Узники ржавой планеты. Глава 4

Глава 4. Решение Алисы

 – Перевел, проверяйте, – Макс с грустью поглядел на внушительную сумму со знаком минус на экране смартфона. Человек в сером свитере бросил взгляд на свои умные часы. Часы завибрировали. Сощурившись, он поднес часы прямо к лицу, снял очки, и еще раз внимательно изучил смс-ку. Наконец, мужчина кивнул. Лицо его при этом не выражало никаких эмоций.
– Значит так. Ключи вам выдадут на проходной, жить можете вместе, но в одну группу я вас двоих устроить пока не могу, этим уже другой отдел занимается. Если будут какие-то подвижки, позвоню, – человек в свитере протянул руку. Макс ее тут же пожал, рефлекторно, не успев подумать, какие вопросы еще можно задать сейчас. – Хорошего Вам дня, и ведите себя тихо! Режимный объект все-таки.
Человек в сером свитере развернулся и быстро зашагал по ступенькам к большой деревянной двери, на которой висела красная табличка с золотыми буквами, гласящая «Комиссия по Испытаниям при МВД, главное управление городского округа Владикавказ». Решив не испытывать судьбу, Макс тоже поскорей поспешил убраться от злополучного здания. Пройдя по маленькой улочке еще два квартала, он свернул во двор, где на скамейке его ждала Аня.
– Ну что, все-таки 150? – спросила она.
– Ты же знаешь, я не умею торговаться. Надо было тебе самой идти, – Макс сел рядом, облокотившись о выцветшую деревянную спинку.
– И что мы получаем за эти деньги?
– Отдельное жилье.
– И все? А как же обещания о моем переводе?
– Сказал, что попробует. Пока не выходит.
– Блин, насчет совместного проживания я бы могла и со своими договориться. Понятно, что это рискованно, зато бесплатно!
– Ладно тебе, Ань, когда я полечу, тебе и детям такую сумму выплатят, что на пару лет беспечной жизни хватит.
– Беспечной, говоришь? Да как я могу быть беспечной, зная, что мой муж с ядерной бомбой за спиной, летит в чертовой консервной банке, отдаляясь с каждым днем на сотни тысяч километров?
– Когда я вернусь, мы будем вспоминать об этом, смеясь.
Аня открыла рот, чтобы ответить, но не издала ни звука. Макс знал, она хочет сказать «если ты вернешься», но боялась произнести это вслух. Вместо слов девушка положила ему голову на плечо, улыбнулась и тихонько пропела слова из какой-то старой песни:

Когда ты вернешься,
Все будет иначе,
И нам бы узнать друг друга.
Когда ты вернешься,
А я не жена,
И даже не подруга.
Когда ты вернешься
ко мне, так безумно тебя
любившей в прошлом.
Когда ты вернешься,
Увидишь, что жребий давно
и не нами брошен…

– Кто это поет? – закрыв глаза, Макс повернулся лицом к Солнцу. Сегодня был один из чудесных летних деньков: безветренных, но не слишком жарких.
– Белая Гвардия.
– Чья гвардия? Личный хор русского императора что ли? Я плохо знаю историю.
– Нет, глупенький, это название музыкальной группы. Но поется в этой песне действительно о войне, о гражданской войне между императорским режимом и рабоче-крестьянским движением.
– И кто победил?
– Рабочие и крестьяне.
– А про кого из них поется в песне?
– Про белых, тех, что защищали императора.
– Значит, мы – белые? А Комиссия по Испытаниям – красные?
– Можно и так сказать. Только война идет уже давно на другом фронте. Да и воюют в наше время все со всеми. Нельзя выделить отдельный какой-то класс. Вот мы – спелеологи, например, мы просто попали под горячую руку. Но угодив в мясорубку режима, мы начинаем барахтаться, у нас появляется свое мнение, хотя год назад у нас этого мнения, по сути, и не было.
– Впервые слышу от тебя такие умозаключения, – Макс пристально посмотрел на жену.
– Говорю же, раньше просто повода не было. Когда тебя забрали, я столько порогов переступила, столько разных людей новых узнала, и все они подчинены одному процессу – они служат подпорками для устоявшейся идеологии. Освобождать нас не в их интересах, даже несмотря на то, что в конституции написано прямо противоположное. Вот, например, о Марсе. Ты же в курсе, что существование жизни на нем уже давно доказано? Просто она спрятана глубоко под поверхностью. Выделения метана, места, обедненные углеродом тринадцать, окаменевшие бактерии в грунте – все это исследовалось еще шестьдесят лет назад, а с тех пор, как начал извергаться Олимп, так и вовсе не осталось сомнений. Жизнь поползла наружу, поближе к огоньку, на Марсе сейчас такая химическая эволюция идет, что Земля позавидует! Но политикам же надо эти организмы на Землю доставить, это будет великое достижение страны! И ладно бы роботизированный вертолет какой-нибудь послали, так  человеческими жизнями рискуют ради одноклеточной марсианской!
– Ань, я тебя не узнаю.
– Вот и я о том же. Они нас заставляют меняться, и часто не в лучшую сторону, понимаешь? Принудительная эволюция! – девушка достала бутылочку с водой, отвинтила крышечку, сделала пару глотков и передала ее мужу. Предложение посидеть в тишине – понял Макс. Несколько минут они слушали пение птиц.
– Ладно, пойдем, посмотрим нашу комнату, - предложил, наконец, Максим.
– Подожди, дай еще немножко посидеть. Когда еще выдастся минутка?

***

Август подходил к концу, а вместе с ним и приближалось время старта. Настал день, когда огласят список. Больше сотни человек, прошедших отбор, стояли возле главного экрана. Знакомые лица мелькали на каждом шагу, впервые их собрали вместе.
– Здравствуй, коллега, – положил Максу руку на плечо длинноволосый юноша.
– Серега, ты что ли? Как нога?
– В порядке. Крепко меня тогда приложило. Я за тебя свечки в храме до сих пор ставлю.
– В каком таком храме? Не летающего макаронного монстра, надеюсь?
– Да нет, в самом обычном, православном. А ты все такой же ярый атеист?
– Я не атеист, просто в моей жизни богу места не нашлось, – парировал Макс.
– В любом случае, если ты полетишь, буду за тебя молиться.
– Я не против. Только если полетишь ты, уж прости, я даже креститься правильно не умею. Максимум могу привет передать через церковный канал связи.
– Тоже неплохо! А вообще, молитва, она ведь в любом виде работает, не обязательно знать какие-то особые слова. Бог любит всех, независимо от их веры. Смотри, да это же Данька Боровицкий, а ну ка! – аккуратно расталкивая посетителей, волосатик заспешил к кому-то на другом конце зала.
– Максим, Шахтинский! – это уже сзади его зовут. – А я думаю, кого не хватает в этой компашке?
– Игорь Леонидович! Вы сами-то тут что делаете? – удивленно приподнял брови Макс.
– Слишком стар для Марса? Ты прав, друг мой, – седой невысокий, начинающий полнеть, мужчина в очках, скромно улыбнулся. – Но не мог же я пропустить такое событие! Мои ученики станут космонавтами! Я даже специально по этому поводу отгул взял. Кстати, ребята с Горного передают привет тебе и Анечке, спасибо за инвентарь. Все работает как часы.
– Не за что, Игорь Леонидович, Вы же знаете, оно мне, по сути, даром досталось.
– Не прибедняйся. Я наслышан о твоих благотворительных акциях. Казань, Урал, Краснодар – отовсюду весточки приходят. Слушай, как думаешь, кого еще из наших-то возьмут?
– Надеюсь, никого.
– Почему? Ну, подумаешь, пару месяцев в железке поболтаетесь. Вам к тесному пространству не привыкать! Зато, какие впечатления потом, какое уважение в глазах всего человечества!
– Плевал я на ваше человечество со всеми его глазами, – поморщился Макс.
– А вот если бы меня позвали, я бы сразу согласился! Во времена моей молодости люди мечтали о космических полетах. Только технологии не позволяли! А сейчас… тьфу. Даже от проникающей радиации научились защищаться! Еды с собой вагон можно взять, и там же, на корабле, ее выращивать. Нейрошлемы эти… в общем, рай, да и только.
– Так может, мне замолвить за Вас словечко? – подмигнул Макс.
– Вряд ли у тебя получится. Я даже элементарно в этом вашем вращающемся кресле усидеть не смог, сразу начало тошнить. Я умру либо на старте, либо в невесомости, и какой толк вам от мертвого старика на корабле? Так, Максимка, у меня тут назначена встреча, - внезапно заторопился Игорь Леонидович. – Я попозже подойду, – через несколько секунд после того, как он ушел, Макс понял причину спешки старика.
– Любимый! Заждался? – выскочила Аня из-за чьей-то большой спины. В руках она держала две банки пива.
– Как ты это пронесла? Запрещено же, – принял Макс одну из них. Холодная…
– Да кто меня такую обаятельную проверять будет? – язык у нее уже заплетался. И когда успела? – Пусть только попробуют запретить! – мутным взглядом Аня уставилась поверх голов, как будто искала кого-то, и все не могла найти. Лицо ее с каждой секундой становилось мрачнее. – А знаешь, – сказала она, наконец. – Гришка, твой знакомый, спелеолог… погиб.
– Как погиб? – Макс так и застыл с не до конца откупоренной крышечкой. Перед его взглядом отчетливо предстала улыбающаяся Гришина физиономия. Лицо все в грязи, каска набекрень, и Оля, его девушка, тыкает пальцем в эту самую каску, смеется. Гриша, как же так, он ведь был здоровее всех! Быть может, Аня не про него говорит, а про другого человека? Но он не знал других Гриш, имя-то редкое.
– Вчера погиб, обвал случился, до вечера разбирали, а когда нашли его, парень уже без дыхания лежал. Множественные переломы, черепно-мозговая (каска напополам), и как итог – удушье. Группа его вроде бы спаслась, сигналы подают, взрывают камни изнутри, но только завал этот разбирать еще дня два придется, а он – в самом начале лежал. Нескольких метров не хватило.
– У-ме-ня-бы-не-по-гиб, – отчеканил по слогам сквозь зубы Макс. – Я бы вытащил! Почему меня не позвали?! – он резко сжал банку, от чего та громко хрустнула, пиво выплеснулось наружу, потекло по руке. Выругавшись, он залпом выпил все содержимое, бросил банку на пол. Люди заоборачивались, вокруг них с Аней образовалось пустое пространство. – Где находится завал? Я должен там быть, я должен посмотреть в глаза этим тварям!
– Эти твари – такие же профессионалы, как ты, с не меньшим стажем. Они, правда, ничего не могли сделать. А место это в тысяче километров от нас, вот тебя и не взяли… Ой, что-то мне нехорошо, держи, а то рухну прямо в лужу! – Аня покачнулась в его сторону. Положив ее руку себе на плечо, Макс направился к ближайшему дивану. Он усадил Аню на мягкий пуфик (заботливые люди, осознав ситуацию, тут же рассосались).
Макс хорошо представил себе, как Оля сейчас, запертая в пещере и еще не знающая, что ее парень погиб, нервно покусывает губы. Она часто так делала, когда случалось что-то из ряда вон выходящее. И даже когда ее вытащат, когда разберут завал – сразу не скажут. Будут отмалчиваться, настаивать на том, что сначала они должны проверить самочувствие самой Оли, создавая ненужную, болезненную веру. И где ваш бог, когда умирают такие, как Гриша? Что он сделал плохого для этого мира, в чем провинился? Если бы Бог существовал, если бы он следил за людьми, если бы он слышал мольбы… Нет, в этой жизни можно надеяться лишь на себя. Когда Макса прижмет, когда жизнь будет висеть на волоске, он не будет тратить время на бесполезные слова. Он будет действовать и вытащит сам себя, а если и не вытащит, что ж, значит, судьба такая. Значит, сам виноват.
– Ой, смотри! – Аня ткнула пальцем в главный экран. – Имена появились. Тебя взяли! Поздравляю! Только фамилия у меня в глазах двоится почему-то. Других вижу четко, а ты как будто два раза написан, – Макс проследил взглядом за ее пальцем.
– Это не у тебя двоится в глазах, – прошептал он в ужасе. – Это наши фамилии. Нас обоих… на Марс.

***

Поговорить с Алисой удалось лишь накануне, прямо перед отъездом на Байконур. Ему как будто специально не давали до этого момента надевать скафандр. Чтобы не поднял скандал.
– Отдыхайте, пока время есть, чем вы не довольны? – удивлялся ответственный по хозяйственному отделу. – Поваляйтесь на травке, покупайтесь в озере, ведь скоро это все будет для вас недоступно. Только не пейте больше. А то при взлете заблюете весь шлем, – Макс на это лишь презрительно плевался. Он был уверен, что существует вселенский заговор против их семьи. Он догадывался, что выбор его жены был как-то связан с тем случаем в водной лаборатории. Но никто из спелеологов не знал о красном свечении скафандра, а Михаил, которого Макс периодически цеплял на нижних этажах, объяснял все настолько умными терминами, что болела голова. Какая еще главная последовательность? Что за конвергентные частоты?
Аня, бедная, совсем перестала спать. От нервов у нее начали выпадать волосы.
– Как же так, Илюша, сыночек, – повторяла она, утирая слезы с лица. – Ты пока ходил сейчас вот, я с ним разговаривала. Голеностоп вывихнул, – девушка всхлипнула. – Они с отрядом в горы пошли, а там медвежья яма возле пещеры была. Ты же знаешь нашего сына, он такой любопытный, все время тебя про эти пещеры расспрашивает. Пошел посмотреть и свалился. А там кости повсюду, видать, давно ту яму не проверяли. Так и просидел в ней полчаса, пока придумывали, как его вытащить. За что нам такое, Макс? Мне на себя плевать, я за детей боюсь.
– Он в местной больнице, или по прописке отвезли? Я маме позвоню, пусть попробует его вытащить.
– Да какое там. В лагере лежит. У них же там учебный курс по оказанию первой помощи. Все так устроено, чтобы дети не контактировали с внешним миром.
– Ясно. Знаешь, нам сегодня, наконец, дадут скафандры. Я попробую убедить Алису, что она ошиблась.
– Оставь это! За день до отъезда никто ничего не будет менять.
– Тогда я хотя бы узнаю, почему она так решила.
– Не все ли равно, почему мы с тобой летим. Лучше узнай, какого хрена с нами на борту этот придурок рыжий, твой подопечный. Неужели ты настолько крутой учитель, что воспитал в нем профессионала за полгода?
 – Может, он будет в качестве переводчика? – сделал предположение Макс. – Я английского не знаю, – дело в том, что четвертым членом их отряда стал американский астронавт. Это было как-то связано со спором, разгоревшимся между США и Россией за право первыми лететь на Марс. В итоге президент России согласился взять на борт одного иностранца.
– Переводчик оскорблений в чате под видеороликом? – фыркнула Аня.
– Ну, не знаю. Я сдаюсь.
– Да не ходи ты никуда. Завхоз прав, когда еще удастся свежим воздухом подышать? Давай на озеро. Через час Лизонька позвонит, она хотела папу видеть.
– И то правда, – почесал затылок Макс, а про себя решил, что вечером, когда жена уснет, он все-таки сходит, чтобы спросить у Алисы одну единственную вещь – какого хрена?

***

– И что она тебе ответила? – Анин голос разорвал тишину спустя десять минут молчания, и Макс не сразу понял, о чем идет речь. Они сидели в маленьком частном самолете, который почему-то не хотел взлетать. Аня разместилась около иллюминатора, Макс рядом. Рыжий изначально сел за ними, однако, был быстро выдворен в дальнюю часть салона за дурацкие вопросы. Но парень не унывал. У него было с собой множество электронных примочек, всех этих бесполезных вещей, сгорающих при первой же солнечной вспышке. Но когда много бабла, наверное, можно покупать их раз за разом и не париться особо. Сейчас Рыжий сидел в очках дополненной реальности, хватая руками невидимых покемонов.
– Кто она? – переспросил Макс.
– Алиса. Или ты думаешь, я дурочка совсем? Мой муж встал посреди ночи и пропал на целый час. У меня есть только два варианта: либо ты ходил к любовнице, либо спускался в подвал, чтобы устроить допрос искусственному интеллекту.
– Алиса – не исскуственный…
– Да знаю я. Ты рассказывай давай, не томи!
– Доброе утро, дамы и господа! Говорит командир корабля, Игорь Громов. От имени всего экипажа приветствую вас на борту самолета Bombardier Global 6000. Наш рейс выполняется по маршруту Владикавказ – Байконур. Время в пути составит один час, двадцать минут. Желаю приятного полета! – прозвучал из динамика приятный мужской голос.
– Пристегнись, этот самолет очень резко взлетает, – снова попытался увильнуть от разговора Макс.
– Пристегнулась, доволен? А теперь выкладывай, – щелкнула Аня замочком.
– Блин, это какая-то ошибка! Понимаешь, она решила, что ты – самая ценная вещь, которую мне надо взять с собой.
– Вещь? – Аня фыркнула. – Что, прям так и сказала?
– Извини. Я сам до конца не понял, что имеется в виду. Типа, я больше всего на свете хотел, чтобы ты полетела со мной. Но это неправда! Это же сиюминутное чувство!
– Сиюминутное чувство? – с еще большим скепсисом уставилась на него жена. Самолет зашумел турбинами и тихонько тронулся.
– Не в этом смысле! Конечно, я тебя люблю, и ты – самое ценное, что у меня есть, но это эмоции. Мозгом то я понимаю, что тебе надо было остаться с детьми.
– Значит, всему причина – любовь? – Аня откинула голову назад. Лицо ее приняло задумчивое выражение. Вдруг самолет начал резко набирать скорость. Их вдавило в спинки кресел. Макс автоматически про себя заметил, что перегрузка составляет где-то 1,7-1,8 g. В ракете она может достигать семи. Рыжий, сидевший на самом краю кресла, вскинул руки от неожиданности и чуть не свалился на пол. Очки его упали с головы и покатились по салону.
Самолет оторвался от земли незаметно, промчался над деревьями, казалось, что он вот-вот коснется зеленых верхушек. Плавный поворот. Макс увидел сквозь иллюминатор маленький город Владикавказ, совсем как на ладони. Прощай, Россия – подумал он тоскливо. Почему-то с родными краями ему было тяжелее расставаться, чем с Землей в целом.