Инспектор на Лазурном берегу. Глава 5

                5

  Конечно, само по себе это ровным счетом ничего не означало: во Франции полным
полно однофамильцев. Не исключено, что в этот момент где-нибудь в Окситании или в Бургундии родные и близкие скорбят по безвременной смерти какого-нибудь неведомого месье Жюве (Жюве, сплюнь). Просто инспектор не верил в такие случайные совпадения. Если бы дело происходило в Перюссоне, то уже через полчаса его подчиненные собрали бы всю информацию по сотруднику технопарка Готтеро, кто он и откуда и какая такая муха его укусила, если ему пришлось уйти из жизни. И если прослеживается какая-то связь с умершей графиней, то вот вам и версия. Можно, конечно, обратить внимание инспектора Перрена на это странное совпадение, только неизвестно, как он на это отреагирует. Корпоративная солидарность — это одно, а вот то, что в его дело суется какой-то отдыхающий коллега с другого конца страны — это совсем другое.

- Завтра, Жюве, с утра можно сначала погулять по парку Симье среди древнеримских развалин и оливковых аллей, — услышал он голос Лизетт, - а потом посетить церковь Богоматери францисканского монастыря, а оттуда выйти к Музею Матисса, а потом после вкусного обеда дальше на юг к Музею Шагала.

  Лизетт внимательно рассматривала в своем ноутбуке туристические маршруты Ниццы на завтра, чтобы с максимальной пользой посетить как можно больше исторических и знаковых мест.

- В конце концов, если рядом нет Изабель, то можно попросить Лизетт, — подумал Жюве и обратился к жене:
- Лизетт, можно попросить тебя об одной услуге?
- Найти информацию о графине Готтеро? - невозмутимо переспросила она.

  От нее ничего нельзя было утаить, все же почти сорок лет жизни рядом с инспектором полиции.

- Да, Лизетт, - подтвердил Жюве.

  Лизетт погрузилась в свой ноутбук. Конечно, при желании Жюве и сам мог воспользоваться услугами Интернета, просто он уже так привык на работе, да и очки для работы за компьютером он оставил дома. Хотя может Лизетт специально их не положила, чтобы они могли спокойно отдохнуть. А что, они нормально отдыхают, ни одного музея не пропускают, ни одной церкви.

- Ну вот, Жюве, кое-что нашла, — отозвалась наконец Лизетт, — внимательно слушай, с кем приключилось несчастье у тебя прямо перед носом.

- Графиня Готтеро, урожденная Берсеньева, происходит из старинного русского дворянского рода Берсеньевых, родилась в Ницце 1931 году в семье эмигранта Михаила Берсеньева, активного участника белого движения, а во время Второй мировой войны перебралась в Асти в итальянском Пьемонте.  В 1950 году вышла замуж за графа Готтеро — владельца крупных виноградников в регионе, детей у них не было.  Муж умер в 1999 году и с тех пор графиня проживала одна в своим имении в Монгардино. В наследство от мужа ей достался крупный пакет акций автомобильного концерна "Lancia".

  Лизетт повернулась в сторону Жюве
- Ну что, мой инспектор, все дело, судя по всему, в наследстве.

  Жюве усмехнулся и покачал головой:
- А что наш Интернет пишет о недавно скончавшемся в Антибе месье Готтеро?

  Лизетт немного поперхнулась, но ничего не стала говорить своему мужу, а снова углубилась в ноутбук:
- Джанни Готтеро — заместитель директора фармацевтической лаборатории Tedis Pharma, зарегистрированной в технопарке "София-Антиополис", скончался несколько дней назад от острого сердечного приступа.
- И чем занималась лаборатория Tedis Pharma? – внешне безразлично поинтересовался Жюве.
- Созданием антидотов при отравлении различными фторацетатами – веществами, производными от фторуксусной кислоты, - прочитала Лизетт и растерянно подняла глаза на своего мужа, — графиня Готтеро тоже скончалась от острого сердечного приступа. Жюве, я за тебя боюсь, не лезь, пожалуйста, в это дело.
- Что ты, Лизетт, этим делом занимается инспектор Перрен из полицейского управления Ниццы, — успокоил свою жену Жюве, - а я просто интересуюсь, чтобы легче переносить духоту Лазурного берега. Завтра мы с тобой прогуляемся по парку Симье среди эфирной свежести олив, посетим музей Матисса. Кстати, в музей непременно надень свою голубую шляпку, чтобы быть похожей на его классическую "Женщину в шляпе".

  Инспектор Перрен и без Жюве уже знал о смерти ученого в технопарке недалеко от Антиба, но не стал этим даже заниматься. И дело было не в его лени или недостатке профессионализма, а в том, что смертью бедняги Готтеро из Антиба занимались секретные службы и поставили свой окончательный вердикт: сердечный приступ. Зачем возбуждать общественное мнение, да еще в самый пик летнего сезона, к тому же, местные жители уже давно считают этот технопарк своего рода троянским конем, с помощью которого многие пытаются проникнуть на, характерный своей закрытостью, французский рынок высоких технологий. А еще совсем недавно месье Фернанд Бленчи – президент технопарка, анонсировал программу дальнейшего развития "София-Антиополис" — города будущего, "города науки и разума".

  Лизетт всегда питала слабость к аристократическим районам, будь-то в их родном департаменте (не смейтесь, вокруг их маленького Перюссона королевских и аристократических резиденций намного больше, чем на этом маленьком клочке Лазурного берега), в столице или в этом престижном Симье. Так что все эти роскошные дома между бывшими отелями "Мажестик" и "Режина", которые вызвали у Лизетт провинциальные восклицания, вроде "ах" и "ох", на Жюве никак не подействовали: даже их старенький "Рено" негде бы здесь было поставить. Вот если бы Жюве был художником, как Матисс, тогда — да: вышел на террасу и рисуй себе целый день от восхода до заката. Одним словом, роскошь, покой и наслаждение.

- Да, Жюве, с таким названием был первый шедевр Матисса, — шепотом отозвалась Лизетт, когда они остановились перед картиной художника в Музее.
- Да, дорогая, эти яркие точечные мазки просто завораживают, - поддержал светский разговор инспектор, - просто напоминает вид на солнце и море с балкона нашего номера в отеле.
- Не издевайся, Жюве, - здесь просто надо видеть игру красок и форм, понимать всю условность восприятия мира, — поясняла Лизетт.
- Ты права, как всегда, — подумал про себя Жюве, — смерть графини Готтеро по краскам может и напоминает естественную смерть, а по форме похожа на тщательно спланированное убийство. Взять, к примеру, ее сумочку: что в ней могло быть такого, из-за чего она исчезла? Про сумочку полиция знала и даже все там обыскала, но ничего так и не нашла, примерно, как костыли в ящике археологов.

  Инспектор пытался вспомнить хоть какие-то детали погибшей графини, но не мог, уж больно быстро она проследовала мимо них. Когда он обнаружил ее на скамейке возле кипариса, у него была возможность ее хорошенько рассмотреть, а тогда — нет. Какие-то цветные мазки вместо строгих линий, как у этого Матисса.

- Жюве, смотри какая прелесть, — тихо позвала его Лизетт.

  Ну конечно — знаменитая картина "Танец", репродукцию которой Лизетт повесила у них в спальне, чтобы она навевала покой и расслабление. Вот и Жюве. как эти танцовщики на картине, движется по кругу: инвалид на костылях, сумочка графини, ее нелепый наряд, прямо какая-то фарандола получается. Сумочку, похоже, он мог запомнить, потому что графиня носила ее на руке, как зонтик от солнца. А может это и был обыкновенный дамский зонтик? Нет, ну не мог же инспектор c таким опытом полицейской работы перепутать riticule и parapluie.

- Жюве, ты хоть заметил, что мы находимся уже в другом музее? - укоризненно прошептала Лизетт.

  Ну конечно, только где все эти летающие коровы и влюбленные над городом, а только религиозные сюжеты: вот Адам и Ева изгнаны из рая, вот Бог является Моисею в виде неопалимой купалины и получает скрижали Завета, как будто художник в конце своего пути готовил себя к вечному. Как графиня Готтеро в своей последний приезд сюда, когда поднималась по лестнице к старому кладбищу. Может она просто посетила место, где хотела быть захороненной. Но как графине Берсеньевой ей бы самое место на русском кладбище Кокад, а вот как графине Готтеро... Хорошо бы узнать, где похоронен ее муж, может быть как раз на этом кладбище.

  Несмотря на то, что наступило время обеда, Лизетт упросила Жюве еще посетить монастырь францисканских монахов. Сад монастыря с его красивыми клумбами и розарием был необыкновенно красив, но даже в тени гранатовых и цитрусовых деревьев было невозможно укрыться от палящего солнца, поэтому предложение жены было как нельзя кстати. Пока Лизетт молилась у изумительного резного деревянного алтаря, покрытого сусальным золотом за здоровье ихних детей и внуков, Жюве любовался шедевром местного художника Бреа под названием "Пьета", и инспектор вспомнил, что они так и не съездили вместе с женой в Ватикан и не посмотрели на скульптуру Микеланджело с оплакивающей Христа Богоматерью. Да, Жюве, все твоя работа да работа и незаметно пролетели сорок лет. И даже тут на Лазурном берегу мучаешься над загадкой смерти какой-то русско-итальянской графини.

 Они обедали в ресторане "La petite Maison", набираясь сил для последнего пункта сегодняшнего дня — Музея Шагала. В ресторане Лизетт выбрала спагетти с черными трюфелями и сыром пекорино, искренне надеясь, что это блюдо настроит их на библейское настроение.  Трюфеля как трюфеля, хорошо хоть — не фаршированный морской окунь, которого в Перюссоне умеют готовить ничуть не хуже, да еще не за такую космическую цену. Жюве с интересом смотрел на выглядывавшие круглые купола какой-то церкви в византийском стиле.
- Что это за собор, Лизетт? - поинтересовался он.
- Свято-Николаевский собор Русской православной церкви, но мы туда сегодня уже не пойдем, — быстро ответила жена.
- Кажется, Шагал был из России? - задумчиво произнес Жюве.
- Смотрю, тебе эта умершая графиня все покоя не дает, — с подозрением произнесла Лизетт, - но ты прав, мой тонкий знаток живописи, Шагал был родом из белорусского города Витебск.
- Странно, что кроме нас на ее смерть никто не обратил никакого внимания, - с видом аристократа, отправляя в рот кусочек трюфеля, произнес Жюве.
- Почему никто, наверное, тот смотритель парка все подробно рассказал полиции, — успокоила его жена.
- Какой смотритель? - словно очнулся от вопроса инспектор.
- Не знаю, наверное, тот немолодой мужчина, кто там убирает мусор и следит за порядком в парке.


  Жюве сразу вспомнил его: ну конечно, тот самый смотритель, с которым они разговаривали про ос в парке Шато и который спокойно подставил свою ладонь ее гигантским особям. Значит, в то роковое утро он тоже был там, раз Лизетт его запомнила. Просто все эти смотрители и уборщики в парке постоянно на виду и поэтому никто не обращает на них внимание. Вот даже он, вроде инспектор полиции, а тоже не обратил внимания, а тот определенно мог что-то видеть и запомнить.

  Пока Лизетт рассматривал огромное витражное панно "Сотворение человека" в уютном концертном зале Музея, Жюве дожидался ее возле картины " Моисей получает скрижали завета", раздумывая, каки7е заповеди чаще всего нарушают люди. Не убий? Не укради? Не давай ложного свидетельства на другого? Все, Жюве, все, а потом со смиренным видом ходят по музеям и церквям, рассматривают лики святых и апостолов и задают себе подобные вопросы. Графиня Готтеро ведь тоже нарушала заповеди и нашла свою смерть недалеко от кладбища. Все же надо будет встретиться завтра утром с эти смотрителем парка и поговорить, ведь он теперь по утрам занимается утренними прогулками для укрепления своего здоровья.


La petite Maison (фр.) - маленький дом
riticule (фр.) - женская сумочка на руку
parapluie (фр.) - зонтик