Юноша, обдумавший жизнь

     Юноша этот - Виктор Корешков. Ему двадцать два года.  Собственно, юноша ли он ещё? Кажется, его возрастной статус, если хотя бы знать, что до сих пор подыскивал достойное местечко в жизни. Он недавно отучился в лондонском учебном заведении, которое, кстати, было совсем не его выбором, по настоянию и на деньги отца. Получив востребованную у работодателей специальность, сразу же трудоустроился. Взяли в коллектив пенсионеров крупной государственной структуры, так и не научившихся включать компьютер, собирающих сплетни и обеспокоившихся тем, что молодой коллега может обойти их по всем статьям, поставив в глазах начальников под сомнение необходимость их услуг - капиталистические времена наложили свой отпечаток и на жизнь канцелярско- бюрократического планктона даже из числа неудачливой и постаревшей золотой молодёжи прежних времён, каковым и стало теперь окружение Виктора Корешкова - представителя её нового поколения. Он попал под бумажный дождь отчётов, докладных, справок. Рассчитывал на другое.

     Нелегко мириться с этим человеку, с детства привыкшему считать себя пупом Земли и получавшему прежде всё, что хотел. Его родители, погибшие в автокатастрофе, были очень влиятельными, обеспеченными и занятыми людьми. Их сын, предоставленный нянькам, наставникам, а потом и самому себе, вырос в парня, чем-то похожего в капризах на фараона Пепи, заставлявшего своих рабов обмазываться мёдом и ходить вокруг него голышом, чтобы его не беспокоили мухи.
 
     Гибель родителей, случившаяся ближе к окончанию вузовской учёбы, конечно, приспустила Виктора с небес, но совсем от чувства собственной исключительности, мешавшего находить взаимопонимание с кем бы то ни было, не избавила. Начальство, хорошо знавшее отца Виктора, ещё мирилось с особенностями его характера и поведения. А пожилые коллеги относились к самолюбивому молодому человеку со стариковской рассудительностью, не забывая, однако же, при случае подкладывать ему свинью, демонстрируя тем самым своё отношение к коллеге. На днях Виктор получил серьёзную выволочку от начальства за ошибку в документообороте, ими как раз и подстроенную. Начальству на этот раз всё же пришлось предупредить неуживчивого сотрудника о возможном увольнении, что заставило того всерьёз подумать о своих жизненных перспективах.
 
     Прежде обласканный родительскими деньгами, неискренним вниманием зависимых от отца людей он теперь был никто. О том, как исправлять положение, Корешков, привыкший капризничать и быть уверенным, что желаемое поднесут ему на блюдечке с голубой каёмочкой, не представлял. Его наполняли обида и раздражение, что этого теперь никто не делает.

     Впрочем, на этот раз серьёзно подумать о своей жизни заставил его ещё один повод: встреча с дружком своих детских и школьных лет, с которым вместе получал аттестат зрелости. Тот в отличие от Корешкова оказался, наверное, действительно зрелым и подготовленным к взрослой жизни.
 
     Школу приятель окончил с медалью, с победами в разнообразных олимпиадах и конкурсах по иностранным языкам, в том числе международных. Родители его тоже люди не бедные. Однако же учиться в каком-нибудь не дешёвом зарубежном учебном заведении он в своё время категорически отказался - стал поваром. Из-за этого даже с родителями было разругался, видевшими в нём будущего банкира.
 
     Была у парня необъяснимая страсть готовить еду, да такая, что наплевал он на все родительские и иные вполне трезвые резоны продолжить дело своего папаши-банкира. - Не зря, - говорил он теперь своему приятелю. Прошёл огромный конкурс, заключил контракт и уехал работать на круизном лайнере, прежде отучившись на повара и поработав по рекомендациям папаши в сухопутных ресторанах. Теперь он уже шеф-повар, очень ценимый работодателями. Побывал в самых дальних уголках планеты, ему пожимали руку за отлично приготовленную еду разные знаменитости и интересные люди. - Чем хуже твоего офиса с замшелыми коллегами!? – спросил он Корешкова и заключил: - Ни о чём не жалею!
 
     – Не хочешь в мою поварскую команду и под мою опеку? – неожиданно спросил он, выжидательно посмотрев на друга. Корешков опешил от предложения, но, давно ощущая себя загнанным в жизненный тупик, раздумывал недолго и согласился, даже понимая, что век свой придётся снова начинать с нуля. - Но разве он не находится и без того на нуле!? - спросил он себя.
 
     Для согласия были у него и другие резоны. Как на раскадровке перед глазами прошли старческие лица, гримасы и ужимки коллег по работе. – Комары и то гораздо гуманнее их, – говорил он себе. - Если уж пьют твою кровь, то, по крайней мере, перестают жужжать. - А эти не упускают любую возможность, чтобы досадить мне.   Представил себя в таком же, как они, старческом положении и ужаснулся.
 
     Стремительно таяли папашины деньги – нарастить их не сумел. Привыкнув жить на широкую ногу, ни в чём себе не отказывая, прочно сел на финансовую мель. Не одна разбитая дорогая иномарка на уличных гонках, многочисленные сексуальные похождения с дорогостоящими путанами, куршавели и другие забавы золотой молодёжи.
 
     Однако же главным обстоятельством, заставившим его принять предложение приятеля, было, пожалуй, желание не попасть в окопы специальной военной операции, развернувшейся на территории соседней Окраины. Кое-кто из знакомых, спасаясь от такой участи, бросился, казалось, в спасительное зарубежье, но их там не ждали – пришлось возвращаться. До Корешкова «военкоматовские пока не добрались, но ведь доберутся», не сомневался он, не видя конца края «военной заварухи» из-за «вопиющего» на его взгляд милосердия президента к врагу. - Затеряться на океанских просторах! Эта спасительная мысль, пришедшая в голову вместе с предложением приятеля, уже не покидала его. Там, в безопасности, можно будет переждать смутные в его представлении времена, посетившие страну.
 
     За разрешение зарубежной части формальностей, связанных с трудоустройством, взялся друг. Самому Корешкову предстояло собрать чёртову тучу разных бумаг дома. Тут и диплом судового повара, документ, подтверждающий прохождение плавательной практики и ещё много каких бумаг, для перечисления которых, наверное, не хватило бы и писчего листа.

     Справиться с бумажным цунами помог друг отца Виктора. Как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Правда, в случае с Корешковым – сто друзей папы, у которого при жизни были не только деньги, но и они.
 
     Бюрократическая операция стоила немалых папиных денег. Среди добытых в её ходе документов, пожалуй, не было ни одного, который бы отвечал действительному положению вещей. Корешкова, хорошо знавшего, что кумовство у нас никто не отменял, совесть по этому поводу не мучила. - Взять того же президента, - оправдывал он себя, – его друзья и хорошие знакомые всегда в шоколаде. – Те же две близкие к нему и известные всей стране тётки – мать и дочка! - Открыто осуждали военную операцию на Окраине, благодаря чему безбоязненно и свободно по европам шастают, – а тот хоть бы хны! - А то министерских ворюг за руку схватят, а он опять хоть бы хны. – Явно считает себя в долгу перед ними или же чем-то обязанным. - После этого меркнут всякие цветастые слова о патриотизме, любви к Родине, которыми он в последнее время частенько жонглирует. - Не понимает, что ли, что и первое и второе может быть связано у людей всего-то с жизненными обстоятельствами, а не c убеждениями и жизненной позицией!?
 
     Все необходимые документы Виктор выправил где-то за четыре месяца. Приятель уложился в такие же сроки. Корешков стал дипломированным судовым поваром с «солидной корабельной практикой». С этого момента в его голове назойливо звучал мотивчик: «Пароход белый, беленький, чёрный дым над трубой…». Жизнь заиграла чудными красками морской стихии. Появилось приятное ощущение жизненной наполненности, праздничности. Он с облегчением вздохнул полной грудью.
 
     Однако яркие цвета марины - то умиротворенной, то буйной, - белые чайки, кристально чистый морской воздух и сам огромный белоснежный лайнер, на котором он оказался, были совсем не для него. Уже у камбузной плиты услышал от новых коллег, что теперь он раб-доброволец и мир будет видеть только через иллюминатор.

     А мир тем временем переживал смурное время и в морских стихиях. На лайнере неожиданно для друзей стали сворачивать русскоязычный сервис. Начали списывать русских членов экипажа. По причине всё той же специальной военной операции на Окраине, проводимой их соотечественниками.  Корешков понял, что доберутся и до него. Вспомнилась любимая отцовская притча. Птичка летела, чтобы перезимовать. Холодно – замёрзла и упала в поле. Шла мимо корова и покакала на неё. Лёжа в тёплой лепёшке, пришла птичка в себя. Обрадовалась, запела. Мимо кошка шла – услышала, нашла птичку и съела. Не каждый, кто гадит на вас, враг. Не каждый кто достаёт вас из дерьма ваш друг. - Зачем он доставал меня из дерьма? - сожалел Корешков, - имея в виду друга и своё прежнее место работы.
 
     Судьба Виктора так и не успела затеряться в туманно-голубых океанских далях. Через три месяца он был уволен. Домой возвращаться не стал, решил поболтаться в Лондоне, рассчитывая на помощь бывших английских сокурсников по учёбе. Однако те были серьёзно поражены русофобией и видеть его не пожелали. Проев заработанные деньги, вернулся на родину. Там его поджидала повестка из военкомата. Лазеек, чтобы ускользнуть от армии, больше не искал. Был призван, попал по недоразумению сразу в действующую на Окраине войсковую часть и в первом же боестолкновении погиб. Смертью храбрых. Посмертно награждён медалью «За храбрость».

27 августа 2023 года