Такыр, креозот и крутые горки

               
                Такыр, креозот и крутые горки
   Часть первая               
                28.;08.;2023               
                "Куда бы нас отчизна ни послала,               
                Мы дело с честью сделаем своё"               
                (Песня трудовых резервов. М. Исаковский)               
      
1956-й год. Железная дорога связующая российский город Оренбург со столицей Узбекистана. Саксаульск: железнодорожная станция, ДПО, столовая, баня, зона отдыха, под условным названием "парк"- для населения душ, примерно, тысяч в пять.                Голая такырная степь. Езжай в любую сторону: в радиусе 50 км. ни одного водоёма пресной воды не встретишь. В недрах земли: водоносные слои заполнены солёными водами Аральского моря. Питьевую воду завозят в железнодорожных цистернах, сливают в бетонированную яму.  Два раза в день-очередь: топчутся верблюды, фыркают лошади, скандалят люди. Водовод протяжённостью километров в 40, со стороны Чалкара, проложен, но бездействует-мощности дизельных электростанций едва покрывают потребности ДПО.  А горючки-то для дизелей сколько надо!
Запроектирована высоковольтная ЛЭП, завезён лесоматериал для опор, только строить некому. Была бригада профессионалов, но взрослые дяденьки сбежали, не выдержали условий труда в горячей такырной степи.
Нам, воспитанникам Ташкентского ремесленного училища электромонтажников,  нужна практика. В Балхаше мы уже практиковались. Теперь сюда: в степи, где и сайгакам не выжить. Для руководства нами оставался бригадир слабовольной артели, но и он слинял-"чухнул" через неделю в свою Кызыл-Орду. С нами остался только наш наставник, наш мастер производственного обучения Анатолий Иванович.   
Такыр. Что это такое? Не приведи бог когда-либо ещё иметь мне нужду вгрызаться в его грязно-серые недра с помощью лома, кирки и лопаты! Такыр при воздействии на него шанцевым инструментом , какая бы сила в твоих руках не была, комком не отвалится, в лучшем случае отколупнётся пластинкой, толщиной в лист ученической тетрадки. Для установки опоры требуется яма глубиной не меньше 180 сантиметров. Никому из нас, за 6 часов непрерывного труда, не удавалось пробиться глубже полуметра. А сверху на голову солнышко давит. И на ладошках мозоли-волдыри кровавые.
Наши предшественники брёвна , свеже пропитанные антисептиком (креозотом) по трассе разбросали. Опор из них изготовить духу не хватило. Солнце полупустыни давит лучами на чёрное брёвнышко: креозот из бревна струйкой стекает, над бревном марево ядовитых испарений клубится. Если не касаться бревна, а лишь встать на полчаса с подветренной стороны, то и тогда защитный слой кожи с твоего лица исчезнет. А нам-то надо было брёвна пропитанные, видно ядом того дерева, которое птица за версту облетает, пилить, сверлить, рубить топорами, на плечах носить! Через неделю моё лицо, кисти рук, шея (места не защищённые одеждой) распухли, стали розовыми, будто у новорожденного дитяти. Анатолий Иванович только вздыхал глядя на нас.
Железнодорожное начальство, сидевшее в Ташкенте,нас не видело, мер не принимало и билетов на обратный путь нам не выдавало.  С нашей стороны протестов не было. Все свои беды мы воспринимали, как должное, как издержку профессии электромонтажника.
Худшее (чреватое болезнью начала двадцатого века- тифом) мы пережили ещё в первые три дня после нашего заселения выделенного нам общежития.       
У меня зачесался живот. Заглянул в трусы... А там! А там вошь-упитанная, ядрёная, готовая брызнуть соком. В ту пору был я человеком не в меру стыдливым и застенчивым. Промолчал.     Вовка Пенкин- парень без предрассудков- о своём открытии прокричал, будто голой пяткой на гвоздь наступил. До нас в этом общежитии обитали студенты из Алма-Аты. Это на их кровях вошь расплодилась.
Утром на трассу не вышли. Двадцать парней, обнажив свои гениталии, расположились по периметру стен комнаты. Наше временное жилище наполнилось звуками схожими со звуком лопающихся воздушных шариков.
Пришёл Анатолий Иванович (он жил в гостинице).                --Что за посиделки? Почему не на трассе?                --Да вот воюем с аборигенами здешних стен,-ответил Пенкин. Анатолий Иванович исчез. Будто ветром сдуло.                Через двадцать минут прибыли работники санэпидстанции. Нас отправили в баню. Сами остались добивать тварей охочих до человеческой крови.
Теперь, на подъезде к Саксаульской я тешу свой взгляд сверкающими на солнце проводами ЛЭП. Для которой  первый  десяток опор мы!  установили. 

                Часть вторая
                "А без меня, а без меня               
                Здесь ничего бы не стояло."..               
                "Река бы тока не давала",               
                "Когда бы не было меня!"               
                (Марк Бернес "Песня моего друга")       После госов    
В то время, когда скатившийся с небосклона диск солнца коснётся окоёма земли, перед взором жителя Ташкента, будто на экране кинотеатра, всплывают,  заснеженные  склоны хребтов Тянь-Шаня.  В недрах тех хребтов сокрыты залежи редко земельных металлов-сырья для изготовления ядерного оружия.
В 30-х годах, у подножья хребта Чаткал, возник город Ангрен-центр угольной промышленности Узбекистана. Разработки угля велись открытым способом. В глубинах котлована  скрежетали экскаваторы, лязгали буферами вагоны железной дороги, сновали  мазы и кразы-самосвалы многотонной грузоподъёмности.
 Гигантская чаша угольного разреза росла и ширилась.  Город должен был рухнуть в её чёрную бездну. Своих возможностей переносить Ангрен на новое место и в тоже время осваивать залежи урановых руд, у республики не было. Стройке придали статус Всесоюзной ударной.
В июне 1956-го года, после сдачи госов, семь, закалённых саксаульской степью, бойцов трудового фронта, изъявили желание поучаствовать. В их числе был и я, девятнадцатилетний, новоиспечённый, электромонтажник 3-го разряда. Только градостроителями быть наша фортуна нам не судила. Наш удел-удел электромонтажников- строить ЛЭПы.
Там, где до нас гнездились только кеклики. Да орлы выводили своё крючкоклювое племя, предстояло нам  водружать стальные сорокаметровые мачты. На рудники, через утёсы, пропасти, всеми ветрами обдуваемые, перевалы, тянуть  провода высоковольтных ЛЭП. Как говориться, бросило нас из огня да в полымя: были такырные степи, теперь гранитные скалы да склоны хребтов усыпанные уплывающим из под ног, остробоким щебнем. Стремишься в верх- щебень уносит тебя на два-три шага вниз. Через неделю таких спуско-подъёмов толстая свиная кожа твоей рабочий обуи превращается в пучки кожаных лент. Тяжёлые секции опор (матч), к месту их сборки, по склону хребта, волокли мы трактором, через  посредство тросов и ситемы блоков.
 С блоком на плечах я встал на объёмистый, казалось будто бы не подвластный   
никаким внешним силам камень. Валун вертухнулся и понёс меня вниз. Я на нём верхом сижу. Впереди щель между двух гранитных глыб. Ноги у меня длинные-расставив их по шире, упёрся в глыбы. Дальше, кувыркаясь и подпрыгивая, валун помчался без меня. Если бы он сделал это раньше, то превратился бы я в камбалу, с пучком кожаных лент в место плавников
Пятидесяти килограммовые ящики, нагружённых болтами, гайками, инструментом и прочей мелочью мы, карабкаясь по склонам, тащили на плечах. А это уже не вшей ногтями давить!    
След в след ходить нельзя: из-под стопы впереди идущего сорвался булыжник и угодил Коле Бобкову в голову. Оглушённый ударом, Коля покатился вниз. По пути зацепился штанами за выступ скалы. Это и спасло нашего друга от падения в пропасть.
Наконец все подготовительные работы закончены. Только во рту и глотке ни капли влаги, будто суховеем выдуло. Это в Саксаульской степи до пресного водоёма два дня пути было, а здесь вот он, на каких-то полсотни метров ниже нас, звенящий, прозрачный, как слеза ребёнка,  ручей студёной воды.  Но добровольцев спасать себя и товарищей от жажды нет. На обратный путь сил может и не хватить.
И всё же, вопреки всем препонам Тянь-Шаня, мы, ещё до Высоцкого знали, что лучше гор нет ничего: первозданная чистота воздуха, пьянящие запахи трав, ягоды низкорослых кустов вишен, фисташки, ёжевика по берегам звенящих ручьёв, плоды алычи, щебет птах в зарослях  дикого урюка и винограда. А снег! В равнинной части Узбекистана  сборщики хлопка ещё млеют под лучами палящего солнца, а тут в горах уже сугробы первого,  тёплого! снега. Ныряем в него, будто в пену ванны турецких бань. Холода не чувствуем. В Ангрен спускаемся после угрозы схода лавин. Потом военкомат. Три года службы в рядах С.А. (Город Самарканд).            
Демобилизовался. По пути на родину, посетил место своей горной эпопеи:. Смотрел и диву давался- как это можно было на непреступном, вроде бы , гранитном кряже, соорудить и установить, хоть  ажурную, но тяжеленную  конструкцию из  уголковой стали.
А видеть на фоне васильково-синего неба, где-то там, на высоте двухсот метров, серебренные нити проводов, когда-то тобой построенной ЛЭП, это, скажу я вам, то ещё удовольствие!