Там, где всё начинается или -Два часа на Майдане-

Этот материал о событиях на киевском Майдане был направлен в январе 2014-го года в две сибирские газеты.

Закрывшаяся в июле 2022 года из-за финансовых проблем давний мой друг и публикатор – последняя в Сибири ангарская независимая газета «Время» ( https://vk.com/angvremya ) напечатала его тогда полным четверговым тиражом в десять тысяч экземпляров - под названием «Моя хата не з краю», сократив по техническим причинам основной текст статьи до размеров газетной полосы.

Редактор популярного иркутского еженедельника «СМ Номер один» в тот же день ответил мне письмом с такими словами:
«Доброе утро, Александр!
Готов принять к публикации материал объемом 8 кбт. Болгарина не надо, только Майдан. И немного о себе -- каким образом там оказался, впечатлений побольше, но без политических оценок -- просто нейтрально. Как было -- так было. Есть ли фотографии?...  Материал нужен сегодня, край -- завтра до 12.00. На следующей неделе уже не нужен будет -- кто знает, как там ситуация изменится? ...»

Сократив материал до необходимых 8-ми килобайт, то есть почти втрое уменьшив объем текста и убрав начало «с болгарином» я оперативно передал материал в редакцию. На той же неделе он вышел в Иркутске ещё более высоким, чем в Ангарске тиражом под редакционным заголовком «Два часа на Майдане». ( https://bratsk.org/blog/show/284.html )
 
Полный текст отправленной в обе редакции статьи под авторским заголовком «Там, где всё начиналось» о тех, как оказалось позднее поистине исторических для братских славянских народов событиях зимы 2014-го года на киевском Майдане, в
эпицентре которых довелось побывать автору этих строк - публикуется впервые.
               
                -------------

Предисловие для ангарской газеты «Время»:

   Очень может быть, что рассказу об этой дальней поездке не повезет. Его не прочитает никто, и он так и останется в рукописи с названием из четырех слов. Что ж, пусть будет так. Но, ведь есть же газета «Время» и её читатели. А что, если все же рискнуть и, отложив все неотложные дела, попробовать подготовить к печати хотя бы часть, хотя бы несколько заключительных страниц рассказа. А вдруг получится…
               

                «Там, где всё начинается» 

   Возвращение на родину

   Я возвращался в Россию после длительного отсутствия поездом через Русе и несколько границ. Мой сосед по купе – средних лет болгарин, бывший военный, а ныне строитель- гастарбайтер по имени Иво, ехал в гости к жене украинке.
   Оказалось, что он однажды, еще в девяностые годы, бывал в России и – вот невероятное совпадение – именно в том городе, куда я сейчас ехал. Его друг, ангарский предприниматель, он назвал мне его имя и фамилию (В.Х.), поселил его в тогдашней гостинице «Сибирь», строго-настрого запретив выходить ночью на улицу.
-На первом этаже гостиницы, слева от входа, был ресторан. Я познакомился там с девушками и, несмотря на запрет, пошел ночью их провожать. Не мог понять, почему по Ангарску нельзя ходить ночью. Со мной тогда ничего не случилось, –  голос у Иво дрогнул. – Все понял позднее, когда мой товарищ сам не уберегся и погиб в криминальной разборке…   
      Дорогой он на хорошем русском языке рассказывал, как живется в Евросоюзе приехавшим на заработки славянам.
- Я работал в Англии, Германии, Швеции, везде одно и то же: нам стараются дать самую невыгодную и трудную работу.
  Сейчас вот работаю на стройке в Норвегии. Здесь вообще невыносимо. Они не смотрят, что ты сделал. Стоит хотя бы на минуту остановиться, сразу подбегает мастер и требует, чтобы работал. Главное, чтобы не простаивал. Кричит, ругается. Однажды чуть с крыши его не скинул!
   Двухметровый гигант Иво невольно сжимает крепкие кулаки, вспоминая этот эпизод:
-Надо же иногда подумать, прежде чем делать. Нет, не дают ни секунды! Считают нас рабами.

   Мы проезжали границу за границей. В наше купе заглядывали таможенники, забирали и уносили куда-то паспорта пограничники, а Иво все говорил, не обращая на них особенного внимания:
- Такого, как в Норвегии, нигде не видел. Это настоящая тоталитарная страна. Если сказал что-то не так хозяину, он сразу выкладывает в Интернете информацию, что ты плохой работник. И никто уже больше не возьмет тебя. Все хозяева связаны между собой.
   Люди все там все запуганные и просто зомбированные, - рассказывал Иво о жизни в самой богатой стране Евросоюза. - Спрашиваешь о чем-нибудь, а он глаза вытаращит и только одно повторяет: «йес, йес…». И не знаешь, что он думает и слушает ли тебя…

   В самой же Болгарии, которую он назвал очень бедной страной, борются, по его словам, за власть несколько группировок, которые и организуют народные протесты. Он сам видел на митингах неопрятно одетых ораторов «из простого народа», которые на деле оказывались владельцами крупных фирм или детьми глав администраций…
-Я не захотел выступать на таком митинге! – категорично сказал Иво.
   На прощание я спросил у него, в какой стране он думает жить после завершения трудовой деятельности. Неожиданно для меня, Иво ответил, что хотел бы жить в России.
-А где именно, в каком городе?
-Не важно.
-Сейчас не лучшие времена. Некоторые, наоборот, уезжают из России.
-Ну и что? Мне нравится у вас.
-А что нравится?
-Всё. И страна, и люди, и руководитель. Всё нравится.
-Но у нас сейчас многие критикуют президента. Сетуют и на низкий уровень жизни, и на засилье чиновников, и на то, что он создает полицейское государство, постепенно ограничивая свободу. 
-Путин сделал самое главное – удержал Россию от распада! В этом его большая заслуга. Россия богата и самодостаточна. Она не зависит от других стран, потому что имеет все ресурсы внутри себя. И у вас сейчас умный и честный руководитель. Настоящий государственник! Не то, что в Украине. Здесь такое творится. Эх!  - Иво безнадежно махнул рукой и начал собираться к выходу.
   Договорить с ним о свободе мы так и не успели.   
   Он сошел в приграничных Черновцах, радостный и оживленный от предстоящей встречи с женой, а я поехал дальше один до Киева. Здесь у меня была пересадка на вечерний поезд до Москвы, и оставалось свободное время, чтобы прогуляться по городу.    

Прогулка по вечернему Киеву

    Вечерело. Я шел по украинской столице в сторону центра в самом безмятежном расположении духа, после долгого, проведенного в тишине и на природе, без телевизора, радио и Интернета, отпуска, когда впереди послышались свистки и топот ног. Большая группа людей в темной форме со щитами, перебежала улицу и начала выстраиваться, перегораживая боковую улицу 
    Все дальнейшие на моем пути переулки справа оказались перекрыты одинаковым способом. На них повсюду стояли поставленные поперек улицы автобус с двумя военными вездеходами по бокам, и дежурила группа полицейских в касках.
    Все больше удивляясь плотности оцепления, - даже за высоченными решетчатыми заборами обычно стоял, расставив ноги и заложив руки за спину, молчаливый офицер полиции, - я дошел до метро «Крещатик».
   Неожиданно впереди послышалось пение и крики. Появившийся неизвестно откуда отряд горожан пересек мой путь. Людей было человек двести, большинство из них несло высокие разноцветные флаги. Выкрикиваемые ими лозунги были непонятны, но звучали довольно агрессивно.
   На улице уже совсем стемнело. Позади, таились в переулках полицейские отряды, впереди шумел, быстрым решительным шагом удаляясь от метро отряд с флагами.
   Звякнуло железо, и через низкий заборчик перелезли двое мужчин, один со странным, обвитым проводами ящиком, а другой - с палкой арматуры в руке. Что-то неясное таилось и назревало вокруг.
   Нужно было решать, стоит ли идти дальше.
      В свете фонаря вышла из темноты не по погоде легко одетая – без шапки, в шубе и ботах на босу ногу, уже не молодых лет женщина.
-Не скажете, в какой стороне вокзал? – обратился я к ней.
-Нужно ехать на метро.
-А пешком?
-Это далеко.
-Хотелось прогуляться.
-Тогда нужно по улице вниз, через Майдан. Увидите костры. Там много приезжих. Ничего не бойтесь. Вас пропустят.
   Потом пройдете по улице, где памятник сломали, – продолжала женщина.
-Какой еще памятник?
-Памятник Ленину…
-И зачем же его сломали?
-Да, кто его знает. Сломали и всё.
 -А что это за люди с флагами? У вас что, Первое мая на зиму перенесли? – попытался пошутить я.
-Идите, идите. Удачи вам! – серьезно сказала она и, как будто бы, перекрестила меня украдкой.
   Затрещал огонек сварки. Те, двое из темноты, склонились над забором, приваривая прут к ограде какого-то банка.
   Что же у них тут происходит? Что за странные напутствия? И почему, собственно, нужно бояться? С каждым моим шагом по вечернему Киеву вопросов становилось все больше.
   Несколько человек вышли из метро, и я направился следом за ними, в указанном женщиной направлении.
   На перекрестке полицейский свистками и жестами отворачивал поток машин от центра.
Перекрывавшие боковые улицы отряды полиции становились все гуще и, наконец, миновав последний кордон, я вышел к площади. Улица возле нее была перегорожена мешками и сетчатым забором с колючей проволокой по верху. Забор имел два прохода по краям, возле которых дежурили какие-то парни в штатском. Один из них был в армейской каске.   
     На миг я приостановился, но, вспомнив слова женщины, перешагнул через невидимую черту и… беспрепятственно вошел внутрь баррикады.

 
                Два часа на Майдане

                Вихром. Макушкой. Сечью.Скопом.
                Русь краем двинулась в Европу
                Вслед за Майданом пробуждённым,
                Чтоб слиться с ней, освобождённо!

   Передо мной открылась просторная площадь. Она была полна огней и больших, похожих на юрты палаток. Несколько групп людей грелись, сидя кружками возле накрытых бочками костров. В середине площади стояла новогодняя елка, вместо игрушек обернутая плакатами, из которых выделялся по размерам один – портрет бывшего премьер-министра Украины Юлии Тимошенко с надписью: «Не политичним репрессиям!». Легкий белый дым стлался в свете фонарей над площадью.  Вдали шумел какой-то митинг. Раздавались усиленные микрофоном слова оратора, которые в вольном переводе с украинского языка можно было понять так: «Мы попросим его: Виктор Федорович, придите сюда, на Майдан. Оторвите свой зад от золотого унитаза, и повернитесь лицом к народу…» 
   Посередине обширного стана из палаток и бочек-буржуек крошечной казалось ярко освещенная прожекторами сцена, на которой стояла фигурка человека с микрофоном. На стене высотного дома мерцал занимающий несколько этажей плазменный экран, показывающий выступающего крупным планом. Это был ражий дядька лет 50-ти в зимней меховой шапке с кожаным козырьком.
-«Мы взяли манекен, одетый, как полицейский – в каске, в форме – подняли его на верхний этаж и сбросили вниз», – продолжал оратор.
   Пока что, два противника вырисовывались у митингующих: неизвестный мне «Виктор Федорович» и те, перекрывавшие переулки люди в форме стражей порядка.
-«Сейчас вот нами получено сообщение, что Виктор Федорович находится в больнице. У него, видите ли, заболело сердце, – в голосе выступающего звучала смешанная с недоверием ирония.   
   По верху здания с экраном шла белая надпись: «Федерация профессиональных спiлок Украини». На всех этажах здания горел свет. У широко открытых дверей внизу дежурили какие-то девчата и парни, по неизвестному принципу отсеивавшие входящих внутрь людей. Полицейских не было видно нигде.
   Со сцены уже читали патриотические стихи. Потом запели хором гимн.
   Я пошел между палаток и костров, читая развешенные всюду, не всегда понятные надписи на украинском языке: «Банду геть! Слуга народу – схамениться! Только не zек! Я заневажаю своего президента!»  Некоторые из палаток были подписаны названиями областей, из которых прибыли их хозяева, с добавлением к ним одного и того же, часто повторяющегося  слова: «Львовщина се Евросоюз», «Иваново-Франковцы се Евросоюз», «Батьковщина се Евросоюз». 
   На стене здания, возле длинного ряда общественных эко-кабинок, красовалась выставка политических плакатов. На одном их них был нарисован тонущий «Титаник» с задранным вверх носом и названием «Партия регионов» на трубе. Из корабля высовывалась пухлая рука в пиджаке с манжетой, и выплывало облачко крика: «А як же я?!». Такие же пухлые, как рука мышки с разными именами расплывались в разные стороны от тонущего гиганта.      
Всю композицию кораблекрушения завершала суровая прямая речь: «Путин: все, Витя, теперь придется отвечать по закону!»
   На следующем плакате перечислялись шесть уголовных злодеяний «Вити», в основном убийств по политическим мотивам, с перечислением имен пострадавших.      
   Я остановился возле палатки с надписью: «Информационный центр». Всем желающим предлагалось взять для распространения что-нибудь из ряда лежащих на столе наклеек.
Среди них были и новые лозунги: «Я дыхаю вiльно!», «18.00-22.00 твiй рабочий час на МАЙДАНi», «Я иду за тiх, хто зараз вдома» и бело-желто-синий: «НЕ ЗЛИй МАЙДАН!».
   Между тем, пение гимна закончилось, и на сцену поднялась простоволосая женщина «из народа». Экран на стене дома профсоюзов отразил крупным планом ее взволнованное лицо. Некоторое время она не могла сказать ничего. Потом губы ее задрожали, и женщина произнесла всего лишь два слова: «Слава Украине!»
   Неподдельные слезы побежали вдруг по ее охваченному глубоким переживанием лицу.   
-Слава Украине! – снова повторила она в микрофон.
-А-а-ине! – эхом отозвался многотысячный Майдан.
-Сла-ава Украи-и-ине! – произнесла она в третий раз.
   Высоко в темном небе горела над Майданом надпись «Украiна», венчающая небоскреб какого-то гостиничного комплекса.  Залитая светом огней и прожекторов площадь полностью принадлежала собравшимся здесь людям.
    На улице уже заметно похолодало. Сколько же времени они митингуют здесь? Я развернул листок взятой в инфоцентре памятки майдановца с подсказкой, что нужно делать «щоб не замерзнути». 
-Постав горчичники у черевички.
-Одягни больше теплих речей.
-Не вживай алкоголь.
-Не стiй на мiсцi – рукайся!
   На обороте памятки была напечатана карта на которой, кроме метро Незалежности, значились еще четыре места в Киеве, где можно было выпить «безкоштовнi чай» и найти пункты «та раздачi одягу и iжi(еды)». Бесплатный Wi-Fi  значился в шести точках центральной части города.
    Во все концы площади разносился усиленный динамиками голос следующей выступающей:
-Было время, когда мы солили в бочках по пятьсот килограммов гарбузОв! Где ж, теперь те гарбузы?...
   Закончив краткую речь, женщина запела красивую народную песню на украинском языке. 
   Пройдя мимо фонтана, на котором метровой высоты бордюром стояли деревянные бруски с написанными на них черным цветом названиями городов - участников Майдана, я увидел сцену поменьше. Кроме уже знакомого лозунга: «НЕ ЗЛИй МАЙДАН» над ней имелась надпись: «Вiдкритий Унiверситет Майдану».
-Доброго дня, шонОвне панство – приветствовала собравшихся здесь несколько десятков человек девушка с микрофоном. Здесь же находились проектор для слайдов, классная доска и одетый в кожаную куртку мужчина с профессорской бородкой, которому вскоре было предоставлено слово.
-Чего мы хотим? Для чего мы здесь собрались? – вопросил собравшихся вокруг него людей мужчина с бородкой. – Нам нужно эффективное государство. Нам нужны деньги, которые мы заработали. Нам не нужна эта армия чиновников! – тут же энергично ответил он на оба вопроса, чтобы сразу же задать следующий:
-Зачем нам 450 депутатов и 40 министров? Пусть будет в десять раз меньше. Пусть вообще не будет. Они нам не нужны!
   Отойдя от лектора на несколько шагов, я встал в небольшую очередь и вскоре получил из рук девушек-волонтеров пластиковый стаканчик с горячим чаем. Еще несколько раз за этот вечер незалежный украинский Майдан будет поить меня из термосов и полевых кухонь этим крепким и сладким, бесплатным чаем свободы, после которого сразу же отступал холод, и хотелось побыть здесь еще.

   Возле стоящей между палатками серебристой елочки, появилась девушка в таком же серебристом платье. Человек с камерой на плече снимал ее крупным планом.
  Что это за красотка вздумала устроить здесь совершенно неуместную фотосессию? А может быть, чересчур экстравагантная невеста заехала отметиться на Майдане?
   Но нет!  По-летнему одетая девушка смело вступила в круг сидящих вокруг раскаленной бочки парней и протянула одному из них большой черный микрофон.
   Я вспомнил виденную мной возле входа на площадь машину с надписью «Телебачиния». Киевское телевидение! Парень с короткой стрижкой и темным обветренным лицом уже говорил что-то в микрофон, энергично разрубая воздух рукой и с каждой фразой «стреляя» в камеру двумя выпрямленными пальцами.
-Разрешите. Можно мне сказать четыре слова? – совсем юный хлопец остановил, готовую двинуться дальше девушку в блестящем платье. – Извините меня. Только четыре слова… 
   Она протянула ему прямо через пламя костра микрофон.
-Мама, я тебя люблю! – громко сказал он. Парни засмеялись. Потом захлопали в ладоши, единодушно присоединяясь к его словам.
   У соседней палатки с надписью «Штаб» группа спортивного вида мужчин, стоя кружком, обсуждали вопросы безопасности. Кажется, какая-то угроза для собравшихся здесь людей грозила со стороны Театральной, - как раз оттуда, где я недавно шел, - и им нужно было срочно выставлять дополнительные пикеты.    
   Время моего отъезда приближалось. Я направился к выходу мимо палаток и тюков, сваленных в кучу теплых вещей. Остающимся здесь парням предстояла ночевка на свежем зимнем воздухе. На одной из крайних палаток был прикреплен плакат с надписью: «Моя хата не з краю.» и отчаянной просьбой-призывом: «Срочно нужны дрова!».
   На специально оборудованной площадке крепкие мужики-столяры пилили вручную доски и сколачивали все новые щиты для деревянных стен баррикад.

   На что они рассчитывали? Какие потешные войска, могла сдержать эти ощетинившиеся пиками неструганных досок невысокая легкая загородка? И все-таки передо мной была сила! Самоорганизующаяся народная сила, которой явно опасалась, тоже огораживаясь от нее, только не досками, а полицейскими кордонами, власть.
   Ночующие здесь люди были больше безликой массой, э л е к т о р а т о м, которым можно было манипулировать и помыкать, пользуясь его разобщенностью. Все они становились сейчас тем самым долгожданным ростком свободы, ясно ощущаемым всеми центром, ядром, вокруг которого сплачивался, желающий быть услышанным властью народ.      
   Мне подумалось, что главное, достойное уважения качество, собравшихся здесь людей заключалась в том что, прекрасно понимая слабость своей военной позиции, все они – и поющие на сцене женщины, и сидящие у негаснущих ночных костров парни, и тот, всенародно признающийся в любви к маме мальчик-подросток, - совершенно сознательно подвергали себя опасности. Они готовы были пострадать и даже погибнуть ради права быть услышанными. И жертвовали собой ради будущей Свободы!

   Я прошел через распахнутые ворота мимо молчаливых парней, мимо ящика с надписью «цигарки для охрани» и еще раз взглянул на баррикаду с внешней стороны. Над входом трепетал на ветру лист ватмана с надписью: «Ментам купили кийки, автоматы, а я вж, лiв року сижу без зарплати».
   Весь верх народной крепости, как прочными щитами, был закрыт плакатами:
-Украiна, вставай, банду перемогай.
-Поймите, нас задолбало.
-За Украiну, за ii долю, за честь, за волю, за народ!
-Мы с русским по крови – братство, но никогда по братству рабства. /Севастополец/.
-Народ не делится на своих и чужих…
   По низу деревянной крепости, располагался длинный ряд больших, формата А-2 цветных фотографий, рассказывающих о недавно происходивших здесь событиях. Я пошел вдоль этих, взывающих к памяти документальных снимков. На них горели в ночи огни и прожектора, штурмовали позиции тракторы и водометы, кричали и сражались, разделенные на стражей порядка и его нарушителей, люди.
   На одном из фото сидел средь других мужиков, освещённый пламенем костра  настоящий украинский батько с белыми, свисающими по грудь запорожскими усами. На его груди висел плакат: «Янукович, вражiй сину, ти запродав Украiну!».
   На другой – стоял длинный ряд полицейских в шлемах с опущенными к земле щитами. 
Совсем молодые ребята лет по 18. Ближний из них улыбался открытой мальчишеской улыбкой, потому что напротив него стояла, прижимая к животу игрушечного медвежонка, девушка его же возраста. Они, улыбаясь, смотрели глаза в глаза, как будто не было между ними серого пластикового щита. Не было ни «кийки», ни автомата. Народ смотрел в глаза друг другу и не желал делиться на своих и чужих…

   Я вошел в метро и стал спускаться на станцию «Майдан незалежности». Поток ехавших навстречу мне людей прибывал на глазах. По громкой связи распорядились включить на выход третью ленту эскалатора. Начинался их «рабочий час на Майдане».
   Возле вокзала я едва успел купить в дорогу кулек горячих украинских пирожков и, спешно получив в камере хранения багаж, в тот же час выехал поездом «Киев-Москва» из шумной, кипящей нешуточными страстями Украины, чтобы благополучно вернуться в тихую мою Россию.