1943 год на малых хуторах

 
Эта глава написана по черновикам жителя районного центра Николая Саллак.   Он собрал и изложил на бумаге воспоминания своей покойной матери.  О военном лихолетье и населенных пунктах, которых давно уже нет, он поведал с большой любовью и грустью. Когда пришли оккупанты
По правой стороне безымянной маленькой речки, граничащей с Красноармейским районом, был когда-то хутор имени Чапаева. Не широкий, с улочками казачьих хат в один-два ряда (протяженностью  до шести километров). Через три километра по левому берегу речки, примерно на такую же длину, тянулся хутор Павлоградский. Через 2-3 километра от него – Носенчаны (небольшой, в 20-30 домов). За ним через несколько километров, вблизи Хмельницкой, - хутор Табашня (там выращивали табак). Все эти поселения хуторяне между собой называли - Чапаи. Хутор  имени Чапаева был среди них головным. Здесь находились начальная школа, детский сад, больница, механизированный отряд.
Война шла уже второй год. В начале августа 1942 года немцы продвигались на Кубань с Крымского полуострова и из Ростова-на-Дону. Раскаты артиллерийских выстрелов уже были слышны и на хуторах. В тот августовский день 1942 года Антонина Алексеевна Саллак (мать автора) со своей подругой Ниной Единчук работали на колхозном птичнике (птицеферме), что был в отдалении от хутора. В обеденный перерыв взрослые работницы ушли по домам, а девочки дежурили. Было им тогда по 13 лет. Девочки услышали гул машин и мотоциклов. Из клубов пыли слышались непонятные крики и выстрелы.   Подружки в ужасе бросились к хутору.  Спешили добежать до огородов,  где можно скрыться в  кукурузе и подсолнухах. Они бежали, со всех сил, а сзади раздавались автоматные очереди…
Первыми в хутор вошли солдаты румынской дивизии. Новые хозяева разместились на постой. У бабушки Соломеи Петровны Трутень половину дома занял офицер, видно, что большой чин. Его ординарца, венгра, звали Алеша, а жил он в соседнем доме, но находился постоянно во дворе своего начальника. К семье бабушки относился хорошо. Объяснил, что его немцы мобилизовали принудительно.
Помог староста
Как и повсюду, на хуторе назначили старосту-полицая.  К землякам он относился снисходительно, но иногда и наказывал. После освобождения хуторов его судили. Приговор ему смягчили за то, что принял участие в спасении советского   летчика, приземлившегося на парашюте в районе старого колхозного свинарника. Нашли летчика подростки Тоня Шубенко и Галя Журавлева. Рассказали взрослым, а те, вместе со старостой ночью на арбе отвезли раненного на край хутора, на овчарню. Там его и выхаживали тайно до прихода наших.
Оккупанты, видимо, собирались на Кубани  удерживаться долго. У бабушки Трутень во дворе стояли горы ящиков со снарядами, а у соседей – с тушенкой, салом, крупами другим продовольствием. Тем не менее, новые хозяева  забирали у хуторян все, что им приглянется, в том числе и свежее испеченный хлеб. В лучшем случае, выменивали его на шоколад. На птичнике немцы ловили кур, на свинарнике забивали поросят. Хуторянам такое не нравилось, но приходилось терпеть. Кое-кто ушел к партизанам в Приазовские плавни. Подростки прятались, чтобы их не угнали в Германию. Однажды девушке Марии (фамилию  автор не запомнил), немецкий офицер велел нагреть ведро воды. Когда она принесла воду, приказал раздеваться и искупаться вместе с ним. Отчаянная молодичка не растерялась и окатила вражину горячей водой. Пока тот орал и корчился от боли, она сбежала через огороды. Ее спрятали на дальнем хуторке, где она и отсиделась до прихода наших войск.
Враги хозяйничали не долго
Зима 1943 года выдалась снежная и морозная. Наши войска уже приближались с боями к нашему району. Уже была слышна орудийная канонада. В одну из февральских ночей Соломея Петровна  Саллак вышла во двор и оцепенела. Из ее сарая двое мужчин в советской военной форме выводили двух немецких лошадей. Прошли тихонько на задний двор, потом в балку, где вскочили на коней и ускакали в ночную темень. Бабушка до утра не могла уснуть. Душа ее ликовала: наши совсем рядом! А рано утром за окном услышала шум, крики и догадалась по какому поводу. Немцы грузили на машины и подводы ящики со снарядами и другими грузами, своими пожитками. Ординарец венгр тайком сказал бабушке, что ночью русские разведчики уведи двух лошадей. Русские войска рядом и скоро будут здесь: завтра, а может и сегодня. И еще посоветовал спрятать своего старшего сына, чтобы немцы не забрали его с собой. 
Тот со своими одногодками спрятались на сеновале двоюродного дядьки Ивана и сидели там до прихода наших. Через год  Алексей Саллак ушел на фронт, там выучился на водителя. Ему довелось быть в составе охраны участников Тегеранской конференции. 
Освобождение хуторов
Немцы уходили с хуторов через речки, по льду в сторону Старонижестеблиевской  без боя. На хуторах Павлоградском и Носенчаны отстреливались в сторону наступающих советских частей. Ущерба на этих хуторах практически не было. А вот Табашню пришлось брать с боем. Наступали наши со стороны Поповичевской (Калининской). Много наших солдат полегло. Перед этим немцы сожгли станицу Хмельницкую, предварительно выгнав всех жителей. Чтобы местность хорошо просматривалась, станичников заставили выкосить и сжечь камыши. Жителей хутора Табашня тоже выгнали подальше в поле, на мороз. Наши войска шли без артподготовки, не знали, что там нет хуторян,  не хотели лишних жертв населения. После боев всех погибших советских солдат со всей округи, что погибли у Хмельницкой и хуторов, собрали и похоронили на хуторе имени Чапаева.  Позже на братской могиле поставили памятник   советскому солдату во весь рост, со знаменем в руках.
Дед пропал без вести
 У Соломеи Петровны Трутень, было четверо детей: Алексей 16 лет,  мама автора - 13 лет, Клавдия 10 лет и Михаил шести лет. Ее муж,   Трутень Алексей Матвеевич воевал на фронте. Был в Ростове-на-Дону, писал, что идут на Сталинград. Потом пришло сообщение, что он пропал без вести.  После войны бабушка пешком ходила в Роговскую к однополчанам дедушки. Они рассказали, что его тяжело ранило в ногу. После госпиталя вернулся, хромал и ему поручили на лошади верхом развозить почту и приказы командования. Когда полк отступал, попал в тяжелый бой, из которого вышло процентов 30 бойцов. После этого деда уже никто не видел. Оставшиеся годы  Саломея прожила одна, сама воспитала детей. У нее было восемь внуков и восемь правнуков.
На хуторе Табашня жил Ричард Алексеевич Саллак. Его мама,   Марфа Степановна вырастила троих детей.  Алексея Владимировича Саллак в 1938 году репрессировали и расстреляли (якобы он участвовал в латышском заговоре). Об этом и том, что его реабилитировали, семья узнала только в перестройку. Он был из потомственных царских офицеров. Его отец был полковником в Кронштадте. Пятеро сыновей учились в кадетском корпусе. Дедушка примкнул к красной армии. Дошел из Питера до Кубани, Добывал большевикам победу.
Вот такая история одной семьи и  хуторов, от которых не осталось ни одной хатки. Даже и памятник не сохранился. Только кладбище не очень ухоженное среди рисовых чеков.  А вот из памяти   ничего не вычеркнуть!