Божий одуванчик

                1

 Воинскую часть «Н» расположенную в небольшом южном городке можно было назвать необычной и даже в некотором роде уникальной по нескольким причинам.

 Во-первых, несмотря на царящий повсюду бардак, в том числе и в армии, старая техника в ней была исправной. Во-вторых, бюрократы в погонах этой части работали на совесть: внимательно выслушивали каждого посетителя и помогали, чем могли, благодаря чему личный состав получал причитающиеся ему выплаты в полном объёме и своевременно. Ну а в-третьих, руководство части порой, что совсем редко встречается, проявляло заботу  о подчинённых, особенно о тех, чьё здоровье было изрядно потрёпано или безвозвратно утеряно во время прохождения службы. Давным-давно такое милосердие проявляли по отношению к легионерам получившим увечья во времена Римской империи представители знати, да и в царской России среди дворянского сословия было почётно помогать покалеченным солдатам…

 Исправность техники объяснялась просто – часть была самая что ни наесть боеспособная и служившие в ней контрактники  не редко принимали участие в военных конфликтах, о которых не говорят по телевизору и не пишут в газетах. Сегодня, к примеру, они могли проводить учебные стрельбы на своей земле, а завтра, оказаться в какой-нибудь жаркой стране, где песок скрипит на зубах, а броня танков раскаляется словно сковородка от палящего солнца. Через некоторое время, одержав ряд побед или получив досадные поражения, бойцы части «Н» оказывались на заснеженной чужбине и озябшими руками рыли окопы, чтобы закрепиться на позиции и сдерживать атаки противоборствующей стороны.

                2

 К полному взаимопониманию между чиновниками, никогда «не нюхавшими пороха» на передовой, и военнослужащими, знающими этот запах не понаслышке, привели несколько поучительных историй, в которых последние проявляли инициативу и оказывали решительное противодействие первым. Каждый такой случай, произошедший в полку, имел громкую огласку, а слава о героях этих историй расходилась далеко за пределы военного городка.

 Меж тем сами «герои» этих историй свои заслуги оценивали скромно и называли их в шутку «разъяснительными работами с бюрократами». «Работа» эта приносила чудесные плоды: она приводила в чувство оторвавшихся от земли чиновников и спускала их на грешную землю. Дело в том, что бюрократы в погонах боялись бравых вояк, служивших рядом с ними. Больше всего «штабных крыс» страшила неотвратимость наказания, которая имела место быть в этом полку.

 У истоков любого начинания, будь оно благородным или нет, стоит первооткрыватель. Первым человеком, поднявшим знамя борьбы против бездушной бюрократии в части «Н» был прапорщик Лютый. Несмотря на устрашающую фамилию, человек он был спокойный и не любил привлекать к своей персоне излишнего внимания.

 Прапорщик Лютый был самым старым воякой в части. Он служил в ней чуть ли с первого дня её формирования. Но сколько ни служи, а всё равно придёт время выхода на пенсию. Прапорщик хотел уйти тихо и незаметно, а получилось скандально и памятно. Ставить рекорд по продолжительности службы на одном месте он не хотел, но много раз он своё решение откладывал – надо то машину купить, то ремонт в доме закончить, то зубные протезы себе и жене сделать.

 Так он и тянул с решением, пока однажды в одной из «командировок» не попал под жуткий артобстрел. В той переделке Лютый к счастью уцелел, но получил контузию. Из этой «командировки» он вынес для себя правильные выводы: нет в мире денег, которые могут заменить человеку жизнь и здоровье, и что не стоит искушать свою удачу: следующий «лотерейный билет» может быть и невыигрышным – пора уходить.

 Раз решил - надо действовать. Дождливым утром, как только позволило здоровье, прапорщик Лютый отправился оформлять выход на пенсию к бухгалтерам и кадровикам, которые работали в смежных кабинетах при штабе.

 Бюрократическая машина встретила прапорщика во всей своей «красе» - к нему проявили внимания чуть больше, чем к залетевшей через открытую форточку в поиске спасения от непогоды мухе. Сидя на стуле у одного из столов прапорщик нервно перебирал свои документы и чувствовал себя лишним среди ведущих праздный образ жизни чиновников - все бухгалтера и кадровики занимались поглощением пироженых и бутербродов и пили чай из чайника, который здесь, скорее всего, наполнялся, закипал и опорожнялся всё рабочее время. Немного утолив голод, они разбились на кучки и принялись обсуждать свои дела, которые казались им крайне значимыми. Изредка кто-нибудь из бюрократов бросал взгляд на будущего пенсионера, морщил лоб и вспоминал, что он на работе. Затем не обременённый работой чиновник нехотя подходил к Лютому, брал у того документы немного копался в них и уходил, что бы что-то посчитать или проверить. Вернувшись, он просил прапорщика немного подождать, а сам присоединялся к беседующим. Так время «весело» пролетало у обитателей кабинетов и тянулось, словно резина, у Лютого. Прапорщик потихоньку терял самообладание и начинал «закипать» как чайник, описанный ранее.

 Чтобы у кипящего котла сорвало крышку, нужно очень постараться и как следует его перегреть. Совместными «усилиями» чиновникам это в итоге удалось. В прожорливый огонь печи, которая «перегрела котёл», полетели «дровишки»: бюрократические проволочки и показное равнодушие чиновников, несоответствие радужных ожиданий прапорщика суровым реалиям, ну и самым главным «поленом», дающим при горении больше всего жару, стало хамство. Выражаясь не столь пафосно, прапорщику не понравилось, что выплаты, положенные ему при выходе на пенсию, отличаются от тех, на которые он рассчитывал, в меньшую сторону. Как и все люди, чувствующие себя обманутыми, Лютый возмутился несправедливостью и стал «качать права», бухгалтеры и кадровики начали хамить в ответ.

 Многократный перевес противника не смутил боевого прапорщика. Контуженного «переклинило», и он с криком «я вас научу людей уважать!» выхватил из кармана гранату и бросил под один из столов. Сам же выскочил за дверь и, чтобы никто не вылетел вслед за ним, подпёр её своим богатырским плечом.

 В смежных кабинетах бухгалтерии и отдела кадров поднялась нешуточная паника: самые впечатлительные застыли от ужаса, самые трусливые с развитым чувством самосохранения забились под столы и умоляли всех известных им богов дать им ещё один шанс для новой жизни, в которой они будут жить без греха, самые резвые безуспешно пытались вылезти из окон наружу, но из-за толкотни и давки не могли этого сделать. Спустя некоторое время, не дождавшись взрыва, бюрократы стали подозревать что-то неладное и, с опаской обходя лежащую гранату, потянулись к выходу. Дверь уже никто не придерживал, и бюрократы ломанулись в небольшой сквер, расположенный неподалёку. Там они бродили до конца рабочего дня, приходя в себя, и радовались прекрасным хмурым небесам, которые наслали на них очищающий дождь. Граната оказалась учебная, но страху на закрытых бюрократов в кабинете нагнала.

 За свой позор бюрократы решили отыграться – пожаловались руководству части, но прапорщик снова вышел «сухим из воды». Во время «разбора полётов» он всё отрицал, ссылаясь на контузию и провалы в памяти. Разговор начальства с прапорщиком ходил словно по заколдованному кругу и всё время возвращался в начальную точку.

 Спрашивали высокие начальники, к примеру:

 - Ты зачем в кабинете гранату кинул? Людей напугал!

 - Какую гранату? – удивлённо поднимал брови прапорщик. И не понятно было - то ли он «включает дурака», то ли искренне не понимает, о чём идет речь.
 
 - Учебную! – теряя терпение, говорили ему в ответ командиры.

 - Ах, учебную! Тогда её бояться не надо. Это же все знают! – снисходительным тоном объяснял прапорщик начальству, каким маленьким детям объясняют, почему не надо бояться «бабайку» под кроватью. После того, как он понимал, что «развеял страхи» решавших «казнить или миловать» его, метатель гранат интересовался:

 - А зачем я её в людей кидал?

 - Тебе не понравилось, что маленькие выплаты назначали при уходе на пенсию – терпеливо отвечали ему начальники.

 - Так меня хотели обмануть что ли? – шёл в атаку прапорщик.

 - Да нет. Тебе всё пересчитали и правильно выплатили –успокаивали его обладатели больших звёзд на погонах.

 Самые сообразительные из них, способные мыслить на пару шагов вперёд, обеспокоенно поглядывали на оттопыренные карманы военной формы прапорщика, вспоминая, что вызванного на беседу никто не проверял на наличие посторонних предметов в карманах.

 - Ну, раз всё по-честному мне дали – зачем мне было гранату в хороших людей кидать? Это же не логично было бы?– в свою очередь удивлялся Лютый.

 Высокие начальники поступило мудро - плюнули на Лютого и отпустили его на все четыре стороны. 

 Как оказалось, одного «урока» бюрократам было мало, и следующий случай борьбы с бюрократией не заставил себя ждать. Тут, как говорят французы, не обошлось без женщины.

 Служила в отделе кадров Нюра Борзова в капитанском звании. Барышня она была шальная - пила много и поступки совершала непотребные. Однажды, во время нешуточной пьянки, она баловалась с автоматом и прострелила себе ногу. Ни сколько не стесняясь, Нюрка оформила это происшествие как боевое ранение и стала получать за увечье деньги. Возможно, человек без совести в документах, подтверждающих ранение, может написать о своём «героизме» любые небылицы. Наверное, она писала, что получила пулю, когда отстреливалась, выводя полк из окружения, или когда брала в плен офицеров в штабе неприятеля.

 Никто в полку о том, что Нюрка получает выплаты за ранение, не знал, покуда не приехали финансисты с проверкой. После того как им устроили хороший приём – натопили баньку и напоили пивом – у них языки развязались. Потянуло проверяющих на разные разговоры, в том числе и о том, как страна ценит своих героев и сколько денег за участие в боях и полученные ранения платит. Пьяные финансисты эту историю с «боевым» ранением Нюрки и выложили встречающей стороне. Обе стороны парившихся в бане удивило то, что Нюрка Борзова получает больше тех сослуживцев, кто получил ранения в реальных боях.

 На следующий день самые отчаянные бойцы части прижали к стене Нюрку и заставили извиняться. Ей предложили раскрыть тайну - каким образом её выплаты превышают выплаты тех, кто имеет на это право.

 Борзова не на шутку испугалась, видя перед собой пару десятков разъярённых воинов. Сначала она пустила в ход «бабье оружие» - слёзы - но это не помогло, и тогда она пообещала всем собравшимся переделать документы для получения справедливых выплат.

 С тех пор бюрократическая машина заработала в части почти идеально.

                3

 После участия в очередных боях в далёкой стране, полк, понеся потери, вернулся домой. Бои были жаркие, в результате одной продолжительной «мясорубки» многие получили ранения, в том числе и полковник Удальцов, получивший осколок в руку и жестокую контузию. Рана на теле у полковника зажила, но последствия контузии оказались слишком серьёзными – у него отшибло память почти полностью, а новая информация держалась в его голове несколько секунд и улетучивалась.

 Когда полковник выписался из госпиталя, жена повозилась с ним пару дней, забрала все деньги из дома и привезла его на КПП. Там она его и оставила с запиской в руке, в которой говорилось, чтобы забирали ни на что ни годного полковника обратно.

 Руководство части пристроило Удальцова в санчасть и поручило присматривать за ним медсестре Вере Легкоступовой. Там его стали называть «Божий одуванчик». Вера поначалу равнодушно отнеслась к новому пациенту, но постепенно привязалась к нему и стала проявлять женский интерес. Полковник был ещё не старый, пенсия приличная – можно безбедно жить. Выйти замуж за других военнослужащих части шансов почти не было, так как несколько лет назад, попав в эту часть, Вера совершила ошибку – поверила басням о любви слывшего ловеласом капитана Серцеедова и уступила его настойчивым приставаниям. Капитан получил, что хотел, и потерял к ней интерес, зато растрезвонил всем о своей победе. С той поры за Верой закрепилась незаслуженная слава легкодоступной женщины, а фамилию её переиначали, став за глаза называть «Легкодоступовой».

 Вера перечитала много литературы, касающейся темы лечения последствий контузии. Она стала пробовать новые сильные заграничные лекарства и со временем «Божий одуванчик» стал понемногу приходить в себя. У него улучшилась память, он стал запоминать то, что ему говорят и показывают, на более длительные промежутки. Пышные формы Верки его стали заметно волновать – их стало тянуть друг другу. Даже «злые языки» перестали судачить о том, что полковник нужен Вере только из-за денег. Женское счастье сделало её немного беспечной, и она, окрылённая этим чувством, совершила ошибку – отпустила полковника за новой одеждой на местный рынок одного. А на рынке произошло следующее – кучка приезжих азиатов, промышляющая мелкой торговлей, увидела тугой кошелёк у полковника. Они заманили его за контейнеры, избили и забрали все деньги.

 Наметившийся прогресс в лечении полковника полностью снизошёл на «нет»: он опять превратился в безобидного «божьего одуванчика», а Вера Легкоступова приобрела ещё одно большое разочарование. Спустя некоторое время она перевелась в другую часть, уже совсем не боевую, в которой военнослужащие болели самыми обыкновенными болячками, поскольку посылали их с насиженных мест только на строительство дачи генерала или на борьбу с травой на заросшем полигоне неподалёку.