Кузя

Кузя был воспитанный мальчик из интеллигентной еврейской семьи. Игоряша Кузнецов… По прозвищу «Кузя»… Большая голова с тёмными, зачёсанными на косой пробор волосами, тонкие и почти женские кисти рук, пухлые губы, карие глаза. Когда Кузя улыбался, верхняя губа слегка приподнималась, обнажая дёсны над верхним рядом зубов.
Умён был Игоряша сверх всякой меры. Даже для 5-го класса… Умён и чрезвычайно педантичен. Причём во всем… Всегда в полном объёме делал домашние задания по всем предметам без исключения. Учился только на «отлично». Что в принципе было немудрено, учитывая столь ответственное отношение мальчика к учёбе. Сидел Кузя на первой парте рядом с белобрысой, веснушчатой девочкой Олей, подслеповато щуря близорукие глаза. Очки он одевать стеснялся…
-Будущий медалист, лауреат, академик…
Обсуждали успехи отличника учителя…
Да и в классе, где учился Кузя, тоже все говорили так. И по понятным причинам недолюбливали, считая ботаником и выскочкой. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что в старосты класса Игоряша не набивался. Поступила директива сверху… Школа не могла допустить, чтобы будущий отличник-медалист не нёс какой-то ответственной, общественно-полезной нагрузки.
Да, в классе Кузю не любили и при всяком удобном случае обижали. Будь то канцелярская кнопка, подложенная на стул или подножка, подставленная на уроке физкультуры. Особенно старался на обидные выходки против него одноклассник Баранов, логично прозванный в классе за свою фамилию «Баран». Безответный Игоряша молчал и всё терпел… Боялся…
Конечно, многих одноклассников раздражали поступки Баранова, но высказаться вслух относительно недопустимости его поведения до поры до времени не решался никто. С хулиганом предпочитали не связываться. Возможно, эти издевательства над Кузей тянулись бы долго… Но, как часто бывает в жизни, всё решил случай.
Как-то перед первым уроком по географии Баран подошёл к старосте…
-Это ты сдал меня математичке, что я в журнале себе две «4» по предмету подрисовал? Я видел, как ты косил на меня глазом, стоя у её стола. Значит, ты и настучал?
И, не дожидаясь объяснений от Кузи, слегка опешившего от неожиданности, схватил того за шею, намереваясь задушить. Игоряша с трудом прохрипел:
-Что ты? Я ничего никому не говорил... Она сама поняла… Отпусти, больно…
-Нет, гнида… Ты сейчас при всех сознаешься, что стукач. А дальше решу, что с тобой делать…
Рядом стоящего Вадима, и без того с неприязнью относящегося к Баранову, окончательно взбесило подобное поведение. Рощин не был ангелом во плоти, но несправедливость органически не терпел. К тому же, в классе и школе у него был особый статус. Шпана, как правило, не связывалась с Вадимом, зная его вспыльчивый характер и бесстрашие в драках. Он вплотную подошёл к обидчику…
-Слышь, Баран, кончай так себя вести… Прекращай, в одном классе учимся…
-Ты чё, Роща, сам давно не получал?
Не лезь не в своё дело…
Как следствие конфликта, получилась драка, из которой победителем не вышел никто.
А после уроков Кузя подождал своего спасителя за школой.
-Вадим, спасибо большое, что заступился. Если надо будет «домашку» списать или ещё что-то по учёбе — ты говори, не стесняйся. Я всё для тебя сделаю…
И Кузя действительно стал помогать Рощину на контрольных по математике, потихоньку передавая тому шпаргалки с решением самых трудных задач. Взамен Вадим обеспечивал Кузе физическую неприкосновенность. Словом, взаимовыгодный договор эффективно работал.
Но всему когда-то приходит конец… Избрав делом своей жизни медицину, Рощин ушёл из школы после 8 класса и поступил в медицинское училище. Он хотел узнать будущую профессию с «нуля». И пути-дороги их с Кузей разошлись… От друзей Вадим знал, что весь класс без исключения после окончания средней школы поступил в разные ВУЗы. Кузя также поступил в Московский Инженерно-Строительный институт (МИСИ), продолжая дело своих родителей, подвизавшихся на той же ниве. Поступил… и пропал из поля зрения одноклассников на много лет.
Однажды Рощин — теперь уже окончивший мединститут дипломированный врач, приехал в район, где провёл детство, чтобы навестить маму. По дороге заскочил в Универсам — купить что-нибудь вкусное к чаю. На выходе из магазина его окликнул бомжеватого вида, неопределённого возраста небритый мужчина:
-Мужик, дай сколько не жалко… Трубы горят… Бухнуть надо…
Шаря мелочь по карманам, Вадим вгляделся в попрошайку. Было что-то неуловимо знакомое в его облике…
-Кузя?
Мужчина вздрогнул, как будто его ударили и в ответ стал всматриваться в лицо Рощина. Наконец, неуверенно произнёс:
-Роща? Ты?
-Я, Кузя… Что случилось? Почему ты стоишь здесь? Побираешься…
В ответ раздалась грубая матерная брань…
-А ты пожалеть меня решил? Мол, вот какой я хороший и какой этот бродяга? Да пошёл ты знаешь куда со своей жалостью…
-Кузя, я-то тут при чем? Чего ты как с цепи сорвался? Ты же таким никогда не был. Не хочешь, чтобы тебя жалели? Не буду… Тогда скажи, чем помочь?
-Помочь? Много вас таких помощников…
Кузя снова грязно выругался и смачно харкнул пол ноги Вадиму, который просто не узнавал в этом агрессивно настроенном человеке былого тихого и застенчивого Игоряшу. Сказать, что от увиденного он был в шоке — ничего не сказать.
-Кузя, я серьёзно… Скажи, чем реально могу помочь?
-Купи пузырь… Вот будет вся твоя помощь…
Рощин снова нырнул в магазин и через несколько минут вернулся, неся в руках бутылку водки и пару плавленых сырков «Волна».
-Вот, держи… Купил… Годится?
-Нормалёк… Ты уже пошёл, Роща, или посидишь со мной вон там на лавочке?
Кузя указал на обшарпанную деревянную скамейку с облупившейся от времени краской, стоявшую невдалеке от магазина. Тон его разговора после того, как взял бутылку в руки, стал куда более дружелюбным.
Присев, он первым делом откупорил бутылку и, припав губами к горлышку, сделал несколько глотков. Худой кадык скользил вверх-вниз по его небритой шее. Выпив и утерев губы грязным рукавом куртки-ветровки, Кузя разговорился.
-Ты извини, Роща, что грубо разговаривал. Знаешь, достало уже всё по жизни… Сколько же мы с тобой не виделись?
-13 лет, Кузя…
-Эх, время бежит… Ты кто теперь?
-Доктор… Уролог…
-А… Значит, стал всё-таки, кем хотел… Молодец… Я тоже стал строителем, МИСИ закончил. Женился на Ольге Зайцевой… Помнишь? Сидела со мной за партой? Белобрысая такая, в веснушках… А потом что-то пошло не так… Хотя нет, гораздо раньше… Когда стал учиться в институте в «компанию» попал. Там и пить и курить научился… Кстати, курнуть есть что? Нет? Бросил? Ладно… У меня ещё где-то в заначке «бычок» был…
Кузя пошарил в кармане куртки и достал сильно помятый окурок сигареты с фильтром. Прикурил, чиркнув спичкой, смачно затянулся…
-Вот… Хорошо, вспомнил… Так о чём я?
-С «компанией» связался…
-Ну, да… Сначала прикольно было… Много интересного узнал… Про «анашу», например… Или «насвай»… Со мной ребята учились из Средней Азии. От них как раз специфических знаний и набрался. Правда, к концу института разошлись у нас пути-дорожки, но на «дурь» я в итоге подсел крепко. Ольга-жена (мы к концу института поженились) пыталась, конечно, от неё меня отучить. Долго пыталась… Потом надоело ей и ушла от меня… Хорошо детей у нас нет, а то как бы я их содержал? С каких барышей?
-Кузя, а родители твои что? Ничего не знали о тебе? Не боролись за тебя? С твоей зависимостью?
-Родители?
Кузя снова сделал глубокую затяжку и, выдохнув сизый дым, презрительно ухмыльнулся и сплюнул в сторону…
-Извини, Роща… Надо запить это дело…
Сделав снова насколько глотков, Кузя продолжал…
-Свалили они на Землю обетованную… Лет 5 уж как…
-А ты что же не поехал с ними?
-А я им не нужен… Был отличник — любили… Стал алкаш и нарк — в задницу послали. Кстати, Вадим, ты ж доктор… у тебя должны быть наркотики… Не поможешь?
Рощин отрицательно покачал головой…
-Нет, Кузя… Не помогу… Даже если бы имел к ним доступ. Лечиться тебе надо, дружище, вот что скажу. Есть ведь специализированные наркологические кабинеты в ПНД, профильные клиники для наркоманов. А так загубишь ты окончательно свою жизнь.
-Ну, вот и ты, Роща, как моя жена заговорил. Ольга тоже меня всё время в психушку пристроить хотела. Только я не дался… А, вообще… Слушайте, что вы все лезете в мою жизнь? Я — свободный человек, живу, как хочу… Ты мне водку купил — спасибо. Закусь — сделайте одолжение. Остальное — не твоего ума дело. И всё, отвали… Я устал, спать хочу…
-Так ты где, Кузя, спать-то собрался? Прямо здесь? На скамейке? Или домой пойдёшь? Дом-то хоть есть у тебя?
-Есть у меня дом… От родителей хата досталась. Только я её сдаю… А ночую уж где придётся… Иначе на что бы я тогда жил? Ладно, иди куда шёл… Это моя жизнь и не лезь ко мне со своими советами и со своей жалостью.
Кузя снова отхлебнул водку из бутылки и, опорожнив её, бросил под скамейку. Улёгшись на которую спиной к школьному товарищу, он дал понять, что разговор окончен.
Вадим шёл к дому, где жил в детстве и юности, а в голове мелькали картинки далёкого прошлого. Он вспоминал прилежного ученика Игоряшу Кузнецова с грустными карими глазами и неизменно жалостным, как будто в чём-то виноватом, выражением лица. Мальчика, за которого он когда-то заступался. И который помогал ему решать сложные математические задачи. Рощин решительно не мог поверить в подобную метаморфозу. Но факт оставался фактом, и ему оставалось лишь смириться с тем, что увидел. К великому сожалению, за какой-то десяток с небольшим лет, умный и подающий большие надежды в будущем юноша превратился буквально в БОМЖа, алкоголика и наркомана. И ещё понял Вадим, что помочь бывшему однокласснику он не сможет. Ведь, как гласит, пословица: «Самый глухой — тот, кто не хочет слышать».