Правда

Окна были украшены еловыми ветками. С тех пор как стемнело, прошло уже полчаса, и я смотрел, как новогодние шарики на ветках отзываются блеском на редкие волны шуршащих по снежной слякоти автомобилей. Всё уже было в моей жизни, и всё прошло. По телевизору, над самым потолком, показывали какое-то комедийное шоу — беспрестанно нелепо спотыкался дурацкий размалёванный клоун, падал, вставал и снова спотыкался и падал. Зрители, там, в телевизоре, вскидывали руки, что-то кричали, но звук был отключен. Только автомобили изредка шуршали за окном, и на кухне звенели тарелки. Я предложил шеф-повару выпить со мной. Он вытер руки о фартук и сел рядом.
— Хочешь правду скажу? — вдруг спросил он.
— Скажи.
— Всё будет хорошо, — сказал он устало.
— Почему ты не пьёшь? Пей, — пододвинул я рюмку.
Его позвали. Он медленно повернул своё мясистое лицо ко мне, внимательно посмотрел, вздохнул и пошёл на кухню.
Ты зашла слишком быстро. Повесила пальто на спинку стула, и оно тут же упало. Ты засмеялась и сказала: «Поехали ко мне».
В маршрутке, кроме нас, никого не было. Мы вышли на твоей остановке, и маршрутка тут же развернулась и поехала обратно.
Мы поднялись на последний этаж твоего подъезда и долго смотрели в чужие далёкие окна. У тебя пили чай с малиновым вареньем, и мне казалось, будто я маленький мальчик, будто я болен ангиной, и завтра не пойду в школу.
Я плохо спал — всё боялся заснуть и проснуться в другом месте. Так и случилось. Утром болела голова, и, когда ты пришла из соседней комнаты, надушенная, свежая, высокая, то сначала не нашла меня — я лежал, забравшись с головой под одеяло, и плакал.
— Мне на работу надо, — вздохнула ты.
— Я у тебя поживу, хорошо? Недельку…
Ты ничего не ответила.
Я выглянул из-под одеяла, и увидел, как много морщин уже на твоём лице.
 
7 декабря 2011 года