Воронина Вероника. Главная книга Терри Пратчетта

Воронина Вероника

ГЛАВНАЯ КНИГА ТЕРРИ ПРАТЧЕТТА
(про сборник эссе Терри Пратчетта «Опечатки»)

Последней книгой Терри Пратчетта, мастера юмористического фэнтези, создателя стал
сборник эссе «Опечатки» (A Slip of the Keyboard: Collected Non-fiction), вышедший в России в 2019 году (fanzon), а в Великобритании еще в 2014 (Doubleday), незадолго до смерти автора. Пратчетта-писателя вы узнаете (или уже узнали) по его многочисленным романам. А «Опечатки» помогут увидеть Пратчетта-человека. На страницах сборника сконцентрированы важнейшие для него темы, жизненные принципы, отражено мировоззрение. Всё то, благодаря чему он являлся не только «автором какого-то там фэнтези», как он сам себя называл, но и активным общественным деятелем.
Сборник состоит из трех частей. Первая («Нежданный бумагомаратель») рассказывает о литературных буднях Терри Пратчетта. Общение с фанатами, автограф-сессии,
размышления о природе писательства вообще и мастерстве создания собственных
вселенных в частности. В части «Раздолбай и мечтатель» говорится о пути, который автор прошёл прежде, чем стал писателем: детство; работа в местных газетах; должность пресс-атташе на атомной электростанции.
«Дни гнева» — самая трагичная и пронзительная. В первую очередь она посвящена
борьбе Терри Пратчетта со смертельным недугом — редкой формой Альцгеймера,
которая была у него диагностирована в 2007 году. Писатель в открытую заявил о своей болезни, чтобы привлечь внимание общества к проблеме. Вторая тема этого раздела неразрывно связана с первой — Пратчетт выступает за легализацию эвтаназии, аргументировано отстаивая право неизлечимо больных людей на добровольный уход из жизни. Этот честный и открытый разговор заставляет о многом задуматься. Восхищает борьба писателя, жизненная активность, отстаивание своей позиции, несмотря на тяжелую болезнь, его гуманизм и уважение к человеческому достоинству. В предисловии к «Опечаткам» Нил Гейман пишет, что злость, основанная на глубоком чувстве справедливости, всегда питала работу Терри Пратчетта. Питала и в дни, когда он узнал о диагнозе. Гнев Пратчетта конструктивен и созидателен. Писатель активно боролся за то, что считал важным — в своих книгах, в публицистике, конкретными поступками, социально-общественной деятельностью, постепенно меняя мир к лучшему.
Контекстуально само заглавие — «Опечатки» — отсылает к первым симптомам
Альцгеймера. (Неоднократно писатель говорил, как ему становилось все сложнее и
сложнее набирать текст на компьютере, в итоге пришлось перейти к надиктовыванию). О том, что это последняя книга Пратчетта, не дает забыть даже атмосферная обложка, выполненная Полом Кидби, многолетним иллюстратором романов автора. На ней сэр Терри играет в шахматы со Смертью, одним из главных персонажей своих историй.
В «Опечатках» прослеживаются узнаваемые авторские черты. Пратчетт пишет с такой же тонкой и мудрой иронией, какой пронизаны все его книги. Сборник читается легко, при этом в нем много пронзительности и глубины. На протяжении всей книги мы слышим истинный голос сэра Терри. От этого его образ получился удивительно живыми объемным.
Яснее обозначаются идеи, лежащие в основе романов писателя. В «Опечатках» он
проговаривает то, что до этого показывал художественными средствами. Приятный бонус для тех, кому интересно узнать создателя Плоского мира «изнутри», а не только «снаружи» — по его выдуманным историям. Некоторые статьи и выступления напрямую перекидывают «мостики» к конкретным книгам.
Любопытный пример переклички между публицистикой Пратчетта и его романами —
один из самых известных и любимых персонажей Плоского мира — Библиотекарь
Незримого Университета. Он орангутан! Это может показаться просто забавной, но
незначительной деталью, если не узнать из «Опечаток» о многолетней деятельности
писателя по спасению орангутанов, вымирающих из-за бесконтрольной вырубки
тропических лесов.
В конце книги «Carpe Jugulum. Хватай за горло!» один из главных героев, довольно-таки преподобный Овес, переживает удивительный духовный опыт.
«— Все стало каким-то... воздух вдруг стал золотым, и был только этот момент, чтобы что-нибудь совершить... <...> Знаешь, я сейчас чувствую себя так, будто на меня снизошла благодать. <...> Мир стал... другим. — Взгляд Овса скользнул по затянутой дымкой долине, по лесам и лиловым горам. — Теперь я буквально во всем вижу что-то святое.»
Читая эссе «Божественное мгновение», приходишь к мысли о том, что переживание Овеса соотносится со сходным личным опытом самого автора.
«...неожиданное ощущение, которое пришло ко мне в один безумный день. Я вдруг
почувствовал, что всё делаю правильно, и всё вокруг происходит точно так, как должно.
Точнее, это было воспоминание о голосе, который сказал, что всё в порядке и идет так, как должно. На мгновение мир наполнился покоем. Откуда это взялось?
Из меня. Из той части каждого из нас, которая заставила меня замереть в восхищении и ощутить восторг тогда, в феврале, когда заходящее солнце окрасило вспаханное поле в ярко-розовый. Я верю, что именно это Авраам почувствовал на горе, а Эйнштейн — когда обнаружил, что E=mc2.
Это мгновение, краткое озарение, когда вселенная раскрывается и показывает нам
нечто, и нас охватывает чувство порядка, который больше небес и всё еще находится за пределами понимания Хокинга. Оно не требует поклонения, но, как мне кажется,
вознаграждает за разум, наблюдательность и пытливость. Я не думаю, что я нашел
бога. Но, может быть, я видел, откуда боги берутся».
И последний пример, затрагивающий очень глубокую тему.
Терри Пратчетт написал подцикл о ведьмах, которые становятся кем-то вроде сестер
милосердия: автор много рассказывает об их помощи людям. Сразу в нескольких книгах так или иначе речь идет об одном — специфическом, но очень важном для автора! — аспекте такой заботы. Наиболее концентрированно он сформулирован в романе «Carpe Jugulum. Хватай за горло!»
«...о временах, когда медицина бессильна, а головология бесполезна, когда разум — это шквал боли в человеческом теле, которое стало врагом самому себе. О временах, когда люди попадают в плен собственной плоти и когда нет другого выхода, кроме
как отпустить(выделение Пратчетта — прим. автора статьи) их. И даже не нужно
прибегать к помощи той же подушки или как бы случайно путать лекарства. Нет
необходимости выталкивать их из мира, нужно просто сделать так, чтобы мир
перестал их удерживать. Протяни руку и...укажи путь.
И никакие слова тут не требуются. Порой на лицах родственников видишь просьбу,
которая никогда не будет выражена вслух, а иногда люди говорят: „Ему можно хоть
чем-то помочь?“, и эта фраза является своего рода кодовой. Но если спросить
напрямую, на лицах сразу возникает потрясенное выражение: мол, как такое возможно
подумать, мы же совсем не то имели в виду, хотели, типа, подушечку под спину
подложить.
Любая повитуха, которую хоть однажды вызывали в далекий домик в кровавую ночь,
знавала все эти маленькие тайны...
Которые никогда нигде не будут поведаны... <..>
— ...Из-за тебя умирали те, кто мог бы еще жить...
Слова хлестали ее. Оставляли кровоточащие рубцы на сознании.
— Зато оставались жить те, кто мог умереть, — возразила она.
Тьма тянула ее за рукава.
— ...Ты убивала...
— Нет. Япоказывала путь.<...>
— ...Ты присвоила себе право судить...
— Я взяла на себя такую обязанность. И покорно выполняю ее».
А теперь сравните эти отрывки с другим — из эссе об эвтаназии («Отправьте меня на
небо, когда придет конец»).
«Будучи молодым журналистом, я однажды в ужасе выслушал историю
девяностолетней бывшей медсестры, которая помогла умирающему раковому больному
отправиться в Великое Ничто, воспользовавшись подушкой. Учитывая отсутствие
хороших лекарств, истерику жены больного и ужасные муки, которые он испытывал,
смерть стала для них милосердным другом. Сама жизнь сошла с ума и убивала его.
— Мы называли это „отправить на небеса“, — сказала она мне.
Несколько десятилетий спустя я рассказал об этом другой, молодой медсестре. Она
взглянула на меня без выражения и сказала:
— А мы говорим "указать путь“.
И быстро ушла, зная, что наговорила лишнего.
Раньше был такой термин, как „убийство из милосердия“. Кажется, он никогда не был
прописан в законе, но в общественном сознании он существует до сих пор. Кажется,
общество понимает его правильно.
Можно ли пройти мимо человека, которого поедает чудовище? А что делать, если ты не можешь отогнать тварь? Очевидно, что дать ему быструю и безболезненную смерть
гуманнее, чем оставить на съедение».
Только узнав из эссеистики Терри Пратчетта о чрезвычайной важности для него темы
эвтаназии, читатель может в полной мере понять, что именно делают ведьмы, «указывая путь» умирающим, и как оценивает их действия сам автор.
И подобных перекличек немало. Они делают книгу глубже. Знатоки Пратчетта это оценят.
А читатели, пока незнакомые с творчеством, смогут определить важные для себя
направления во вселенной сэра Тэрри. Особенно касается тех, кто пока не знает, как подступиться к многотомному Плоскому миру.