Чтобы жить, нужно солнце ч. 4

 В рабство. 


   Несмотря   на то,  что  Галина  Михайловна   систематически  проходит лечение  с  врачами – психологами,  стараясь  подавить    память,  она  властно  держала её  в тисках  боли,   забыть   прошлое  не получалось,  воспоминания  яркими  вспышками   проявлялись   мучительными   снами.  Что  ж, пришла  пора  дать  полную   свободу  чувствам  и  памяти  о  прошлой  жизни  -   выполнить  последнее пожелание сына.             
  Немцы  как – то  тихо  вошли  нашу  станицу.  Взрослые   недовольно осуждали   старосту,  который  с  сельчанами  встретили   немецкие  части   по - старинному  обычаю  и  преподнесли   их  начальству  на  рушнике  каравай  хлеба с  солью,  надеясь  на то, что  завоеватели   не  проявят  к  местному  населению  насилия  и  жестокости.  Сомневались  люди,  что  сохранится  мир в  селе,   мужчины  и  молодые люди   -  в  армии,  а подростки  и  старшее поколение   ушли   в партизаны.   Всё  случилось  на следующий  день.  Стоял  тёплый  июльский день.  Я играла  на дорожке к дому с  маленьким  котёнком, вдруг калитка  отворилась – я увидела  огромные  сапоги с железными  подковами – взмах сапога – и пинок, от которого  котёнок влепился  в стену и упал не двигаясь…От  моего  вскрика  выбежала  мама и прикрывая меня , ладонями умоляла не трогать .                – Партизайн?                - Нет..нет…    и мама,  показывая на меня,  что я -  маленькая,   мальчиков  нет…       Со всех  сторон слышались крики, приказы немцев  и плач :  шел  обыск.  Всем  вместе с детьми приказано   явиться  на  станцию.  Мальчики ,  пытавшиеся  сбежать , были  заперты в отдельный дом, что с ними стало – неизвестно.
В  душном   товарном  вагоне,  переполненном  людьми   нашего   села,  переговаривались  шёпотом, витала  надежда на освобождение    партизанами, ждали крушения   поезда…                Вдруг зазвучала тихая,  жалобная,  хватающая за душу  украинская  прощальная песня, -  это  запела  женщина,  укачивая  на  груди  беспокойного  ребёнка. 
Рiдна  мати  моя , ти  ночей  недоспала  ,                Ти  водила мене  у поля край  села…
.Песню  подхватили .    Весь  вагон  огласился  песней – плачем  и  рыданиями.   Охранники  кричали,  грозились  оружием ,   а песня звучала,  тогда,  отрыв двери, они направили оружие на детей.  В  страхе за детей женщины  смолкли…
Ехали  долго,  очень  долго,   когда высаживали из душных товарных вагонов  детей и женщин,
стояла  напряжённая  враждебная  тишина.  У каждого вагона плотные коридоры  немцев в чёрных мундирах  с  оружием.
Хотя вкусно пахло свежим воздухом, никто не торопился выходить.
- Шнель!  Шнель! – и солдаты штыком тыкали ноги и за руки стягивали людей на землю.
Женщины крепко прижимали своих детей, но ,  не давая им опомниться, солдаты буквально
вырывали  детей  и отводили в   разные  машины, крытые  брезентом…
- Мама,  я с тобой  … от  страха ещё  плотнее   прижимаюсь к маме.заглушить
ни грозные приказы  молчать на русском и немецком языке, ни страшные удары оружием
 по головам и рукам…  Женщину, которая до последних сил цеплялась за ножки
сына,  пристрелили… Ужас  и страх на какое – то мгновение заглушил крики, но
потом  крики и стоны от  этого ужаса  ещё более усилились от безысходности.
- Дочка, - мамины красные в слезах глаза с огромными  расширенными от страдания
  зрачками  помню всю жизнь: как будто они вобрали  меня  всю – обнимали,
пеленая и оберегая, - она прощалась со мной, еще не ведая того, что произойдёт, – это я поняла много позже...
- Доченька, родная моя, запомни, – я тебя найду, только не убегай от них, они тебя убьют..
Я найду тебя! Помни , мама с тобой, я  тебя  найду… – её били по голове,  крутили  руки - маму оттащили…  я зашлась криком, но тут же получила  такой удар  по голове, что всё поплыло  перед  глазами.    Детей  затолкнули в большую  крытую   машину,   окружённую  немцами  в чёрном…   дети  пытались   вырваться -  по  рукам   и  ногам  били  прикладами  автоматов…  крики  выливались  в  одно  протяжное с  рыданием  слово:   мама – а – а -а ….    мама –а –а…            
  В   машине  ожесточённо  солдаты  вбивали  оружием  к полу   всех,  кто   пытался  подняться…  били по  головам,   лицам,  губам, слышалось  одно слово:  Schweigen!  Schweigen!  Schweigen!  Солдаты  били  и  били  оружием,  а  мы   кричали…                Куда нас везли мы не знали, но  пытались увидеть  машины, на которых  везли    наших   родителей, в каком – месте  машины с родителями ушли другой  дорогой.   
  В высоком  здании, куда  нас привезли,  всех  вытолкнули   в мыльные  комнаты,  где  нас   долго  тёрли,  мыли   и  внимательно осматривали  женщины  в масках ,   в  резиновых перчатках и в клеёнчатых  длинных фартуках.  На  нас  надели   длинные  белые  балахоны  и  выстроили   вдоль   стен в  бесконечно   длинном     коридоре,   где посредине  медленно  шли  красиво  одетые  женщины и, пристально рассматривая  детей,    о чём – то переговаривались  с  офицерами  в  белых халатах.
   Мы с подругой  Доней  держались за руки.  Нас вместе увела медсестра в комнату, где были дети  очень  маленькие, наверное , от двух лет, очень  худенькие и бледные, они постоянно  плакали.  Медсёстры  быстро   увели  всех и что – то делали  с  ними  страшное,  потому  что внезапно  они  заливались  криком  с долгим  стоном…  -  и замолкали.
 Медсестра, схватила  меня за плечи, толкнула в  другую комнату,  где     больно  привязали   к стулу. Врач шприцом  с толстой иглой  вонзил  в руку…  Видимо, от  боли  я потеряла сознание, потому  что  очнулась от ласковых  прикосновений подруги.  Мы лежали на одной койке  в палате,    переполненной  больными  детьми.  Светлый  слабо -  сладкий   чай     усилил  голод,  хотелось  пить  и  пить.
Всех  детей  снова    выстроили  в коридоре, где  было  много   людей,  все  внимательно осматривали   детей,   выбирали  детей  разного возраста  и  отводили  в  сторону,  среди  них    была  Доня,  я  испугалась,  что  остаюсь  одна  ,   не  будет  ни  одного  знакомого  лица,  и  пошла  к ней,  но  меня  оттолкнули ,  больше    мы не  увиделись...
Полная,  высокая   женщина  долго и строго  смотрела на  меня,  о  чём – то  говоря     с  доктором,  потом    крепко  взяла   меня   за плечо  и   отвела  в  сторону,  где  стояли  и  плакали девочки  постарше,   нас  долго  осматривали  врачи…      
 Так  я оказалась   в  огромном   доме, похожем  на сказочный  дворец   с  белыми  мраморными  ступенями  и   высокими  чёрными    колоннами с  белыми  куполами.  Это был парадный подъезд,  перед  высокими  створчатыми  дверями, окованными  железными узорами, стояли солдаты.  Со  временем ,  работая  на скотном  дворе, узнала ,  какое  огромное  это  было  имение  богатой  фрау.  На  русском  языке  говорила   только   служанка   хозяйки   -  чешка   Ирма.  Она  отвела  меня  в   кладовую  для   белья;  где  не  было  окон ,  дверь  тяжёлая...     взяв за  чёлку,  подняла  моё  лицо    и  заглянула  в глаза:   -  А ты,  действительно,  очень  красивая -  редкая  красота : чёрные , как смоль, кудрявые волосы, синие лучистые глаза… и  точёный  носик , белая   кожа… -  тебе  повезло,  иначе ты  попала  бы    в  лабораторию   kinderheim…                Услышав  голос  фрау , ушла. Через  некоторое  время она  принесла   платье ,  фартук, шапочку.       -        Работать  будешь  на  кухне, убирать  двор,  кормить   животных…  Не  вздумай  прятаться  или  убегать ,  найдут с собаками … и попадешь   в  детский  дом за решётку, будь послушной, если не хочешь,  чтобы тебя  били.  С  девочками   тебе   запрещено  общаться,  они  будут  (долго  молчала,   потом  тихо  добавила)   заниматься  другой   работой.  Взяли  тебя  для  развлечения  Фридриха - сына   фрау  -   мальчик  должен   развиваться.