Я и Россия

   Баба Анюта частенько подавала на стол внучку шакароп (салат из помидоров и огурцов по-узбекски). Вкусная и здоровая пища – что нашёл на огороде.
   Игорёк знал, что у бабушки зубов нет, и раскусывать огурчики ей в тягость. Потому проказливый внучок в первую очередь вытаскивал из салата помидорчики, чтоб бабушке меньше доставалось сочной радости. Приходилось старой женщине снова на дальний двор идти, к огороду. Благо, в Узбекистане климат идеально подходит для роста овощей, и нехватки их в семье Бородаевых никогда не ощущалось.
   До сей поры гложет меня совесть за то детское пренебрежение к бабушке, отдавшей последние годы на воспитание непоседливых внуков, которые не трудились особо загружать себя любовью к родным людям.
   Бабушка Анюта была по национальности украинкой. Отец частенько водил меня по гостям к украинским родственникам. Собиралась родня за большим столом под виноградником, угощались, песни распевали. Хорошие такие песни – заслушаешься. По радио таких песен не передавали отчего-то. Соседи узбеки не жаловались на шумы с дома «урусов». Хорошая мелодия любому человеку в радость. Слушали узбеки украинские напевы с одобрением.
   В нашем дворе из одиннадцати домов украинских семей не было, в основном - русские. Одна семья литовская была и две – узбекские. С Кёзымом я дружил, он мне ровесником приходился. В семье Корабаевых дети были постарше меня и относились ко мне попечительски.
   Не принято было средь пацанов дружбу с узбеками водить, мы с ними «дрались». Пацанские законы соблюдались постольку-поскольку, и в нашей районной шобле узбеков числилось предостаточно. Разговоры о том, что вскоре мы пойдём «узбеков бить» случались в присутствии «наших» узбеков. Не пришлось мне поучаствовать в битвах с кишлачными, чему я сегодня рад – не навредил никому в жизни. Знакомые узбеки хвастали, как они кулаками правду отстаивали.
   У нас во дворе песен не распевали. Соседи собирались по вечерам поиграть в лото, что нам, мальцам, тоже интересно было понаблюдать: как взрослые с азартом выкрикивают «барабанные палочки» и «дед – сколько ему лет». Другие вечера коротали на веранде у Корабаевых. У них в те времена был приобретён единственный на весь двор телевизор, и соседи подходили сюда прослушать последние новости, провожали в последний путь героев великой страны – маршала Рокоссовского, первого космонавта Гагарина… Плакали.
   Интересно было общаться с соседями, подарки им заносить с нашего стола и в ответ принимать благодарности: «от нашего к вашим». Детям всё интересно, но одна мечта во мне засела крепко: побывать на Украине, где песни поют задушевные и на хуторе близ Деканьки ведьма с чёртом под луною на мётлах летают.
   Мечту ту соседский Юрка завистью подкрепил, когда отец свозил его в Гродно. Дядя Вова после войны очищал советское Закарпатье от остатков бандеровской нечисти и посчитал себя должным ознакомить сына с местами своей боевой славы.
   Украинская мечта так и осталась для Игорька несбыточной. Не всё в жизни случается, как хотелось бы этого, лишь однажды удалось мне прикоснуться к тому непередаваемому украинскому таинству.
   Я тогда ехал на поезде «Ташкент - Москва – Сочи», юношей уже. Скукотища в дороге одолела, и тяга к путешествиям, засевшая во мне с детства, не помогала застойным моим настроениям. Четвёртый день в дороге, а тут ещё сосед по купе заел своими стариковскими нравоучениями: взялся меня жизни учить примером со своего накопленного опыта. И отвязаться от сварливого деда мне никак не удавалось, засел во мне узбекский закон об уважении к старшим.
   Она села в поезд где-то под Белгородом – приятная во всех отношениях девушка, постарше меня, успевшая состояться. Села, улыбнулась всем и заверещала по-украински. Для меня дедово несмолкаемое бурчание заглохло тут же, остался один девичий голосок. Я понимал каждое её выданное слово на неродном мне языке, а о чём она верещит, понять так и не мог. Да мне и не нужны были её мысли, важен был голос, от которого я оторваться не мог – украинское женское журчание.
   Хорошо мы жили, дружно. По-человечески.

   Загрузил я свои воспоминания к тому, чтоб разобраться в вопросе, которым мучаются сегодня почти все россияне: как так случилось, что столкнулись лбами два братских народа? Когда прорвались грязные истоки украинского национализма? Всяко определяют эту точку отсчёта: с 1939 года, когда западная Украина вошла в состав СССР, до времён нынешних, раздорных. Многие обвиняют Хрущёва в том, что он освободил недовоспитанную бандеровскую нечисть из лагерей.
   Довелось мне пересекаться с таковыми: с потомками бойцов УПА, осужденными безвинно. В армии уже, в конце 70-х пришли в нашу танковую роту трое бойцов с Закарпатья родом, автомобилисты все. Передерисвитко и Загорулько скоро отослали на свинарник как не справляющихся со своими шофёрскими обязанностями.
   Павлюк экзамен по матчасти автомобиля сдал и вскоре заслужил должность командира автомобильного отделения в танковой роте; в уборочный сезон ездил со своими подчинёнными на Алтай аж с самого Приморского Края. Доверие командования сержантом Павлюком было вполне оправдано, за два сезона под его присмотром случилась всего одна авария: младший сержант Бекбулатов спустил свой ГАЗ в кювет. Не спал узбекский шофёр три ночи кряду, старался выполнять и перевыполнять поставленные ему задачи по перевозке зерновых, а тут прапорщику вдруг вздумалось срочно в соседнее село съездить. Бекбулатов был шофёром безотказным, да и к неподчинению приказам не был приучен. Уснул за рулём сын ферганских гор…
   Была у Павлюка небольшая странность, привитая ему, должно быть, гуцульской бабушкой: любил он ходить в наряды по столовой. Почему любил, не поверит никто: посуду ему мыть нравилось. В остальном же Павлюк был нормальным парнем, вполне дружелюбным – нашим, советским парнем.
   Передерисвитко и Загорулько объявились в расположении роты только под дембель. Радостные такие, что удалось им под конец службы с друзьями-танкистами пообщаться, что домой их скоро отпустят. Солдаты встретили отпущенцев с некоторым пренебрежением, уж больно сильно несло от них нечистотами.
   Нормальными парнями были свинопасы, не дали нам с голоду зачахнуть за время службы. Только вот кажется мне, доведись китайцам напасть на наш дивизион, продали бы наши кормильцы всех своих свиней ворогу.
   В СССР делалось всё, чтоб возвратить заблудших на путь истинный, сделать из преступника настоящего советского человека. Не всегда это удавалось, но и в законченном изувере возможно разжечь огонёк человеколюбия. Примеры тому есть.

   Национализм был, есть и будет в ближайшем будущем. Не доросло пока человечество до полного следования заветам Божьих, до принятия морального кодекса строителя коммунизма. Каждый новоявленный правитель, укрытый авторитетами и наносным совершенством, несёт в себе хоть небольшую, но весомую частичку неправды. Правитель главный, и к нему приглядываются, берут примером, чтоб «вписаться» в современность. Люди разные, тем не менее, и каждому из нас неприемлем хоть один из заветов божьих. О том говорят отовсюду, и со мною по этому вопросу вряд ли кто поспорит, не исключая церковных служителей. Заветы же те, как известно, и отличают человека от зверя, которому к жизни дано одно – отними и съешь.
   С отъявленными националистами пересекаться по жизни мне приходилось не раз: с узбеками, турками-месхитинцами, крымскими татарами. В былые времена их редко можно было повстречать, прятались они по норам со своими звериными рожами. В основном же чужие национальности были мне интересны. До сей поры веду дружбу с одноклассником Ирфаном. Он сегодня в Крыму проживает и хранит в себе идеалы человека советского. Уважаю за то, сам таков.
   Не стану рассказывать о своих встречах с нацистами различных пошибов. Распознавал я их сразу и отталкивал от себя эту грязь, как неприемлемую. Неправ я, должно быть, был. Надо бы было рвать их принародно да заявлять куда надо об их отклонениях в самосознании.
   Всё устраняется в человеке при должном упорстве, самый же лучший врачеватель человеческих душ – коллективный труд. Это я по себе судить могу. Сколько мы не бились с узбеками в юности, распыляя ненависть друг к другу, на заводе сплотились, сдружились в труде. Уважаю узбеков за их умение перенимать рабочие навыки. Русские отличаются самоуверенностью, и мастеровые-самоучки у нас зачастую всю жизнь носят в себе неверные знания, взятые невесть откуда.

   На рубеже веков национализм расцвёл на всём постсоветском пространстве. Эту запредельную дрянь новые правители образовавшихся стран посчитали необходимым применить для самоутверждения своих государств. В Узбекистане экстремисты из «Талибана» принудили выехать со страны миллионы русскоязычных граждан, прикрываясь высокими целями очистки мусульманства от инакомыслия.
   С большим уважением к правителям Узбекистана отмечу их желание видеть свою страну многонациональной. Сегодня в Узбекистане с радикализмом покончено, сохранены русские школы, и русским гражданам на их родине-мачехе предоставляется жить и работать с традиционным узбекским уважением с обеих сторон.
   Не всем постсоветским странам повезло с такими президентами, как Каримов и его последователь Мирзиёев. Чего только стоит Грузия с её опустившимся в самую клоаку Саакашвили. О прибалтийских республиках с их зашкаливающей русофобией мне вспоминать вообще не хочется.

   Прежде чем судить кого-то, не помешает прежде в себя обратиться. Ту прилегающую заповедь я так же вынес оттуда – с великой страны, со славных времён. Не бывал я на Украине и нет у меня права промывать им мозги своими домыслами. Уверен в одном: дурь украинская крепнет с каждым днём, и поворотов её к зрелым размышлениям пока не видать.
   Так как мы допустили всю эту нечисть у себя на границе, чего Россия подле себя в веках не позволяла? До сей поры не могу не принять, ни понять как русский Севастополь оказался в какой-то вражеской стране, просто так вот был отдан. Одесса Утёсова – враждебный украинский город – это как это? Ума не приложу.
   Как нам объясняют с высоких инстанций причины всего этого бедлама у нас под боком: нам необходимо уважать мнения других стран, мы мирные люди и войны в России не допустим. Всё само собой образуется, в плавном течении отстроенной мировой экономики. А война-то в той буржуйской экономике в веках была заложена, вот она и приплыла к нам негаданно по тому самому «плавному течению».
   Не бывает политика добренькой, чуть отвернись от верного союзника, он тебя за ляжку цапнет, есть станет просить, былыми долгами за дружбу начнёт попрекать. Нам надо было изначально пресечь попытки отделившихся от России стран представлять россиян мировому сообществу колонизаторами. Рвать и метать надо было этих узурпаторов у власти, которые ради личностных благ продавали свои народы Америке. Сегодня Америка во всём у нас виновата, мы же, русские, как всегда добрые и пушистые. Только нас не тронь!
   Путь к справедливости жесток и беспощаден, и я понимаю революционеров, объявивших непримиримую борьбу врагам народа. Понимаю, но не принимаю высоких устремлений отцов для нашего времени. Сталин признваал свои ошибки в репрессиях, назвав их «перегибами». Всяк радикализм сопряжён с рисками, и безвинно оговорённые оказывались в сталинских лагерях наряду с зарвавшимися лидерами революции, которые возомнили себя выше простого народа и погрязли на вседозволенности, словно барчуки какие.
   Сегодня «репрессии» стали во языцех, и упоминание о тех «тяжёлых» временах помогает приспособленцам к гнилому российскому капитализму найти себя в жизни без определённого будущего. Таким образом они поддакивают победителям криминальной революции 90-х: «Мои родственники тоже гнили в лагерях». И невдомёк им, что ногтя они ломанного не стоят настоящих строителей коммунизма, и плетётся сегодня Россия неведомо куда под их бездарным руководством и бесперспективными их решениями: «запад нам поможет». 

   Случилось, был я приглашён на встречу с Пензенским писателем. «Писатель-полицейский», - как он нам представился. Рассказал он нам, как начинал писать примером с модных российских боевичков, вовсю порочащих милицию. Полиция сегодня принимает человеческий облик, в чём я согласен с писателем. Сегодня он несколько отошёл от детективного жанра и пытается писать о людях простых, случайно встреченных. Пожелал бы я ему творческих успехов, да смолчал, не дождавшись своей очереди. Вопрошающих и без меня хватало. Поднялся один такой и – как обухом по голове его вопросик, ни к селу, ни к городу:
   - Вот скажите, как Вы отнесётесь к такому нашему зверскому прошлому: отобрали с нашего села несколько семей и отправили их новые земли осваивать. Тысячу человек завезли в безлюдную степь, осталось из них семьсот, остальные поумирали с голоду и холоду.
   И что ему мог ответить наш писатель, не забитый жаждой мести за «безвинно убиённых»? Обошёл он как-то остриё вопроса и сам не укололся - молодец. Это до какого маразма надо дойти, чтоб героев целинников смешать с репрессивными и подавать эту ядовитую смесь во имя очернения нашей славной истории?
   Тут возникает у меня вопрос к нашим обиженным Советской Властью соотечественникам: а чем вы отличаетесь от кавказских мстителей, готовых смести целые народы с лица Земли за своих убиенных родственников? Та же современная бандеровщина выросла на памяти о «зверствах коммуняк». Или вы соизволите заявить, что вам такое сравненье не уместно? Так подскажите, в чём же я неправ.
   А прав я в том, что жить с ненавистью к прошлому родной страны нельзя. Два поколения прошло с той поры, ошибки прошлого учтены и исправлены. Они же всё злятся, защищая своей злой памятью гнилой капитализм. Хорошо им живётся на вседозволенности, и невдомёк им, насколько деды и отцы их были виновны перед страной, строящей светлое будущее.

   Свою историю необходимо беречь доброй памятью и строить страну, опираясь на достижения предков, стараясь не повторять допущенных ими ошибок. Вот тогда нас и будут ценить во всём мире, равняться на нас, как бывало это некогда.
   Наши отцы передали нам свою славу победителей в Отечественной Войне. Мы потомкам трудовые успехи строителей коммунизма передать не смогли. Молодость строит свою жизнь без указки с прожитых веков. Пока у ней получается плохо, никак. Ну что ж, пока живы, поможем, подскажем. Россия всегда выходила с исторических передряг новой и очищенной от скверны. Всё у нас получится при добром устремлении. Я так думаю.
   Хочется мне видеть свою Родину спешащей в светлое будущее. Русский я. И на братской Украине мечтаю успеть погостить.