Моя ли Америка. 16. Крик души

               

В декабре 1995 г Максим по приглашению знакомой американки Нэнси поехал в США как переводчик для участия в нефтяном бизнесе Нэнси с Россией. О своих впечатлениях он рассказывал в факсах, которые присылал нам и своим друзьям каждые 3-4 дня в период с января по июнь 1995 года

Очень многое из того, что так удивляло Максима, сейчас уже есть в России, и воспринимается, как нечто привычное, всегдашнее. Но этот взгляд из 1995 года напоминает нам, что так было не всегда, что страна за это время сильно изменилась, изменились люди. Поэтому, читая предлагаемые ниже тексты, надо помнить, что они написаны в 1995 году.

Тексты состоят из отрывков, извлеченных из факсов и распределенных по четырнадцати темам. Текст сугубо авторский, а компоновка фрагментов – моя, и должна соответствовать некоей внутренней логике изложения. Кроме того малые фрагменты разделены звездочками, а крупные – снабжены заголовками.

В конце этой зимы в архиве Максима  обнаружилось еще некоторое количество факсов, фрагменты из которых дополнят предыдущие отрывки, а также выльются в новые темы, начиная с пятнадцатой — истории появления автора в Америке.

 Игорь Востриков, отец Максима               
               
Нью-Йорк, январь-июнь 1995 год.               
               
               
09.01.   
Теперь почему мне здесь довольно тоскливо и тухловато. Дело в том, что Нэнси снимает в Нью-Йорке квартиру, которую даже однокомнатной назвать нельзя - этот тип квартир называется студией. В России таких просто нет. Студия - это просто одна комната, которая объединена с кухней. Есть конечно ванная, совмещенная вместе с туалетом. И это все.

В этой квартире, правда, кухня отделена от жилой комнаты стеной, но это не кухня в нашем понимании. Это закуток размером с купе в поезде, даже меньше. Узкий проход, где нет места поставить стул. Справа мойка, холодильник и посудомоечная машина. Слева стена. Проход шириной метр и длиной полтора. В этой кухне можно находиться только стоя. Так что это даже нельзя назвать помещением.

Короче - вся квартира это буквально одна комната в которой стоит моя кровать,  диван на котором спит Нэнси, обеденный стол, компьютерный стол, вдоль стены идет стенка, а посредине комнаты стоит еще журнальный столик, который я ненавижу, поскольку он съедает половину комнаты.

В этой комнате нельзя ходить - можно только стоять, сидеть или лежать - слишком много мебели. Между мебелью идут просто узкие проходы. Короче это что-то ужасное.

Понимаешь - жить в одной комнате с Нэнси - дело довольно безрадостное. Жить в одной  единственной комнате с женой или с кем-нибудь еще,  с кем у тебя более близкие отношения - это уже не просто. А тут получается,  что на таком ограниченном пространстве находятся два не очень близких человека. Поэтому у меня даже нет места, где я могу побыть один - разве что ванная.

Нэнси практически никуда не ходит. Мне тоже идти некуда. Конечно я выбираюсь один в гости - к Витье Холину или Марине Леонидовне, но я все равно нахожусь с кем-то. Я могу уходить один гулять по улицам, но на самом деле там довольно холодно, хотя температура всегда около нуля. Здесь просто очень сильный ветер и большая влажность, поэтому очень легко замерзаешь.

Поэтому большую часть времени я торчу дома и Нэнси находится здесь не далее как в трех - пяти метрах от меня. И так уже второй месяц.  У меня есть только моя кровать  и ванная. Но на кровати я сплю только ночью, а в ванной долгое время тоже не посидишь. Вот такие дела.

Я, правда, еще до приезда сюда знал, какая у Нэнси квартира и поэтому я, конечно, знал на что шел. От этого, правда, все равно не легче. Так что каждый день ты можешь представить, как я мучаюсь.  Единственное, что утешает - мучиться придется всего несколько месяцев, а язык, который я увезу, останется со мной на всю жизнь.

Ладно, придется потерпеть, ничего не поделаешь. Есть правда небольшая надежда, что если будет нормальная работа, то можно будет снимать двухкомнатную квартиру с кем-нибудь на двоих. Дело в том, что это квартира маленькая потому, что во-первых она находится в Монхэтанне. Это самый дорогой район. Во-вторых она находится в Гринвич-Вилладже - одно из самых дорогих и безопасных мест в Монхэтанне. За эту комнату Нэнси платит 1400 долларов в месяц.

Если я смогу найти нормальную работу, то я сразу же перееду в Бруклин или Квинс. Там можно снимать двухкомнатную квартиру за 600-800 долларов в месяц.  Очень распространенная здесь практика - снимать двух комнатную квартиру на двоих. В газетах полно объявлений, где молодые люди обоего пола ищут так называемых room-mates - т.е. тех, с кем бы они снимали на двоих квартиру - каждому по комнате за 300-400 долларов в месяц. Бруклин это конечно не Монхэттан - там много черных и латиносов, там довольно сильная уличная преступность, но мне это все равно,  лишь бы свалить куда-нибудь. 

Вот такие грустные дела.  Если с работой все будет хорошо (что не очень-то и очевидно), то я от Нэнси сразу же уеду и мне будет гораздо легче. Ну, а если ничего не получится - придется терпеть как в тюрьме. Ладно, в конце концов полтора месяца уже прошло, осталось еще два с половиной. Как-нибудь протяну. Хотя мне здесь очень тоскливо. Все это очень сильно давит. Ну, ничего, я все-таки довольно выносливый. Зато в Америке побывал.
               
Можно, конечно, уехать в Колорадо к Керцбургам, то там переводческой работы просто нет. Это я знаю, потому что д. Игорь одно время делал у себя переводы, потом работы совсем не стало и он уже года два работает шофером. Он также сказал, что у них там была женщина переводчик, которая уехала в Нью-Йорк, потому что в Денвере не было для нее работы.

Вторая причина против Колорадо - если я буду жить у Керцбургов, то про английский мне  придется забыть, а зарабатывать я там  (работая в булочной или магазине или на складе) буду столько же сколько и в Москве или даже меньше.  И разговаривать я буду только на русском.
               
Здесь с Нэнси можно хоть целый день на английском трендеть.  Ради этого собственно и приходится терпеть. Так что и выхода у меня никакого  особенно и нет. Вот такие  дела. Вроде самое главное рассказал.

У меня просьба - про то, в каких условиях я живу родителям не рассказывай. Оле конечно дай прочитать этот факс, а родителям не надо. Они будут ужасно переживать, будут думать невесть что.  Все  это ни к чему. И никому про это не говорите, хорошо?  Все это для меня тяжело, конечно, но не смертельно. Четыре месяца можно пожить как в общежитии, люди бывает и дольше живут.