В поисках себя. Глава 3

На открытой террасе светит солнце. Тонкий луч скользит, облизывая щеку, и гладит по колену. Мне зябко, хотя погода стоит на удивление тёплая для осени. Почти все листья сорваны и сметены ветром в кучи, а солнце будто забыло, что пора перестать греть и ярко светить. Он сидит напротив, рядом с давно остывшей чашкой капучино и говорит. Он умеет говорить. Его голос будто обволакивает, заставляет забыть обо всем. Я могу отдаться этому и потерять счёт времени в коконе его голоса. Он умеет прогнать мысли из моей головы, которые так часто не дают покоя. Я всегда этому удивляюсь. Но сегодня в правый висок стучит тоненький молоточек. Не даёт сосредоточиться, отвлекает от состояния зыбкого полусна-полуяви. Как долго можно качаться на этих волнах? Как долго может это продолжаться? Зачем ему это нужно? Столько боли принесено, а он изо всех сил цепляется и цепляется за тянущиеся от меня нити этой паутины то ли кошмара, то ли сна наяву.
Молоточек продолжает бить в правый висок. Непроизвольно закрываю от боли глаза. Он замечает. Он всегда все замечает. Держится вдалеке, но всегда рядом. Ждет и плетет свой кокон, желая оградить меня от внешнего мира. Но это невозможно сделать, поэтому я не могу уснуть, забыться на этих волнах полусна. Это кажущееся спокойствие приводит меня в состояние натянутой струны. Он не говорит того, что я боюсь услышать. Я не говорю о том, что боюсь это услышать. Мы оба лжем друг другу. Но жизнь – это ложь. Все лгут друг другу во имя ли добра, во имя ли зла, но это все равно ложь.
Натянутая струна звенит. Молоточек колотит в висок. Я не знаю, как это прекратить. Не могу уйти. Не могу ничего изменить. Мой кофе давно остыл и не греет озябших рук, а вокруг всё также плетётся кокон из заботы, в котором я запутываюсь все больше и больше каждый день, я все больше и больше боюсь не увидеть возможности для отступления, когда он перестанет лгать и скажет, наконец, то, что я так боюсь услышать.
Не сегодня. Я знаю, что не сегодня. Сейчас он встанет, скажет, что глупо было заказывать кофе, который всегда успевает остыть, пока мы говорим, небрежно бросит банкноту на стол, улыбнётся и проводит меня до дома, где, как всегда, я скажу ему у двери, что у меня много дел и нужно готовиться к понедельнику, к работе, к новой неделе. Он понимающе кивнет, а я отправлюсь домой, чтобы провести несколько последних часов воскресенья, лежа в кровати под музыку, так как никаких дел у меня, конечно, нет, но мне, безусловно, нужно набраться мужества для очередной рабочей недели. Это напоминает мне маятник – жизнь от понедельника до пятницы, краткий момент, когда кто-то останавливает этот бег, вечерние пятничные часы приносят упоение от приближающихся выходных, длящееся до субботнего вечера. Потом неумолимая рука отпускает – бух! – и в воскресенье подвешенный шарик медленно начинает раскручиваться, равномерно приближаясь к неизбежному понедельнику. Можно ли это прекратить, хоть как-то изменить или я уже потеряла всякую возможность? Снова вопросы, на которые нет ответов. 

– Я много думал о том, что вы сказали, что вы неинтересный и скучный человек. И я хотел бы знать, почему вы так думаете. Я привык считать, что каждый человек уникален. Жизнь любого человека важна и бесценна, каждая прожитая минута несёт в себе глубокий смысл, пусть даже человек не сделал ничего. Я верю, что каждый человек связан с другим человеком тонкой нитью, и так – все, абсолютно все люди на Земле. Вы понимаете теперь, почему для меня нет неинтересных или скучных людей, прожитых ими жизней? Вы думаете, что только что-то значимое, ощутимое важно? Но ведь важен каждый миг, каждый подаренный момент радости, пусть даже он забудется потом. Даже моменты горя – всё, абсолютно всё важно. Также и ваша жизнь, если вы приносите радость, хотя бы небольшую, хотя бы одному человеку в мире, ваша жизнь, этот прожитый миг – всё не зря, всё не напрасно, всё нужно.
Может быть, я говорю не о том, что вы хотите от меня услышать. Может быть, вы не это имели в виду, говоря о серости вашей жизни, а то, что хотели бы ярко прожить её, делать то, что хочется, жить так, как хочется. Вы думаете, я не понимаю этого? Но ответьте на главный вопрос: а хватит ли сил, умения, желания, даже удачи сделать это? Не говоря уже о том, можете ли вы осязаемо представить то, как будет выглядеть та самая жизнь, которой вы хотите жить.
Может быть, было бы здорово суметь обменяться телами – это сказка, фантазия, конечно. Впрочем, даже эта тёмная комната иногда мне кажется иллюзией. Но, представьте только на минуту, всего лишь на пару мгновений, что вы сделали это, кем бы вы очнулись и куда бы побрели дальше?
– Кем бы я очнулась? Я была бы счастлива побродить в предрассветный час в компании поэтов и писателей, где-нибудь в начале XX века, когда мир, люди в нем, все было иным. Или быть блюзменом с одной лишь гитарой в руках, может быть, даже никого не встречая на своём пути, лишь ветер на перекрёстках дорог. Но это все другой мир. Может ли быть так, что мир изменился? Может ли быть так, что раньше мир был другим, поэтому я ощущаю это так явственно – я родилась не в то время, это не моя эпоха. И я вновь и вновь спрашиваю себя, причина во мне или в том мире, что окружает меня? Это я не принимаю мир или он не принимает меня? И что хуже? Я не знаю, я опять ничего не знаю. Но если  даже представить, что это неприятие взаимно, может быть, единственный выход для меня – это жить где-нибудь высоко в горах или даже в пустыне, стать отшельником. Скажите мне, это возможно для меня? Иногда мне кажется, что это –единственный выход, уйдя от этого мира, я унесу с собой все противоречия, все проблемы, все несчастья, которые я приношу моим близким. Я закрываю глаза и очень отчётливо представляю себе даже хижину в лесу, где я могла бы жить. Вы удивляетесь, что я могу желать этого больше всего на свете? Может быть, мои желания, нет, даже потребности в одиночестве, иногда накапливаются – я представляю себе, очень отчётливо представляю, как капля за каплей наполняется чаша моего терпения, что я терплю, вы спросите? Всё, что окружает меня без моего желания – не важно, люди ли, их действия и поступки, я всегда спокойна, может быть, даже безразлична, но внутри – эта чаша, в которую каждый раз медленно летит капля и с тяжёлым стуком ударяется о поверхность – ещё капля, и вот уже чаша почти наполнена до краёв – я снова лечу вниз, ощущаю себя запертым в клетке зверем, ищущим только одно – выход, на меня наваливаются все мои страхи. Можно ли, скажите мне, можно ли в таком состоянии видеть людей, говорить с людьми, улыбаться людям? А я вынуждена это делать. Однажды, это было так неожиданно для меня, это вырвалось наружу, и я, такой всегда спокойный человек, я накричала на сотрудника по работе. Это было странно как для него, так и для меня. И я спрашиваю себя теперь, почему это произошло и как этого избежать впредь?
– Избежать? Вы не понимаете, что это был выход этих ваших эмоций, которые тянут вас вниз? Вам жизненно необходим этот выход. Но вы продолжаете топить их внутри. Вы понимаете, что этим вы только увеличиваете вашу чашу, но делаете ее более уязвимой, теперь она будет раскачиваться как пластиковый стаканчик на ветру, пока вы не найдёте способ избавиться от этих эмоций. Я понимаю, вы привыкли за столько лет - вы избрали этот способ самоподавления. Но неужели же нельзя это изменить? Или нужно продолжать идти с упорством по давно проторённой дороге в никуда?

"Отверженный" прав или не прав? Все, что он говорит, это так просто и понятно, но когда это касается меня, я смотрю на эти слова с недоверием. Можно ли найти способ избавиться от этих эмоций? Есть ли он, этот способ? Для него все так очевидно – говорить о своих проблемах, говорить о своих страхах. Но я не могу говорить, моё сердце словно покрыто проржавевшими цепями с тяжёлым амбарным замком, ключ от которого давно утерян. А может ли говорить человек, когда его сердце закрыто ото всех, даже, если и может, что он может сказать своими полузакрытыми устами. Что изменить? Найти ключ? Но ведь вопрос не в том, могу ли я найти этот ключ, а в том, хочу ли я этого, ведь сразу я стану уязвима – перед этим человеком, с которым я смогу говорить. Так нельзя делать, так делать нельзя. Почему, почему же это для меня так страшно?
Ещё одна ночь без сна. Блуждающие в моей голове мысли находят точку, откуда можно изучать волны боли. Я лежу, глядя, как полная луна серебрит тонкую дорожку на стене, медленно пробираясь вниз. Прохладный ночной ветер легко раскачает штору, то увеличивая, то уменьшая лунную дорожку. Я думаю о словах "Отверженного", я думаю о другом человеке, с которым ещё вчера говорила на открытой террасе кафе. Кто он для меня? Кто я для него? Я говорю, что мы друзья. Но друзья ли мы? Он ведёт себя как друг, поддерживает меня всегда, когда мне нужна поддержка, но друг ли он мне? И я, друг ли я ему? Почему я думаю об этом? Почему меня так страшат мысли, что это зыбкое равновесие, эти чувства, которые существуют между нами, все может измениться в один миг, скажи он, что любит меня. Любой человек ответит на это, что это нормально, это жизнь, двое людей – мужчина и женщина – всё создано для того, чтобы они были вместе, может быть, они даже подходят друг другу. Может быть, мы даже подходим друг другу? Никогда не думала об этом. Он, наверное, самый замечательный человек, которого я встречала. Но как этому замечательному, прекрасному человеку может подходить создание вроде меня? С этими мыслями в моей голове, с тем, что я несу всем, кто подходит близко. Нет, такого допускать нельзя. Но как сказать? Могу ли я не отвечать на его звонки, письма? Я не могу – это будет больно для него. Но, может быть, эта боль будет меньшей болью, по сравнению с тем, что я могу принести ему в дальнейшем? Это правильно или нет? Вопросы, только вопросы. Они туманят мою голову, усиливая боль, пульсирующую, накрывающую волной, с каждой минутой становящуюся все сильнее. Сон давно ушёл. Вокруг только чернота ночи, не видно даже серебристого света луны, скрывшейся за черными тучами. Все чёрно. Внутри меня и снаружи. Почему, зачем я родилась, если единственное, что я имею – это страдания?