Такой день

   Пятница, начало марта. Петя опаздывал в школу. Он и сам не понимал, как получилось, что проспал, но факт оставался фактом – он опаздывал. Настроение с утра было испорчено. Не сказать, что это было обычным явлением, но и не в первый раз. Первым уроком была ботаника и учительница опять будет ругать его за опоздание. С южной окраины Рашпилей, где Петя жил с матерью, братьями и сёстрами, до школы-семилетки под номером 22 в Поповичевской, что стоит возле церкви и где он учился, было почти 12 километров и дорога к знаниям занимала около двух часов в один конец. Стоял лёгкий морозец – обычная погода для этого времени года. Поля с озимыми были надёжно укрыты снегом, редкие снежинки падали с неба. Но дороги были укатаны, тропинки утоптаны и поэтому идти было легко.
   Школа была и ближе, например, в Джумайловке. После войны собрали всю окрестную детвору разного возраста, тех, кому война заменила детство, и открыли для них начальные школы-четырёхлетки по хуторам. Школы размещались в обычных хатах, как правило из двух помещений, одно из которых и являлось классной комнатой. Обучение проводилось в две смены: в одну смену учились ученики 1-го и 3-го классов, в другую – 2-го и 4-го классов. При этом ученики, к примеру, 1-го класса располагались с одной стороны класса, например, по левую руку от учителя, а ученики 3-го класса располагались с другой стороны – по правую руку от учителя. Сам же учитель половину урока занимался с первым классом, а вторую половину урока – с третьим.
   В первый класс Петя ходил в школу на Косолаповке. Во втором классе - учился на Рашпилях. Третий и четвёртый класс окончил в Джумайловке. А через год школу в Джумайловке решили реорганизовать в семилетку. Чтоб не ходить в школу далеко и не растерять знания за год, Петя снова пошёл в 4-й класс, только в этот раз уже на Рашпилях. Так же поступили и Женя Комаристый и Женя Молотиевский, оба с Косолаповки. Все трое учились хорошо, не были двоечниками. Но так получилось, что два года проучились в 4 классе. А потом открытие семилетки перенесли ещё на год. Третий раз идти в четвёртый класс было уже чересчур и хлопцы отправились в Поповичевскую, где в одном классе и учились.
   Вот так и получилось, что путь был неблизкий, а на урок он опаздывал. Когда погода портилась и дорога в школу становилась довольно затруднительной, Петя неделями жил у дядьки Григория Афанасьевича на Журавлёвке. Там до школы было рукой подать. Когда первый раз он собрался остаться у дядьки, мать собрала ему котомку с харчами на неделю. Дядька на котомку посмотрел, взял её, отнёс на кухню и сказал: «Никто отдельно по углам питаться не будет. Здесь чужих нет, поэтому и кушать будем все вместе, за одним столом». Да и с двоюродным братом Николаем Григорьевичем они не скучали. Оба довоенные, почти одногодки – находили чем заняться.
   В 45-м, когда пришла Победа и когда для детворы организовали школы, Пете исполнилось 8 лет. Почти столько же прошло после войны, но события тех лет прочно вошли в память. Война прошлась не только по судьбам детей – в каждую хату вошла со своим горем. Отец Пети Кузьма Афанасьевич не вернулся с войны –пропал без вести и мать одна подымала шестерых детей. Правда, старший брат, Максим, уже отслужил срочную службу в армии и работал или в колхозе или на строительстве элеватора в Старовеличковской. Второй старший, Алексей, первый силач в округе, служил в армии. Старшие сёстры Нина и Маруся работали в колхозе. А младший брат Тимофей, 41-го года рождения, учился в джумайловской школе. Братья отца Василий, Григорий и Алексей отвоевали и вернулись с войны с победой. Помогали, как могли, хотя у всех тоже были большие семьи. Где-то там, в глубине души, Петя надеялся, что отец жив и ещё вернётся. Но годы шли, отдаляясь от войны, надежды было всё меньше. Младший из дядек, Тимофей Афанасьевич тоже не вернулся с войны – пропал без вести. Он служил срочную службу в Белоруссии, вблизи западной границы и весной 41-го должен был прийти из армии. Но его оставили служить, правда дали отпуск. Он приезжал в мае 41-го. Петя смутно его помнил, только помнил, что он всё время говорил, что будет война.
   Уже подходя к Поповичевской, в попутном направлении впереди показалась пара пешеходов. Петя прибавил шагу и, обгоняя их, поздоровался. Это была чета Вавиловых из Рашпилей. Мария Андреевна преподавала в школах на хуторах, а её супруг Иван Александрович работал в колхозе зоотехником. На хуторе не было проведено радио по домам, но у Вавиловых был радиоприёмник и они всегда первыми узнавали, что делается в стране. Оба были членами партии и, судя по всему, направлялись в райком.
   Вот и школа. Учащихся было много, в одном здании все не помещались и два класса располагались в отдельном здании. Даже когда в большем здании,если не на улице. проводили школьные линейки, то все не вмещались. Вот и сейчас из малого корпуса выводили учеников, чтоб в большом корпусе зачем-то провести линейку. Хлопцы шумной ватагой высыпали на улицу, кто-то кого-то толкнул и тот бухнулся в сугроб. Учительница, сопровождавшая учеников, возмутилась: «Ты что творишь? Такой день, а ты нарушаешь!»
   «Такой день» звучало как-то странно. Вроде, день обычный. Но, скорее всего, что-то всё-таки произошло, если учительница говорит «такой день». Да и линейка, судя по всему, была, но он её пропустил потому что опоздал.
   Петя подошёл к двери класса, поглубже вдохнул, постучал и открыл дверь:
   - Можно?
   - Входи, Пётр, - сухо, с дрожью в голосе сказала учительница и кивнула в сторону «камчатки», где на последней парте он обычно и сидел со своим школьным товарищем Славой Козаченко с хутора Чекистов. Вообще то «Чекистов» это был колхоз, но хутор как-то привычнее. Вопреки ожиданиям никто его не ругал, и он отправился на своё законное место. А день, похоже, действительно был «не такой»: в классе стояла неестественная тишина и у девочек глаза были красные от слёз.
   Тем не менее, долгий путь был окончен. Петя сел за парту, движением локтя поздоровавшись со Славой, а тот, в свою очередь, придвинулся и прошептал на ухо: «Ёська перекинулся»…
   Следующий урок уже шёл своим чередом, как обычно.
   Было 6 марта 1953 года. Страна погрузилась в траур. Прощались с Вождём…