Мемуары Арамиса Часть 155

Глава 155

Мы вернулись в трактир в подавленном состоянии духа.
— Сказать по правде, — сказал д’Артаньян, — если следует наказывать за легкомыслие и неблагоразумие, то этот несчастный Король заслуживает какого-то наказания. Но то наказание, которому его подвергли сегодня, уже достаточно жестоко, тем более для человека, привыкшего с рождения повелевать и рассматривать всех граждан своей страны сначала как своих будущих подданных, а затем и как фактически таковых.
— Во всяком случае, — ответил я, — наказанию должны подвергнуться не Король, а его министры, так как первый закон английской конституции гласит: «Король не может ошибаться».
— И согласно этому закону, все члены сегодняшнего трибунала должны быть наказаны самым суровым образом, — добавил Атос.
— Что касается меня, — сказал Портос, — то я готов был бы задушить этого судью и его прокурора. Если бы вас не было со мной, и такой поступок грозил наказанием лишь мне одному, ей-богу, я сделал бы это, после чего размозжил бы ещё две-три глупых головы из числа противников Короля, и постарался бы устроить его побег.
— Звучит великолепно, дорогой Портос, — ответил д’Артаньян. — Но его побег – дело гиблое, если он не будет выглядеть как исчезновение. Искать или догонять его ринется половина Лондона, так что скрыться будет невозможно. Если уж устраивать его побег, то так, чтобы меть в запасе хотя бы пару часов на то, чтобы скрыться, раствориться в лондонском тумане. Вот что, друзья мои, нам нужен подкоп или что-то в этом духе.
— Приговор ещё не вынесен, и я продолжаю верить, что они одумаются, — сказал Атос.
— Это сколько угодно, дорогой Атос, вера придаёт сил в отчаянном положении, — сказал д’Артаньян. — Но те, кто полагается лишь на слепую веру, рискуют испытать большое разочарование после того, как их вера не оправдается.
— Д’Артаньян, не тратьте время на походы в этот позорный трибунал, — сказал я. — Будет лучше, если всё имеющееся у нас время вы посвятите размышлениям с целью выработки плана наших действий. Мы все верим в вас.
— Да уж мне и самому не хочется посещать этот цирк с трагическим финалом, — ответил д’Артаньян. — Но мы должны быть в курсе событий.
— Достаточно того, что мы с Арамисом будем вынуждены испить эту горькую чашу до дна, — сказал Атос. — Портосу тоже не следует ходить на остальные заседания. Даже я едва сдерживался, чтобы не сделать то, о чём сказал наш могучий друг. Все вместе мы натворим глупостей, которые не спасут несчастного Короля и закроют нам малейшую возможность на другие попытки.
— Чем же мне заняться? — спросил Портос.
— Вам необходимо сохранять спортивную форму, дорогой Портос, — сказал д’Артаньян. — Вы давненько не тренировались. Ступайте-ка вы на поединок грузчиков и разбейте там пару носов или челюстей. Я слышал, что в Англии зарождается традиция боёв на кулаках, которую они переняли у ирландцев. Это позволит вам выпустить пар, а то у вас, как я погляжу, от гнева руки дрожат. И постарайтесь завести себе знакомых, а лучше поклонников. Это нам понадобится, чтобы узнать, сколько в Лондоне палачей, и где они проживают. Скажите, что вы – цирковой силач из Кале, большой друг англичан. И возьмите с собой Гримо в качестве переводчика.
 — Свернуть пару-другую английских челюстей, это мне нравится, — сказал Портос.
— Но только не убивайте их, иначе у нас будут проблемы, — добавил д’Артаньян. — В этой отсталой Англии в случае смертельного исхода любой схватки, даже самой благородной, непременно начинается расследование всех обстоятельств с целью отыскания и наказания виновных, а если виновных не найдут, не успокоятся, пока не накажут кого-нибудь, хотя бы свидетелей. И не деритесь нигде, кроме специально отведённых для этого площадок. Это должно быть где-то поблизости от порта, ведь именно там околачиваются грузчики, которые переняли эту ирландскую традицию.
Итак, на следующее заседание пошли только мы с Атосом вдвоём.
На протяжении нескольких дней тянулся этот беззаконный суд. Обвинитель зачитывал Королю длинный перечень обвинений, Король отвечал, что не признаёт права обвинителей выдвигать их. Брэдшоу повторял одну и ту же фразу о полномочиях трибунала, которую все присутствующие уже заучили наизусть.
Большей частью Королю приходилось сидеть и слушать поток обвинений. Сначала он отказывался отводить их, объясняя причину своих поступков. Наконец, он сообразил, что будет лучше, если он будет отвечать по всем пунктам обвинения, но его уже никто не хотел слушать, поскольку обвинители ожидали повторения утверждений, что Король не подвластен этому трибуналу, а справедливость этого утверждения лишь раздражало всех присутствующих, кроме нас с Атосом, и, быть может ещё нескольких человек, не разделяющих общую ненависть к Королю.
Высказываться в защиту Короля было опасно, но это не остановило бы Атоса. Процедура трибунала не допускала высказываний присутствующих, говорить могли лишь члены трибунала. Так что Король не получил поддержки ни от кого. Все ополчились на него, понимая, что его победа будет их решительным и окончательным поражением.
На пятом заседании Король, наконец, попросил слова.
— Я прошу позволения сделать важное заявление, которое, надеюсь, поставит всё на свои места, — сказал он. — Я постараюсь быть кратким, говорить по существу и не давать повода меня перебивать.
— Вам дадут говорить тогда, когда подойдёт ваша очередь, в соответствии с процедурой, — ответил председатель. — Вначале вы должны выслушать все обвинения.
— Но кто придумал такую процедуру? — спросил Король. — Ведь я не смогу запомнить все выдвигаемые мне обвинения! Не лучше ли будет, если я буду отвечать на них по мере того, как они озвучиваются?
— Я прошу вас проявлять уважение к суду, — ответил Брэдшоу и позволил в колокольчик. — Вам уже дан ответ, вас выслушают в своё время, позже.
После этого Брэдшоу обратился к трибуналу.
— Милорды, всем хорошо известно, что находящийся здесь пред вами Карл Стюарт, обвиняемый во многочисленных государственных преступлениях и в государственной измене, уже несколько раз доставлялся в суд для того, чтобы он ответил на предъявленные ему обвинения, выдвинутые от имени всего английского народа…
— Ложь! — раздался женский крик, и я узнал незабываемый голос леди Ферфакс. — Здесь нет и половины членов трибунала! Где вы видите народ? Вы не поинтересовались мнением народа! Половина народа Англии не разделяет ваших убеждений!
Брэдшоу позволил в колокольчик, после чего указал солдатам на неё.
— Взять её! — сказал один из офицеров.
— Позор! — воскликнул Атос. — Вы собираетесь сражаться с оружием в руках против женщины лишь за то, что она сказала вам то, что вы знаете сами!?
Я вынужден был зажать Атосу рот и силой усадить его на место. К счастью, в зале поднялся такой гул и шум, что никто из солдат не расслышал восклицания Атоса, или, во всяком случае, не был осведомлён о том, кто именно это сказал.
— Пора уже кончать это цирк, — шепнул Джон Кук и пододвинул Брэдшоу листок бумаги.
— Милорды, передо мной лежит акт, который содержит мнение всех присутствующих здесь, — сказал Брэдшоу. — Это приговор трибунала.
— Когда это вы успели проголосовать? — удивился Король.
— Милорды, прошу встать для оглашения приговора, — продолжал Брэдшоу, как ни в чём ни бывало.
Все, кроме Короля, встали.
— Прошу встать всех присутствующих, — повторил Брэдшоу, подчёркивая слово «всех», и красноречиво глядя на Короля, который сделал вид, что к нему это не может относиться.
— Читайте уже! — прошептал Джон Кук.
Брэдшоу зачитал формулировку, которую никто не слушал в ожидании последних фраз, составляющих суть приговора.
— Признать Карла Стюарта виновным по всем предъявленным ему обвинениям и вынести меру пресечения – смертная казнь через отсечение головы, — подвёл итог Брэдшоу, покрываясь потом.
После этого он без сил повалился на кресло.
— Прошу всех садиться, — сказал секретарь.
Все глаза были устремлены на Короля.
— Сэр, угодно ли вам выслушать меня? — спросил он, обращаясь к председателю.
— Сэр, после оглашения приговора вам не предоставляется слово, — ответил Брэдшоу. — Мы не можете говорить.
— Но ведь вы только что говорили, что мне ещё будет дано слово, разве не так? — удивился Король. — Я не могу говорить? Но я желаю говорить! Как вам угодно, сэр, вы можете оглашать приговор, вы можете не слушать меня, но я желаю говорить, и я могу говорить! Как же так? Мне не давали говорить для ответа на обвинения, теперь мне не дают говорить после вынесения приговора! Когда же мне дадут говорить? Что же это за правосудие? Что же в таком случае ждёт остальных?
Брэдшоу позвонил в колокольчик.
— Заседание окончено, — сказал он. — Объявляю заседание закрытым. Прошу всех покинуть помещение.


(Продолжение следует)