Сессия

               

     Леночке Гулич

     Вот уже полчаса Соня безуспешно пыталась вникнуть в содержание своего конспекта. Пухлый учебник и предлинный список вопросов по истории политических учений изнемогали под жарким  июньским солнцем рядом с аккуратно сложенным ослепительно-белым сарафаном в тонкую лимонную полоску.  Ах, в таком сарафане, да гулять бы по набережной, вдыхая ароматы моря, смолистой сосны, чайной розы и магнолии! Соня же устроилась со своим  добром  на пёстром покрывальце студенческого общежития.
     Привычка ли к уединённости, желание ли получить первый солнечный пигмент, иные ли тайные помыслы привели её на берег городского озера?  Пусть это останется за скобками.
     Соня отлично обходилась без компании, могла запросто отправиться без подруг в кино, заглянуть в кафе, чтобы никто не прерывал ход её мыслей и не вмешивался в сценарий её внутренней жизни. Конечно, внутренняя жизнь её была ещё не слишком сложной – то были лишь зачатки будущего бурного процесса, со временем ветвисто разукрашенного экзотическими цветами  и плодами жизненного опыта. А потому Соня  не превратилась пока  в законченного мизантропа. У неё были подруги. Первая среди них - Эля, та, с которой они делили комнату общежития со скрипучими койками на вислых панцирных сетках. Главным достоинством  их угловой  комнаты на четвёртом этаже был вид на модный столичный бульвар.
     Соня с Элей сошлись на третьем курсе, когда зажили вместе. Они сблизились настолько, что стали напоминать пару сиамских близнецов. Как многие девочки и юные девицы, лишь в этом возрасте питающие друг к другу искреннюю, восторженную приязнь, нежную дружбу, граничащую с обожанием и любовью,  они подражали друг другу во всех мелочах. Они носили похожие причёски, шили похожие модные юбочки одного фасона, одинаково кивали головками, словно китайские болванчики, сами того не замечая, копировали интонации друг друга и никогда не ссорились.
    Общей страстью Сони и Эли была «Мраморка». "Мраморным залом" с лёгкой руки неизвестного шутника именовался с давних пор полуподвал их общаги с подслеповатыми окошками под потолком. Занимавший почти  ползала теннисный стол разбирался по будням, уступая «Мраморку» под репетиции амбициозной танцевальной труппы,  членами которой были Соня и Эля. Но это – для гурманов. Для  всех прочих по субботам в «Мраморке» зажигала дискотека. Предки диджея служили на таможне, поэтому музыка  была самая модная, из последних новинок.Софиты и фонари создавали атмосферу. Эля и Соня  танцевали под самой колонкой и уходили последними, одинаково ослеплённые и оглушённые. Включённый свет являл миру клубы серой пыли, долго витающие под потолком: одним щелчком карета превращалась в тыкву.
     Словом, Эля и Соня были заядлые тусовщицы, над чем неизменно подтрунивала соседка по комнате  Ирка. Сама она ходила в «Мраморку» исключительно играть в теннис, была страстной поклонницей футбола и кривоногих факультетских футболистов.
    Но и между подругами существовала некоторая разница. Соня была зеленоглазой, тёмно-русой, аристократически бледной в зимний сезон девицей. Вдобавок, в кинотеатре, но лишь после того, как окончательно гас свет, она воровато доставала из сумочки и  водружала на нос очки. Эля же – более яркая брюнетка, с карими глазами китаяночки, с милыми  ямочками на свежих щёчках.
    На первом курсе Соня по уши втюрилась в преподавателя политэкономии, обладателя элегантной бородки и чудной фамилии Антимоник. Она  была парализована своим чувством до такой степени, что скатилась на семинарских занятиях до сплошных «пар» . Антимоник вызывал, она стояла, словно соляной столб, в то время как другая её задушевная подруга Светка с жертвенной готовностью приподнимала за спинами одногруппников учебник с нужной страницей и, тыча поближе к Сониным глазам, пытаясь спасти утопающую. Но близорукая Соня скорее бы умерла, чем нацепила очки перед Антимоником. В журнале появлялась очередная «пара». Когда же морок любви сошёл (прозрела, увлекшись безбородым однокурсником), Соня выправила положение и сдала экзамен по политэкономии на "пять".   
    Они учились с Элей  на одном потоке одного курса, но в разных группах, а потому расписание экзаменов не всегда совпадало. Возможно, ещё и потому Соня оказалась сегодня на пляже одна.
    Между тем, солнце припекало её темноволосую головку так, что мозг плавился. Нежно томило всё, уже довольно смуглое, тело. Жара проступала мелкими бисеринками над верхней губой. Листы конспекта и учебника были нестерпимо ярки. В расплавленный мозг ничего не вживлялось. Даосизм и конфуцианство, учения Софистов, римская школа Цицерона, теория общественного договора – вся эта каша должна была быть пережёвана за три дня и распихана по извилинам. Но  Соня уже минут пятнадцать исподтишка наблюдала за компанией ребят, расположившихся невдалеке. Какой уж тут конспект! Из разговоров поняла:  студенты иняза, корпуса которого расположены по другой бок  городского озера.  Тоже, наверное, «готовятся» к экзамену.  Дружный смех в момент, когда очередному лингвисту вешали карточные погоны на подгоревшие плечи,  был  надёжной тому порукой. Наградив друг друга всеми высокими воинскими званиями, карточные стратеги перешли к пляжному волейболу, и мяч неизбежно прилетел на пёстрое Сонино покрывало.
    – Девушка, девушка, девушка! Простите, ради Бога! – картинно бухнулся перед ней на колени один из ребят, молитвенно сложив, словно перед иконой,  ладони. – Он вас не ушиб, надеюсь?
    Теперь Соня рассмотрела его, наконец, своими безочковыми глазами. Симпатичное лицо, красивое, очень загорелое тело греческого бога (должно быть, не первый день  готовится к сессии). Белозубая обезоруживающая улыбка, открытый взгляд.
    Соня лишь в своих фантазиях соображала быстро и отвечала споро  и остро. В жизни ей часто не хватало рядом Эли или Светки, она тормозила, смущалась, брала до неприличия долгую паузу и главное: краснела! Но на этот раз инквизиторская пытка длилась недолго. Он сам бросил ей спасательный круг:
     – Слушай, а ведь мы знакомы! Ты, кажется, Эля? – почему- то назвал он Соню именем её подруги.  – Я – Игорь! – пытался он преобразовать монолог в диалог. – Не помнишь? –  Январь, профилак, дача, – продолжал Игорь  кидать один за другим свои круги. И Соня, наконец, вспомнила…
 
 
     Зимняя сессия подходила тогда к концу.  Третьекурсницы юрфака Соня и Эля сдали в пятницу предпоследний экзамен.  У Сони оставалось  международное право  – предмет, конечно, обширный, но он –  аж в среду! – времени тьма.
     – Соник, а махнём завтра в профилак, – предложила Эля.
     Межвузовский  профилакторий располагался в нескольких километрах от столицы на берегу живописного водохранилища. Попали они туда впервые осенью второго курса, в период вынужденного, но приятного безделья.  Эля страдала вечными обострениями  хронического тонзиллита – воспалением миндалин, а Соня по причине этих самых миндалин заработала  в детстве ревматизм сердца. Сонины миндалины были ликвидированы самым безжалостным образом лет в десять. Кроме намертво пристёгнутых к креслу садистскими ремешками рук, трепыхания ног, отчего тапки разлетелись по операционной, какого-то кольца во рту,  кровавой каши и её собственного безумного ора (а говорили, что под местной анестезией!), в памяти остался в качестве приятного бонуса пломбир, который можно было есть после операции почти без ограничений. Сонин ревматизм после того пошёл на убыль. Однако от спорта её освободили до окончания школы, как, впрочем, и в ВУЗе. Что до Элиных миндалин, они почему-то остались при ней, и она без конца "ангинила".
    В целом обе они выглядели прекрасными юными нимфами и свои временные недомогания почитали за благо, ибо записи в амбулаторных картах избавляли от традиционных осенних студенческих "картошек".
     Вместо "картошки" они взяли путёвки в профилакторий.
     Хвойные ванны, кислородные коктейли, массаж и прочие вполне приятные процедуры. Упорядоченное питаниее  с отличным меню. И главное: отсутствие примелькавшихся факультетских физиономий. Всё сплошь новые лица. И звучало им с Элей, гуманитариям, как чарующая музыка загадочное: «прикладная математика», «радиофизика», «мех-тех» и прочее.
     Едва вселились тогда в комнату в свой первый раз и ступили на открытую лоджию  полюбоваться окрестностями, сверху раздалось: «Вижу ногу в полосатом носке». – Это Элина нога в высоком пёстром носке, связанном бабушкой, попала в поле зрения соседей. Пара шутливых фразочек, лёгкая пикировка, и ребята из комнаты выше (политех, между прочим!) – в гостях. Так завязывались знакомства, переходящие в лёгкую, ни к чему не обязывающую дружбу, порой – в романы  с разбитыми сердцами. Но в их возрасте все слёзы просыхали быстро, с дуновением свежего ветерка,что неизменно напоминал о соседстве рукотворного моря.
     И какая в сущности всё это была мелочь в сравнении с дискотеками!  Великое множество побывавших на них, превращались в истинных жрецов и жриц этого действа, готовые душу продать за возможность раствориться на время в музыке и свете.  Они снова и снова стремились туда бездумными мотыльками и любыми способами. Просочиться мимо бдительной вахтёрши, чтобы оторваться, как следует, а дальше: будь, что будет.  Если удавалось найти ночлег среди знакомых – оставались, если нет – возвращались в город последним автобусом.
     В числе таких авантюристов были и Соня с Элей.
     И так, сдав предпоследний экзамен, они решили рвануть в профилак. Наверное, январская дискотека была какой-то особенной, безрассудно-новогодней, коль они оставались на ней до упора. Когда подошли к остановке, последний автобус иронично моргнул вдали задними фарами. Одни, средь январской ночи, на этой дурацкой остановке, где и на попутки нет надежды – остановка то тупиковая, конечная. До города километров десять, не меньше. Темень, слякоть (стояла типичная новогодняя оттепель, воздух, пропитанный влажным туманом, не предвещал добра хроническому тонзиллиту, под ногами лежала снежная каша), и ни души вокруг. Впрочем, через минуту рядом возникла ещё одна припозднившаяся фигура.
    – Что, девчонки, автобус тю-тю? – прозвучало слегка озадаченно.
Впрочем, их товарищ по несчастью, незнакомый парень, признаков паники не подавал.
    – Обратно не пропустят, – кивнул в сторону профилака. – Приехали, короче.
Помолчал.
    – Но есть предложение. Тут, километрах в трёх – садовое товарищество, а там – дача моих предков. Пошли? Ключи есть.
     При всём разнообразии вариантов выбора не было.
     – Я – Игорь. Иняз. Третий курс.
     – Соня, Эля, – представились прожигательницы жизни. – Юрфак, третий курс.
     – Ха, я под надёжной защитой, – пошутил Игорь.
     Отпрыгав вечер на танцполе, они ступали за своим поводырём тяжёлой поступью статуи пушкинского Командора, вонзая в мокрый снег каблучки. Ноги нестерпимо гудели. Отвратительный сырой ветер дул в лицо, наполняя лёгкие тяжёлой влагой. Туманная морось осаждала одежду, липла на разгорячённые щёки. Соня в своём модном пальто цвета терракоты с капюшоном в  ярко-рыжей лисьей  опушке видела краем глаза, что мех под тяжестью мелких капелек принимает вид довольно жалкий. Бездомная лиса Алиса. Элина одежда выглядела не лучше. Впрочем, об этом не думалось. Дойти бы уж хоть куда-нибудь.
     Чтобы не впасть в окончательное уныние, они с Элей стали тихо напевать модную дискотечную мелодию. Игорь  посмеивался: ему явно повезло с попутчицами. Постепенно раскачав себя, словно нащупав второе дыхание, Соня с Элей уже не тянули ноги, а  бодро месили снеговую хлябь, горланя во весь голос навстречу тугому январскому ветру.
     Свернули на трассу, затем, у какого-то указателя  – с неё, в сторону темневших на горизонте силуэтов деревьев, строений и по не топтаному снегу, проваливаясь по колено, след в след за Игорем, медленно побрели по заснеженной улице необитаемого дачного посёлка. Ни души кругом, ни звука в ночном воздухе, ни огонька.
    Изрядно повозившись с замками, Игорь впустил их, наконец, в вожделенное жилище – насквозь промёрзший, сезонно законсервированный летний домик. Не палаты, конечно, но кров. Электричество на зиму было отключено. Их новый знакомый оказался толковым и расторопным хозяином: принёс с улицы дрова, растопил железную буржуйку, зажёг припасённые свечи. Получилось весьма романтично. Отыскали чай, вскипятили воду и отогрелись, наконец. Огонь потрескивал, отбрасывая сквозь дверцу алые тени на их бледные, уставшие лица. В маленькой комнате довольно быстро стало не просто тепло – жарко. До рассвета оставалось совсем немного. Игорь сказал, что первый автобус в семь, можно немного поспать.  Кое-как укрывшись влажными пальто, задремали. Очень скоро вновь стало невыносимо холодно – тепло быстро улетучилось сквозь тонкие стены, едва печь угасла. Соня с Элей теснее прижались друг к другу. Впрочем, казалось, они и не спали вовсе, когда Игорь позвал:
     – Девчонки, подъём!
     Заперли гостеприимный домик и отправились прежним ходом, по колено в снегу, к трассе. Когда сели, наконец, в полупустой утренний автобус, не верилось в реальность: всё позади.
    Они с Элей вышли на своей остановке у общаги, попрощавшись с Игорем, пожелав друг другу «ни пуха», поблагодарив, но даже не обменявшись координатами.  Произошедшее виделось  словно в тумане: бессонная ночь, буржуйка, чай, снег… То ли было, то ли не было.
     На Иркин вопрос «как поскакали?» ответили скупо: надо было срочно браться за учёбу.


     На другой день с утра обе они,  с конспектами, лежали в постелях. Соня – с белым платком-компрессом вокруг воспалённого горла, Эля – с чёрным, пиратским. Допелись на ветру.
    – Соник, скажи «А», – позвала Эля.
    – «А-а-а», – беззвучно открыла рот Соня.
    – А как ты будешь сдавать?
    – Не знаю, – прошипела  в ответ зеленоглазой очковой  коброй Соня.
    – А у меня, кажется, температура,   – потрогала ладошкой горячую щёку Эля.
    – Чай подан! – торжественно произнесла Ирка, входя с чайником.
    Родителей рядом не было. Ухаживать, кроме Ирки  – некому. И экзамен через два дня…
    Соня сдала международное право на «хорошо». Это была одна из немногочисленных четвёрок в её почти красном дипломе. Преподаватель с интересом посмотрел на студентку, видя, как та беззвучно пытается назвать номер билета, подозрительно полистал журнал семинарских, зачётку, убедился, что на симулянтку Соня не тянет и великодушно произнёс:
    – Поставить «отлично» за молчание не могу.  Но с учётом былых заслуг можем сойтись на  «хорошо». Иначе – приходите в другой день.
    Соня приняла этот дар судьбы с безграничной признательностью. Очень хотелось поскорее домой, на каникулы.
    Практически все каникулы она и просидела дома, восстанавливая голос.


    – Нет, я – Соня. Эля – та, вторая, моя подруга, – улыбнулась, наконец, Соня Игорю.
    – Точно! Присяду?
    – Пожалуйста.
    – А я смотрю – у тебя снова сессия? – пошутил Игорь.
    – Я смотрю – у тебя тоже,  – парировала Соня. – Ты в каком звании? – указала на плечо.
    – У нас все – маршалы! Как вы тогда сдали?
    – Нормально. Только проболели все каникулы.
    – О, слабо накочегарил?
    – Нет, что ты! Всё было отлично! Без тебя мы бы пропали. А ты как?
    – Я – всегда норм. Когда сдаёшь?
    – Через три дня, в пятницу.
    – Отлично! Я тоже! Может, в профилак рванём после?
    – О, нет! Я пас, – благоразумно вскинула ладошку Соня.
    – Права. Да и предки сейчас на даче. Тогда просто в кино?
    – Просто в кино, – кивнула Соня.
    Ту сессию она, как ни странно,  сдала на «отлично».

25.08.2023