5. Роман. Толтек. Аэромир. Фёдор Ким

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ПЯТАЯ.
ФЁДОР КИМ.

5-1.
 
Фёдор Ким сидел в лёгком кресле, со замысловатым сложнозагнутым основанием и прозрачной сетчатой спинкой, «на кибернетическом троне», как он его называл. Искушённому знатоку искусств вся композиция вместе — и седок, и кресло — могла бы напомнить одну из движущихся инсталляций Жана Тенгели*.

Фёдор был виден весь за своим прозрачным, «П» — образно-изогнутым, переклеенным из нескольких слоёв стекла столом.

Он одет — в шерстяной свитер серого цвета крупной, как кольчуга, вязки и широкие тёмно-стальные из плотной ткани брюки—трубы.

Жёсткая, черная с седыми концами шевелюра на голове Фёдора переходит в окладистую, такую же жёсткую и с проседью — бороду   а-ля геолог.
Седина шла его голубым зрачкам, посаженным в узкие прорези в глубине глазных впадин, под широкими, густыми и всклокоченными, седыми бровями. Его рельефное, словно изрезанное из кряжистого пня, обветренное лицо, выдавало активного путешественника.

В прошлом он и был геологом. Сколько хожено по холодным и ветреным тропам! А теперь вот — другая канитель — бизнесментсво!...

Лёгкая створка ноутбука с ярким светящимся яблоком троекратно отражалась в стеклянном триплексе столешницы.

Опершись локтями на гладь стекла, Фёдор непрерывающимся взглядом мониторил экран.

Деревянный лик его, озарённый отсветом монитора, мерцал, испещрённый мелкими цветными знаками и закорючками, как живописный опус Павла Филонова*,.

Фёдор кубатурил.

Надо было решить две проблемы: кто и с кем.

Кто сделает ему отель на вновь приобретённом участке с высоким скальным обрывом к морю, и с кем он пойдёт на следующей неделе в яхтенный круиз?

Кандидатур и здесь и там было предостаточно. Оставалось только принять решение.

В конце концов, он устал глядеть внутрь себя и, разогнувшись, откинулся на спинку кресла. Бросив вниз прямые руки в широких рукавах он обратился к внешнему миру и принялся с интересом разглядывать комнату. Спинка Тенгели-кресла полу-легла, и интеллектуальный электропривод, через множество вращающихся шестерней, колёсиков и колёс, подал вперёд фронтальную опору сиденья.

Фёдор Ким в широком взмахе обеих рук, захватил крупными, мускулистыми ладонями затылок, широко раскинул локти и опорно выставил огромные босые ступни на полу.

Мощный и вольготный он любил полёт, размах, риск и тусовки.

Тонкокостные модели увивались вокруг его коренастой, тёмной фигуры и ложились в кровать к нему группами и по одной, составляя непременный антураж его хай-тек спальни, оживляя её серый стальной полумрак своими гибкими, шелковистыми, нежновыпуклыми телами.

Все эти шатенки, блондинки загорелые малайки, негритянки и куклоальбиносы не заводили его, а воспринимались, как должный атрибут.
Но сегодня в ночи он был один.

Ким любил переходить из одного внешнего состояния в другое, пребывая во внутреннем одиночестве. Он созерцал движение голых тел вокруг себя то танцующих, то дефилирующих на коктелях, то возлежащих в полумраке спальни, то вырезанных, благодаря загару, на фоне блестящих снежных изгибов и раскачивающих бёдрами на лыжне в тонких бикини на морозном солнце Альп. Он воспринимал их как и частицы отражений в суперклети стыков структурных стёкол своих новейших небоскрёбов.

Фёдор не любил жару, песок и пальмы. Ему по душе были смог и гул городов, взлёты и посадки, снеговые пики и склоны гор, тросы подъёмников, островерхие треугольные крылья яхтенных парусов и плеск курсовых волн, разбегающихся далеко в стороны под консолью целеустремлённого бимса.

Он жил в движении, и движение жило в нём.

Кто же будет делать его горный отель?

Архитекторы появлялись и исчезали.

Эти странные личности представали перед ним в образах то ли компьютерных шибздиков — нечёсанных и тонкокостных, то ли наглых функционеров, в костюмах, маскирующих свою серость под маской величия и чопорности, то ли заморенных черчением, водкой и куревом трудяг… Впрочем, последних он видел только в начале своего  финансового подъёма, после, — их уже к нему не допускали. А — зря, в них было нечто родственно-геологическое укоренившееся издревле в нём самом.    ….То ли молодых нахалов, ловко жонглирующих гаджетами и сленгом, но выдающих затёртые штампы современного дизайн-второслива за продвинутые собственные идеи.

Ему требовался генератор, источник, бурун. Но Фёдор ещё не знал об этом. Как и любой интуитивный делопут, он чувствовал лишь состояние и направление, а образ должен был прорваться на его глаза самостоятельно.

Он лишь желал улицезреть, узнать и ткнуть пальцем: Вот! Этот — то, что надо!...

5-2.

Но образ не появлялся.

Фёдор устал от пустоты восприятия, от простоя, от визуального шума, без новизны. Люди, возникающие в поле его зрения, не радовали его. Он жаждал свежего «виброса», дрожания. Он искал его в дикой природе и в городской урбанизации — в средах своего обитания. Он создавал симбиозы бизнесов, когда задумывал новые здания и, воздвигая их сперва мысленно, выстреливал в мир чтобы заселить выведенными им сообществами. Таковы его дела. Новое здание — новое направление бизнеса, новый симбиоз!

 Как бывший искатель тайн земных недр, он не позабыл ещё цену интуитивного чутья, но цена инженера не была ведома циничному практическому взгляду. Он, ведь, привык определять местонахождение природного клада на глазок, в процессе и действии. Расчёты и планы, и долгое копание в чертежах — не для него! Чтобы зацепить Фёдора, надо было шевельнуть в нём предчувствие.
Он не рыл в земле и под водой, как раньше. Он откапывал финансовые возможности в сложносплетения человеческих надобностей.

Карта — да! Но местность подскажет лучше!

Бизнес план — обязательно. Но главное это тяга. Тяга внутреннего ветра удачи. И в этом они были созвучны с Архитектором Василием Силиным.

Их встреча была предопределена. Но об этом — позже.

5-3.

Спутница появилась внезапно — гибкая и сильная внутренне. Странно, что они встретились на тусовке за коктейлем. Такая должна была бы быть найдена в ветровке на скале! Мускулистая… и, вдруг, — вся полураздетая в открытом блестящем платье с высоким разрезом подола от пола по всей пикантной ноге до верха выпуклого бедра, да с оголённой спиной, аж, до самого треугольно-раздвоенного выпуклого холма над копчиком, рельефной, и, одновременно, тонко-женственной!

Она обернулась, наступив каблуком на его глянцевый с квадратным носом, обитый металлом башмак, качнулась грациозно, всплеснула руками, но не беспомощно, а так, как подхватывают брошенное весло, и ввалилась в его мир. Он подхватил её ловко и сильно, прижал к себе. Слегка под шафе, она спокойно и строго посмотрела ему в глаза, словно, потребовала молча: Ухватил — так держи!

И он не отпустил. Даже отбил её у какого-то, подвернувшегося не кстати, претендента — галантным хуком слева! Правая была занята её талией. Ну, и, конечно, тут — охрана, разборки, лимузин, разбросанная пастель в пентхаусе, вино на террасе в небесных просторах ночного сити…

И вот они вдвоём, одни, под парусами его яхты! Он так и хотел.

Он всегда получал то, что представлял себе и в точности так, как представлял! Фёдор Ким умел соглашаться с провидением, если оно давало ему то, что нужно! И провидение — давало! Воля Фёдора Кима — безупречна.

5-4.

Ну, а Архитектор? Марфа Ар, так звали новую спутницу бизнесмена, знала одного архитектора! Она повстречала его в глубине океана, когда погружалась с аквалангом. Он нырял налегке! Это она — лишь впервые опробовала таковой вид развлечения, а встреченный ей мужчина, словно был частью моря. Он, то ли надолго задерживал дыхание, то ли и вовсе не дышал ….

Широкие, лёгкие взмахи, сильных рук, похожих на крылья, всплес изогнутого тела, и вот он уже скрывается за порослью кораллов!

Но мужчина был занят. Однако, она ещё тогда распознала в нём особую силу и записала себе на будущее. Нет, не ту мужицкую удаль, призванную задирать, хорохорить и брать ради удовольствия. Она почувствовала на себе давление неизвестности, отрешение сродни природной стихии.

Марфа — запала. Да и кто бы не запал?

Друзья познакомили её с Василием.

Она устроила так сама.

Кстати, тоже в коктейльном зале!

Этот Архитектор… нужен Фёдору. Марфа Ар не сомневалась. А кубатурить и разбираться в деталях — удел мужчин. Пусть он — теперь и решает! Это им — мужикам — присуще — взвешивать, пересчитывать, сомневаться и перетирать, медленно взбираясь к сути ступень за ступенью. Пусть пройдёт свою часть пути. А она пока присмотрится поближе к полноте своих ощущений, которые и так цельны, понятны и очевидны.....

5-5.

Фёдор Ким сидел, перед Василием за столом, подавшись вперёд и читал коммерческое.

Будто видел в первый раз.

— Сотня тысяч … в евро, говоришь? За эскиз?! Да ты — зажрался! Хрен я тебе отвалю столько! Он применял панибратство так естественно и свойски. Это искусство Василий ценил в людях.

— Сознательно накручивает себя, куражится — Понимал Василий, спокойно сидя напротив — Хочет и не разрешает себе одновременно. Думал, — взять лучшее, а тут — облом. Дороговизна! Не сдюжит. Уйдёт в отказ и разменяется по мелочам. Просит пощады, капитулирует. Но,… что ему эта сотня!? Потом, ведь, будет жалеть злиться, хорохориться и убеждать себя в правоте содеянного…

А сам найдёт формалиста с понтами и построит стеклянную коробку с отделкой модными реечками — так и эдак, вдоль и поперёк.
Может, и пусть? Пусть — валит?
Или бросить ему спасжилет?
Который ему будет в пору? —
Василий хитро оценивающе прищурился.

— Фёдор, тебе надо метры или наслаждение? — Перехватил Василий кураж панибратства. Участок — перл! Была бы просто щель среди «коробок» я бы тебе ни слова не сказал — строй глассбокс и стриги купоны! А тут — посреди паркового плато на скале, да со спуском к пляжу у моря с головокружительного, живописно-рельефного скального обрыва.
 
Да! Обрыв и простор!
 
Вот они — море и горы на горизонте! Полный дом, как в покере! Не пасуй! Весь охват долины, со стороны плато тоже твой — от сих и до сих!

Платишь ты не столько мне! Толпа народу будет работать! Самое главное разорение впереди — стройка. Её-то сдюжишь? Если не тянешь Архитектуру, — опять говорю, — строй коробку, заселяй!

Но знай! — ты такого участка не поймаешь! Долго. Никогда, может быть! Сейчас не вложишься в особенную форму — локти откусишь! Если ты понимаешь, конечно, о чём я!?

Фёдор завис на мгновение…Видимо, проняла хлёсткая откровенность. Помрачнел: Внимательно, и как-то снизу, посмотрел на Василия и вышел в «точки»:
— Дай паузу. До завтра! Всё. Занят. Позвоню! — Рукопожали и разошлись молча, с кивком.
 
— Поговорили — годится! — Подумал Василий. Он любил конкретность.

5-6.

Утром его разбудил зум вибровызова.

Василий поймал метущийся по коврику смартфон.

— Зайди через час?!

— Хорошо!

— Жду!

5-7.

Фёдор вышел на встречу в футболке и джинсовых шортах, в кожаных шлёпанцах на босую ногу. Приподнятый. Энергичный. Решительный.

— Ну всё. — Мы в теме. Наши скинут тебе договор на днях на двадцать процентов суммы.

Аванс завтра дам налом под расписку… пятьдесят. Креативь! Но, учти, — одним вариантом не отделаешься!

Мне подтвердили — ты МонСТР! —

Он хлопнул сбоку по плечу Василия крепкой ладонью и, ухватив другой его ладонь, сжал. — Я — завтракать, потом — встреча. Прости, не могу больше говорить,

Завтра в четырнадцать наберут тебя, приедешь в бухгалтерию…. Или ко мне — в офис.

Посмотрим. Может Кот с Мариком — партнёры мои — захотят прийти…

Но это вряд ли!

Всё!

Фёдор повернулся и вышел сквозь стеклянную отодвижную створку в холл с террасы, где они встречались.

— Пока! — Василий поднял ладонь.

— Давай!

Василий спустился по широким мраморным ступеням и вышел через холл и на горячий бульвар.

Внутри пахло чистотой ковролина и свежей гостиничной краской, а снаружи — смолой разогретых, игольчатых пиний и пыльными раскалёнными скалами. Тонкий невидимый ветер проносил песчинки удачи сквозь душу навылет.

Ветер бурлил и вертелся. Перемешанные в небе слои облаков, пухли сдвигались и накатывали бурунами из края — в край горизонта. Сочинское солнце слепило и оздоравливало сквозь солёное марево черноморья.

Душа Василия сияла, словно люминофор в газоразрядной лампе. В голове трещал и искрился зуммер нахлынувших идей.

По-оехали! А то ли ещё будет!!...
***