Счастливчик

                СЧАСТЛИВЧИК
 
                или  ЧЕЛОВЕК  ПОЛАГАЕТ,  А  БОГ  РАСПОЛАГАЕТ

      Радостный перезвон колоколов известил всех, стоящих вне храма, о завершении пасхальной службы. Он же сопровождал и Мишутку, вышедшего с батюшкой, на освящение пасхальных приношений сельчан. Окропив вся и всех,  отец Николай направился вместе со своим девятилетним пономарём или, как он ласково  называл его, пономарчиком, возвещать Воскресшего Христа по хатам. Желающих пригласить батюшку к себе на освящение  было много. У кого-то дома ждали больные, у кого-то дети малые, а то и застолье обильное дожидалось благословения на разговление. Пасхальная ночь уже клонилась к утру, когда церковные служители подошли к очередной хате. Но вышел из неё Мишутка один. Старенький батюшка, присев в хате на лавку, и облокотившись на ещё тёплую печь, в изнеможении закрыл глаза и медленно стал клониться к низу. Хозяева едва успели подхватить его и, подложив тулупчик, уложили его здесь же на лавке. Ожидавшие на улице батюшку сельчане,   не дождавшись его, стали просить Мишутку пойти с ними и самому окропить святой водой их хаты и куличи с яйцами. Придерживая полы стихарика, и переступая с ноги на ногу на краю огромной лужи, пономарчик  мотал головой.  – «Ни, ни, сам не пойду». Но собравшиеся мужики и бабы не отступали. И ребетня в лад им тоже подзадоривала. Точку поставила  бабка Серафима: «Не кочевряжься, Михайло, сам у ряси, у церкви служишь, так и служи дальше, коль отец Николай приутомился. Он трошки отдохнёт и догонит». И, сменив гнев на милость, продолжила: « Пошли, Мишутка, у хати слепый дед Степан дожидается. А Петро тебе ведерко подсобит нести».  Мишутка заколебался, но посмотрев в ведро, и увидев, что вода там ещё осталась, взял в руку кропило и глянув на сельчан, затянул звонким высоким голоском: " Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ.." Нестройный хор подхватил величание и воодушевлённая процессия растеклась по уже почти вышедшей из ночной темени, покрытой лужами не широкой улочке. А посреди неё  шёл, не видимый за теснившими его людьми пономарчик и, размахивая кропилом по обе стороны, возносил хвалу Воскресшему Христу - «.. и сущим во гробех, живот даровав». Было это в далёком 1918 году в одном из сёл русской глубинки.
               Прошли годы. И вспомнилось теперь Мишутке, точнее сказать сержанту и командиру отделения  Михаилу Колобкову, это его детское служение в далёком от войны времени. Вспомнилось тоже в канун Пасхи Христовой. Только на это раз свист от летящих снарядов и грохот от их разрывов, вместе с тяжёлыми стонами вздыбленной земли, были ей аккомпанементом. Шёл 1942 год. Начало апреля. Москву отстояли, но враг еще не был сломлен. Отряд сапёров получил задание по восстановлению части разрушенных оборонительных сооружений.  Бойцы прижались , вернее вжались в мокрую и холодную землю. Сильные весенние дожди почти не оставили сухого места. Что могли немцы усмотреть в эту темень, не известно, но снаряды рвались всё ближе и ближе.  - «Слышь, Мишка, какое сегодня число?» -, шёпотом спросил долговязый солдат рядом лежащего товарища.  - «Не иначе как пятое».  - «Нет»,- отозвался другой,- сегодня четвёртое».  - «Это с утра было четвёртое,- настаивал всё тот же солдатик, - а уже за полночь, значит пятое». Режущий слух свист от летящего снаряда, заставил всех умолкнуть и вновь прижаться к земле. Разорвалось где-то впереди.  - «Какая тебе разница, какое число, хоть первое мая, нам тут лежать не известно сколько»,- раздался чей-то шёпот.  - «Лишь бы не вечно»,- откликнулся кто-то.   - «Да замолчи ты, не каркай».  - «Нет, братцы, если сегодня уже пятое, значит Пасха сегодня. Христос Воскрес, христосоваться будем", - не унимался все тот же солдат. -"Жаль, разговляться не придётся», - послышалось в ответ - «Ничего, фриц нам пришлёт снарядик,  вот и разговеемся земелькой».  - «Тьфу ты, заладил, «вечно .. земелькой». Мишка слушал перепалку товарищей а мысли его невольно уносились в далёкое детство. Вот он пасхальным утром после службы с батюшкой возвращается домой с полным кулём калачей, крашенок, леденцов. Навстречу ему с радостным лаем выбегает Буянка, а следом в накинутом платке выходит маманя.  - «Ты ж мой Херувимчик, кормилец наш»,- она обнимает и целует сына. А до куля уже тянутся три пары ручонок, высыпавших на крыльцо полураздетых ребятишек.
  - «Кто умирает в день Пасхи, ну или погибает, тот сразу к Богу приходит, в Царство Небесное», - донеслись чьи-то слова  до сознания Мишки.  - «В Пасху, братцы, помирать не страшно», - согласился он. Резкий свист, до боли режущий уши, вырвал из головы все воспоминания. Ледяной ужас сковал душу. «Господи помилуй» -  только и успел подумать Мишка, обхватив голову обеими руками, и вжавшись в землю. - «Вот и разговелись»,- сказал он через пару минут, выплёвывая и стряхивая с головы землю.  - «Братцы, а ведь живые остались, ведь аккурат нас летел накрыть вражина, да мимо. Оно-то может и хорошо на Пасху умереть, а и уцелеть, тоже не плохо», - весело заключил словоохотливый солдатик.
     С того времени минуло  с полвека.  - «Папа, папа, сошёл огонь, сейчас передали по телевизору. Сошёл благодатный огонь», - раздался радостный женский голос.  Мишка, теперь уже Михаил Иванович, ветеран ВОВ, степенно перекрестился и  произнёс: «Ну, и слава Богу». Он ждал этот день, ждал, имея своё тайное желание, в котором не смог бы никому признаться.  «Вот бы сподобил  меня грешного Господь умереть в пасхальную ночь под звон колоколов», - давно замыслил он. Ходил Михаил Иванович уже  с палочкой и в тёмных очках. Несколько лет назад глаза его совсем «сели». Трудно привыкал он к своему новому состоянию, но время и этому поспособствовало, привык. «Только бы скорее мои ушли», - крутилась в его голове мысль. Наконец, наступил долгожданный момент.  И вскоре на улице, в свете ночных фонарей можно было видеть чуть согбенную фигуру старичка с палочкой, не спеша, но уверенно шедшего к близ расположенному храму. Он сам не мог понять как, попав вскоре в плотный людской поток,  вскоре оказался внутри его. Шла служба. Слова её до него почти не доносились, но общее ликование, хор певчих, извещали однозначно душу о великом событии, случившемся на земле. И вдруг  радостный возглас, и последующий за ним отклик, казалось, потрясли, стены храма. «Христос Воскресе! Воистину Воскресе!». Тихая радость заполнила всё существо старого солдата. «Вот я и дома. Теперь бы и помереть не плохо», - подумал он и на ощупь пошёл к стене. Наткнувшись  ногами на скамью, Михаил Иванович присел на неё, прикрыл замутненные глаза и замер…Время словно остановилось.  - «Свят, свят, никак помер дедуля»,- раздался чей-то  встревоженный голос  и, вторя ему, кто-то прочувственно произнёс:  «Счастливчик, на Пасху преставился".  - «Это что, про меня?», - встрепенулся Михаил Иванович и, зашевелившись, открыл глаза. Первое, что он ощутил, было большое светлое пятно, которое стало как-то сокращаться и множиться на маленькие яркие пятна. Это был светильник с горящими свечами. «Вижу свет, я снова вижу», - молнией пронеслось не столько в голове, сколько во всём его существе.  - «Жив, жив, дедуля», - послышался вздох облегчения.   - «А я и сказала, счастливчик», - отозвалась пожилая женщина.