Деревня в 60-х. Бабушка Фрося

          Моя бабушка осталась в моей памяти, и вспоминая, чудесным образом оказываюсь, в атмосфере дома деда. Это не секрет, но весь уют в том доме создавался руками бабушки. Я помню её руки, немного отекшие, как у всех пожилых людей, от повседневной работы по хозяйству. Могу вспомнить даже голос, небольшими отрывками, в те моменты, когда она очень аккуратно наливала молоко в чашку, или в стакан, и неспеша подавала мне, со словами – «По пей, молочка!», и обязательно подавала ломоть ею же испеченного хлеба, приговаривая – «С хлебушком, с хлебушком…»
          Как они встретились с дедом, где пересеклись их дорожки неизвестно…и это, так и останется тайной.
          Перед войной, дед, имевший способности к столярному делу, переехал в Сосновку Кировской области, где устроился на завод столяром. Со слов деда, дела у него в ту пору шли на подъёме, жизнь радовала. На работе всё было предсказуемо, стройматериалы поставлялись своевременно, рабочее место было удобное, инструмент необходимый в работе, был в наличии. Короче этим отрезком жизни он был очень доволен, зарплата устраивала, семья не бедствовала. Наверное, всем этим была довольна и бабушка.
          Но всё это разрушила проклятая война. Так говорил дед, вспоминая то золотое время.
          Дед в июне 1941 года, был мобилизован, как и многие, в ряды Красной Армии. Началось непонятное, тревожное своей непредсказуемостью время. Жить вдалеке от родной деревни с тремя детьми, стало трудно. Живущий в деревне отец бабушки передал, через знакомых – «Пусть собирается, и возвращается в деревню». Расстояние до деревни по дороге было около шестидесяти километров, и с учётом того, что транспортное сообщение отсутствовало, встала проблема – Каким образом добраться до деревни? Отец её, мой прадед не мог также взять подводу в колхозе, чтобы их перевезти. Вся конная тяга была на учёте. Часть была направлена на нужды фронта, для нужд колхоза, остались только доходяги и быки. Чтоб выделить подводу на такие километры, не могло быть и речи.
         Единственный путь был, это река Вятка, поэтому родственники в Сосновке помогли снабдить лодкой, и в теплые летние дни бабушка с тремя детьми, погрузив небольшой скарб в лодку отправилась в путь рекой. Младшей дочке было всего три года. Хорошего в этом путешествии было одно – плыть надо было по течению. Для этого, и не нужно работать парой вёсел, а достаточно сидя на корме поправлять естественный ход лодки, направляя нос лодки в нужном направлении. Для этого необходимо подруливать небольшим кормовым веслом, направляя корпус лодки в нужном направлении, следя за тем, чтобы она плыла параллельно берегам. Иногда проявлять осторожность при приближении, какого либо, речного судна, остерегаясь волн, создаваемых при движении: или катера, или буксира – обычных средств, передвигающихся по реке.
        Река Вятка имеет небольшие повороты, в этих местах - берега крутые, обрывистые с торчащими из воды упавшими деревьями, а противоположные берега, как правило представлены песчаными отмелями. Имеются небольшие затоны, образованные в результате жизнедеятельности реки, когда-то бывшие частью реки, а теперь представлены, вклинившимися в берега полосками, заполненными водой без течения. В таких местах обычно водится много рыбы. На крутых берега растут в основном дубы, вязы, ильм, и в виде кустарника ивы. На песчаных отмелях далеко от берега, виднеются заросли ивняка разных видов.
         Течение реки летом, не очень быстрое и не медленное. Опасность представляют места поворота, где потоки воды всей своей вроде бы невидимой, но ощутимой силой бьют в берег. Там имеются воронки, т.е. завихрения воды, уходящие в глубину. Вот там надо быть очень осмотрительным, воронка не предсказуема. В таких местах, два пути: или направлять лодку заранее от таких мест ближе к отмели, или же очень бодро работать веслом. Затянуть к себе воронка лодку не в силах, но потрепать нервы сможет, и ещё как! Всё это мне пришлось испытать в детстве в своем родном поселке, и в весеннее время, и в летнее. То перевозили кого-нибудь на тот берег, то просто гребли к рыбным местам. Ширина реки в моем детстве была в среднем около двести метров, думаю, что и в 1941 году была такой же. Река была судоходная.
           Как они плыли, что испытала моя бабушка, я не знаю. Мне она лично не рассказывала, может не хотела тревожить моё радостное детство, воспоминаниями о самом тяжелом времени, и о возможно полном тревоги вынужденном путешествии. Было ей в момент путешествия 35 лет. Об этом мне рассказывала моя мама, которой на момент начала войны было 9 лет. Причем, когда она рассказала, бабушки уже не было в живых. И узнать все подробности мне так и не удалось. А интерес тогда после рассказы мамы, у меня появился, но увы было уже не у кого.
         Через три дня, бабушка с детьми, причалила к берегу, где была небольшая деревушка с названием - «Шарик». Домов там не было, были одни землянки, и шалаши. В основном там проживали, колхозники занятые ловлей рыбы на реке, и заготовкой сена. Чтобы не возить народ с деревни русский Дюм-Дюм каждый день, нашлось такое решение. Некоторое время, бабушка прожила с детьми на Шарике, а затем с наступлением, осени стараниями прадеда семья переехала в Дюм-Дюм.
          Время было военное, каждый человек был на учёте. Бабушку сразу приняли в колхоз, и определили фронт работы, где она должна была зарабатывать трудодни. Кроме этого, мою маму, также вписали в работники. И все тяготы того времени, легли на неё тяжким испытанием. Детство её закончилось. За все огрехи, за недосмотр за младшими, мама получала сполна. Поэтому в отношениях между ними, в последующей жизни не было присущего матери и дочери тепла. Такая беспощадная и злая, эта невидимая, но ощутимая детским сердцем война.
            Мама вспоминала, что ходила на любую работу, которая доставалась всем её сверстникам. Весной пахала с бабушкой на быках норму в поле. А весной в тех местах, всегда в мае дуют, пронзающие насквозь хилую одежонку ветра, вдобавок орут голодные быки, кричит, ругая родная мать, от боли и от бессилия. Таким было военное время, в обычной глубинке. Ждали писем с фронта, и как огня боялись похоронок. Помогали, только прадед и прабабушка. Вот о них и мама, и две тети отзывались с таким теплом, припоминая и сплетенные лапти, и какие-то теплые вещи, да так что, при упоминании, можно было сразу заметить, и как меняется их голос, и как появляется на глазах слеза…
            Трудно, было в чем-то винить бабушку, она была занята выживанием, в этом изменившемся мире. Конечно, и оказывала внимание детям, но в основном была занята работой. А работа без отдыха – это всегда в ущерб теплоте. Сил иногда не было просто физических.
            Дед вернулся с фронта после второго ранения, в 1945 году, после госпиталя, и службы в какой-то тыловой части.          
           Началась мирная жизнь.
            Не так уж много лет, я приезжал в 60-е годы в деревню,
но помню бабушкин трудовой день, почти полностью. Почему меня, они с дедом чаще других приглашали в деревню. Не знаю. Может таким образом бабушка, хотела вернуть, то, что не додала моей маме? Старшим всегда достаётся больше всех. А может, я был более покладистый из всех других внуков?
             Утро бабушки начиналось в одно и тоже время,
около пяти часов утра. Первым делом, наверное, это было выработано всей её жизнью, она растапливала печь. Печь в доме была без подтопка, обычная с внутренним сводом, с лежанкой наверху. Дрова складывала колодцем, добавляла туда щепу и поджигала. Огонь, пусть не сразу, но принимался за свою работу. В доме не было электроплиток, модных в то время. Бабушка, наверное, просто боялась непонятного электрического прибора, горящего огненным накалом спирали. Огонь в печи, где его стерегут кирпичи, был ей более понятен. А электроплитка таила много опасностей. Вот поэтому у бабушки её и не было. Потом, когда они переехали к нам в поселок, её уже обучили, как пользоваться. И когда я заходил к ним в гости, она поила меня чаем, уже не с самовара, подогревала чайник на электроплитке.
               Направив огонь в нужное русло, подкидывала ещё дровишек. Затем готовила нехитрый состав для супа – картошку, крупу, солёное мясо, которое вымачивала от соли в воде. Всё это выкладывала в чугунок, заливала водой, и по мере появления углей, ставила затем его поближе к углям, где уже появлялся жар. А дальше дело времени, пища сама готовилась! Пахло всегда, из печи приятными запахами готовой вкусной пищи! Этот вкус, приготовленной в печи пищи, я пронёс через всю свою жизнь. Сейчас похожий запах и вкус имеет пища, приготовленная в пароварках.
               Пока огонь делал свою работу в печи, бабушка шла доить корову. Чтобы корова не бодалась, а так она проявляла своё недовольство, бабушка вначале её поила, обмывала вымя, и усевшись на небольшой стульчик приступала к дойке, выдаивая силой пальцев рук соски по очереди. Каждый сосок, выдавал содержимое своего отдела. Обычно утром выдаивалось около пяти литров молока, и вечером столько же. Затем бабушка шла в избу, процеживала молоко, через марлю, сливая удой в глиняные крынки, или трехлитровые банки. Бабушке уже было в то время 60 лет, и пальцы уже были не такие ловкие, да и сидеть на стульчике во время дойки становилось с каждым годом всё трудней, и трудней. Боль рук и ног в дальнейшем, создают со временем трудности не только при дойке, но и при любой работе. Пропадает способность к тонкой работе, трудно вставить нитку в игольное ушко, взять чашку, порезать хлеб.
            Но я был ещё ребёнок, и всех этих тонкостей не понимал, меня окружала теплота моей бабушки, и за стенами избы – ждали друзья!
            После того, как бабушка разлила молоко, она шла поить и кормить овец, а если были курицы, и гуси, то и их. Кур выпускала во двор, гусей выгоняла за ворота, а затем и выгоняла корову и блеющих в предвкушении зеленой травы овец. Вся это домашняя живность соединялась в стадо. Утро в деревне вступало в свои права. Затем бабушка с ведрами на коромысле шла к колодцу. И несколько раз приносила воду, для питья в дом, на полив огурцов и помидор, и зелени. Успевая поговорить с деревенскими у колодца, это был утренний необходимый для общения ритуал.
            Часам к девяти утра, все эти утренние процедуры заканчивались, и можно было сесть и позавтракать, слушая новости, передаваемые по радио. В окно ей было видно: кто из соседней деревни проходил, направляясь в луга, в пойменной части реки; какие машины проезжали, в том же направлении; кто из её деревни уходил, или уезжал в направлении соседней деревни. Так она сидела и настраивалась на долгий день. Впереди было много запланированных дел. Я обычно в это время просыпался, она давала мне всё что ела сама. Особых блюд не готовила, было обычное – вареные яйца, молоко, хлеб, пряники, если поспевали огурцы и помидоры, и они подавались к столу. Иногда в блюде она готовила топлёное молоко. И оно всегда было с пенкой! Мне, многого было не надо, мой день тоже начинался. А каким он будет, зависело не от меня. Меня ждал друг Саша, и мы начинали наш день.
             В августе, когда поспевала смородина, или калина, бабушка уходила в луга, для сбора дикоросов. Приходила уставшая, и приносила мне работу, я должен был всё принесенное бабушкой перебрать, освободить от мусора. Чем я с неохотой и занимался. Но работа пальцев, она полезная, развивается способность к выполнению тонких работ. Пригодилось мне это в жизни, на уроках черчения, рисования. А может способности были, и сами выпрашивали такую работу, чтобы не потерять своих навыков? Тем более воспитывали усидчивость, да и я в момент переборки, был занят разными мыслями. То, вспоминал просмотренное кино накануне в клубе, размышляя о судьбах героев, то вспоминал сюжеты книг, прочитанных мной в холодные зимние дни. А иногда просто фантазировал, представляя своё будущее. Во-общем работа увлекала, и я забывался, а руки механически выполняли свою работу, уменьшая содержимое корзины, в которой бабушка приносила собранное в лугах. И так увлекался, что забывал и о друге Саше. Пока он сам не стучался в ворота. Если работы оставалось, чуть-чуть, он мне помогал, и мы были свободны.
              Бабушка в это время уходила с литовкой за пределы огорода, и в тех местах, где весной из-за наличия на поле талой воды, земля не пахалась, и не засаживалась, вот там в летний период вырастала трава, которую бабушка и выкашивала. Через день шла, и огребала уже высохшее сено. Складывала в небольшую копну. Затем звала меня, и мы на небольшой двухколесной тележке это сено вывозили домой. Во время перевозки бабушка, тянула тележку за поручни, я подталкивал сзади, когда попадались небольшие ямки, или горки. Мне она свое место не доверяла - маленький ещё! Там нужно было иметь определенную силу в руках и общий вес, иначе я мог просто взлететь в верх, при нарушении баланса. Как никак, всего два колеса было у тележки.
               Один раз в неделю бабушка мыла полы в избе и в сенях. Полы были не крашенные, чистое дерево. Она их смачивала водой, а затем скоблила особым ножом, именуемым косарь. Лезвие его не гнулось, и как раз подходило для этой работы. Скоблить нужно было, держа косарь обеими руками, под не очень острым углом к доскам пола. Грязь, или пыль, смоченная водой, поддавалась такой экзекуции, и доски становились как новые. Крашеные доски на ощупь босыми ногами были холодные, но зато мылись тряпками. Не крашенные доски на ощупь были теплые, и пахло после мытья всегда деревом. В это время я и не заходил в избу, сидел на бревне за домом, и знал лучше не мешать. Мыть было тяжело, тем более пожилой женщине. Зачем ещё и мешать?
               Бабушка не умела читать, и писать тоже. Но деньги различала, и все купюры (две пенсии) она раскладывала по одинаковым стопочкам, и всё это заворачивала в тряпочку, и хранила в камоде. Когда надо было съездить в магазин, она доставала нужную сумму и давала мне, я ездил в соседнюю деревню, на велосипеде. Правда продавщица редко была на месте, но дом её был рядом, нужно было постучать в ворота, она выходила и отпускала мне товар: сахар, пряники, печенье, консервы – выбор товара был не большой.
В конце августа там же выдавали яблоки с колхозного сада, по списку. Говорил фамилию деда, и получал бесплатно, в счёт трудодней норму на деда и бабушку.
             Никогда она не была в городе, не ездила на поезде. Слушая рассказы, тех , кто приезжал в гости, о городской жизни, понять не могла, как это квартиры друг на друге стоят. Что такое квартира, она тоже понять не могла, сколько ей не объясняли, считая квартиру избой, она понять не могла, как это всё может располагаться друг на друге? Тем более понять, что там еще и туалет имеется. Это в её голове вообще не укладывалось.
             Была набожной, но не фанатичкой, тихонько пока никого нет читала молитвы, крестилась на икону. Знала все церковные праздники и высчитывала их своим особым способом, считала как от Рождества, так и от Пасхи. Если её спрашивали про человека, когда он в гости приезжал. Так же начинала высчитывать на пальцах, и точно говорила на какой день до праздника, или после праздника был гость. Со мной на религиозные темы разговоров не вела, не приучала. Видела, что жизнь идёт своим чередом, война позади, и больше не будет, это она узнавала из информации, слушая радио.
Понимала, что той жизни, при которой она жила до революции, больше не будет. Церкви рядом не было. Так что она обходилась одними молитвами, в собственном уголке. Я ей рассказывал, чем мы в школе занимаемся, кто такие пионеры, как мы ходим помогаем пожилым людям по хозяйству. Это она приветствовала, только не могла видимо понять, а почему в её деревушке нет пионеров. От помощи бы, конечно, не отказалась. Хотя вряд ли бы что -то могла им поручить, всё делала сама. Всю свою нелегкую жизнь.
              Как любая женщина, того времени, управлялась с домашним скотом, выращивала в огороде: и огурцы, и помидоры. Очень хорошая получалась у неё капуста. Она росла в отдельном огородике, ближе к логу. Весь огородик окружала по периметру густая крапива. Сам, уже сейчас проживая в сельской местности вспоминаю, её капусту и понять не могу, что она для неё делала? Кочаны капусты были большие, твердые, листья мощные. И поливала-то она их чуть-чуть, один ковшик, а они росли! Сейчас и насосы имеются, и всякие удобрения, а то не растут, то вредители их уничтожают. Может тогда природа помогала людям? Видя их ежедневный тяжкий труд.
Огород, где рос картофель был площадью 15 соток. Она одна и полола его, и огребала картофельные ряды. Правда земля была мягкая, так что ноги проваливались, как в пух.
              Никогда бабушка не ругала меня, даже голос не повышала, просто объясняла, что так делать нельзя, и приводила похожие примеры. Наверное, я был послушным внуком. Вспоминая бабушку всегда на память, приходят её рассуждения житейские, которые и сейчас не потеряли актуальность. Многое забылось, но что-нибудь, да и вспомнится.
               И всю жизнь, я вспоминаю: её добрый взгляд; её заботу; еду которой она меня кормила. Живя в нынешнее непростое время, сравниваю с тем временем, и вижу большую разницу. Поля сейчас не распахивают, до самой дороги, а часть вообще не пашут. Если раньше: и рожь, и пшеница была высокая, то сейчас сорта низкорослые. Так приспособили сорта от полегания ветрами. В целом решение правильное, но зрелищно нынешние сорта уступают. Раньше они плотно подступали к дороге, и когда ветер гулял по верхушкам злаковых, были слышны особые звуки, легкий шелест налитых спелостью колосьев. И цвет в основном был светлый, от этого поля смотрелись красочнее. Жаль не было фотоаппарата в то время. С каким бы удовольствием можно было сейчас погрузиться в атмосферу того времени. Единственное удовольствие, это старые советские фильмы про деревню. Там и гляжу, на то, что видел в детстве.
              И вновь, погружаясь в атмосферу шестидесятых, можно услышать обрывки голосов родных мне людей, проживших такую трудную, полную неизвестности жизнь в начале двадцатого века. Испытавших на себе и революционные изменения, и гражданскую войну, и новые порядки. Но выстоявших, и сохранивших до конца своих дней – и мысли, и культуру той до революционной эпохи. Где уважительно разговаривали друг с другом, где приходили на помощь в трудный час. Ведь это было оттуда из того времени! И пусть моя бабушка была малограмотная, но она помнила и своих родителей, и своих, бабушек и дедушек.
               Одевалась бабушка, никогда не жившая в городе, в одежды той до революционной моды. Она никогда не носила платьев, всегда носила юбки, причем две юбки были на ней всегда. И всегда, где бы она не была, на голове был повязанный платок. Легкий, для ежедневной носки. И ещё когда косила траву, и когда доила корову, и даже когда выходила за ворота. В дни приезда госте, платок одевала по наряднее, и могла его немного спустить на плечи, когда угощала женщин. Если были мужчины в гостях, приезжавшие к деду – платок всегда был на голове!
                Когда слышала по радио: или песни на военные темы, или передачи, всегда прислушивалась, и напоминала мне, о не вернувшемся с войны младшего брате Сергее. Так и не можем найти никаких следов, о нём до сих пор.
                Бабушка, на немного пережила деда. Дед ушёл в ноябре, а бабушка в апреле. Могилы расположены рядом. И наверное, там, в неизвестности они тоже рядом, мне так хочется в это верить.
                Спасибо, вам за всё мои дорогие!



август, 2023