Рояль на чердаке. Глава 7

  В эти слёзы уместилась бы вся красота истинного искусства...

   Всю ночь писательница работала над речью, которую ей предстояло читать на презентации своей книги. Она добавляла слова благодарности, выкидывала лишние описания и детали, которые не играли большого значения для представления уникального сюжета нового романа.

   Авелин проснулась от громкого звука. Кто-то очень настойчиво звонил в дверь. Писательница с трудом поднялась с кровати, её голова нестерпимо болела. Авелин поспала не больше двух часов, и вот кому-то пришло в голову прийти к ней в гости так рано. Девушка пошла в прихожую, поправляя полы халата. Не посмотрев в глазок, она рывком открыла дверь, готовясь высказать всё, что думает о человеке, стоящем за ней. “Мама...” - только и смогла сказать она. На пороге стояла невысокая женщина с кудрявыми тёмными волосами.

- Разрешишь пройти? Или так и будем тут стоять? - невежливо бросила она.

- Заходи, конечно! Что же ты не предупредила, что приедешь! - сказала Авелин, улыбнувшись через силу.

   Женщина вошла в квартиру, изучая взглядом голубых глаз пространство. Она имела строгую ровную осанку, крепкую фигуру, была одета в классические брюки и тёмную рубашку. От неё сильно пахло дорогим парфюмом, на пальце красовалось большое кольцо с бриллиантом.

- Ты только проснулась что ли? Выглядишь как-то помято... - сразу подметила гостья.

- Да, мам, я недавно легла. Работы много навалилось, - отозвалась Авелин, уходя в комнату, чтобы переодеться.

- Как можно так жить? Как вампир сидишь по ночам, а потом удивляешься, почему у тебя зрение падает... Между прочим, у нас во всей семье никто, кроме тебя, очки не носит, - продолжила говорить женщина.

- А почему ты без папы? - внезапно спросила Авелин.

- Он занят. Освободится через пару дней, и мы к Жюли поедем. Представляешь, неделю уже с ней не виделись!

- А ко мне вы уже года два не заезжали... - тихо произнесла писательница, выходя из комнаты.

- Да, к тебе нет смысла заезжать. Вот у твоей сестры муж, дети, работа, сад, дом за городом... А у тебя всё так же... ничего...

- Ладно, мам,  давай лучше чай пить. Не хочу сейчас тебе что-то доказывать и выяснять отношения... Голова очень болит... - устало сказала Авелин.

- Тебе следует сменить образ жизни, тогда здоровье будет крепче. Вот сестра твоя каждое утро спортом занимается!

   Хозяйка и её гостья зашли на кухню. Мама рассматривала одежду, которую дочь поспешно на себя натянула. Это была простая, слегка мятая, рубашка и шорты. 

- Что ты мне хочешь сказать? Ты так всегда одеваешься? - спросила женщина, испытывающе заглядывая Авелин в глаза.

- Нет, это домашняя одежда. Я не выхожу в ней на улицу...

- Авелин, дорогая, но ведь это не дело! Ты ведь так никогда не найдёшь себе мужа! Женщина всегда должна быть красивой! Вот бери пример с Жюли, она всегда как с иголочки одета. Всегда в платьишках и туфельках, как настоящая принцесса! И муж у неё красавец. Да, и дети всегда опрятные. Не то, что ты... - строго сказала гостья, показывая рукой на рубашку Авелин.

- У нас с Жюлиет разные понимания о стиле... Как в одежде, так и в жизни...

   Мама закатила глаза. Повисло неловкое молчание. Женщина продолжала осматривать комнату, не притрагиваясь к своей чашке чая.

- Авелин, почему у тебя в квартире пахнет табаком? Ты что куришь?

- Нет, просто ко мне тут друг заходил. Он покурил, и запах слегка остался,- соврала Авелин, избегая очередного нравоучения. - Мам, знаешь, я решила принять участие в ежегодной литературной премии. Завтра у моего романа презентация... я рассчитываю, что смогу убедить издательство выпустить его наибольшим тиражом. Моя последняя вышедшая в продажу книга пользуется большим спросом, и я думаю, что у меня есть шансы получить главную награду... - тихо начала Авелин, смотря маме в глаза.

   Писательнице очень хотелось услышать хоть какие-то слова похвалы от родной матери, хотелось получить хоть немного материнского тепла и понимания, возможно, хотелось, чтобы мама гордилась своей дочерью...

- Мне это совсем не интересно. Ты тратишь своё время впустую, сидя над своими сказочками. Тебе следовало бы найти нормальную работу, - громко заявила она.

- Мам, почему ты так к этому относишься? Я ведь всю жизнь любила писать! Я хочу продавать свои книги и заниматься любимым делом. Я получаю за это немаленькие деньги! Да, и писательство это совсем не так просто, как ты думаешь! Возможно, я войду в историю как величайший писатель. Жюль Верн, Александр Дюма, Виктор Гюго, Вольтер, Ромен Роллан... Они ведь тоже когда-то были никому неизвестными людьми! Они тоже начинали с низов! У меня уже более двадцати масштабных публикаций в крупных изданиях. Многие идут к этому всю жизнь... - говорила, Авелин, чувствуя, как внутри всё болезненно сжимается.

- Почему ты так с матерью разговариваешь?! Неблагодарная! Мы тебе с отцом дали образование и воспитание, а ты тут со мной споришь! В писательстве нет никакой пользы... Твоя сестра работает в больнице. Она полезна людям, а ты без всякого толку строчишь свои глупые книжонки! - повысив голос, ответила женщина.

- Не книжонки это, а романы! Чем тебе так не нравится моё творчество? Что в моих сюжетах так задело твои чувства? - дрогнувшим голосом спросила писательница.

- Я никогда не читала твоей писанины и не собираюсь тратить на это своё время! Мне стыдно, что у меня такая дочь, которая в свои двадцать пять лет пишет книги, вместо того, чтобы завести семью и найти нормальную работу...

- Мама...

- Я не закончила! И я рада, что у меня есть Жюли, которой я могу гордиться. Ты - моя главная ошибка! Я не хочу, чтобы кто-то знал, что ты моя дочь! - крикнула она, вставая из-за стола.

   Женщина быстрым шагом направилась в сторону выхода. Авелин последовала за ней. В какой-то момент писательница схватила мать за руку, сильно сжав пальцы. Её глаза были полны ненависти, но при этом на них блестели слёзы.

- Теперь послушай меня, мама. Я больше не маленький ребёнок, чтобы выслушивать подобные упрёки в свой адрес! Я не потерплю, чтобы кто-то так высказывался о моей профессии! Если у Жюлиет не хватает мозгов и таланта, чтобы жить так, как она хочет, то пускай живёт своей серой унылой жизнью по шаблону. Не смейте заставлять меня жить так же! Всё детство я слушала от вас с отцом одни только упрёки и замечания! Мне запрещали делать что-то, кроме вечной учёбы! В то время как вашей ненаглядной Жюли было позволено абсолютно всё! Нет ничего ужасного в том, что я занимаюсь любимым делом. Тем более оно приносит мне доход и популярность! Мои книги многие признают гениальными, а вы не удосужились прочитать ни одну из них... - кричала Авелин, в то время как по её щекам текли слёзы.

   Женщина вырвала руку из пальцев дочери и вышла за дверь.

   На лестничной площадке стояли Даниэль и Мелисса, которые о чём-то говорили. Мама Авелин быстро стала спускаться по лестнице. Писательница хотела пойти за ней, но не могла найти в себе сил.

- У меня больше нет семьи! - крикнула она.

   Эхо повторило это заявление, оглашая его на весь подъезд.

   Даниэль подбежал к писательнице в попытках её утешить. Авелин вытирала слёзы. “У меня всё хорошо... Оставьте...” - сказала она, уходя за дверь квартиры номер восемь.

   “Нужно, наверное, спать лечь... Сейчас ведь это точно сделать не получится. Пойду приберу бумаги на столе, мне нужно успокоиться...” - думала Авелин, направляясь в кабинет. Руки писательницы слегка дрожали, мысли толпами носились в больной голове. Девушка взяла в руки сигарету, покрутила её в руках, а потом с отвращением откинула в сторону. Дрожащими руками Авелин принялась разбирать бумаги, лежащие на столе. Писательница разглядывала рукописи так, будто видела свой почерк впервые. Слова, написанные на бумаге, теперь казались ей бессмысленными. “Может, я и правда занимаюсь по жизни не тем? Может, моё творчество ничего вовсе не стоит? Это путь не к счастью и признанию, а к полному провалу и попросту потраченному на это времени... Мне давно бы следовало повзрослеть... Может, в другом случае моя жизнь была более счастливой?” - думала Авелин, остановившись глазами на словах “ничего уже не вернуть”, которые были написаны особенно аккуратно посередине одной из страниц. “Как же страшно совершить ошибку...” - с этими словами Авелин одним движением скинула все вещи со стола...

   Рукописи разлетелись по комнате, а письменные принадлежности шумно повалились на пол. “Во всём этом нет смысла!” - медленно произнесла писательница, выходя из кабинета, ступая босыми ногами прямо по своему творчеству. Внутри неё что-то оборвалось. Это “что-то” не первый год томительно жгло внутренности, наполняя сознание сомнениями. Авелин закурила сигарету, затем вторую. Голова продолжала болеть, но на душе стало как-то спокойнее. Авелин утратила всё, во что так свято верила. Внутри стало как-то холодно и пусто.

   Девушка молча легла на пол и закрыла глаза. У неё не осталось сил ни на что. Сознание сошлось в одну болезненно раскалённую точку, пульсирующую в голове.

   Авелин погрузилась в свои печальные мысли, которые остановили всё вокруг. Писательница не знала сколько времени она пролежала без движения... Час? Два? А может целую вечность... За дверью слышались шаги. Раздался стук.

   Авелин устало открыла красные от слёз глаза. В душе таилась такая боль, будто она была набита острыми стеклянными осколками. Казалось, если писательница пошевелит хотя бы пальцем, то ей не избежать ещё больших страданий. Она тяжело дышала, погружаясь не то в сон, не то в забытье.

   Тем временем за дверью суетились чердачные жители. Даниэль уже опаздывал на работу, но всё же не решался оставить Авелин в одиночестве. Мелисса тоже не хотела бросать человека, который был к ней так добр, на произвол судьбы.

- Как думаешь, что между ними произошло? - шёпотом спросила девушка, вглядываясь в лицо Даниэля.
 
   Юноша задумчиво посмотрел на лестницу, по которой так поспешно удалилась мама писательницы.

   Мелисса не отводила взгляд янтарного глаза от своего соседа, который выглядел так же растерянно, как и она сама.

   Даниэль шумно выдохнул, опустив голову, помедлил и вновь постучал в дверь.

   Тишина. Хозяйка не спешила открывать. Вдруг за спиной чердачных жителей раздались шаги.

   Мелисса резко развернулась в надежде увидеть маму Авелин, которая, осознав свою ошибку, пришла загладить свою вину. Личико бродячей художницы омрачилось, когда она обнаружила на крутых ступенях лестницы длинноволосого мужчину, одетого в тёмный костюм. Он тихо и несмело ступал прямиком к квартире писательницы. Тьери с удивлением рассматривал собравшихся, сверкая строгими глазами из-под тонких стёкол серебряных очков.

- Что тут происходит? - не поздоровавшись, спросил редактор. Зачем вы беспокоите Авелин в такой ранний час? Ей предстоит очень непростая процедура защиты своего произведения в ближайшее время. Авелин стоит отдохнуть! - слегка повысив голос, произнёс Тьери.

   Даниэль опешил, услышав подобное, и почему-то вытянул перед собой руки, будто готовился к физической агрессии со стороны собеседника.

   Юноша сделал шаг назад, заслоняя собой пискнувшую от неожиданности Мелиссу. Даниэль несмело рассказал о том, что им удалось услышать, и о сцене, свидетелями которой они стали.

   Тьери заметно побледнел, вслушиваясь в слова юноши. Мужчина чётко осознавал, чем это могло грозить. Особенно за день до ответственной презентации. Он знал о непростых отношениях Авелин с семьёй и о том, насколько болезненно писательница относилась к подобным ситуациям.

   Тьери нервно нащупал в карманах брюк ключи от квартиры Авелин, которые писательница дала ему для того, чтобы тот с утра мог забрать рукописи, не прерывая её сна.

- Идите. Я постараюсь помочь Авелин всем, чем смогу, - чётко сказал редактор, показывая молодым людям на лестницу, ведущую на выход из дома.

- Но мы не можем оставить Авелин в таком состоянии! - воскликнула Мелисса, выглядывая из-за спины соседа.

   Даниэль взял её за руку, увлекая за собой. Спускаясь по лестнице, юноша оглянулся, бросая взгляд серебряных глаз на мужской силуэт, пропадающий за дверью квартиры номер восемь.

- Я полагаю, они очень близки. Как-то я видел, как этот мужчина обнимает Авелин. А ещё, кажется, он здесь нередко остаётся, раз у него есть ключи от квартиры. Я уверен, что он сможет помочь Авелин оправиться от этой неприятной ситуации... - прошептал Даниэль, наклоняясь к самому уху Мелиссы.

   Девушка дёрнулась, сжимая руку Даниэля крепче. Она выглядела обеспокоенно, ведь совсем не хотела уходить, оставляя писательницу в таком подавленном состоянии.

- Ты понимаешь, этот Тьери крайне мрачный тип. Я думаю, ему чужды сострадание и чуткость... Он не сможет помочь Авелин... - ответила она.

- Мелисса, не переживай. Любовь творит чудеса. Вот увидишь, Авелин к вечеру вновь будет сиять, - отозвался Даниэль, открывая дверь подъезда. - К тому же нам нельзя опаздывать на работу, ведь лишившись её, всё станет совсем нерадостно... - добавил юноша.

   Девушке пришлось согласиться со сказанным. Опаздывать в свой первый же рабочий день было непозволительной оплошностью, поэтому Мелисса с грузом на сердце отправилась в магазин рукоделия, а Даниэль поспешил открыть дверь в благоухающий цветочный магазинчик.