Танец как война

Дарвин спросил огнеземельца:
как ему не холодно голому, когда идет снег?
Когда он – Дарвин – замерз в шубе.
Дикарь ответил вопросом:
      А твоему лицу холодно?
Дарвин: Нет.
      Дикарь: а у меня везде лицо.
(анекдот, который мог бы быть реальной историей)

Когда конкиста вторглась на американский континент, то возник крайне странный феномен отсутствия фактического сопротивления интервентам. Индейцы играли в спектакль, пытаясь как бы переиграть испанцев, в то время как  последние убивали индейцев фактически. Испанцы пролили море индейской крови, пытаясь научить их воевать по правилам старого света.

Европейские стратеги, описывая это поражение индейцев, удивлялись их непониманию правил ведения войны… и одновременно,  не замечая пролитой испанцами рек индейской крови, удивлялись кровавым жертвоприношениям самих индейцев.
Но может быть эти правила войны стали обыденными совсем недавно?

Китайский император завоевывал провинции, танцуя…

Тесей встретился с Минотавром в лабиринте танца, победил с помощью нити Ариадны. Возможно, эта нить помогла запереть  Минотавра в неком синтезе сиртаки и танго. А жертвенный топор лабрис закончил этот поединок.

Европейцы, обыденно воспринимая факт геноцида коренного населения Америки, весьма удивились количеству человеческих жертвоприношений в «древнем» мире.

Факт того что древние люди жили и сражались, играя и танцуя, а в результате проигрыша, умирали на жертвенниках, в отличие от современной войны, предполагающей непосредственное убийство в результате прямого боестолкновения, цивилизацией старого света было воспринято как варварство.

В этом смысле история войн как сражений, предполагающих гибель солдат на поле боя, есть достаточно недавнее изобретение цивилизации, маскирующей трансперсональный характер социальности и отдельной человеческой личности.

И в этом плане, современные интуиции игры и жертвы инвертированы относительно ранних этапов развития человечества, что в целом крайне затрудняют понимание и реконструкцию более древних формаций cogito. Древний человек не воспринимал войну как процесс, связанный с массовой гибелью военных специалистов – солдат.

Более того, сакральным процессом был соревновательный и игровой процесс, но и его сакрализация касалась только внешней телесной формы. После судебного проигрыша Сократ добровольно выпил яд. Это входило в аристократическую ментальность древних культур – умирать в результате проигрыша. Принесение в жертву себя ли – или своего двойника, с которым ассоциировал себя приносящий в жертву, не важно. Как отголосок такой древней культуры можно воспринимать феномен культа самурайства у японских военных, проявившийся в ритуальных самоубийствах и пути камикадзе.
 
В основе развития человеческой цивилизации лежит процесс развития маскировки, как способа скрывать за индивидуальной маской – личиной трансперсональный процесс, когда человек представлен своим лицом – личностью, одновременно и выражающей произвольно с целью коммуникации нечто, и при этом скрывающей то, что не должно быть выражено в коммуникативном процессе.
   
Современных человек воспринимает игру как нечто не совсем настоящее, как шутку, как карнавал.

Но карнавал был онтологической жизнью сознания, будучи трагедией.
Это потом карнавальная жизнь стала шуткой издевкой и гротеском.
Карнавал не предполагал смеха,  это всегда была трагедия…
Смех появился в пост карнавальную эпоху, когда убрали жертвенник.
Хотя убрали жертвенник с помощью последней жертвы.

Так карнавал стал комедией.
Эту инверсионную трансформацию трагедии карнавала в комедию никто не заметил (разве только, может быть Данте).

Все решили, что так было всегда.

Смех это легкость победы (геноцида) конкисты над архаичными играющими и танцующими индейцами.

А.П. Чехов,  когда писал свою комедию «Вишневый сад» придерживался этой европейской позиции в определении жанра, что несколько поставило тупик режиссеров и зрителей, и критиков, понимающих, что, фактически, для них самих (индейцев) это действо является безусловной трагедией – как крушения в результате проигрыша всего старого российского государственного уклада.
 
Европейцы вдруг перестали играть и придерживаться правил. И рассмеялись, находясь в безопасности, над теми, кто этих архаичных правил придерживался.
Аллоцентрический субъект победил эгоцентрическую трансперсональность.
Убивать стали персон, вместо принесения в жертву тел.
Когда солдат не дает пас партнеру по команде (в мезоамериканской игре в мяч – «тлачтли»), а в этот момент убивает члена противной команды он становится сознательным.

Так модус сознания замещает модус бессознательного.

Дарвинизм замещает мифологию огнеземельца.
Но мифология огнеземельца объясняет происхождение сознания Дарвина, а дарвинизм объясняет происхождение тела огнеземельца.

Как совместить эти две парадигмы эволюции?