куда плыли облака

Продолжаю пытаться обнаружить самого себя, вспоминая ключевые моменты моего формирования.
Как я открывал то, чем являюсь.
И я являюсь заложником, значит, этих фантомов.

Момент такой.
Допустим, это 1965 год. Значит, мне 11 лет. Это лето. У меня велосипед. Он у бабушки "проживает" и я на нём катаюсь, когда живу у бабушки каждое лето. Я снова и снова выезжаю на велосипеде из бабушкиной калитки. Скорость пьянит. Разница между тем, как тем же путём идти пешком, и как быстро это преодолевает велосипед, каким-то счастьем охватывает. Будто проник не знай в какие заветно-волшебные пространства жизни.

И вот лечу на велосипеде, проношусь сквозь ветер и по таким знакомым дорожкам-поворотам, и по таким каждым раз так сильно волнующим. Будто именно сегодня что-то сокровенное произойдёт, а я именно ему и несусь навстречу.
Какие-то всё люди, дети, а я такой мимо них стремительно...

И вот я всё дальше ведь от дома-то и дальше. И я про вот это чувство, всё больше во мне растущее. А вдруг, мол, я так уеду куда-то в самом деле во что-то далёкое и новое, дальнее, но настоящее. Окажусь и в дальних городах, и в дальних странах?
Нет, правда: что будет, если всё ехать и ехать? География не абстрактной персоной, а реальными новыми пейзажами.
А как вернусь обратно? И страх, и радость пробирается и нарастает с каждой секундой, которая меня удаляет от дома-семьи. И чувствую всё сильнее эту свою связь с "гнездом", которой я всё наглее бросаю, выходит, вызов.

Хочу описать это моё чувство начала серьёзного путешествия. Именно ощущение настоящего, когда отрываюсь гораздо дальше от привычных маршрутов. Мои-то обычные поездки всё вокруг да около дома - и это я начинаю ощущать - продиктованы страхом всего навсего. Боюсь заблудиться, боюсь - сам не знаю, чего - проголодаться, что ли? А если какая-то опасность, а никто из домашних не знает, где я...

И вот тогда, в тот день, о котором пишу, я уж очень оторвался от привычным вокруг-домных маршрутов. И вот я уже и пересёк настоящую большую дорогу - Проспект Октября. И вот углубляюсь во впервые виданные мной очень чужие улицы. Ощущение чуть ли не преступления моего - так далеко ещё не забирался.

А что там? - если дальше и дальше. И ещё дальше... Чем всё это закончится? Ведь как-то устроен же край-конец города.
И вот лес.
Бабушкин дом был у одного леса - и то был один край города. А тут я добрался до другого совсем леса - и понимаю я, что это уже противоположный край города.

Но главное, главное - это то чувство от самого себя. Вот я всё еду и еду на велосипеде, а люди вокруг, наверное, думают, что едет он по каким-то своим делам. И таким важно-взрослым себя и чувствую - мол, если так далеко заехал, наверное, он (я) смелый. И в самом деле я каким-то себя совсем новым ощущаю - он (я) ездит ТАК далеко от дома...

И вдруг какое-то такое состояние снизошло - типа ну всё, достиг. Сделал ЭТО. Какое-то "это". Теперь, мол, можно и домой да с победой.

Поворачиваю и несусь обратно. Тревожась, смогу ли найти дорогу-то домой-то. И раза лва-три некоторая даже паника - кажется, заблудился. Но несусь и несусь, напрягая интуицию.

А ведь никаких тогда ни карт, ни телефонов, в ту эпоху. Только сам, своим чутьём. И у людей я никогда ничего не спрашивал, да и не умею спрашивать. Думал, что не умею. Умру, мол, но не спрошу.

А вот и Проспект Октября - значит, всё правильно. Пересекаю его уже в обратном направлении. Ну, теперь-то я сориентируюсь.

Предвкушение, как приеду и расскажу дома, какой подвиг совершил. 
а ведь теперь я смогу и в других направлениях так-то путешествовать.

Я помню тот день - помню солнце того дня. Помню, как светило солнца сквозь тот, другой, дальний, лес - волшебная голубизна сквозь ёлки. Там, за лесом тем дали были невидимые. А мне чудились новые прекрасные - настоящие - города. И близко-близко возможность какая-то оказаться, наконец уже в НАСТОЯЩЕМ мире.
Мир же, мне отмеренный квартирой родителей, домом бабушки, городом, который между тем и тем, некими отдельными случайными вылазками в прочий город - кино, театры, цирк, что там ещё? - мир этот ведь не может же и означать жизнь? Ту жизнь, то грядущее таинство, ради которого я и родился - ведь я ощущаю же, знаю же из много откуда, что мир гораздо огромнее.
Но почему же взрослые не только не торопятся прочий мир мне показывать, они и сами в него вовсе не спешат.
Смотрю, мол, на взрослых, а они преспокойно ходят на свои работы - про эти места знаю, где они, тоже поблизости, бывал там у них - нет, это не то волшебство, которое предчувствую под названием "моё будущее". А вечером взрослые - домой, у них еда, у них телевизор и вот уже спать. Как так - спать? А жить?
Может, в выходные?
И вот выходные у моих родителей. В субботу-то я учился, дети учились тогда по субботам, а вот воскресенье.
Блаженство моё - это субботние вечера. Я уже на последних уроках предчувствовал своё счастье. И вот звонок с последнего урока. По телу растекается... Иду привычным путём домой - уже вечер, огни, темень, блеск луж. Мы в третью смену учились.
Помню, как наслаждался ужином. Удивлялся сам своему этому чувству, вглядывался в него.
Но я про родителей. И вот воскресенье. Двушка хрущовская, я спал в проходном этом зале. Отец часов уже в десять ходит, всех подгоняет. А штор нет на окнах, голо - пейзаж - пятиэтажки силикатные слева, справа, прямо, пустырь между. И стиральная машина тарахтит.
Но вот завтрак. Это все вместе за круглым столом. Картошка варёная, масло. Наверное, селёдка. Телевизор. Мама добивается от папы, чтоб пылесосил. Потому что ковры. Вечерний телевизор. Если кино - это праздник. А фильмы очень часто уже виденные-перевиденные, а всё равно впяриваются все в них.
Воскресенье всегда представлялось очень длинным днём - будто бы размером в несколько дней будних. Но только ПЕРЕД воскресеньем так казалось. А само оно проносилось стремительно.
Что я делал в воскресенье? Учил уроки. И они отравляли этот вечер. И день знал, что грядёт этот вечер с уроками.

Мне всё время казалось, что время имеет привкусы. Каждый день и час в своём настроении. И так всё детство. Я нисколько не задумывался, у меня ли у одного так. Свои ощущения я никакому сомнению не подвергал. И очень много кислого и унылого. А серость небесная за окном, она как знает о моей такой жизни и изо всех сил и таланта своего аккомпанирует. И скоро утро понедельника.
"Завтра всем рано вставать!" - отцу обязательно надо было отравлять и вечер воскресный этой фразой своей неизменной.
И да, вечер воскресенья, он совсем не субботний. Как будто бы даже что-то уже как-то внутри выть начинало. Но я был совсем один в этих моих горестях.

И вот лето, каникулы. И мне жить у бабушки. Но и там у взрослых будни. Там дед с работы приходит каждый вечер. Там калитка, а потом между забором и домом проход. Только потом крыльцо - вход в дом. И вот дед появляется где-то часов в 6 вечера, на нём шляпа, белёсый тонкого сунка, мятый пиджак, карманы его глубоки и оттопырены. У деда сетка-авоська, там что-то в бумаге обёрточной. И часто эдак промаслено. Может быть, халва. Или рыба. Я вижу его издалека, из глубины участка. Я бегу к нему. Почему-то мне радостен его приход. Будто бы с ним день обретает новый интерес.

Среди дня я смотрю на облака. Синь и они, белые, упорно и свободно перемещаются себе над всем миром. Я их глазами смотрю на всю землю. Вот сейчас они над этим городом, а потом куда им, что они увидят под собой. И я вдруг понимал, что они так и до моря доплывут.
Море было образом мечты, пределом всех пространств.
Но почему-то именно облака очень ярко давали мне понять, что я тут, как арестованный. Приговорён быть только в этой местности. Только в этой реальности, наполненной моими обязанностями, по какому-то праву меня себе присвоившими.

Ну, да, я про велосипедные мои эти вылазки. Про ощущение побега.