Недонаркоз

Старость

Вот и пришла она, не долгожданная
С ярким букетом,  но не желанная
В ветхой одежде годами изношенной
Против желания гостьей не прошеной

Гулко в  сердце стучит,  в гости просится
Но открыть и впустить ох, как  не хочется!
Побежать бы прочь только мочи нет
И  виной всему от неё букет

Собирала цветы она  много лет
И из хворей всех  собрала в букет
Лепестки из пороков и слабостей
Не сулящих жизненных радостей

Это все твоё, говорит она
Что богат букет не моя вина
Молча, принял я от неё цветы 
Ведь они  мои, мною взращены


Кузьмич очнулся лёжа на операционном столе. Наверное, анестезиолог не правильно рассчитал дозу наркоза. Они с хирургом знали, что эта у него была вторая операция в этом году. Поэтому и не стали рисковать, назначив ему такую дозу. Всё, о чём они говорили, он слышал, и что самое ужасное  чувствовал боль. И он понимал, что операция близилась к завершению.
Первая операция, четыре месяца назад, прошла для него, как уснул и проснулся с последующей реабилитацией. Тогда ему удалили желчный пузырь и изъяли камень из протоки, но улучшения после операции не наступило и тогда, собрав консилиум, они, хирурги уже другой клиники приняли решение прооперировать повторно. Подозревали, что возможно проглядели ещё один камень. МРТ, в их больнице, был в ремонте.
Хирург сделал в брюшной полости три прокола. Кузьмич этого не видел, но ощущал и понимал, что прокалывают брюшину. Потом в проколы были воткнуты трубки. Было невыносимо больно, больно, когда делался прокол, больно, когда вставляли в них трубки. От боли его колотил внутренний озноб от осознания, что он ничего с этим не мог поделать и, как ему казалось, останавливалось дыхание. Он пытался открыть глаза, пошевелить пальцами рук или ног, но всё было тщетно. А ему так хотелось дать им понять, что он всё чувствует и слышит и всем своим существом просит еще порцию наркоза. Почему произошло именно так, он ни у кого не спрашивал потом, после всего.

Семьдесят лет

Семьдесят скажете много
Это кому и как
Если равняться на бога
Вам повезло не так
Будете вы долгожителем
Если ровнять с мотыльком
Лучше всего с небожителем
С вечным в душе огоньком

Семьдесят в наше время
Это уж как повезёт
Если здорово племя
Дальше судьба поведёт
Если ты хил с рожденья
Вряд ли удастся тебе
Жить себе в упоенье
Двигаясь по судьбе

Я растерялся малость
Перешагнув рубеж
Сколько теперь осталось
Где я в конце иль меж
Но, посидел, подумал
Ну, повезло, живу
Дальше пойду без шума
Что б ни спугнуть судьбу

Когда его перевалили с каталки на операционный стол, процесс подготовки к операции занял больше времени по сравнению с первой операцией, да и больница была другой и врачи другие. Но вот, наконец, его подключили ко всем приборам, и анестезиолог приложил маску к лицу.  Как-то всё это он делал неумело, сильно давил на неё не давая возможности сделать вдох. Из маски тоже ничего не поступало, и Кузьмич стал задыхаться. Он дёрнул головой и тихо сказал:
 - Краник то откройте, а то дышать нечем!
 Наверное, он все-таки открыл краник и операция началась.

Кайф на пенсии

Кто кайфует на Канарах
Кто на киче, кто  в кино
Я на пенсии  на лаврах
Доживаю и давно

Погрузившись  весь в нирвану
Денег нет, куда пойти
Я отдался весь дивану
И его не обойти

За окном жара за тридцать
В доме вовсе духота
Спать бы тут,  а вот не спится
Сквозь нирвану чернота

Тешат лишь воспоминанья
Горный воздух лед вода
Да костра в ночи лобзанье
На рыбалке у пруда

И кайф был бы кайфом, если бы не ломались ступени по дороге к нему.

После первой операции по удалению желчного пузыря и камня из протоки состояние его постепенно стало ухудшаться, а вес снизился на двадцать два килограмма.
У Виктора Третьякова есть такая песня – «Всё начинается с любви» а у Кузьмича всё началось с Кавида, так ему казалось. Поздней осенью двадцать первого года на месяц ковид вывел его из строя…

       Коронавирус

Кузьмич с тоской смотрел в окно
И думал о свободе
Он так смотрел уже давно
Да и смирился вроде
Ему не трудно всё понять
Он был ещё способен
Что б обстоятельства принять
На это был он годен

Весна, пусть робко, но пришла
Заметно потеплело
Ворона под окном прошла
Кусочек хлеба съела
Она не знала, что вокруг
Разбушевался вирус
И хлеб хватала у подруг
Нахально  расфуфырясь

Про то, что в мире паника
Кузьмич конечно ведал
Ну не поем я пряника
Так ведь никто не предал
Родные, дети, внуки
По счастью навещают
Через окно и в руки
Едою угощают

Одно тревожит деда
Блокада в помещение
Такого непоседа
Под старость в заключение
И как бы  тяжко не было
А это не работа
Судьба писалась набело
Ведь  жить ещё охота

А дни текли, как Волга
Подпёртая плотинами
Тянулись очень долго
Неспешными дрезинами
И вспомнил дед события
В блокаду ленинградскую
Во время чаепития
Могилу эту братскую

Да, многие страдали
От голода и холода
И те, кто смерти ждали
И те, кто были молоды
У упавших вдоль поребриков
В глазах тоска конфетная
У наших современников
Бумага туалетная

Кузьмич подумал, надо же!
Вот вспомнил про конфеты
Теперь в почёте набожность
Да и приоритеты
Сместились знаком времени
И встали с ног на голову
Вы, если вдруг беременны
Пожалуйте к урологу

Таков сумбур от возраста
Вы Кузьмича простите!
В костёр не нужно хвороста
Поймите, не вините
Кузьмич стоит и плачет
А за окном вороны
Остервенело, топчут
Хлеб с вирусом коронным

В январе следующего года его со страшной болью увезли на машине скорой помощи в больницу. Боль появилась с начала в области живота, а потом спина стала болеть. Но по дороге боль прошла, и он за полночь уехал домой, не пожелал оставаться. Уже потом, позже стало понятно, что из желчного пузыря вышел камень.
Ежедневно выходя на прогулку, он стал замечать, чего раньше не было, он стал уставать. Дома его тянуло полежать на диване, и он стал худеть. Терапевт в поликлинике никак не могла поставить ему диагноз, что бы назначить лечение. Он сдал, наверное, все анализы, какие можно было от него получить и ничего! Диагноза не было, Кузьмич стал искать в интернете и повёлся на пост ковидный синдром. Но врач поликлиники ни  как не соглашалась с ним, ни смотря на приведённые им примеры и, в конце концов, оказалась права, но об этом он узнал много позже. Каждый вечер у него поднималось давление и температура, и если Кузьмич не принимал таблетку от давления, то его начинал колотить озноб так, что его держали за руки, что бы он ни сполз с дивана.

А это его история - Хроники антиваксера

Всё просто кажется с простатой
В открытый краник не течёт
А тут, как - будто стекловатой
Мне в горле ваткою скребёт

И что б уйти от подозрений
Что вдруг ковид в своём лице
Я убеждал себя и верил
Что это просто ОРЗ

Прошло три дня, а с ними ночи
Я был, как прежде убеждён
Что мой недуг не так порочен
И будет точно побеждён

Но, на четвёртый день я сдался
Анализ сдал на ПСР
И пару дней я дожидался
Как коммунизма в СССР

Ответ пришёл мне эсэмэской
Одно лишь слово, но оно
В моей душе антисоветской
На самом донышке легло

На пятый день не к удивленью
А видно так диктует жизнь
Температура и давление
В своих объятиях сплелись

Меня трясло, как при отжиме
Стиралки старенькой моей
И на таком её режиме
Минут так тридцать был я в ней

Меня придерживали руками
Так, что б с дивана я не сполз
А я лезгинку бил зубами
И почему-то очень мёрз

Но не бывает что-то вечным
И даже кризис победим
Лезгинка кончилась, конечно
Вслед за давлением моим

Но это было лишь началом
На этом ковидном пути
Таблетки, капли с фито чаем
Без них к победе не пройти

К тому ж пропало обоняние
И аппетит исчез совсем
Тошнило, как на удивление
На всё, что я когда-то ел

Я похудел за две недели
Друзья, на восемь килограмм
Смотреть противно на тефтели
И даже думать о сто грамм

Так продолжалось три недели
С температурой тридцать пять
Когда же вирусы всё съели
Я вышел утром погулять

Иду по улице, качаясь
Себя не чувствую никак
И каждой клеткой ощущаю
Что что-то с воздухом не так

Такой дурман, такую гадость!
Впервые я в себя вдыхал
А раньше воздух был мне в радость
Когда я в парке отдыхал

Вчера пришло мне сообщение
На результаты ПСР
Что вы здоровы и общение
Продолжить можете теперь

Сейчас вы будете логично
Просить меня о резюме
Но как-то не педагогично
Давать советы не по мне

Через месяц, после выздоровления казалось, что страшный сон закончился, но Кузьмич ошибался. Камень, покинувший желчный оказался прелюдией, Ковид нашёл слабое место и ударил по печени и весь дальнейший для него год стал годом испытания. Каждый прожитый день обозначался, каким либо симптомом, которые сменяли друг друга. Сегодня болело в одном месте, завтра в другом и так до первой операции.
 После сдачи всех возможных анализов он прошёл десятидневный курс лечения в частной клинике и всё напрасно, результат нулевой. Участковый врач вынула последнего козыря из стола в виде направления для обследования на МРТ и вот тут то, и обнаружился тот злополучный камешек в протоке. Ему немедленно было выписано направление в клинику для проведения операции и в июне двадцать второго года его прооперировали, а через четыре месяца прооперировали повторно. Кузьмич посчитал, что за время его лечения ему поставили сорок капельниц, а вот сколько раз брали кровь на анализы, и сколько было выпито таблеток, он не считал, какая печень такое выдержит!
                Терапия

И вот с направлением для проведения операции его определяют на седьмой этаж клиники, в отделение терапии, где он и находился восемнадцать дней. Здесь ему молодая лечащий врач Ксения Александровна и поставила диагноз – цирроз печени. В палате, куда его определили, семь коек. Трое из больных находились на ИВЛ круглосуточно. Диагноз она ему поставила уже перед выпиской и сказала так буднично, как-будто это был ОРЗ. После заполнения всех необходимых им бланков, где он поставил свои подписи, как на смертном приговоре, его медсестра привела в палату, правую крайнюю по коридору. В палату он вошёл, как в швейный цех на ткацкой фабрике, съёжившись от неожиданности. Из шести пациентов в палате трое были подключены к ИВЛ, и шум в палате стоял соответственный. Кузьмич поздоровался со всеми и прошёл к указанной медсестрой койке. Его сосед справа успокоил Кузьмича, когда тот намекнул ему о звуках от ИВЛ.
 – Через сутки не будешь его замечать. 
И он оказался прав, на следующий день этот гул уже не так раздражал Кузьмича. Ко всему человек привыкает, даже к плохому. Жизнь в палате текла своей чередой, одна процедура сменяла другую, таблетки давали, кровь изымали, и всем хотелось домой. Напротив него, через проход, лежал мужчина предпенсионного возраста, по рукам и ногам привязанный бинтами к кровати. Каждое утра медсёстры меняли ему памперсы, ставили капельницу, и всё остальное время он стонал и извивался на койке. Через три дня, так и не приходя в сознание, он тихо и незаметно умер. Мужчина этот был красивого телосложения, как говорят в самом соку и смерть его осталась для Кузьмича загадкой. В палате все молчали, и он не стал никого расспрашивать, все понимали, что так может случиться с каждым. Тут же было велено убраться всем из палаты и подождать в коридоре, что все они и сделали. Минут через пятнадцать мимо них на каталке провезли покойника в чёрном мешке и все вернулись в палату. Об умершем Кузьмичу рассказали немного. В палату привезли в таком состоянии, в каком его застал Кузьмич и еще, никто его не навещал, и о причине болезни и смерти Кузьмич так и не узнал. На его место определили другого больного в таком же состоянии, но ужасно худого. Его так же держали на привязи, но каждое утро к нему приходила его жена, меняла ему памперсы, обтирала его гигиеническими салфетками и до обеда сидела рядом с ним на стуле. Она и рассказала его историю. У них трагически погиб в аварии сын и отец, фанатично любивший своего сына, лежит теперь здесь в состоянии прошедшего через Освенцим. Через неделю и он умер так же незаметно для всех.
 ИВЛ тарахтели еще дней десять, потом всех больных подключенных к ним выписали, и в палате воцарилась тишина.
                Туалет
Вот это место, так необходимое каждому человеку, Кузьмичу запомнилось даже больше, чем палата. Хочешь, не хочешь, а несколько раз в день обязательно посетишь его. Если на всём седьмом этаже потолков, стен и полов как-то касались руки маляров, то вот в туалет они, почему то не заходили. Здесь всё было, как и полвека назад, можно было полюбоваться кафельной и керамической плиткой тех времён. Там, где не было плитки стены, и двери были покрашены в грязно серый цвет модный во времена СССР и единственный атрибут этого заведения унитаз был современным, так как он был один, а пациентов у него было множество, он имел бледный вид. Чисто здесь было несколько минут после проведённой уборки, потом всё заплевывалось, припорашивало пеплом от сигарет. Туалет в терапевтическом отделении был один с вечной, нескончаемой очередью и бывало довольно часто, что кто-то не выдерживал и опорожнялся прямо на пол. Сам туалет состоял из двух  отделений, там, где можно умыться и там, где можно справить нужду. В отделении, где умывались, всегда толпился курящий народ, а время было в ноябре и форточку не откроешь, но медсёстры открывали, и тут было всегда холодно, так что не засидишься!

Исповедь унитаза

Вот и вечер настал все ушли почивать
За окном ярко вспыхнули звёзды
Я сегодня устал за гостями сливать
И за всех повторять – хеппи бёзден

В нашем доме гостям были рады всегда
Здесь родных и друзей не делили
И к хорошим вестям и к плохим новостям
С пониманьем всегда подходили…

Но, у нас случился юбилей
Полный дом набилось к нам гостей
Кто-то радовался очень, но не я
Все столы тогда ломились от питья

Вы же знаете, как пьют у нас друзья
На кобыл, на дорожку на коня
Я стоял, забившись в угол, и молчал
А кто спрашивал меня, не отвечал

Но веселье набирало оборот
Гости пили гости ели в полный рот
А один из них с животиком чудной
Норовил всё познакомиться со мной

А потом все встали в очередь ко мне
Я мочой стоял залитый и в дерме
А когда дошли до пива – караул!
Я почти по самый бортик утонул

Я тогда давай раскачивать трубу
Думал, вывернусь на волю убегу
Да уж так наверно велено судьбе
Быть надежно прочеканенным к трубе

И когда все, всё излили на меня
А потом ещё махнули на коня
Тут уж я, друзья, вздохнул и проурчал
Раньше рот закрыт был, я молчал

Вот стою один, загаженный, в углу
Больше капли поглотить я не могу
Подсыхаю, кожа в струпьях у меня
Эх! Налил бы кто пол рюмки на коня!

Через восемнадцать дней, уже с поставленным диагнозом Кузьмича перевели на четвёртый этаж, в хирургию. Всего - то на три этажа ниже, а он попал в другую атмосферу, в отделение с евроремонтом. Палаты здесь были разные по метражу, по количеству коек, его определили в палату с четырьмя койками, но вот в чём не было отличий так это тут, и там были тараканы, вечные спутники человека. Кормили здесь лучше, чем на седьмом этаже, помещение столовой просторное и светлое с солонками на столах. Одно было плохо, это матрасы набитые ватой и подушки килограммов по пять каждая тоже с ватой внутри. По количеству дней Кузьмич пролежал тут столько же, как и на седьмом этаже, но последние дней пять он спал на диване в холе, бёдра уже не выдерживали и болели. Приносил с собой одеяло и подушку, дожидался отбоя и ложился спать, медперсонал не препятствовал. Как и после первой операции, во сне, он при развороте на другой бок потянул одну из трёх трубок, тем самым нарушилась герметизация, и с той поры ходил он и спал с мокрой майкой и трусами. Простынь постеленная на клеёнку тоже была мокрая, и высох Кузьмич только после последней вынутой трубки из живота. Последние дни были особенно невыносимы с моральной стороны, да и с физической. Впервые дни он познакомился со своим однофамильцем, таким бодреньким дедулей за восемьдесят, который спал на одном из двух диванов. Потом ему поплохело, и он уже без нужды не выходил из палаты, а на диван этот и перебрался Кузьмич.

Прошёл год и два месяца после проделанной первой операции, позади избавление от механической желтухи, но вот диагноз цирроза печени не добавляет оптимизма, но есть маленькая надежда на регенерацию тканей печени и этой надеждой Кузьмич, и живёт сейчас. Жить можно, если ограничить себя кое в чём, чего-то не есть и чего-то не пить, а впрочем, так должен бы жить каждый человек желающий жить долго и без болезней. Только вот не увлекался особо Кузьмич алкоголем, хотя и уважал его, так откуда цирроз!? Для себя он давно понял – это ковид, который нашел слабое место.
Ноябрь 2021 - Август 2023