Дневник Дождей. Глава 22. Свидание

Они сели у окна, чтобы  видеть небо.
Ни Лагна, ни Маггр  никогда не теряли небо из виду. Штормовой ветер волок по грохочущим  крышам тяжёлые груды туч, и всё ещё набирал силу.
Они заказали лиловую виноградную гроздь в тумане и росе  для созерцания и полупрозрачную чашу золотой воды.  На тёмно-сиреневой скатерти.

-Здесь все живут так, будто Земля больше Солнца, а собственная персона ценнее элементарной частицы.
-Здесь забываешь, кто определяет  размер  звёзд.
-Не ошибся ли я, предположив свою силу сам...
-Метафизическое отравление- вот, что это, Маггр.
-Всё равно. Больше невозможно жить на планетах мне. Объём личностного  пространства превзошёл Систему. Вчера ночью я продирался сквозь Облако Оорта. Чуть не околел.
-Ты не готов?
-Я ждал изменения условий. А надо было ждать совершенно другого. Помнишь, как возвращаются, когда возвращаются? И так же, как тогда, свойства и вероятности неопределённы и зыбки.
-Помню. Вокруг разгоралась звезда. Молодая.  Лёгкая и бешено горячая. Тогда ещё  не было ни пределов, ни границ и можно было возникнуть и перевозникнуть.
- И казалось простым, не двигаясь с места, мчаться с  бесконечной скоростью.
Но, чем дальше от Начала, тем темнее и холодней. Всё больше материи - смутной и тяжёлой, труднопреодолимой. Изображения громоздятся одно на другое, порождая  жуткие комплексы искажений. Иногда вообще ничего нельзя понять, угадываются лишь отдельные детали, кое-что  и вовсе можно принять за совершенно другое.
-Есть один просвет. Около тебя тьма тает.
-Возвратиться назад?  Но идти вспять, всё равно — идти. Это линейное движение. Необходимо ВСЁ пространство. Свёртывание в точку при одновременном  расширении этой точки. Уравновешенность этих процессов приведёт к полному растворению в Мироздании при предельной кристаллизации сознания. Но сейчас всё выглядит так, будто бы я иду вспять. Впереди -всё, позади - ничего.

Снаружи резко потемнело.

-Как подниматься из темноты знает каждый, но как подняться  из бесконечности высоты?

Обрушился ливень.

-Ну вот,- сказала Лагна- дождь.
-Который?
-887345067384-й.  Но я здесь не из-за этого.
-Из-за меня?
-Нет.
-Да.
- Через мой дом  сегодня идёт терминатор. Я никогда не остаюсь там в такое неуютное время. Хорошо, что нас нет сейчас больше нигде, кроме здесь.  А знаешь, оказывается, у тебя там слишком  тонкая атмосфера и за секунду  температура падает  до минус ста. Они уверены в этом.

Стоя без движения, вслушиваясь в следы вечернего перелёта, растекающиеся по краю неба, следить за уходящим Солнцем. На Марсе очень холодно, если не подключаться. Маггр привык к смертельной жаре.

-Правда? - Маггр усмехнулся.-А как здесь?
- Здесь дожди идут чаще, чем где бы то ни было. На Земле экзотика — повседневность.
-Мне случилось недавно доставать упавший спутник с Венеры.  Тогда там тоже собирался дождь. - Он вспомнил  сладкую испарину и как пришлось сгрызать спёкшуюся карамель с датчиков, и его передёрнуло.
-Расскажи.
-Там невероятно приторно.

Из-за южных гор одно за другим выдвигались высокие бисквитные облака. Дрожащие  ноздреватые башни, увенчанные  одни блёклыми розами, другие  кособокими извилистыми  аморфными минаретами. Розы и минареты размазывались по вышележащему несъедобному слою атмосферы, оставляя за собой меланжевые полосы. Кремовые прослойки  таяли на солнце   и сладкий пухлый  туман тёк сверху, высыхая над пустыней  и достигал  поверхности уже в виде жжёной сахарной  пудры. Когда же появился ветер, сделалось ещё хуже. Все мягкие субстанции очень скоро насытились мельчайшими воздушными пузырьками, от этого все детали пейзажа увеличились до безобразных размеров. И эти хорошо  взбитые формы  способны были бы  держаться  очень долго. До ближайшего дождя. Если это происходит к утру — за день запекается  и к вечеру даже начинает пригорать. Хорошо, если  пока не затвердело, упадёт метеорит, тогда, от сотрясения газ улетучится и всё опадёт. 
-А дождь?
-После  дождя низменности превращаются в болота, пропитанные сиропом. Он  выжимается и густеет в следах. Карамельные дождевые нити какое-то время, пока не пересохнут и не обломаются, удерживают  бисквитные объедки уже бесформенные, потерявшие сочность, пока ветер с помощью смерчей из сахарной пыли не затолкает их снова  за горные гряды.
На Венере невыносимо приторно.
Я видел, как их корабли-Маггр повёл головой в сторону поэтов- барахтались в атмосфере, словно мухи в джеме. Сладкие слёзы истомы  глотали они, не в силах приблизиться. Их так сильно влечёт туда невозможность и надежда., что совершенно новое уже начинает казаться им полузабытым  и  полузнакомым и там,  где никого никогда не было, появляются  окаменелые пряничные  артефакты  бывавших там. Они бросают с орбиты  торты  и засахаренные  букеты, льют медовые вина, шепчут в облака  любовные  поэмы, жаждая отклика.

- У тебя есть  сад? - Спросил  Маггр.   
 -Да. У нас  на Луне, на внешнем полушарии  у всех есть сады. Внутреннее   всё  вытоптано адептами  геоцентризма.
Маггр протянул  над столом руку и осторожно разжал пальцы. На ладони лежало зерно, обёрнутое в алый лепесток.
Лагна одним коротким движением, будто стряхивала воду, стряхнула с руки все свои кольца и  накрыла ею зерно. Они  переплели пальцы.  Кольца звонко катились по полу, подпрыгивая на неровностях каменных узоров и разбрасывая веерные алмазные брызги.
-Мудрость его превышает силу его. Поэтому его нужно заставлять жить, особенно первое тысячелетие, но у меня уже нет ничего, кроме непостоянства. Возьми его к себе.
- О,  реликтовая мегафлора. Кто он?
-Мировое Древо.  Разновидность Древо  Центра, сорт «альфа». Возможен только один на планете. На Земле есть где-то. В арктическом ветре обнаруживаются следы его сонной пыльцы. А на Луне нет уже давно.
Повеяло весенними ароматами. Между пальцами  показался лазоревый росток. Он пах свежестью необъятного  будущего и большая   очарованная капля дрожала на его вершине.
 -Его надо развлекать и поощрять.
 -Интересно, что они считают  развлекательным?
 -Астрофизику и ловить астероиды, среди прочего.
 -Они ими питаются  или переписываются?
 -Они обмениваются образцами своих планет с информацией  и гостинцами: сувениры, артефакты, предметы коллекционирования.  Но главное не это. Они ведь сдерживают  глобальные осыпи и должны отчитываться об этом.
 -У меня там есть  интересное место. Метеорит. Возраст больше возраста  Вселенной  раза в полтора. Игрушка как раз для него. Надо положить зерно в переноску.

Лагна взяла на колени свой саквояж и стала выкладывать на стол разные непонятные предметы. Карты подповерхностных слоёв  каких-то нездешних  планет, пачки галактических спектров, запечатанные конверты.
 
-Что это такое?
-Датчики дождя для разных планет. Вот, банка из-под мёда подойдёт...

Напротив, через улицу мутно маячила из-за дождя  скучная библиотека. Над дверью  и пустой пыльной витриной с ворохом  жухлых листьев было так и написано:»Реликтовая Библиотека». Неоновые слова расплывались в воздухе, как чернила на мокрой бумаге. Какой-то прохожий, бесформенный из-за ветра и непонятного зеркального плаща, который мотался вокруг него, отражая всё подряд, стоял, прильнув мокрым лбом к витрине, то и дело стирая со стекла туман своего тёплого дыхания.


За  соседним столом пьянствовала компания Зен-поэтов.
-Младенцы-хотят славы, тогда как нужно желать, хотя бы теоретической возможности исчезновения без предварительного детального разбора. Их уже давно никто не понимает. Они говорят другими словами.
-Но мы-то знаем все слова.
-Недавно на моём жизненном пути  встретилось вот это письмо. Я как-то кормила стаю воронов. После долгого ненастья они были очень голодны. Они взлетели,  оставив его.

Квадратный пепельно-серый конверт сгущал вокруг себя пространство.

-Единственное, что я нашла на конверте — твоё истинное непроизносимое имя на перегибе — один миллимикрон здесь — мегапарсек вглубь. Присмотрись. У угла. Серебром. Кое-кто, всё-таки, помнит о тебе  далеко за пределами оптического изображения   и даже за пределами радиограниц.
-Я жил на самом виду. На солнцепёке.
-Почему же тебя нет ни в одном каталоге небесных сокровищ?

Его длинные оранжевые пальцы вздрогнули, когда он прикоснулся к  конверту.
Лагна отвела глаза в дождь. В скольких кошмарных мясорубках пришлось побывать  ему — думала она. - Хорошо, что никому никогда не надо повторять то, что уже было.
Прохожий, стоявший у библиотечной витрины, исчез. Она попыталась сравнить свои ощущения- пейзаж с ним и пейзаж без него. Особенность его присутствия - таинственное воздействие. 
В сером конверте оказалась  чёрная, сложенная  вчетверо, мессага.  Маггр медлил. Ему не хотелось получать никаких посланий.
-Мне не нравится цвет. Письма должны быть белыми.
-Белые письма носят белые голуби. А чёрные вОроны носят  чёрные письма .Защитная окраска, только и всего.
-Если бы кто-нибудь знал, что носят  незримые птицы Q. - .Беззвучно сказал он.
-Тебе холодно здесь?-Ей показалось, что он сейчас умрёт от тоски.
Он не ответил, только прикрыл глаза, отчего ослепительный внутренний свет смягчился , отчётливо нарисовалась линия скулы, словно из-за скалы вот-вот покажется заслонённое Солнце. С оранжевых губ  хлынул жар марсианских пустынь, когда они произнесли:
-Мне ничего не нужно из того, что есть на Земле.
Ты любишь дождь.
-Для достижения совершенства мне необходимо пережить квадриллион  дождей. Я люблю Солнце.
-На Марсе очень редко бывает дождь.
-Это не имеет значения. Я,  ведь - Вечность.
Они молча смотрели в глаза друг другу, в противоположные  светоносные бесконечности,  в немыслимых глубинах времён не имевших начал тонули они.
У них были прекрасные глаза.
Они никого никогда не встретят красивее.
-Но, ты -это не я.
-Но, ты-это не я.
-Тебе для совершенства нужно совсем другое.
-Не хочу.
-Очнись, Маггр. Тебе нужна война.
-Нет.
-Мне нужен дождь,  тебе нужна война. Ничего с этим не поделаешь.  Поэтому — прощай.
Когда-нибудь, когда неизвестность перестанет быть неизвестностью, а будет переработана и сделается далёким прошлым и забудется, как мимолётное видение...

Тающее  объятие, оставляя шлейфы обводов, не остановило  рост расстояний. Рассеяло едва замерцавшую оболочку защиты. Мир бы исчез там. Кутаясь в сиреневую туманность, она легко покидала  его труднопреодолимый взгляд. Сладкий сон ещё стоял вокруг, но уже отличался, а не прошло ещё и ста лет.
-Видишь, Маггр, мы не одно и то же, всё осталось твоим и моим.

 После её ухода он ещё долго сидел без времени и без пространства. Он уже давно знал, что там, в письме. Он мог сжечь его не разворачивая  в пепельнице с соседнего стола  и покончить с этим. Но каждому в этой Вселенной  было  известно, чем чреват подобный пропуск хода.