Жребий спьяну. 10, 11, 12, 13

Предыдущая страница  http://proza.ru/2023/08/26/532

               
                10

Мы пока оставим Нину.
(Разомнём-ка ноги, спину)
И отправимся обратно,
были где – неоднократно.
Навестим мы Васю с Колей.
Как дела у них? Доколе
будет пьянствовать братва?!
Ждёт экзамен, и едва,
увеличились их знанья
от недельного вливанья.
Впрочем, ладно, пусть уж сами
разбираются с делами.
А сейчас повсюду ночь,
постараюсь я точь-в-точь
передать их ощущенья –
состояния похмелья.
Вася спит, он на диване
видит сны, ужасны крайне:
то гоняет его хряк;
то башкой об стенку «бряк»!
То ножами истыкают,
а то просто расстреляют,
иль повесят без суда –
просыпается тогда.
Сердце бьётся нестерпимо,
то поток адреналина
гонит, сердце шевелит,
и оно болит, болит …
Пот холодный, Вася в страхе,
впрямь головушка на плахе
и топор над ней, причём
занесённый палачом.
Успокоится чуть-чуть,
осознает сонный путь,
что беда – не наяву,
вновь старается уснуть.
Вот в воде он на плаву:
то с волны, то на волну –
в океане где-то тонет,
и во сне он: плачет, стонет …
Вот акула с толстым брюхом
вновь хвостом огрела в ухо,
повернув на новый круг,
приближается, но вдруг
он вскочил с дивана в жаре!
Был на этот раз поджарен,
равно был он в преисподней,
после дня суда Господня.
Кожа отлучилась в гости,
и ломает дико кости.
И тошнит нутро и мутит,
гложет совесть, мысли крутит.
Пуще ноет левый бок,
в страхе зрит на потолок,
пало на пол одеяло –
зябко сразу жутко стало:
будто бы из пламени –
в холодильной камере
оказался наш герой …
Ну, а где сейчас другой?
Потому скорей всего
срочно глянем на него.
В спальне нет, на кухне тоже,
в ванной нету … но, быть может?
В туалете! Там плюёт,
пальцы в рот – затем блюёт;
Коля наш измученный,
к унитазу скрученный,
он не дружен нынче с телом,
занят слишком важным делом.
Раскрасневшись помидором,
Николай блуждает взором,
не задумчивым, простым –
взглядом искренне пустым.
Трёт лицо опухшее
(Что сказать? Не лучшее,
заприметить вид такой),
он слюнявою рукой
в жиже липкой – чисто рвотной,
и сидит такой-сякой:
он угрюмый, жалкий, потный …
Домогается вновь рвота –
нечем уж, но страсть охота.
Сердце давится досадой:
«Эх, поспать мне срочно надо!
Васька, тот давно в отпаде,
я один всегда внакладе
(вечно дрыхнет как сурок!),
Эх-бы водочки глоток» …
Но не спится что-то Коле,
он метался в коридоре,
(вот бы грубо не соврать!)
три часа, точнее – пять.
Забежит в уборную,
Порычит … потом опять
в клетку коридорную
тигром, травленным спешит:
то потеет, то дрожит,
на душе огнём свербит
дум различных ураган.
Схватит он тогда стакан,
и стоит как истукан,
долго всматриваясь в дно …
злобно ставит на трюмо.
Водки нет уже с обеда,
как назло, и у соседа
нету тоже … он ходил,
унижался, в долг просил:
и не раз, а много раз
получал сухой отказ.
«Выжрать манится, аж жуть,
бахнуть двести – и уснуть …
Можно, право, докатиться
так и вовсе напрочь спиться» …
Заново души страданья
душат с пагубным стараньем –
норовят куснуть больней,
понахрапистей, сильней;
может, вы давно устали?
Так давай ребят оставим.
Ненадолго, до утра
(дума утречком мудра).
Поспешим на именины
до забытой нами Нины.
Жжёт нещадно темечко:
как проводит времечко?

                11

… Нина, мечется в смятенье и паническое рвенье
охватило в полной мере.
Раскрывает она двери
с необычным нетерпеньем,
с возрастаньем убежденья
разыскать скорей Галину.
Что нашло, друзья, на Нину?
Хоть и помните, наверно,
в настроении прескверном
мы оставили её.
Предречение моё:
мол, она на кухню хочет,
чтобы казус этой ночи,
что нещадно сердце точит,
разметать скорее в клочья,
вытравить дрянной конфуз,
смыть с души обиды груз.
Нина, та вошла чуть слышно,
в заблужденье поначалу
ничего не замечала.
Прояснилась правда позже.
(Пробежал мороз по коже.)
Принимаю я решенье,
передать вам рассужденья:
«Вроде курят … ну и что?
Поведение смешно.
Папиросочку по кругу,
подают одну друг другу.
Очень мило, но, позволь,
разве это алкоголь?
А сидят-то почти в ноль.
На столе стоит вино.
Только что оно могло?
Две бутылочки «сухого»
не охмелят до такого
состоянья шестерых
организмов молодых.
Дюже странные, дурные,
Шутки плоские, тупые» …
Дам свою, профана, справку:
люди курят мирно травку.
Косячок забили туго
и гоняют его кругом.
Он давно уже не первый,
дым столбом и запах скверный.
Фразы пусть не для стиха:
двух пробило на «ха-ха»,
а иные на измене,
третьим, будто бы до фени.
Может их не накрывает
или, что ещё, кто знает?
Не поняв, подозревая,
неприязнь осознавая;
хоть смущения наружно
что всё это жутко чуждо
 не раскрыла никому,
а тихонько потому
удалилась незаметно,
но из кухни вышла бледной.
Дверь открыла в туалет …
вдруг лицо сменило цвет.
Было бледненьким, свинцовым –
стало ярким и пунцовым.
Восхищалась в тайне кем:
как учтив он был ко всем;
как общителен, умён,
не развязан, не стеснён;
говорил витиевато
и цитировал крылато
мысли классиков великих;
в меру весел, в меру тихий,
кушал скромно, «фанту» пил …
был – ну даже очень мил,
ловко шутками играл;
простодушный идеал!       
Уважают все его,
как кумира своего.
За столом – тому порука,
пребывать была ей мука.
Если взглядом с ним встречалась,
обязательно смущалась,
от неловкости краснела,
от восторга цепенела;
отводила взор невольно
и завидно было, больно …
что женат, сидит довольный;
с ней общается, при том
щебеча о том, о сём.
А жена такая цаца!
Продолжала улыбаться
и манерна для блезиру,
глазки пялит на квартиру:
на сервиз и меблировку,
изучая обстановку.
Представлялася компанья:
на него она вниманье
обратила, и истомой
грудь тогда её объяло.
Имя в мыслях повторяла,
величали ж «принца» Ромой.
Что случилась? Он сейчас –
обнимает унитаз.
Гладит нежно, как девицу …
(эротическое мнится???)
шприц валяется в углу
(знать, уселся на иглу.)
Не смешно. Какой тут смех?!
Испугалась в большей мере
и, распахивая двери,
ворвалась в одну из комнат.
Галю кличет, безусловно.
Нет, подруги … видит свалку,
на полу лежат вповалку,
остальные гости все –
в беспорядочной красе.
Инструмент различный блещет:
шприц, жгуты, другие вещи …
улетела Нина мухой,
удручённая прорухой.
В зал, от зала к двери спальни,
что в углу квартиры дальнем.
Приоткрыла дверь и зрит:
обнажённая лежит
и раздвинув ножки – млеет,
изогнётся в спинке – блеет,
Галя на двуспальном ложе,
а над ней пыхтит Серёжа …
Рядом голенький Кирилл,
на исходе своих сил;
от усердия соитий,
долгих пламенных событий,
сладко спит, уткнувшись носом,
без претензий, без вопросов.
От аза до ижицы:
всё течёт, всё движется.
Всё меняется вокруг:
увлечения, досуг …
нравы, принципы подруг –
явно в том не исключенье.
Кто-то молвит: «Мол, стеченье
обстоятельств – и такое» …
люди разного покроя,
со своею точкой зренья
на поступки, убежденья.
«Полноте, – читатель скажет, –
нам не до нотаций блажных».
Верно! Путь – и я согласен –
наставления напрасен;
коли отрокам шестнадцать
смысла нет на них ругаться.
(А когда давно за двадцать?)
… Я скажу, промежду прочим,
буду короток и точен:
убежала Нина прочь –
из квартиры, вихрем, в ночь …
               
                12

Вот июнь. В двадцатых числах
тень экзамена нависла;
через день предстанет грозно
испытанием серьёзным.
Потому столь скрупулёзно
многие и в том числе:
то есть Нина, Вася с Колей,
отучившись в средней школе,
продолжают заниматься,
чтобы экзаменоваться.
Нина, после вечеринки,
в день рождения Галинки,
(вам история знакома!)
две недели как из дома
не показывала носа
под каким любым вопросом.
Да и мама с папой тоже,
не желая потревожить
дочери усердья в том,
потакали ей во всём.
Чтобы девочка успешно,
подготовившись прилежно,
выпускной сдав на отлично,
поступить могла в приличный,
очный ВУЗ, причём, столичный.
Да! Но как там Вася с Колей?
Мой вопрос возник невольно.
Утро было тяжким им:
долгожданным, всё же злым.
Не до дум, не до забот
и уборки, и работ!..
Волочить, придётся крест –
скоро родичей приезд.
Хорошо родители,
во своей обители,
сыновей не видели
в их большом подпитии.
Что у них прошла неделя
в забытье, в тупом безделье.
А сейчас их пай-мальчишки,
злясь, почитывали книжки.
(Обложившись, может, ими –
притворялись таковыми?)
Как-никак, но при делах
и с зубреньем на устах;
потихоньку, полегоньку
поднабрав слегка силёнку,
вникли в дело. Но теперь,
вновь прикрою тихо дверь …
Сам вчера (чего юлить!)
вздумал праздно покутить.
Нынче думой не владею,
слогом трудно разумею.
Суета одних морок …
беспощадный гонит срок:
как? Неважно, в пару строк,
подавай ему итог!
Боже! Творческий упадок:
так противен ты, так гадок!
Быть с тобою чаще б в ссоре,
а иначе просто горе.
(Нет ни мысли, ни стишка.)
Раз не тонкая кишка,
извернёшься и загнёшь,
впрямь подручных соберёшь,
вкруг знакомые слова.
(Муза как всегда права!)
Коль дурак, что с них возьмёшь?
Пишешь, так без вдохновенья,
на одном слепом терпенье;
механически, бездушно,
вроде очень просто нужно.
В общем, больше для порядку:
(ешь, подобно всухомятку).
«И стихи звучат бездарно:
слог без лоска, речь без шарма» –
так сказал бы аналитик,
церемонный, может, критик,
или я, иль кто ещё,
стихотворством кто прельщён.
Пусть, в конце концов, не очень:
так не так! Скажу, короче –
разум мой сейчас неточен,
слог строки нелаконичен,
до беды – до неприличья.
Но «не всяко лыко в строку»,
(то с народного урока),
несомненно, вдруг однажды
забредёт подруга-муза
и приятней станет дважды.
Не спадут оковы груза,
всё равно ты будешь рад,
загремит шальной парад:
фраз, речей – прекрасный сад.
Здесь болтал – там результат.
Те герои на накале,
выпускной экзамен сдали.
Нина, ясно, на отлично.
Вася с Колею типично:
если троечник обычный,
если вычуры учесть
и шпаргалки ещё есть.
Тут главу закончу нежно
и засну сном безмятежным.
Раз уж ночь …

                13

              … не обижайтесь!
Шире лучше улыбайтесь,
пусть следить ежеминутно
обещал за Ниной будто;
надоело и попутно:
тривиально, пресно, нудно …
Не взыщите! – обжулил
или малость пошутил.
А шпионить кой резон?
(Не прослыть бы, как долдон!)
Но ходить за Ниной, право,
эко, братцы, маханул!
Обещал вам? Во загнул.
В том пикантного – столь мало! –
чем казалось мне сначала.
День за днём одно и то же,
лицезреть, друзья, негоже,
как ложится дева в ложе,
в десять, может, чуть попозже –
в одиночку, и встаёт,
лишь будильник пропоёт.
Ванну примет, сразу кушать,
всюду книги … потому:
мать хлопочет по дому.
Не наскучило вам слушать?
По обыденной причине
я добавлю не о Нине.
Что в заботах о бюджете
(всё ж по той семейной смете)
раз уж это не в запрете …
не торгует кто же ныне?
Разве что из-за гордыни!
Матушка, нет-нет да вдруг,
на базаре, прямо с рук
приторгует средь подруг.
Срок недолгий и нечасто –
от налоговой негласно;
и нередко понапрасну
простоявши, впрочем, баста!
Наблюдать теперь верней:
мне за Галей – не за ней …
судя по недавней сценке,
есть потребность в переменке.
Вспомнить Галю и друзей,
тех, что были вместе с ней
и из них поболе всё же:
о Кирилле и Серёже.
Нина, та сбежала ночью –
не имея видеть мочи.
В общем, так, скажу короче:
по её мировоззренью,
случай вяжется с презреньем. 
Те, что там курили травку,
да и те, кто был в отпаде,
разбежались, того ради
утром, чтобы взять добавку …
иль другим каким делам?
Я не знаю точно сам
потому, как в том профан;
распрягаясь как болван.

Галя, Галя! Время вспять,
это надо рассказать.
... Миг и мы в той самой спальне;
спит Сергей верхом на Гале,
(выражаясь фигурально,
он устал, ведь «путь» был дальний.)
Вид имеют натуральный:
без одежды, то есть, значит
как стоп-кадр и не иначе.
Кореш, рядом почивает,
до сих пор не замечает
ничего себя вокруг.
Солнца луч в лицо ... и вдруг:
парень дёрнул чуть щекой,
глаз открыл, затем другой;
приподнялся на локтях,
криво хмурясь и кряхтя.
Посмотрел на Галю с кем-то,
не вникая в суть момента.
Комментировать не буду,
но, я думаю, он «чуду»
не поверил ... (да я сам
не поверил бы глазам.)
«Не жена она, но всё же:
пусть подружка, но с Серёжей!
Не бывает! Невозможно!!!
Здесь? При нём?! Да хрен с ней, дура!
Уяснил и ... всё в ажурах.
Надо водочки стакашку,
непременную поблажку,
организму сочинить,
чтоб кого-то не убить»
Натянул штаны, рубашку,
так и вышел нараспашку.
Ковыляя двинул в зал 
на столе, где снеди вал.
Разыскал стеклянный жбан
с водкой, взял пустой стакан
и плеснул довольно сносно,
тут же выпил виртуозно;
оторвал кусок свинины,
стал жевать с серьёзной миной,
размышляя о Галине.
«Наважденье, сон, дурман ...
я любил её, баран!
Что же делать? Как быть дальше?!
Сколько в ней притворства, фальши ...
неужели я сумею?
Нет, несу я ахинею.
Сил простить я не найду
и тотчас же прочь уйду».
Уходить уже собрался,
скрип тихонечко раздался –
и шаги за этим вслед,
а в дверях стоит дуэт.
Заплывают словно рыбки,
глуповатые улыбки
на их личиках горят
и … – «Приветик» – говорят.
Он, ни словом и ни жестом
не ответил в тон приветствий.
Улыбаясь словно в детстве,
вид такой – открытым текстом:
не имеем дел мы с сексом!
Наливают молча рюмки,
будто было так в задумке.
Так не так? А три налили,
в ожидании застыли;
на него как на картину
зрят, а он жуёт свинину:
деловито, с расстановкой
управляясь с мясом ловко.
(Излучая вид изрядный –
в смысле, жутко кровожадный.)
Будто бы не видит их:
при мыслишках, мол, своих –
в ощущениях гурмана
запивая из стакана
морсом сладким на малине
при солидной, важной мине.
Тут Сергей: «Не нужен отдых? –
вдруг спросил из благородных
побуждений, – выпить надо.
Жуй потом, хоть до упада».
«Ну, так пейте. Я при чём?» –
передёрнул тот плечом.
«Я, дружбан, благодарю,
согласись, не говорю,
где тебе с твоим крючком
становиться над толчком».
Здесь Сергей струхнул вначале,
не хватало аномалий.
Сколь имели девок вместе:
шито-крыто, честь по чести.
Не бывала никогда –
вот такая чехарда.
Дружба вертится с вопросом,
на дыбы встал корефан,
на Кирилла глянул косо:
«Что ты взъелся, как болван?!
Брось свою дурную спесь.
Не гони» – «Болван и есть!» –
дал ответ Кирилл, опять
стал кусок свой доедать.
«Ты, Кирилл, уж ненароком
не подумал пьяным оком,
будто бы сегодня я
пакость сделал? Мы ж друзья!»
Тот же бросив нервно кость,
еле сдерживая злость:
«Ну, спасибо, друг таков –
что не надо и врагов» …
Заикаясь, запинаясь,
голоском, невинно каясь:
«Может спьяну ... муть загнул?
Может, влез? Попал впросак.
Помню точно ... не дурак,
заблудившись я уснул –
отрубился, как чурбак.
И не хлопай ты глазами,
ошалели с Галкой сами,
пробудившись. Между нами
секса не было ... то факт!»
Но не ладился контакт.
Тот же взгляд: суровый, глупый ...
назревал скандал и крупный.
В воздухе воняло битвой,
причитанием, «молитвой» ...
Галя, вроде для участья,
в знак полнейшего согласья
лишь кивала кротко-кротко.
Ужас ей пока неловко –
у неё трещит головка.
(Испарялась в рюмках водка!)
«А они, базар ведут,
издеваются, плетут
всякий вздор не к месту тут,
некий будто атрибут».
Дав приволье вдруг апломбу,
с языка срывает пломбу;
(да не пломбу – точно, бомбу!)
И кричит: «Ты задолбил!
Он же ясно объяснил,
популярно и по-русски,
если разум дюже узкий,
хватит парить нам мозги».
Вилку в руки, и манеры,
кровожаднейшей пантеры.
«И скажу вам так, робята,
вам здесь вовсе не блат-хата,
учинять, чтоб здесь разборки
по разделу территорки.
Хорошенько постарайтесь,
оба, на фиг убирайтесь!»
Сержик, рюмку выпил спешно,
встал вальяжно – и небрежно
ставит рюмочку на стол,
хмыкнул, крякнул – и пошёл.
Встал Кирилл, и молча тоже
поспешил догнать Серёжу.
Удалились, скажем, други
в темпе танца «буги-вуги».
... Пусть закроет сила вежд –
пыл обманутых надежд.

Продолжение  http://proza.ru/2023/08/28/1109