Всё у них

Всё у них, и без всяких райкомов, горкомов, обкомов: на каждом месте свой мудак, и каждый мудак на своём месте знает, что требуется, – не хуже главных мудаков знает.
Как славно они врезали оппозиции, когда та чуть выбралась из оппозицион-ных кресел, – забастовала вся страна – от края и до края.
И с первых мгновений дни той оппозиции были сочтены. Новой больше не будет. Не позволит рядовой советский человек, то есть мудак, который выбира-ет не между двух зол, а между злом и светлым будущим, а светлое будущее у него не отнять никакой силой. И если потребуется, то завезут ещё «миллион наших», чтоб знали наших, которых ни бездомностью, ни безработностью не проймёшь, и даже слонов не потребуется раздавать перед новой каденцией.
Вся страна, сплочённая и в едином порыве, идёт к своему светлому будуще-му – миризму под знаменем мира: мир голодным, мир бездомным, мир безза-щитным принесут и без какой-то эмигрантской партии мудаков. Ещё надо будет хорошо попроситься, чтобы пристегнули к упряжке вместе с коммунистами, арабами, гомиками – цветом нации, должной заменить евреев. Не сидеть же в оппозиции при неоппозиционном избирателе!
У меня серьёзные подозрения, что всё, что пишется о русской партии, содра-но у меня, но, сейчас, через двадцать лет трудно что-либо доказать – не сохра-нилось ни листочка, написанного на пенёчке у шалаша, тогда мы тоже делали шашлыки, или под светом зелёной настольной лампы, жена спала и просила не мешать, так я накрывал зеленой бумагой, чтобы мне было видно и ей не меша-ло, – не сохранилось у меня, но, может быть, кто-то нашёл старые газеты, пись-ма единомышленникам, ответы противникам, программы, тезисы, воззвания, листовки, приглашения…
Когда я увидел, с кем меня будут расстреливать (а первый ЦК должно быть расстрелян, рано или поздно, и демократия не гарантия), мне расхотелось.
Но всё-таки удивительно примитивно пишется о партии, как у меня тогда, если говорить откровенно, но виноваты канцеляризмы – не допускают живого слова.