Глава пятьдесят девятая

ФЕВРАЛЯ, 21-ГО ДНЯ 1917 ГОДА

ИЗ ДНЕВНИКА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II:

«21-го февраля. Вторник

Погулял полчаса. Погода была холодная и ветреная, шёл снег. Принял Беляева, Покровского, Щегловитова, полк.[овника] Доброжанского и Крейтона, нового командира л.[ейб] — гв.[ардии] 1-го Стрелко[вого] полка. Завтракала Елена Петровна. Посидел наверху у Ольги и Алексея, кот[орому] лучше. Погулял с Татьяной, В 4 ч. принял Танеева, в 6 час. Стаховича и в 9.45 Протопопова. Обедали Аня и Петровский (деж.)».

О ЧЕМ ПИСАЛИ ГАЗЕТЫ 21-ГО ФЕВРАЛЯ 1917 ГОДА.

«ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ВЕСТНИК»:

«ВОЙНА.

ОТ ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО.

Н а  З а п а д н о м  и  Р у м ы н с к о м  ф р о н т а х.
Перестрелка и поиски разведчиков.

Д е й с т в и я  л е т ч и к о в.
19-го февраля наш воздушный корабль, несмотря на атаки германских самолетов-истребителей, совершил налет на Барановичи, сбросив бомбы. В районе ст. Волчецк (Сарны— Ковельской ж. д.) летчиком унтер-офицером Андреевым сбит германский самолет. Аппарат сгорел, а летчики взяты в плен.

К а в к а з с к и й  ф р о н т.
Наши войска, преследуя турок, отступающих от Биджара на Соннэ, заняли селения Хуссейн-Абад и Шаряк.
На Хамаданском направлении наши войска атакуют турков, занимающих Асад-Абадский перевал.
В районе юго-восточнее озера Алгол турки отступают на Довлет-Абад, преследуемые нашими войсками.
На Баджарскомялет-Абдвиском направлениях операции продолжают развиваться».

«ТЕЛЕГРАММЫ»:

«К а в к а з с к и й  ф р о н т.
ТЕГЕРАН, 19-го февраля (4-го марта). Русская и английская миссии в специальных выпусках оповещают об одновременных успехах, одержанных над турками: русскими войсками в Хамаданском районе и английскими — в районе между Сана-и-Ятом, Кутом и Азизие. Одновременно нанесенные с двух противоположных сторон сокрушительные удары могут оказать решающее влияние как в стратегическом, так и в политическом отношении на положение в Месопотамии и Персии.   
Турецкая армия, оказываясь ныне между молотом и наковальней, преследуемая с противоположных сторон русскими и английскими войсками, принуждена будет окончательно разочаровать тех персидских шовинистов, которые все еще верили в непобедимость центральных держав и ожидали повторения активного германо-турецкого выступления в Персии. (ПТА).

Ф р а н ц у з с к и й  ф р о н т.
ГАВР, 19-го февраля (4-го марта). Бельгийское официальное сообщение:
«На различных пунктах фронта происходила слабая канонада». (ПТА).
ЛОНДОН, 19-го февраля (4-го) марта. Вечернее официальное сообщение британской главной квартиры во Франции.
«В течение дня мы вновь продвинулись к северу от Пюизье-Бомон и к востоку от Гомкура. Наша линия передвинулась вперед в среднем на 1/2 мили на фронте почти в 5 миль. Германцы оказывали ожесточенное сопротивление.
Вчера вечером к северо-востоку от Гедекура наш ружейный огонь и заградительный артиллерийский огонь остановили местную контратаку, направленную против наших выдвинутых позиций.
Сегодня утром германцы заставили нас при помощи ручных гранах покинуть траншею к востоку от Сайи-Сайизель, но произведенной немедленно контратакой мы вновь овладели всей утраченной территорией.
Вчера вечером к северо-западу от Руа германцы захватили два наших поста. Мы недосчитываемся нескольких человек.
Другой сильный германский патруль, пытавшийся приблизиться к нашим линиям к востоку от линии Живанши-Лабассе, сегодня утром был остановлен нашим ружейным огнем. В течение сегодняшнего дня наши летчики совершили несколько важных разведок над неприятельскими траншеями. Мы не досчитываемся одного аэроплана». (ПТА).
ПАРИЖ, 19-го февраля (4-го марта). Официальное сообщение от 19-го февраля, 1 час. дня:
«Между Уазой и Эном наши отряды проникли в неприятельские позиции к югу от Нуврена, достигнув второй линии германских траншей и произведя повсюду значительные разрушения. Нападения неприятеля более, к югу на наши сторожевые посты у От Брэ окончились неудачей, благодаря открытому нами огню.
На левом берегу Мааса, мы взяли под обстрел и рассеяли неприятельские отряды к северу от Реньевилля. В Вевре происходят довольно сильные артиллерийские действия к северу и югу от железной дороги на Этэн.
К Альзасе мы отбросили неприятельские части, которые произвели нападение на наши посты на участках Аммерцвиллера и Бюрнгаупта.
Д е й с т в и я  л е т ч и к о в. Вечером 18-го февраля наши аэропланы сбросили взрывчатые вещества на ангары противника в Фрескати, а также на пороховой завод в Бу и на доменные печи в Вефлинге, в районе Саарбрюкена». (ПТА).
ПАРИЖ, 19-го февраля (4 го марта). Официальное сообщение от 11 часов вечера:
«К востоку от Мааса происходила сильная артиллерийская перестрелка в участке леса Корьер.
Неприятельская артиллерия подвергла сегодня утром усиленной бомбардировке район к северу от Эй, после чего, около полудня, неприятель атаковал наши передовые траншеи у Пи-Ветерьен, куда ему удалось сначала проникнуть, но затем он был выбит оттуда нашим огнем и контратаками и вся наша первоначальная линия была снова целиком восстановлена.
К западу от Мааса мы обстреляли метким огнем неприятельские батареи в районе Маланкур. У Бурейль наше неожиданное нападение на неприятельскую траншею дало нам возможность захватить пленных.
На остальном фронте происходила артиллерийская перестрелка с перерывами». (ПТА).
ЛОНДОН, 20-го февраля (5-го марта). Официальное сообщение британской главной квартиры во Франции:
«Сегодня утром мы произвели нападение и овладели передовыми и опорными линиями противника к востоку от Бушавен, на фронте протяжением в 1.200 ярдов, захватив 173 пленных и 3 пулемета.
В течение дня противник произвел несколько контратак, но все они были отбиты с тяжелыми для него потерями.
К востоку от Гомкура, противник продолжает очищать территорию. В этом районе мы продвинулись еще на протяжении 3 1/4 километра и приблизительно на 1.200 ярдов в глубину.
Сегодня ночью нашими частями было произведено удачное нападение к северу от Абленкура, при чем мы захватили 6 пленных.
За последние сутки нами захвачено в общем 100 человек пленных, 5 пулеметов и 2 бомбомета». (ПТА).

И т а л ь я н с к и й  ф р о н т.
РИМ, 20-го февраля (5-го марта). Официальное сообщение итальянской главной квартиры от 19-го февраля:
«Вчера поступили донесения о незначительных стычках с противником на восточных склонах Монтеспиль, в долине Арса, вблизи Кановеди, в долине Ассы, у Вилла Буффа, в верхней части Мазо (долина Брента) и на западных склонах Монте-Малдачен, у потока Понтеббана.
В верхней части долины Авизио наша артиллерия продолжала обстреливать неприятельские позиции на Мармоладо с видимыми результатами.
На фронте Юлийских Альп неприятельская артиллерия развила сильную деятельность против наших линий к востоку от Горицы. Днем после сильного обстрела траншейными мортирами противник пытался штурмовать эти позиции, но был отброшен с тяжелыми потерями.
Некоторые отряды 94-го пехотного полка произвели энергичную контратаку, в результате которой нами было захвачено 32 пленных, в том числе один офицер.
В Боскомало (район Карсо) один из наших патрулей проник в неприятельские позиции, где предал огню несколько прикрытий и захватил небольшое число пленных». (ПТА).

Б а л к а н с к и й  ф р о н т.
СОЛУНЬ, 17-го февраля (2-го марта). Сильный снег препятствует военным действиям. (ПТА).
Турецкий фронт
ЛОНДОН, 19-го февраля (4-го марта). Официальное сообщение о военных действиях в Месопотамии:
«Командующий морскими силами доносит, что речные канонерки:    «Каrаntulа», «Маntis» и «Моth» вошли в соприкосновение с турецкой армией и 13-го февраля опередили ее, в то время, как неприятель отступал в направлении к западу от Шумрана. Канонерки частью захватили, частью разрушили 4 турецких парохода и некоторое количество шаланд с боевыми припасами, а также отбили британскую канонерку «Fireflу», которая была брошена британскими войсками 18-го ноября 1915 года». (ПТА) ».

«НОВОЕ ВРЕМЯ»:

«С о б ы т и я  д н я.
Турки, атаковавшие наш опорный пункта северо-западнее Калкита, были отброшены обратно в свои окопы.
В Берлине началась подписка на шестой военный заем (С.т.)
Британские войска во Франции вновь продвинулись к северу от Пюизье—Бомон и к востоку от Гонкура, на фронте почти в пять миль.
Британские войска овладели передовыми опорными линиями противника к востоку от Бушавен, захватив 173 пленных.
Английские речные канонерки, опередив турецкие войска на Тигре, частью захватили, частью разрушили 4 турецких парохода и шаланды с боевыми припасами и отбили британскую канонерку «Firefly».
Британский контр-миноносец затонул в Северном море со всем экипажем. Предполагают, что он наткнулся на мину.
Сессия американского сената закончилась ранее постановки на голосование биля о вооруженном нейтралитете вследствие обструкции германофильских пацифистов.
Президент Вильсон, намерен вооружить торговые суда и принять другие меры в виду того, что из 96 сенаторов 83 подписались под заявлением, одобряющим биль.
Думерг и генерал Кастельно возвратившись из России в Париж.
Начальник союзного контроля в Афинах обратился к греческому правительству с требованием выдачи оружия, спрятанного в северной частя Коринфского перешейка».

«КОММЕРСАНТ»:

«В настоящее время у нас экономическая разруха. В стране хлеба, в ее столицах, стоят нескончаемые вереницы народа, жаждущего куска хлеба. А для того чтобы этого не случилось, нужно очень немного. Нужно только, чтобы за это грустное и позорное явление кому-нибудь было стыдно. Нужно, чтобы были люди, которые, сняв шапку и низко склонив голову, говорили старым русским языком: «Простите, православные, это наш грех».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ  Н.Н. ПОКРОВСКОГО:

«21 февраля я был с докладом у Государя, который отъезжал в Ставку. На мой вопрос, следует ли мне ехать в Ставку со следующим докладом, Государь ответил, что в этом нет надобности, так как недели через полторы он сам вернется из Ставки».

ИЗ КНИГИ НАЧАЛЬНИКА ИМПЕРАТОРСКОЙ ДВОРЦОВОЙ ОХРАНЫ А.И. СПИРИДОВИЧА:

«21 числа Государь принял министров Беляева и Покровского, принял Щегловитова, а вечером Протопопова. Протопопов уверял Государя в полном спокойствии в столице, желал хорошего путешествия и скорейшего возвращения. После доклада Протопопова был принят Императрицей. Уходя из Царских покоев, Протопопов сказал весело скороходу Климову: - Вот, Климов, ваши генералы уговаривают Его Величество не уезжать в Ставку и говорят, что будут какие-то беспорядки. А я вам говорю: - можете ехать, всё в порядке, берегите Государя. И, похлопав по плечу Климова, министр быстро прошел к выходу. Позже эти заверения Протопопова не раз будет вспоминать царская прислуга.
<...>
21 число принесло мне ряд самых разнообразных впечатлений, дополнивших мою ориентировку о настроениях в столице. Утром мне протелефонировал Дворцовый Комендант, прося приехать к нему в 7 часов вечера на его Петроградскую квартиру. Пожалуйста запросто - предупредил он. - "Мы завтра уезжаем". Я понял.
Сговорившись по телефону, я сейчас же после того поехал к генералу Д. Н. Дубенскому. Выше я много говорил о нем. Он был как бы историографом при поездках Его Величества во время войны. Встретились по-дружески, обнялись, расцеловались. Вспомнили наши совместные путешествия в Царском поезде. Димитрий Николаевич был растроган. Настроен он был крайне пессимистически. На 22-ое назначен отъезд Государя в Ставку, а в городе неспокойно. Что-то, подготовляется. В гвардейских полках недовольство на Государя. Почему - трудно сказать. Царицу все бранят... и генерал махнул с горечью рукой. Я знал, что у него два сына в гвардии. Один дружил с В. К. Дмитрием Павловичем. Его слова меня очень заинтересовали. Мы разговорились.
Вот как записал нашу беседу Дмитрий Николаевич, напечатав ее позже в "Русской Летописи". (Книга III, Париж. 1922).-,,21 февраля часов в 10 утра, ко мне на квартиру приехал генерал А. И. Спиридович, в то время Ялтинский Градоначальник. До сентября 1916 г. он был начальником Секретной охраны Государя, состоя в этой должности десять лет. Спиридович всегда неотлучно охранял Государя в Царском, Петрограде и во всех поездках, а во время войны находился в Царской Ставке.
Охрана Царя поставлена была у генерала Спиридовича серьезно... он все знал, все видел... А. И. Спиридович изучил дело сыска и охраны во всех подробностях и, мало того, изучил революционное движение в России за последние 30-40 лет, начиная с семидесятых годов.
Об этом им написана очень содержательная книга... Имена Л. Бронштейна, Ленина, Луначарского и других, программа большевиков - известны были Спиридовичу давно, когда еще все плохо разбирались в значении этих лиц и осуществимости их идеалов... Несомненно было большой ошибкой со стороны Дворцового Коменданта ген. Воейкова, что он не удержал у себя такого выдающегося знатока революционного движения в России и Спиридович, находившийся у него в прямом подчинении, в дни уже назревающей у нас смуты, ушел на тихий пост Ялтинского Градоначальника во время войны, когда Царская Семья даже не жила в Крыму.
"А. И. Спиридович только что приехал из Ялты. Он был возбужден и горячо начал передавать свои впечатления о современных событиях. Он то вставал и ходил по комнате, то садился.
- "Вы все здесь мало знаете, что готовится в Петербурге, Москве, России. Вы здесь живете как за стеной. Возбуждение повсюду в обществе огромное. Все это направлено против Царского Села. Ненависть к Александре Федоровне, Вырубовой, Протопопову - огромная. Вы знаете - что говорят об убийстве Вырубовой и даже Императрицы. В провинции ничего не делается, чтобы успокоить общество, поднять престиж Государя и Его Семьи. А это можно сделать, если приняться за дело горячо и умно. Я у себя уже начал кое-что делать в этом отношении. Я нарочно приехал сюда, чтобы все это передать кому следует и, прежде всего Дворцовому Коменданту, но я боюсь, что к моим словам отнесутся равнодушно и не примут необходимых мер". В таком роде шла его речь о надвигавшихся событиях. Видимо А. И. тревожился за будущее и стремился помочь, поправить создавшееся положение.
"Спиридович понимал опасность надвигающейся революции. Он знал революционных деятелей.
"Беседа с А. И. Спиридовичем оставила на меня сильное впечатление. Я знал, что лучше А. И. никто не может оценить действительную опасность надвигающегося революционного движения и ужаснулся той картине, которую он мне нарисовал"....
Так записал в своем дневнике нашу беседу генерал Дубенский, прибавив еще много лесного про мою бывшую Охранную Агентуру.
Мы оба с ним волновались. Дмитрий Николаевич жаловался, что из близких к Государю лиц свиты никто не понимает всего ужаса создавшегося положения. Что один адмирал Нилов смотрит на дело верно, но его не любит Царица, да и смотрят на него прежде всего, как на любителя сода-виски и только.
— Министра Двора нет. Граф — дряхл. Это руина, — чеканил Дмитрий Николаевич. — «На его честные слова просто не обращают внимания... Дворком, но вы сами знаете лучше меня чего он стоит. И вот в такой момент около Государя нет никого, кто бы АВТОРИТЕТНО сказал Государю всю горькую правду... Нет, нет и нет... Протопопов все и вся, а он сумасшедший... И это в такое-то время, в такое то время...» И Дмитрий Николаевич грустно покачал головой и заходил по комнате вразвалку, засунув руки за кожаный пояс своей защитной рубахи.
И жизненный опыт Дубенского, его почтенные года, и долголетняя его журнальная и издательская работа, и знание военных кругов и Петрограда вообще — все это увеличивало ценность его суждений.
Дубенский был большой патриот и если иногда брюзжал по-стариковски и говорил не совсем ладные вещи (на то он журналист) все это искупалось его преданностью Царю и любовью к родине. Вот у кого девиз: «За Веру, Царя и Отечество» был не только красивыми словами, но и делом»(А.И. Спиридович. Великая война и Февральская Революция 1914-1917).

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ФЛИГЕЛЬ-АДЪЮТАНТА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II ПОЛКОВНИКА А.А. МОРДВИНОВА:

«Во вторник, 21 февраля 1917 года, вечером, находясь у себя дома, в Гатчинском дворце, я получил уведомление от командующего императорской главной квартирой, графа Фредерикса, что, согласно высочайшему повелению, я назначен сопровождать государя в путешествии в Ставку для несения дежурства при его императорском величестве. Отбытие императорского поезда из Царского Села было назначено около трех часов дня, в среду 22 февраля.
Это уведомление явилось несколько неожиданным. Я накануне только что вернулся из Царского Села с дежурства по военно-походной канцелярии, и тогда еще не было никаких разговоров об отъезде. Внутреннее политическое положение было в те дни особенно бурно и сложно, в виду чего государь все рождественские праздники, весь январь и большую часть февраля находился в Царском Селе и медлил с отбытием в Ставку.
Отчасти государя удерживала и болезнь наследника и великих княжен, заболевших корью, положение которых вызывало большую тревогу Этой болезнью Алексей Николаевич заразился от одного из товарищей его детских игр в Ставке. Их было двое случайно встреченных во время прогулок в Могилеве: один кадет Орловского, другой, кажется, Псковского или Полтавского корпусов. Очень милые, скромные мальчики, полусироты, дети очень бедных матерей, они были переведены затем в Петроградские корпуса, изредка навещали Алексея Николаевича, полюбившего их и во время минувших рождественских праздников занесли корь из своего корпуса и во дворец. У великих княжен болезнь, хотя и в тяжелой форме, протекала нормально, но хрупкое здоровье Алексея Николаевича очень заботило их величества и не предвещало близкого улучшения»  (Мордвинов А.А. Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. М.: Кучково поле, 2014. В 2-х томах).

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ВЕЛИКОЙ КНЯЖНЫ ОЛЬГИ:

«Лежала до после 12 часов в койке, до после обеда в Красной комнате. Папа зашел до прогулки. Мама сидела. До 4-х, когда пришли Александр Константинович и Виктор Эрастович. Сидели мы вместе до 5.30. Так мило и уютно. Мы эту неделю в карантине из-за кори, которой заболел Леля Макаров. Вечером Папа и Мама заходили. Аня тоже».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ФРЕЙЛИНЫ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА АННЫ ВЫРУБОВОЙ:

«Мне в этот день очень нездоровилось. Утром я с трудом занималась в моем лазарете, во время операции еле держалась на ногах, но тяжелобольной не хотел без меня подвергаться операции, и пока я держала руку солдата, сама чуть не свалилась. Проводив Государя, я легла, написав Государыне, что не могу прийти к чаю. Вечером пришла Татьяна Николаевна с известием, что у Алексея Николаевича и Ольги Николаевны — корь. Заразились они от маленького кадета, который приезжал играть с Наследником десять дней тому назад. Мы с Императрицей долго сидели в этот день у детей, так как у Великой Княжны Ольги Николаевны было воспаление уха. Кадет подозрительно кашлял и на другой день заболел корью. Для себя я не верила в возможность заразы».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ФРЕЙЛИНЫ ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА Е.А. НАРЫШКИНОЙ - КУРАКИНОЙ:

«В два часа поехала в Александровский дворец на прием. Государь отбывает завтра. Я собиралась его провожать, но императрица сказала, что это не нужно, и привела его сама со мной проститься. Очень мило и любезно. Мне показалось, что государь похудел и постарел».

ИЗ ДНЕВНИКА ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА М. ПАЛЕОЛОГА:

«Вторник, 6 [21 февраля ] марта 1917 года
Петроград терпит недостаток в хлебе и дровах, народ страдает.
Сегодня утром у булочной на Литейном я был поражен злым выражением, которое я читал на лицах всех бедных людей, стоявших в очереди, из которых большинство провело там всю ночь.
Покровский, с которым я говорил об этом, не скрыл от меня своего беспокойства. Но что делать? Железнодорожный кризис, действительно, усилился. Сильные морозы, которые держатся во всей России (-43°), вывели из строя — из-за того, что полопались трубы паровиков — более тысячи двухсот локомотивов, а запасных труб из-за забастовок не хватает. Кроме того, в последние недели выпал исключительно обильный снег, а в деревнях нет рабочих для очистки путей. В результате — 57 000 вагонов в настоящее время застряли».

ИЗ ДНЕВНИКА МОСКОВСКОГО ИСТОРИКА МИХАИЛА БОГОСЛОВСКОГО:

«Утром лекции в Академии о монгольском завоевании. Студентов значительно больше. Однако на практических занятиях из пяти авторов семестрового сочинения «О причинах возвышения Москвы» не оказалось в аудитории ни одного».