Жребий спьяну. 6, 7, 8, 9

Предыдущая страница   http://proza.ru/2023/08/20/658
   
                6

Нина встала утром рано,
убрала постель с дивана
и принять уходит ванну.
Долго моется она,
смачно плещется  вода;
песенку поёт невнятно.
(Пацанам вполне понятно.)
Подсмотреть? Судите сами 
лишь глазком: тихонько, скрытно …
было б очень любопытно.
Да, однако, наглецами
наречёт за мыслей ход
сильно чопорный народ.
Нину, ту, ко дню рожденья
при случайной встречи их,
из большого побужденья
(восторгаяся на крик)
пригласила прямо в ушко
очень давняя подружка.
Вот и славно! У неё
есть для этого шмотьё
не одёвано не разу
для широкого показа.
  Так что надо посетить,
чтоб почтенье к ней излить.
Вспоминая: видя в Галке
чуть не старшую сестру;
когда жили в коммуналке
обожала в дружной свалке
их совместную игру.
Но разъехались потом:
кто куда— всяк в новый дом.
В суматохе разъезжались,
так, что как-то потерялись,
а теперь такая весть:
даже адрес (вот он) есть.
Зная хобби— кляссер марок
приготовила в подарок.
То, что долго не общались—
это вовсе не беда …
лет уж пять— ну это малость,
это вовсе ерунда.
Правда, всё же опасалась
обмишуриться с презентом,
чуть смутилась, но моментом
порешила с пониманьем:
дар неважен; дар— вниманье.
Стоп! А вот и Нина наша
к нам выходит ещё краше.
Крикнем Нине: «С лёгким паром!» —
провела там час недаром.
Вот на кухню уж девица
запорхнула, словно птица.
Вот открыт поспешно краник,
и водой наполнен чайник.
Вот поставлен на огонь.
Два яйца легли в ладонь,
скворчит масло постное,
яйца бьёт серьёзная—
Нина наша взрослая;
и яичница-глазунья,
сковородная плясунья,
вмиг готова— на столе.
Кофеёк налит «Пеле»,
и нарезан хлеб кусками
её ловкими руками.
Больше мы не будем Нину
отвлекать, пожалуй, сами
понимаете, картину …
Утверждать найду я смелость,
Нина завтракать уселась.
Что затем произойдёт,
знаю точно наперёд:
нам какая разница?
Долго будет краситься,
да у зеркала стоять
и наряды примерять.

                7

К Васе с Колей мы зайдём:
каковыми их найдём?..
А ребята уж с похмелья
дюже квёлые сидят,
с пылу важного решенья
на ладони всё глядят.
На ладонях мелочь всяка—
денег мало— «кот наплакал».
А головушка болит
и за «скорою» велит
в магазин сварганить ходку—
покупать скорее водку.
Подсчитали вновь деньжонку,
лишь хватает на «Казёнку».
Да, но тут им не до жиру,
люди бают: «Быть бы живу».
Коля двинулся нетвёрдой,
но походкой как струна—
шустрый мальчик и негордый,
коль проблемы с «бодуна».
Вмиг слетал— и вот вернулся.
Вася, встретив, улыбнулся.
За стаканом потянулся …
лица— жуть! — кривые маски:
тело бросило аж в тряску.
(Вижу я) немая сцена,
выпить водку— вот проблема.
Злятся сильно Вася с Колей
и обидно им до боли
в этой гнусной, глупой роли.
Вася чуть не плачет даже;
Коля тоже в диком раже.
Вот стакан один налился …
(это Коля изловчился)
путь даёт он в глотку водке,
водка встала посерёдке—
ни туда и ни сюда.
(Впрямь, такая ерунда!)
А её усвоить надо,
но никак с ней нету слада …
он туда— она обратно
и так всё неоднократно,
повторяется— но всё ж
прижилась … пришёл балдёж!
Вася тоже ту же меру
влил по кореша примеру.
Завелась беседа сразу.
«Кайф, ништяк»— такую фразу
брякнул Вася и довольный
взял пузырь рукой мозольной
и ещё разлил в стаканы.
«Чтобы этот змий поганый,—
начал он победоносно,—
не таким казался грозным,
Коль, давай его допьём».
Николай икнул: «Добьём!
Только, Вася, отходняк
вечерком достанет— так!
Мы, в натуре, суток трое
всё ж тащилися в запое»—
и от этих самых слов
он поёрзался на стуле.
«Что ты, Коля, в самом деле!
Квасим мы уже неделю» …
Но опять без дураков
по стаканчику махнули.
Вася, щурясь: «Коля, ладно,
что в запое— то досадно.
Отойти, мы, отойдём
и на пойло сразу плюнем.
Ты хоть помнишь, блин, в июне
нам сдавать экзамены?
Что сидишь, как каменный?!
Сдюжим, если— поспешим!
А сейчас вопрос решим,
(тет-а-тет, в немой тиши).
Он давненько между нами—
уподобившийся драме.
Пусть из нас никто невинен …
тип того: врубился в чём?
иль, вернее, всё ж о ком
я базар завёл?»— «О Нине?!»—
«Да! О ней»— сказал с кивком,
в ляжку хлопнув кулаком,
захмелевший дюже Вася.
«Ну-ка, Вася, объясняйся,—
оживился Коля вмиг—
и колись скорей, старик».
Тот разок икнул как мул
после, крякнув, речь толкнул:
«Ты прикинь. Не драться ж снова!
Хоть и это нам не вновь—
друга дружку драить в кровь.
Кореша мы— это клёво!
Пусть прикол … но как узнать?
Может, жребий нам метать?!
По-житейски— без привычек,
без дешёвых, глупых стычек.
Не придурки ж мы отпеты,
а поскольку нет монеты—
коробок вполне от спичек
нас рассудит. Ну, так как?
Повезёт?— тебе и флаг.
Нет! Так знай— она моя!»
Тут уж Коля брякнул так:
«Интересная мысля!
Очень прям-таки ништяк.
Свято— пусто не бывает;
почему? Никто не знает.
Ты кидай— и не робей,
быстро, но … без фортелей!
(Сторона моя вон та …)
«Арашоти-киш-мон-та!»—
брякнул Коля, и тогда
сам включил музон крутой,
на кассете— Виктор Цой.
Взяли спички и притом
всяк в томлении уселся:
коробок миг повертелся
в воздухе— упал потом,
кувыркнулся— встал ребром.

                8

Раз уж Нина носик пудрит
и накручивает кудри,
тут зазорного не будет
ничего, коль мы о том
с корешами, что потом
получилось, раз ребром
встал от спичек коробок
на полу промежду ног.
Подглядим, узнав итог.
«Это всё?»— но и не боле
                ошалев промямлил Коля.
Также Вася, изумлённый—
мозгом словно обделённый,
созерцая обалдело,
не врубался в суть да дело.
«Нет!»— едва расслышал он лишь,
это квакнул слабо кореш;
глухо, равно из-под пола.
«Мне теперь не до приколов.
Ты давай бросай по новой.
Мне и так сейчас хреново.
Это что ж за чепуха?
Думал, что нашёл лоха?!»
«Не шуми, тупой дурак!
Ожидать не мог никак
я и сам, поди, такого …
что ж? Пожалуй, бросим снова»—
рявкнул Вася оскорблённо,
коробок взял исступлённо
и подбросил враз щелчком,
повертевшись тот, волчком
плюхнул на пол … и опять
соизволил на бок встать.
Что?! Испуг, отчаянье?
Удивления молчанье …
вам попутно примечанье:
пусть в мозгах кипение,
только тем не менее,
факта усвоение
было крайне медленно,
в головах их ветрено …
«Нет! не может быть,— нытьё
Коля вновь издал своё.—
это бред. Ты что, нарочно?!
Без тебя изрядно тошно.
Дай-ка, брошу я теперь!»—
и схватив, как лютый зверь
проклятущий коробок
зашвырнул под потолок.
Тот— стремительно на пол,
кувырком влетел под стол.
Оба кинулись рывком,
как бы в воду, прыг нырком.
(Вряд ли кончится добром.)
Коробок стоял ребром.
Вой и мат, проклятья разом
зазвучали безобразно,
безобразней, чем обычно,
(даже слуху непривычно)
хорошо, хоть не публично!
А ребятам— не безделье—
 не забыли чуть про зелье.
  Тихо выползли в упадке
и разлили, что в остатке
оставалося в бутылке.
Почесав себе в затылке,
Николай с кривой ухмылкой
пробурчал об этом пылко:
«Не бывает так! Зараза—
чтобы эдак вот три раза!
Ну, не верю я— и всё …
ты что думаешь, Васёк?!»—
«Ну-ка квакнем, Коль. Обидно.
Хряпнем-квакнем— будет видно».
Тотчас выпили с тоски:
потеплело, разомлели,
вроде малость поумнели—
заработали мозги.
Только, правда, языки
стали дюже деревянны,
а глаза весьма туманны.
Так-то чуют жизнь прекрасно!
Жалко, что им не подвластно
колдовство … и мистицизм
обусловлен в реализм.
Не в обиду, не в порок:
осмотрели коробок,
тут же вывалили спички,
даже чиркнув по привычке.
Нет ни капельки подвоха!
(В общем, это очень плохо.)
Что за ересь? Невдомёк:
коробок как коробок;
верно, это грозный рок
преподнёс им свой урок:
знать, ничья она … и участь
пережить придётся, мучась.

                9

Надавила вот пока
Нина кнопочку звонка.
Дверь открыла Галя ей—
именинница, верней.
Тут, конечно, смеха смерч
и волнующая речь,
пожеланья, восхваленья —
с нежным жаром умиленья
и вручение подарка …
в общем, было очень жарко.
Лишь восторга стих накал
повела хозяйка в зал,
гости, где шумят похоже,
нашу Нину из прихожей:
вероятней быть не может —
для знакомства, представленья …
(здесь поставлю ударенье)
так же удосужиться:
выпить и накушаться.
Галя с Ниной всех помпезно,
поимённо и любезно
познакомила и место
указала рядом лестно.
Стол накрыт благоуханно.
Всё здесь было несказанно:
и желе, и птичий фри,
так же блюдечко икры,
и салаты, и бифштексы,
крабы, раки и ромштексы,
запеканки и рулет
и другой какой-то бред …
Нина (я прошу прощенья)
сроду всех тех угощений
да не то чтоб не едала,
никогда и не видала.
От восторга онемела
и немножечко вспотела.
Контингент — престижный, важный,
весь какой-то авантажный.
И одеты все прилично,
респектабельны на личность.
Здесь не надо лишних слов,
гости разных возрастов,
просто удивительны!
Нина ж предпочтительно
молча слушает гостей,
(неудобно дюже ей!)
всё казалось наперёд,
что не так рукой ведёт,
что не так чего берёт
и не так вполне одета …
Не взбурлить бы, словом смех!
Все ж, с вопросами на грех.
И насколько было можно,
отвечала односложно
всем с улыбкой, осторожно:
ох, не дай ещё Господь!—
ненароком чушь спороть.
Истинно— кошмарный суд,
да сидеть-то жуткий труд —
будто туфли слишком жмут.
Затухал больной процесс,
спал отчасти интерес.
Заболтали меж собой
всяк о всячине «крутой»,
каждый шпарил в своём стиле.
И число— всех основное:
мало ели, мало пили.
Водку кушали лишь двое.
Да, но как?! Помилуй, Боже …
авангард — Кирилл с Серёжей.
В состоянии нетрезвом,
в поведенье слишком резвом,
и учтя неяркий свет —
им по тридцать где-то лет.
Галя с Ниной пьют «сухое»,
пьёт вино ещё и Клава —
та, которая— что справа,
да и Валя между делом,
что от Нины млеет слева
и прикладывалась часто,
правда, реже и гораздо —
Леночка, соседка Вали,
чтоб не выглядеть в опале.
И от них, все тосты, речи:
за любовь, за Галю, встречу,
да и счастье человечье …
(Непременно тут подмечу,
имениннице справлять
собрались уж двадцать пять.)
Остальные, для приличья,
сквозь унылое обличье,
не смущая пьяный бред,
в лицах держат марафет.
А потом Сергей гитару
взял и песню затянул,
подхватил Кирилл на пару,
но сперва сто грамм махнул.
Пошептавшись втихаря
(кто не пил вина и водки),
аккуратно, не шумя —
отлучились по охотке:
кто на кухню покурить,
кто удобства оценить.
(Ванну, значит, туалет …)
Всё ж в трёхкомнатной квартире:
телек, видео … и шире …
(может, есть ещё секрет.)
… только кончили куплет,
именинница в поклоне
надавила «play» на «sony».
Тут разнёсся звук вольготный,
а верней— музончик модный.
Как в приличной, бравой банде,
будто прямо по команде:
Валя, Галя, Клава тоже
и Кирилл, да и Серёжа
вдруг вскочили мигом в пляс.
(Нина скромница у нас.)
Улыбаясь захмелев,
осмотреться не успев,
восхищаясь их кривляньем,
восседает со стараньем.
Но недолго … Галя Нину,
скорчив пакостную мину,
утянула в общий круг
под хихиканье подруг.
Взвил такой кордебалет,
там шаману места нет!
Он бы сам осёкся враз,
(вот экстаз, так то экстаз!)
и сбежал от общих глаз,
и от зависти, стыда
бросил дело б навсегда!
Наплясалися красотки,
всем гуртом махнули водки …
Нина наша пала сразу,
с непривычки несуразно.
Как в диван лицо приткнула,
незаметно враз уснула;
а проснулась в полумраке,
светит бра, чуть тлевший «факел»,
сон был тихий, очень кроткий,
поспала без снов немножко;
кто-то стягивал колготки—
колдовал над ней Серёжка.
У застолья никого,
только он, она— всего.
Встрепенулась Нина птицей!
Подскочила, словно львица.
«Тише, тише»— голос слышит;
то Серёжа еле дышит.
К ней опять крадётся тихо:
«Ты чего, совсем?! Чувиха!
Аль ломаться будешь тут?!»—
сам подполз вплотную плут.
«Слушай, парень, отвали»—
Нина в страхе говорит.
Хоть скрывает чувство это,
но впустую— всё заметно.
«Ладно. Поболтаем мирно:
что не так, я сразу сгину»—
сам на плечи руку кинул:
там в подмышку, там за грудь—
дал руке свободный путь.
Нина дёрнулась, но он
так вцепился! Вырвал стон
из её зажатых губ.
«Больно?! Я бываю груб,
но и ласков, коли надо,
переспишь и будешь рада».
Нине плакать захотелось,
в голове всё завертелось,
но собрав остатки силы,
просто с ним заговорила:
«Если тронешь— закричу!»—
«Так кричи. Каких причуд
не слыхал, сея приют?
Швабра … это ерунда,
ты свои бросай понта!
Аль принудить раздеваться?
Или будешь со мной драться?»—
«Нет, конечно, как же мне?
Рыло будут бить тебе»—
«Это кто же, интересно?»—
разбахвалился любезно
вмиг напыщенный позёр.
Блеск в глазницах двух озёр,
озабоченность в лице—
значит, верный взят прицел.
Ниночка воспряла духом:
«Глобус пользуется слухом.
Знаешь, ты, умалишённый?
Васю с Колей с Оборонной,
закадычных двух друзей,
так в виду, осёл, имей,
разбираться будешь с ними,
пыл твой быстро поостынет».
Отпихнув его ручонку,
встав, одёрнула юбчонку:
«Не на ту напал девчонку»,— 
молвив это, у окна
села гордая она,
углубившись вновь в раздумья,
в наблюденье полнолунья.
А Серёжа, тот не сразу,
отыскал заблудший разум.
Поначалу— гнев, досада,
после лопнула бравада.
Знал он Васю, потому
не желал зла самому.
Покряхтел, расправил руки,
встал, затем поправил брюки,
буркнул: «Клюшка, привет Васе».
И убрался восвояси.
Скучно Нине и до боли
ей обидно поневоле.
Где-то там … (На кухне, что ли?)
слышен гул, негромкий ропот,
изречения и хохот,
то всеобщее молчанье,
то неясное звучанье—
здесь понятно без труда,
Нину повлекло туда …

Продолжение  http://proza.ru/2023/08/27/329