, едва справляясь со сбившимся дыханием. Мать указывала рукой на что-то позади, Ната оглянулась. Маленькая фигура человека стояла на краю поля, через которое они перешли второй раз, возвращаясь назад по своим же следам. Неразговорчивый дед, не выдержав, из любопытства вышел удостовериться, успеют ли они добежать до поезда. В руках у деда было явно ружьё. И похоже он смотрел на них в бинокль.
- Любопытство не порок! – Запыхавшимся голосом проговорила Наташа.
Если бы не занятые руки, она, наверное, тоже помахала деду, как махала сейчас ему мама.
- Нам надо торопиться. Боюсь поезд может отойти в любую минуту. Или ты думаешь, что дед зовёт тебя назад?
- Когда зовут, рукой машут к себе, а не от себя! А он, словно голубей от себя гоняет!
- Давай поторопимся! Нам надо поспешить, промедление смерти подобно!
- Типун тебе на язык!
Вырвалось у Наташи, а мама уж, кто как не она, знала, что значит вырваться у её дочери! У чемодана сломались колёса! Тащить его за ручку пришлось волоком. На такую нагрузку, видно, и ручка была не предусмотрена, всё-то теперь делали так чтобы, едва доживая до гарантийного срока, вещь приходила в негодное состояние, через некоторое время, пока они двигались к поезду, полетела и выдвижная ручка чемодана. Наташа с видимым усилием пёрла чемодан теперь за простую ручку, и тащила тележку, понукая маму двигаться максимально быстро. Вскоре она отобрала у неё и банан: «Иди! Налегке иди! Успей, Христа ради!»
- Иди без меня!
- Никуда я без тебя не пойду! Сейчас успеть - главное! Ты что думаешь, дед с ружьём просто так вышел погулять? Зайцев пострелять? Тут что-то страшное живёт! Я вообще думаю, что он за спиной топор держал, когда дверь открыл нам! Я тогда не поняла, чего он руку за спину прячет! А теперь уверена, что он топор за спиной прятал!..
- А ящики с «Шампанским» мы вообще брать не будем? Хоть парочку «Кагора», чтобы ехать не скучно было!
- Мама, ключевое слово «ехать»! Мы сейчас здесь навсегда останемся! Я предлагаю, что-нибудь из наших вещей бросить! Я еле тащу этот чемодан! – У чемодана отлетела вторая ручка на крышке чемодана, пластмассовая, вышла из крепления. Над лесом поднялась стая вспугнутых птиц. Дед вдалеке дал залп из ружья. Поезд прогудел сигналом в ответ. Состав медленно тронулся.
- Бросай чемодан! – Проговорила Катерина Васильевна.
 Они бросились со всех ног догонять отходящий состав, уже не говоря ничего. Состав дёрнулся, приостановившись. Человек с поезда тоже бегом, как они, бросился отсоединять вдруг ставшие последними прежде первые вагоны. Похоже было, решение приняли в последний момент.  Задержка их милостью божьей спасла.
Подпрыгнув, уцепившись за ручку своего вагона, Наташа открыла дверь в тамбур, втащила на ступеньки мать; влезая на подножку, хватаясь за поручни, Наташа подталкивала своим телом её вперёд, не давая той свалиться. Подала снизу на верх сумку-тележку, у которой тоже колёса выглядели разболтавшимися, но ручка пока держалась, и сама влезла к радости матери.  С ними остались дорожная сумка на разбитых копытцах –колёсах, и заплечные сумка-банан с рюкзаком. Чемодан ушёл в минус, но Катерина Васильевна пожалела об оставленном «Кагоре» - парочке бутылок на дорогу, ведь сервис отменился.
- Мама! Посмотрите, мама! – Наташа сползла по стене, намертво вцепившись в поручень.
Из леса, ломая всё на своём пути вышел подобный горе Динозавр, и бросился в сторону отходящего поезда. Человек, отсоединявший последние вагоны состава, похоже, впал в ступор. С головного вагона резко уменьшившегося состава поезда ему что-то кричали. Поезд опять дёрнулся, и начал набирать ход. Человек побежал за быстро набиравшим скорость поездом. Динозавр заметил его, и бросился к нему. Поезд удалялся, и человек не успевал запрыгнуть на подножку… Он кричал. Махал руками. Потом крик стих.
- С ним всё кончено… - прошептала Ната.

Раздался победный рёв громадного зверя. Сама преисподняя породила его. Это был Аллозавр, самый большой древний ящер, который вымер сто пятьдесят миллионов лет назад. Правда, сейчас он был живой!
- Закрой дверь! Закрой! – Просила мать.
Она стояла ни жива, ни мертва. Всё было написано на лице, весь кошмар осознания того, что было бы с ними, задержись они ещё немного с чемоданом. Человек погиб, отсоединяя вагоны, дав им возможность добежать до поезда в последний миг, возможный для их спасения, человек погиб ради них, за них.
Аллозавр бежал прямо по путям. Они начали переживать, что он сможет причинить вред поезду. Однако, потеряв человека, машинист гнал железного зверя от Динозавра во всю мощь железных мышц. Тот начал понемногу отдаляться, и мать, и дочь смогли перевести дыхание.
Внимание Аллозавра что-то отвлекло, что мать и дочь не видели, но видел или чуял Динозавр, теперь его привлекали вагоны, оставленные на запасном тупиковом пути. Он отправился ломать и крушить их. А то, что это ему по силам, он успел перед этим продемонстрировать, опрокинув, как игрушечные, пару вагонов отцепленного состава.
Мать и дочь даже представить не могли, какой шок и какой конец после грандиозной попойки ожидал всех пассажиров, спящих в вагонах на запасном пути… Было уже далеко, и криков они слышать никак не могли, но чувствительная Наташа с таким страдальческим выражением закрывала руками уши, что мать отзеркаливала все чувства, проскальзывающие по её лицу.
Наконец, когда вся конечная станция их пути вместе с Динозавром скрылась с глаз, Наташа трясущимися руками закрыла дверь в тамбуре.
- Пойдём! Мне переодеться надо, у меня всё бельё мокрое… - просилась мать.
Они пошли и закрылись в своём купе. Чемодан с бельём остался там же, где и Динозавр. Они тихонько плакали. С ними было кое-что из вещей, два пайка еды, вода из «Титана» в термосе и бутылке, и самое главное – они были живые! Они возвращались домой! Похоже, край зорь не хотел покоряться, а сам отвоёвывал у людей пространство жизни. И держать под контролем эту последнюю станцию люди уже не могли. Они сами, похоже, не знали, что дела на ней обстоят уже крайне плохо. Дома пустуют, люди, завезённые ранее не прижились. Вагоны – общежития на первое время, оставленные людям в распоряжение, выглядят в свете последнего происшествия, как банки консервов, начинённые людьми, - вот тебе и гостиница на колёсах, - гостинец Динозавру – Рексу. Игра слов, всё это время, беспокоящая Наташу: «Алые зори – Алых зорь», - которую она сначала воспринимала, как посыл к написанию стихотворения, - вдруг предстала в истинном свете грозным предупреждением её свехчувственному восприятию, и звукописью трансформировались в «Аллозавра»! - «Здесь зори кроваво – алые – Аллозавр вышел на охоту! Отведи глаза – ошмётки узри, мяса крови и рвоту!»
«Алые зори!» - стучали колёса… - стучали: «Горе и горе!» - Мать и дочь, свернувшись калачиками, спали… За окном вдали пробегала не стая страусов, ни стадо кенгуру, парили в небе не орлы, а настоящие вымершие древние ящеры – хищные велоцирапторы, травоядные игуанодоны и летающие птеродактили… - «Край Алых зорь!» впору было называть «Аллазавровой пустошью».
Люди пока ещё не знали, что Большой адронный коллайдер, набирая обороты, постепенно раскочегарясь, стал причиной образования множества малых и больших дыр в континууме пространства-времени, которые пульсировали, то пропадая, то возникая вновь и расширяясь, образовывали проходы в иные измерения, в которые и гнали поезда, с ничего не подозревающими гражданами, не сумевшими прижиться в родном социуме,надеясь таким образом заткнуть дыры, справиться с проблемой руками новопоселенцев, и заодно решить проблему перенаселения Земли. Эта дыра не желала закрываться, наступая на железнодорожные пути сообщения, из неё лезли, захватывая всё новые области, древние обитатели планеты – ящеры и рептилии. Ужас пока только начинался, готовясь кошмарным парадом пройти по планете!.. Скоро живые позавидуют мёртвым!..