Загорянка, 18. Часть пятая -19

  Поздно ночью в квартире майора Терещенко раздался телефонный звонок. Он взял трубку сам и, потирая рукой сонные глаза, услышал Наташин голос. Она говорила тихо, чтобы её не могли слышать уснувшие домочадцы, стоя в коридоре босая на полу.
- Саша, дайте слово, что не скажете отцу о том, что мы с вами видели на Отрадной. И никому, пока не скажете, я сама во всём должна разобраться, - она всхлипнула в трубку. - Как только увижу, что папа в порядке и готов такую информацию нормально воспринять, я сама ему всё расскажу... Ладно? - она ждала ответа, так как Терещенко молчал.
- Хорошо, пусть будет по твоему, только я думаю, Егоров узнает всё это не от нас. Откуда знают военные, я догадываюсь, - и он припомнил недавний разговор в порту с Игорем, который неожиданно для себя проговорился про возрастную подружку Андрея, но потом всё это быстро завуалировал. - Только долго с этим делом не тяни, поняла?
- Хорошо, постараюсь, - и она повесила трубку.
 
  Предстояла большая работа по проверке личных дел, полученных в порту от кадровика, и Терещенко прибыл на работу пораньше. Он уже начал работать со справками. По коридору в сторону его кабинета затопали башмаки, потом шаги на мгновение остановились и дверь с шумом распахнулась. Вошёл Султанов с его рапортом в руке, посмотрел на Александра тяжёлым взглядом и подойдя к столу, спросил:
- Это твоё рацпредложение?
  Терещенко опустил глаза на принесённый документ и кивнул головой.
- Раз твоё, тогда получите, товарищ майор! - и Султанов порвал рапорт на мелкие кусочки и высыпал майору на стол.
  Александр распахнул изумлённые глаза, а полковник уже выходил из его кабинета.
- Странно как!.. Он узнал, что ли про Андрея? Нет, он так не может ничего не сказать, открытая душа... Тогда, что же?! - проговорил вслух Терещенко и стал сгребать рукой лепестки своего рапорта со стола.
  Телефонный звонок прервал его занятия.
- Саша, - раздался в трубке голос Егорова, - Наталья сегодня не выйдет на работу, поставь ей в табеле больничный, ждём врача сейчас. Температура поднялась ночью ни с того, ни с сего. Наверное, где-то подстыла.
  У Терещенко защемило сердце, он потёр рукой левую сторону груди и после небольшой паузы, произнёс в трубку:
- Я всё сделаю, но как быть с ключами? Она унесла их с собой. А мне работать с её документами по "Делу" Богдановой.
- Какие ключи-то?
- От сейфа и её рабочего стола, - ответил Александр и подёргал ручку верхнего ящика, который всегда запирался на ночь.
- Тебе очень нужно? А то я не могу сейчас быть, лишь во второй половине дня... Мишку не с кем оставить, Наташа спит, а жена и бабушка ушли по делу. В Администрацию городскую их вызвали, чтобы Елизавета Юрьевна подала заявление на материальную помощь для восстановления дома после урагана. Она имеет некоторые льготы, была участницей войны, - говорил Егоров. - Жена с ней пошла, помочь бабушке составить такое заявление.
- Я понял, но до второй половины дня далековато...
- Тогда зайди к нам сейчас, на минутку. Можешь?
- Конечно, сейчас заскочу! - Александр сложил бумаги на столе и стал собираться.

  Егоров открыл дверь в домашнем халате и тапочках на босу ногу.
- Пройди к ней в комнату, там в письменном столе они лежат, а я в кухне варю кашу Мишке, - попросил он Терещенко.
- Хорошо, - Александр снял обувь и осторожно, на мысочках прошёл в Наташкину комнату с разобранной, но пустой кушеткой.
  Он взял ключи из стола и вышел в зал с задвинутыми плотно шторами. Она спала на диване, как котёнок, свернувшись калачиком, и прижимала к себе любимую игрушку - белого медведя, которого ей подарил отец, когда Наташе исполнился годик. Александр взглянул на неё и тут же ушёл в кухню, осторожно наступая на половицы, чтобы не разбудить. Егоров уже ждал его за столом.
- Представляешь, вот буквально перед тобой, - начал Алексей Михайлович, - мне из военного ведомства позвонили и просили срочно приехать к Пискунову. Что у него там за очередная блажь, не понятно? Вроде бы с Лазаревым уже всё обсудили, когда он приезжал, - Егоров попробовал кашу с ложки, что стояла в маленькой кастрюльке на плите. - Не доварилась ещё... Представляешь, не хватает ему молока, пол года, а такой солощий, настоящий мужичок растёт! - радостно произнёс полковник. - Нашёл ключи?
- Да, нашёл, спасибо!.. А, что с Наташкой, я так и не понял, - Александр встал у двери.
- Сами не поймём. Вчера пришла домой, как будто вся выжатая. К ночи затемпературила, а к утру стала метаться на постели. Мы уже испугались, думали что опять судороги начинаются, но обошлось в этот раз. Вызвали врача на дом, придёт после обеда, - Егоров снова попробовал кашу.
- От чего у неё бывает такое состояние, ты не объяснил прошлый раз. Вроде бы, всегда нормально всё было? - Терещенко вздохнул и прислонился к двери спиной.
- Судорожное? - переспросил Егоров.- А, кто же знает-то?.. Но это не всегда бывает. Врач говорит, что это последствия болевого шока после ранения, должно всё скоро пройти. Организм женский, это же не мы, мужики... Вон ты, после ранения, на третий день уже вышел на работу и ничего, а у них организм другой, более слабый... Потом и другая причина имеется, но это уже не наше мужское дело.
  Александр опустил голову вниз:
- Она тебе ничего не говорила вчера?
- Нет. О чём? На работе, что-нибудь опять стряслось? - Егоров замер на месте.
- Нет, там всё в порядке...
- Что тогда?
- Я пойду... Как приедешь от Пискунова, зайди ко мне, ладно? Думаю, нам уже будет о чём поговорить, - и Терещенко пошёл в коридор к входной двери, оставив полковника в некоторой задумчивости.

  Начальник по совместной работе экстренных служб был сегодня в прекрасном настроении. Егоров это сразу про себя отметил, когда зашёл в его кабинет. Пискунов сидел полубоком и разговаривал по телефону. Он хохотал, с иронией поругивался на кого-то и весело подмигивал Егорову, приветствуя его кивком головы. Когда этот весёлый с кем-то разговор был окончен, Пискунов поднялся из-за стола, распрямил плечи и с улыбкой произнёс:
- Появился наконец - душегубец, царь-отец! - и тут его улыбка враз слетела с лица, он уже угрюмо и мрачно посмотрел на Егорова из-под лобья.
- Вадим Сергеевич, вы вызвали меня Пушкина послушать, или как? - Алексей Михайлович подошёл поближе к столу и окинул Пискунова ироничным взглядом. - Всё шутки шутить изволите?!
- Изволю вам вопрос задать... Ты за кого свою дочь замуж выдавать собрался? - его взгляд был очень не добрым, что Егорова оскорбило.
- Почему мы перешли на "ты", я не давал повода для фамильярности, - Алексей Михайлович начал терять терпение и уголки его губ дрогнули.
- Мне повторить свой вопрос? Так, за кого же?!
- Не беспокойтесь, не за Терещенко!..
- Да, уж лучше бы за него!.. - Пискунов обежал вокруг стола и встал рядом с полковником Егоровым. - Почесали языками-то с недельку про них и успокоились бы, а тут... Да-а, этот ваш приморский герой-любовник оказался в сто раз честнее, чем твой синеглазый принц. Я, признаться, думал, что оставшись один, Терещенко пойдёт сразу в загул, а в разнос пошёл твой помощник-тихоня? Правильно русская пословица гласит про чертей в тихом омуте...
- Вы, может объясните мне, наконец, в чём дело, что за оскорбления? - Егоров подскочил к столу и опёрся руками на столешницу.
- В чём дело, да вот в этом! - Пискунов открыл верхний ящик стола и небрежным жестом бросил на столешницу пачку цветных фотографий, они рассыпались карточным веером перед Егоровым, заманивая вызывающими позами тех, кто на них был изображён.
  Алексей Михайлович несмело взял их в руки и стал рассматривать. По мере того, как он переходил глазами от одной фотографии к другой, его лицо сильно менялось. Сперва вместо надменной улыбки оно сделалось серьёзным, потом несколько озабоченным, удивлённым со знаком вопроса между складками бровей, и в конце ошарашенный Егоров уже искал место, куда бы сесть. Пискунов быстро подскочил к нему и подвинул стул:
- На, садись, и не падай. Нам с тобой, дружище, ещё пахать и пахать вместе на ниве борьбы со злом!.. Что так смотришь? Не узнаёшь своего Жигулина? Гляди внимательнее, он там со своей любовницей обнимается в кафе, а потом тащит её по лестнице на руках пьяную вдрызг к номеру, из которого они вышли... - Пискунов взял фото и взглянул вниз на отметку времени и даты, - они вышли в шесть часов утра... Мой сотрудник за ними проследил по моей просьбе, после того, как твои ребята мне проговорились. А вот тебе, сказать побоялись! - он уставился на побледневшего Егорова. - Дочка родная, тебя тоже боится... Ну, что ты за отец такой, а? Ну, как святые там сидите в своём УВД, ничего у себя под носом не замечаете!.. Всё я должен вас в миску с молоком тыкать!.. Как ты преступников-то ловишь, дела расследуешь, если дальше своего носа ничего не видишь?!
  Пискунов вскочил на ноги и подошёл к тумбочке с сифоном. Налил в стакан воды и протянул Егорову:
- Выпей вот, а то совсем ты, братец, погас, - Пискунов сунул стакан с водой в свободную от фотографий руку своего смежника. - Я, конечно и сволочь для тебя, и скотина, как ты тут выразился однажды, но позора на твои заслуженные седины такого не хочу! И Наташке твоей, не хочу такого лиха!
- Она знает? - выдавил из себя Алексей Михайлович и снова уставился глазами в эти яркие, о многом говорящие фото.
- Знает. Вчера мой сотрудник, капитан Сапожников, по моей просьбе вызвал её в это кафе, когда пришли туда её жених с любовницей. Он их выслеживал там, а когда твоя дочь приехала со своим вездесущим начальником, то передал им свою "вахту", а перед этим, указал им на "сладкую парочку". Так что, видели и всё уже знают... Но, судя по твоему лицу, тебе не сказали, боятся... Понятное дело! - Пискунов подошёл к Егорову и поставил рядом свой стул. - Где она сейчас, на работе?
- Дома, заболела. Вчера температура поднялась по неизвестным причинам, - Егоров провёл рукой по волосам. - Теперь уже известным...
- Вот-вот, я и говорю - душегубец!.. Да ты посиди ещё, куда вскочил, бледный весь? - Пискунов протянул руку к Егорову, который бросился ко входу и стоял держась за дверную ручку.
- Это, я могу взять? - спросил он, указывая кивком головы на карточки, что были в его руке.
- Бери-бери, у меня ещё есть!.. - обрадовал он полковника и с ироничной ухмылкой встал, чтобы проводить Егорова до лестницы.

  Наташа сидела в кухне на подоконнике и смотрела вниз на улицу. Вот из арки появились мама и бабушка, они быстро прошли через двор к подъезду. Скоро уже вошли в квартиру о чём-то громко переговариваясь.
- Ты встала? А, где отец, ушёл уже? - спросила мама, снимая в коридоре тонкий бежевый плащ.
  Наташа молчала. Бабушка подошла к ней первая.
- Что, внучка, и сегодня нам ничего не расскажешь? - с мягкой улыбкой на лице, спросила она. - Ведь не случайно ты захандрила...
- Зачем он так со мной? Почему? - вдруг неожиданно для себя самой, проговорила Наташа.
  На её лице не было слёз, оно было каменным и неподвижным.
- О чём это ты? - спросила вошедшая к ней мама. - Кто опять, отец тебя обидел?
- Мама, Андрей живёт с другой женщиной, и похоже, давно, а жениться собирается на мне... Разве это честно? Разве так можно? - она сползла с подоконника.
- Расскажи, сейчас же! - бабушка выдвинула из-под стола табурет и уселась на него, строго взглянув на свою дочь, которая в растерянности остановилась на пороге кухни.
  Наташа без колебаний, но тихим и неокрепшим голосом стала рассказывать о событиях вчерашнего вечера.
- Я не могу, мне плохо тут, - сказала она в конце разговора, - никого не хочу видеть, особенно - отца... Пусть простит меня за это! - она присела возле бабушки на корточки. - Бабуля, давай уедем сейчас же к тебе домой. Пусть там ещё ничего не доделано, но... давай уедем, я тебя очень прошу! Как раз и наведём там дома порядок, у меня больничный до понедельника, уберёмся там, вымоем окна, и начнём клеить обои. Папа купил их уже? - спросила Наташа и посмотрела на маму.
- Купил и хотел отвезти их в это воскресенье... Там ещё рейки какие-то купил... Ну, а как же вы, печку-то ещё до конца не починили? - глаза у мамы налились слезами.
- Ничего, не погибнем, - ответила Елизавета Юрьевна. - У нас ещё буржуйка есть, сохранилась в старом сарае, уцелела и ветер не унёс. Попросим соседа Игната поставить, а дровишки есть, ничего!.. Собирайся, поехали! - она быстро поднялась из-за стола и увела с собой Наташу в комнату.

  Егоров приехал от Пискунова и сразу прошёл в свой кабинет. Андрей сидел за столом. Полковник подошёл к нему и вполголоса произнёс:
- Вот что, парень, возьми сейчас папки у меня на столе с подшитыми результатами экспертиз по "Диане", отвези их в четвёртое отделение, там ребята уже ждут, это их участок... Вложи туда копии из отдела по делам молодёжи и опеки по удочерению Оксаны Пилипчук, а потом, на обратном пути... заедешь в ЗАГС и заберёшь своё и Наташино заявление. Понятно?
  Андрей стал медленно подниматься из-за стола с открытым ртом, но полковник не дал ему время для красноречий, он вытащил из верхнего кармана пиджака пачку фотографий и положил её перед Жигулиным на стол.
- Понятно, я спрашиваю? - полковник дал время Андрею рассмотреть всё это великолепие, где орущие физиономии с неприличными позами виснут друг на друге, а потом целуются в засос и пьяными выходят из кафе, чтобы подняться в номер пансионата и остаться там до утра.
- Да, мне всё ясно, - упавшим голосом ответил Жигулин.
- Выполнять! - Егоров вышел в коридор и не долго думая, отправился к Султанову.

  Как ни странно, но полковник Султанов не сильно удивился, разглядывая эти позорные фотографии. Он, надев свои очки, долго пересматривал, а потом раскладывал на столе сей компромат. Затем ссутулившись, навис над разложенными фото и задумался.
- Вот и вся его любовь, - произнёс он через некоторое время.
  Егоров сидел в самом дальнем углу у окна и молчал. Сказать было нечего, всё и так отчётливо отпечаталось на его мрачном лице.
- А я тебе говорил, Алёша, что когда любят, так не третируют свою девушку, не ревнуют без повода и не смотрят, как на вещь. В его глазах не было любви, когда он рядом с Наташкой находился, я это давно про себя уже отметил, там было раздражение и высокомерие. Но, вот до конца, всё-равно не пойму, зачем им с этой Соней нужен был брак с твоей Наташкой? Думаю, теперь только понял, что инициатором всей этой авантюры была именно эта женщина, сам Жигулин не догадался бы, не хватило бы ума и интеллекта... Видно ей, срочно понадобилось в столицу переехать, - Султанов откашлялся при этом, а Егоров вскинул голову.
- Ты, что думаешь, что эта Соня поехала бы с ними? - Алексей Михайлович передёрнулся, будто его обожгло. - Ну, это уже верх цинизма! И хватило бы у них обоих совести?!
- Ну, так хватило же, когда Андрей записал свою горячую любовницу к Наташе свидетельницей в ЗАГСе, - произнёс Евгений Петрович и ещё раз взглянул на эти фото. - Ну, что же, хоть раз в год, но и ржавое ружьё на стене, тоже стреляет... Я Пискунова имею ввиду!
  Алексей Михайлович прикрыл ладонью веки.
- Что Наташа?
- Не знаю, Света звонила, говорит, что в Шатрово просится. Бабушка уже вещи собирает, - Егоров сидел в той же позе, с прикрытыми глазами.
- Как же они там будут-то? Ведь не всё ещё доделано и печка не топится? - озабоченно спросил его Султанов.
- Вот так вот!.. Плохо ей дома и везде теперь плохо. Пусть едут, а я следом в выходной к ним выберусь, отвезу обои и рейки для окон, чтобы их укрепить, а то всё расшатано, стёкла снова вылетят, если ветер поднимется, - ответил Алексей Михайлович.
- Алёша, если что нужно, не стесняйся, говори! Я с тобой поеду, а то ведь она знаешь, девка с характером, того и гляди, тоже, как Терещенко, в понедельник мне рапорт подаст, так что - уговаривать вместе придётся, - Султанов серьёзно посмотрел на Егорова.
- Не нужно ничего, Женя, спасибо!.. Она же должна понять, что так, как это всё сложилось, только ей же на пользу пойдёт. А, если бы не узнали, а? Вот тут бы и в петлю в пору лезть... - Егоров поднялся из-за стола. - Пойду к себе, Женя, работы ещё много на сегодня... Девчонок этих нашли, Жуковых, бежать хотели из города. Там у них на квартире целый арсенал обнаружили этого "Нанта" в виде таблеток и горошин. При обыске квартиры откопали в постельном белье и шкафу для дамских принадлежностей.
- Интересно, значит они и занимались распространением среди сверстников этой заразы, когда в кафешках на танцах подсовывали ребятам эту гадость, - произнёс Евгений Петрович. - Теперь надо заняться курьером вплотную, на Должанке его не упустить.
  Но Егорову, очевидно, было уже не до этого, он тяжело прошёлся по кабинету и открыл дверь на выход.

  Поздно вечером со своего задания вернулся Жигулин, но Егорова уже в кабинете не застал. Он прошёл к Султанову с отчётом в руке и, как ни в чём ни бывало, остановился около его стола. Тот поднял на него усталые глаза и вопросительно посмотрел.
- Евгений Петрович, давайте откровенно... Вы уже знаете, что произошло между мною и Егоровыми, - начал Андрей ни сколько не стесняясь своего положения. - Мне ещё с вами тут работать, и я хотел бы, чтобы между нами не было никаких неопределённостей.
- Присядь, - попросил его полковник тихим голосом. - Я тебя внимательно слушаю!
Жигулин сел напротив к столу и придвинулся ближе к Султанову.
- Я с самого начала, ладно? - Андрей потёр руками свои колени, он всё же волновался. - Когда у нас появилась Наташа год назад, я страшно в неё влюбился. Впервые в жизни, до этого не было такого чувства, оно как-то пришло ко мне неожиданно. Мы подружились, потом стали встречаться и после работы, но я не мог её никак раскачать. Она мне рассказала о своём московском парне, о трагедии, что с ним случилась, я всё понял и терпеливо ждал. И вот прошёл целый год... Никаких подвижек с её стороны, а я ей делал несколько раз предложение. Потом в одном из разговоров проскочило, что романтики никакой она от жизни не ждёт и никого больше не полюбит. Значит, и взаимности у нас не будет никакой? Только лишь обязанности? Просила немножко подождать, мол, привыкнуть надо... К чему привыкнуть или к кому, ко мне? Обидно!.. За такие её слова обидно. Вы меня понимаете? - он заискивающе смотрел в глаза Султанову. - А потом мама меня познакомила со своей подругой и закрутилось... Она опытная женщина и быстро меня соблазнила, я и опомниться не успел. И тут, как вспышка какая! В мгновение ока я весь запылал. И потерять её теперь очень боюсь, стараюсь исполнить каждый её каприз... Но, с Наташей получилось очень подло, я признаюсь. Но, я не мог Соне отказать.
- Это она тебя уговорила на этот брак, чтобы поскорее в Москву перебраться? - спокойно спросил полковник, пристально глядя на парня.
- Да.
- Зачем это ей нужно, не знаешь? Видимо, любовник там у неё слишком желанный, раз к нему так торопится. Но не уверена, что примет её, видимо, ещё и женат! - Султанов ухмыльнулся. - Потому к вам и решила примазаться, вместе с вами уехать и проживать под одной крышей. Да-а-а!
  Андрей вспыхнул румянцем и замолчал.
- Я виноват, что так с Наташей поступил не красиво, признаюсь, но ведь я полюбил... Пусть и старшую женщину, но тут всё серьёзно, я ради неё на многое готов. Разве это плохо? Что с того? - через некоторое время продолжал Жигулин. - Это у меня первый опыт такой, но у вас у всех были первые женщины, вы же не святые. Тогда почему меня нужно осуждать? Она у меня одна, в отличие от того же Терещенко... Вот у кого их было, до Берлина не пересчитаешь! Пока, говорят, по молодости лет женат не был, так весь город ходуном ходил, бедные мужики так своих жён и караулили, пасли, в ночные смены не уходили... Что, не правда?! Однако, вы к нему более благосклонны, всё ему прощаете!
- Ну, что ты его всё этими женщинами попрекаешь? - Султанов наклонился к Андрею и заговорил с ним вполголоса. - Ты бы рад таких иметь, да нету их у тебя, и никогда не будет. Потому что ты любишь только себя, Андрей, и Наташу упустил по большой своей глупости... Подобрал, какую-то портовую шлюху и радуешься теперь. Потому что по другому, я её и назвать-то не могу, после всего того, что вы вместе с ней сотворили. Хорошо, что вас во время остановили, а то бы вы жизнь честной девушки превратили в настоящий кошмар. Ведь Егорова перед тобой ни в чём не виновата. Согласись!
- Согласен и всё же... Неужели я такой грешный? По сравнению с другими, я просто ангел во плоти...
- Ты опять про майора?.. Напрасно! Он гулял только с разведёнками и замужними женщинами, я не слышал ни разу, чтобы он соблазнил невинную девицу и бросил её потом, - Султанов подвинулся на стуле. - Потому и гулял с занятыми, что им ничего никогда не обещал. Знал, что в рамках своего необузданного темперамента не удержится, что одной дамы ему мало будет... Там такая была энергия кипучая, что нужен был целый гарем! Да, такой был неистовый, чего скрывать? Уж таким бурным и подвижным его природа создала. А вот, когда Галину встретил и влюбился в неё, тут уж все свои связи разом оборвал, и не приглашал своих любовниц в свидетели на свадьбу... Он её, действительно, сильно любил, жену свою, верил ей!.. А ты говоришь, Терещенко!
- Девиц, говорите, не соблазнял? - Андрей хмыкнул при этом и зло сверкнул глазами. - А Наташка?.. Он, думаете, что сейчас делает - он её к себе приучает. Не приучает, а приручает, как котёнка! А вы все, дураки, простите, этого просто не понимаете, не хотите понять!.. Тут хитрый подходец, разве не видите?! Он всё продумал наперёд, он знает как это делается, опытный уже.
- А тебе-то чего теперь до этого? - улыбнулся Султанов. - Ведь ты сказал, что любишь очень отчаянно и страстно другую женщину, вот и люби себе! А то, как собака на сене - ни себе, ни людям!.. Ладно, Андрей, давай прекратим с тобой этот разговор, скоро ночь уж на дворе. Ты лучше подумал бы, как с Наташей теперь будешь тут общаться, ведь ты ей невыносимую боль причинил, а вам ещё вместе работать... Нет, ты не смотри на меня так, я понимаю, о чём ты сейчас подумал, но не бойся... Егоров не мстительный человек, работай спокойно, никуда он тебя без твоего согласия не переведёт и не уволит. Он ценит способных людей и ты ему полезен в деле, но про личные отношения теперь забудь и Наташу больше не трогай, не надо!
  Евгений Петрович поднялся с места и стал складывать бумаги, принесённые Жигулиным, в папку. Андрей вышел в коридор, взглянул на закрытую дверь своего с Егоровым кабинета и вытер рукой взмокший от волнения лоб.

  Наташа утром сидела на прибрежных камушках и считала волны прибоя.
- Голубая, да весёлая страна, - напевала она Колину мелодию, - честь моя за песню продана...
  Она сползла с низкого валуна на мягкий и уже холодный по осеннему, песок. Босые ноги тонули в белой пене, она специально их вытянула так, чтобы волны касались их и тягуче обволакивали упругими толчками. Море равномерно шумело и бросало солнечные искры на берег вместе с тугими прибойными валами. Было горько на душе, но всё как-то уже постепенно определилось. Тупая боль в сердце ещё саднила, она много размышляла сегодня ночью и совсем не спала, слушая завывания ветра под новыми металлическими настилами на крыше. И вот теперь эти размышления приобрели уже ясный оттенок. Она точно уже понимала в чём виновата и знала наперёд, что заводить никаких отношений с мужчинами больше не будет. Наивно и глупо? Может быть... Но теперь в её положении именно такими и должны быть мысли ещё не сложившегося и неопытного женского характера. Просидев на берегу почти час, она медленно с усилием поднялась и поплелась на верх по тропинке к своему до конца не восстановленному дому.
  Бабушка хлопотала на терраске, пристроенной под кухню и готовила на керосинке завтрак. Наташа села на широкий гостевой диван, где они втроём с отцом и Терещенко так удачно поместились, когда на выходных ремонтировали крышу и наклонилась вперёд, согнувшись пополам. Она раскачивалась и в такт своим мыслям продолжала напевать Колину песню.
- Отец звонил Сизовым, сосед Игнат приходил сейчас, говорит, что приехать обещался завтра. Привезёт обои под поклейку, вместе с матерью приедут. Мы с тобой давай сегодня стены почистим и разровняем, - говорила бабушка с кухни и заглянула с терраски в комнату. - Слышишь, что говорю-то?
- Бабуль, - продолжая раскачиваться на диване, окликнула её Наташа, - а ты мне никогда не рассказывала про деда, маминого отца. Нельзя? Просто ты такая самостоятельная, аж зависть берёт. Отчего это?
  Бабушка усмехнулась.
- Как не рассказывала? В кратце, ты обо всём знаешь, - выходя их кухни, ответила Елизавета Юрьевна.
- А я хочу не вкратце... Ты пойми, я сейчас должна с тобой о чём-то поговорить, о личном. С тобой мне легко разговаривать, я ничего не утаиваю и не боюсь рассказывать, а с родителями в последнее время... Прости, просто мне очень муторно и тяжело! - Наташа наклонилась ещё ниже и всхлипнула.
- Сейчас картошку дожарю и приду, поговорим, - ответила бабушка и снова скрылась из виду на фоне шипящей сковородки.

  Они сидели за столом в комнате у дивана. Наташа помешивала ложкой суп в тарелке и изредка бросала на бабушку любопытные взгляды. Бабуля неохотно, но начала обещанный разговор про деда.
- Я жила в чужой семье, - она глубоко вздохнула и налила себе в стакан тёплого молока, - как я там оказалась, и не помню уже. Рассказывали, что на вокзале где-то под Ростовом нашли меня крошкой, приблудную, как тогда говорили, и привезли на хутор на Дон. Детишек в то время много было беспризорных, а мне вот повезло, в семью взяли. Потом начался сильный голод в тридцать втором году, а перед этим стояла сушь, даже Дон в низинах в брод переходили, так высохла наша река. Неурожай дополняли дикие поборы с колхозников, всё, что выращивали на огородах и наделах, тут же отбиралось, уполномоченные представители проезжали по хуторам и деревням, собирали в общую копилку. Уж и не знаю, как это оправдано было, только люди стали помирать и в зиму заголодали так, что и с постели-то было трудно подняться. Я была на шестнадцатом году, когда меня наш председатель Блинов Иван Григорьевич углядел...
- Как это? - Наташа широко раскрыла глаза.
- Говорю же, голод был, а с голодухи-то и к чёрту в койку прыгнешь, не то чтобы... Мне ещё повезло! Правда, я, как и ты, ничего ещё в этом деле не смыслила, опыта не было никакого. Кое-что стала понимать, когда живот уж на нос полез. Так в тридцать третьем году и родила твою маму от этого самого Ивана Блинова. Ну, дочку он по отчеству на себя записал, и за то ему спасибочки! С голоду помереть не дал... Сам был женат. Супруга его была хворая и после родов последнего третьего сыночка не вставала. А мужик он молодой, баба была ведь нужна и жена про то знала, и не возражала о наших отношениях. Даже мамке твоей платьица шила, когда уже была маленько в силах. Знала, что никогда её Иван не бросит и у меня совести не хватит его из семьи увезти, - бабушка снова вздохнула и продолжала. - Мамка твоя подросла и я отправилась в Ростов сперва, а потом в Таганрог на курсы медсестёр. А там уж и война подоспела... Вот так всё сложилось, и я не жалею. Что ж, не всем быть в замужестве, у меня вот такое счастье моё! На фронте потом тоже мужички хорошие попадались и тоже ни о чём не жалею, это жизнь, а там на войне, она, ой какая сладкая кажется! Только и понимаешь, что это такое, когда окажешься на волосок от смерти, и вот тогда мир весь уже по другому к тебе поворачивается, только там и узнаётся истинная цена жизни... И не понятно мне уже было, почему для того, чтобы быть с кем-то вместе и спать с мужиком в одной постели, я должна штамп в паспорте ставить, как клеймо какое!.. Прости мне уж мою вольность, ладно? Но, вот такая я неправильная получается.
  Наташа вылезла из-за стола, подошла к бабушке, сидевшей напротив неё, и крепко обняла за шею, прижавшись губами к её мягкой щеке.
- А я теперь очень боюсь правильных людей, - шёпотом проговорила она и горько всхлипнула.

  Всю субботу Егоров был на взводе, дела не клеились, всё валилось из рук. Жигулина он снова услал в четвёртое отделение и попросил поработать там в этот день с документами, чтобы он глаза ему не мозолил. Сам почти не выходил из своего кабинета, попросил лишь Игоря поторопить Платонова с результатами экспертизы и подняться к нему, когда они уже будут готовы.
- Платонов подтверждает, - говорил Коломийцев, стоя в кабинете Егорова, - что найденные препараты в квартире у Жуковых, этот тот же самый наркотик, что обнаружен ранее по делу шестой школы. Он же был в организмах погибших ребят из 12 ПТУ и Савкиной, подруги погибшей ученицы Тамары Богдановой. Ещё с Должанки пришло известие, там супруги Осиповы из военного ведомства, которые туда направлены в качестве приманки на турбазу, наткнулись на странного молодого человека с посылкой, которую он просил отправить, но так и не решился на другой день к ним подойти. За парнем установлено наблюдение... Это, пока всё!
  Он вытащил из папки справки и нужные Егорову для дела материалы и тихонько вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь. Потом глубоко и с облегчением вздохнул от радости, что полковник больше его ни о чём не спросил, и побежал вниз к дежурному по городу.

  Алексей Михайлович вечером, придя домой, бросился помогать жене кипятить пелёнки и ползунки. Так он мог себя занять хоть чем-то, от путанных мыслей, домашние дела помогали в этом очень хорошо, но не в этот раз. Его не в меру суетливые движения сыграли с ним злую шутку. Когда он подошёл к плите, чтобы снять с неё таз с кипячёным бельём, руки вдруг затряслись и ослабели, таз перевернулся и опрокинулся на пол вместе с кипящей водой. Егорова обдало горячим паром и большое количество этой кипящей воды выплеснулось ему на подставленную правую руку. Он закричал от боли и отскочил в сторону двери, прямо на входящую в кухню Светлану. Они чуть вместе не завалились там же у порога, но чудом удержались. Испуганная жена тут же вызвала "Скорую помощь". Приехавшие врачи наложили повязку с мазями и приказали ничего тяжёлое в первые несколько дней после ожога травмированной рукой не поднимать.
  На следующий день в воскресенье нужно было ехать в Шатрово и везти туда обещанные обои, но как быть с больной рукой? Ведь и Светлана ехала туда тоже помогать и везла с собой Мишку.
- Его же не оставишь одного, - говорила она, - у меня будут руки заняты. А ты в одной руке обои вези, рейки потом, в другой раз. Что и так тяжело?
- Вот я их сейчас поднимаю левой рукой и в правое плечо сильно отдаёт, - говорил Алексей Михайлович. - Не удобно так.
  Он бросил эти связанные рулоны на пол и сел на диван.
- Позвони Жене, - попросила Светлана Ивановна, - пусть поможет, он же говорил тебе, если что, к нему обращаться в эти выходные, как чувствовал...
  А Султанов всё это воскресное утро провозился в архиве, вместе с Александром они искали, заказанную заранее справку, которую так и не дождались в субботу и вот сегодня решили пойти туда вместе, поскольку она была очень необходима для расследования по делу Васфилова. Это была выписка из медицинской карты сотрудника военного ведомства, уволенного со службы после одного из обязательных медицинских осмотров. В его организме тогда, ещё несколько лет назад, был обнаружен такой же похожий на этот "весёлый порошок" наркотик. Полковнику хотелось убедиться, путём сравнения формул, что это был тот же самый препарат, а если это так, то ниточка может привести следствие к самым непредсказуемым результатам с замешанными в этом деле военными. В тот самый момент, когда они поднялись с этой справкой в кабинет полковника, на столе затрещал телефон, звонил Егоров с просьбой помочь ему привезти в Шатрово необходимые материалы для ремонта дома.

  На терраске кроме привычного шума морского прибоя послышались весёлые голоса, они раздавались от скрипучей калитки и приближались к дому. Елизавета Юрьевна выглянула с порога во двор и обрадованно улыбнулась. Она спустилась вниз со ступенек и быстрым шагом направилась к приехавшим и долгожданным людям.
- А вот и мы! - воскликнула Светлана Ивановна, обнимая Елизавету Юрьевну. - Мамочка, как вы тут?
- Всё в порядке...
- А мы к вам целым табором завалились, - окинул её весёлым взглядом подошедший вместе с Егоровым Султанов. Он остановился рядом с майором Терещенко, у которого в руках были рулоны с новенькими обоями, а сам потряс в воздухе тонкими деревянными рейками, предназначенными для ремонта окон. - Тут у Алёши несчастье небольшое случилось, производственная травма, называется... Ну, Света сейчас всё объяснит!
  Они все двинулись во двор и остановились под широким навесом возле уцелевшего сарая с инвентарём. Там ещё в прошлый приезд, установили стол из необструганных досок, а теперь он послужил хорошим подспорьем, на него сложили весь ассортимент привезённых материалов.
  Они долго там о чём-то беседовали, шутили, смеялись, обменивались мнениями насчёт ремонта, а потом прошли в дом. Султанов первым переступил порог с терраски и огляделся по сторонам. Мебель была сдвинута к середине комнаты, углы были тщательно промыты и обои на стенах содраны под корень. За железной кроватью у торцевого узкого окошка Наташа молча мыла подоконник. Она была одета в непривычные для себя чёрные тренировочные штаны, закатанные до колен, и короткую рубашку в синюю клеточку на выпуск с отложным воротничком и расстёгнутыми верхними пуговками. Её волосы были заплетены в короткие косички, а рукава подобраны выше локтя для удобства уборки. Она тёрла мокрой тряпкой половицы под подоконником, рядом стояло полное ведро воды. Девушка откинула с лица прилипшую от пота чёлку и продолжала работать, не поворачивая головы к вошедшим.
- Эй, Наташкин, привет! - весело произнёс Султанов и шагнул в её сторону.
  В ответ - тишина. Егорова никак не среагировала, она встала на коленки и продолжала тереть деревянные половицы, так сильно нажимая на тряпку, что казалось, готова была протереть этот пол до дыр.
- Молчит всё утро, - пожаловалась бабушка. - Ни с кем не хочет разговаривать... Пусть, пойдёмте во двор пока!
  Мама, стоя у порога, только покачала головой, но тут же улыбнулась и пошла вслед за всеми во двор, держа Мишку на руках, который слишком расшалился в электричке и сейчас никак не хотел спокойно сидеть.
- Чайку давайте с дороги горяченького, - послышался весёлый бабушкин голос, - у меня как раз чайник только что вскипел.
  Сама она забежала в дом и посмотрела на внучку:
- Наташ, пошли пить чай с нами, а? Давай за компанию!
  Наташа и тут промолчала.
- Ну, ладно - работай, захочешь есть, придёшь. Я там всё на столе тебе поставлю, - бабушка ещё раз взглянула на неё со вздохом и пошла поить чаем своих гостей.
  У Егоровой было сейчас внутри всё ледяное. Она проснулась сегодня утром и почувствовала страшное опустошение. Все внутренности будто холод сковал. Она специально взялась за монотонную работу, но такое её состояние не проходило и не было причин для разрядки, точно Снежная Королева коснулась её нежного сердечка и теперь колючие и безжалостные иглы кололи Наташкину больную душу. Она продолжала тереть половицы, но на дворе вдруг всё затихло. Егорова остановилась и подняла голову. Все куда-то явно ушли. Видимо, привезли молоко и бабушка повела маму, а с ней заодно и всех остальных к тётке Василине во двор. Она встала с колен и подняла ведро, чтобы сменить грязную воду, но тут за дужку ухватилась чья-то твёрдая рука. Наташка подняла глаза и увидела перед собой майора. Она почувствовала спиной, что за ней кто-то наблюдает от порога, но не придала этому значения. Значит, это он стоял тут и смотрел на неё, когда все ушли со двора. Она отвернулась и выпустила ведро. Терещенко быстро вышел из дома и вскоре вернулся с чистой водой и поставил по середине комнаты эту металлическую посудину. Наташка молча снова встала на коленки и окунула в ведро большую тряпку. Она снова погрузилась в своё монотонное занятие, Александр отошёл к порогу, хотел выйти во двор, но не смог удержаться и вернулся в дом. Он подошёл к ней и поднял с пола.
- Брось ты эту тряпку! - он вытащил её из Наташкиных рук и откинул к комоду, отряхнул при этом одежду на девушке и развернул её к себе за плечи.
Она упрямо откинула голову в сторону, тряхнув короткими косичками, не желая его видеть, потом повернула голову на другой бок и закусила губы. Терещенко видел, что её глаза постепенно наливаются горячими слезами, но прорваться наружу ещё не могут. Она была вся, что натянутая пружина. Наташа спиной наклонилась назад и оттолкнула его руками.
- Наташка, ну что с тобой? - спросил он участливо и снова развернул её к себе, заглядывая в глаза. - Ты, как неживая, нельзя так...
  И тут она вздрогнула всем телом и закрыла лицо ладонями. Он обнял Егорову за плечи и внутри страшная пружина, наконец-то разжалась. Прорвалась наружу вся эта леденящая душу мгла, и холодный панцирь, что сковывал неживым своим морозом, начал медленно, но верно осыпаться. Наташка всхлипнула и зарыдала, прижавшись лицом к груди Александра. Он тут же подвёл её к дивану и усадил рядом с собой, крепко прижимая её голову к своему плечу.
- Наташка, - успокаивающе гладил он её по голове, - я понимаю, что это очень горько, больно и обидно, но... С этим можно жить! Это всё можно пережить, Наташка!.. Ведь тут все остались целы и невредимы... и Андрей, который сегодня, я уверен в этом, крепко спал и ни разу не проснулся, в отличие от тебя, и его Соня... Что ей за дело до твоей боли и тревог? И, слава Богу, ты тоже - жива! Понимаешь это?.. А бывает и по другому, - он вспомнил про своего сына и ту весеннюю трагедию. - Я знаю, бывают минуты, которые невозможно пережить, перейти какую-то невидимую черту, за которой густая тьма и ничего больше, а тут совсем всё иное... Твои родители, родные люди рядом с тобой, а это самое главное! И это всё, повторяю, хоть и очень больно, но пережить можно, то что случилось-то.
  Но она заливалась слезами ещё сильнее после его слов и он осторожно спросил, почти прошептал:
- У тебя что-то было с Андреем? - и почувствовал, как она замерла после его вопроса. - Все ушли, родители и Султанов пошли за молоком к соседям, мы остались одни... Если ты боишься им рассказать, то я понимаю...Ты никому не говори, а мне скажи - было у вас что-нибудь?
  Она отрицательно закивала головой и прижалась к нему ещё сильнее:
- Не было ничего, - наконец выдавила она из себя и перестала всхлипывать.
- Ну и все дела!.. Что ты тогда, так плачешь-то? - он снова прижал к себе её голову и погладил по плечам.
  Она немного от него отстранилась и, повернувшись к окну произнесла:
- Он предлагал мне поехать с ним на Отрадную, а я отказалась...
- Когда это он тебе предлагал? - Александр посмотрел в её глаза.
- Это было ещё до происшествия в "Калинке", мы тогда с ним в кино в этот день ходили. Сеанс поздно кончился, вот он и предложил... А я не смогла, и получается, толкнула его своим отказом в объятия этой ужасной женщины? - она снова всхлипнула и вопросительно со слезами на глазах посмотрела на Терещенко.
- Толкнула? Ещё чего?! Он сам туда упал... и утонул! - Терещенко сказал это с таким сарказмом, что Наташка через силу, но улыбнулась. - И перестань себя во всём винить - это неправильно!.. Ну, Наташка, не плач пожалуйста!
  Она при этом крепко вцепилась ему в шею, а он приподнял её и посадил к себе на колени. Наташка положила голову ему на плечо и прислонилась к нему всем телом. Егорова почувствовала вдруг себя под надёжной защитой, как никогда, и последний лёд в душе начал оттаивать и вытекать в виде горьких слёз на грудь Александра. Она всхлипывала, вздрагивала и снова прижималась, всё крепче сцепляя на его шее свои тонкие руки.
- Ничего, мы себя ещё покажем, правда? - он чуть отстранил Наташку и ласково посмотрел на неё. - Подумаешь, какой там Жигулин?! Это он пусть теперь ходит по Управлению с опущенной головой, а не ты... Поняла? И ещё раз повторяю - не смей себя ни в чём винить! - он по-прежнему держал её на коленях и поглаживал по спине и плечам.
  Вошёл неожиданно Султанов и остановился в дверях в неописуемом удивлении и восторге.
- Вот прижалась-то, не оторвёшь теперь! - полковник рассмеялся.
  Наташка сразу перестала всхлипывать и плакать, но рук своих не разжала.
- Смотрите-ка, на коленках сидит у него, как маленькая прямо!.. Понимаю, что не больно-то и велика, но всё же... - и тут он нарочито грозно добавил: - Сашка, не приучай её к рукам, сам наплачешься потом! - и громко расхохотался при этом.
- Да, ладно вам, будет!.. Плачет ведь человек, надо же успокоить, - он посадил её поудобнее и поднял глаза на Султанова.
- Она сильно там у тебя не дрожит? - тихим, загадочным голосом спросил Евгений Петрович и наклонил при этом голову.
- Почему она должна дрожать? - переспросил удивлённый Терещенко.
- Сейчас придёт её отец и объяснит тебе кое-что... Поэтому и говорю, чтоб не сильно её к себе прижимал-то, - Султанов произнёс это уже серьёзным голосом и Александр насторожился.
  Когда пришёл Егоров с женой и бабушкой от соседей, которые держали корову, с двумя бидонами парного молока, то все неясные моменты сразу прояснились. Алексей Михайлович не стал больше ходить вокруг да около, а рассказал во всех подробностях про Наташкино состояние, но таким образом, чтобы это не вызвало неудобных вопросов у того же Терещенко. Просто объяснил, что при некотором физическом контакте у девушки возникают боли во всём теле, доходящие до судорог, но это бывает лишь при очень сильном волнении. Её оставили в доме на диване, чтобы успокоилась окончательно, а сами вышли во двор. До неё долетали отдельные фразы отца, никак между собой не связанные, она видела его нервные жесты под сломанной вишней, взволнованное лицо матери и спокойное лицо бабушки, и ничему уже не удивлялась. Вскоре она слезла с дивана и стала домывать пол.

  Александр задумался над услышанным и спросил Егорова низким голосом:
- И ты знал о её состоянии, но всё-равно заставил выйти за Жигулина? - в его распахнутых больших глазах скользили боль и удивление одновременно.
- Ну, знал-знал... Но думал, что само пройдёт, так бывает же! - оправдывался Егоров.
- Вот уж правда Пискунов о тебе сказал - душегубец, царь-отец! - Александр дерзко мотнул при этом головой.
- Ну, расстреляйте меня теперь за это!.. Я же не хотел ей сделать больно или плохо, просто думал, что всё это её выдумки, глупости, которые сама себе внушила, а оказалось всё гораздо серьёзнее, - Егоров сел на скамейку под навесом.
- Ладно, Алёша, всё забыто и давайте жить дальше! - Султанов посмотрел на ручные часы. - Всё, ребята, мне пора, ждут в Осокино. Я перед тем, как сюда ехать, им позвонил. Там материалы собрали по нашему общему делу, их районный начальник вёл допрос одного субъекта в прошлом году и тоже с Должанки. Он обещал сегодня мне кое-что рассказать, касающееся того военного, о ком мы в архиве запрашивали с Александром. Так что я поехал, а то там автобусы идут по расписанию, и я опоздаю чего доброго, - он снова посмотрел на часы и быстро пошёл к калитке с провожающим его Егоровым.
  Светлана разливала за столом чай. Пока муж провожал Евгения Петровича, она разговорилась со своей матерью и усадила за стол Терещенко.
- Свет, но ведь я сейчас держал её на руках, её не трясло и не качало, - проговорил Александр, озабоченно взглянув на женщин. - Потом прижимал её к себе и не кричала она от боли при этом, не болело у неё ничего... Может быть другое здесь, что-то?
- Нет, Саша, просто она сейчас в таком состоянии, что ей всё-равно, пока не отойдёт. А так, она боится...
- Жигулина она боится, вот и вся разгадка! - Терещенко при этом резко вскинул голову. - Нет, конечно, не только, я всё понимаю... Кстати, уже темнеет, я тоже откланяюсь. Пойду на станцию, нужно уехать во время, а то завтра с утра на планёрку... И, дайте ей успокоиться, наконец! - он поднялся и посмотрел на окна дома, там в большой комнате Наташка продолжала свои домашние дела.
- Саша, дорогой! - Светлана сверкнула глазами и озорно подмигнула. - У нас электрички часто отменяют в это время, можешь оставаться с ночёвкой, а утром вместе и поедем.
- Нет, я пойду, - упрямо ответил он и стал прощаться с Елизаветой Юрьевной.
- Саша, если электричка отменится, то возвращайся, не заставляй тебя искать на ночь глядя, хорошо? - не унималась Светлана Ивановна, весело посмеиваясь при этом.
- Нет-нет, всё будет в порядке. Женщины, до свидания и спокойной ночи! - он быстро, не дожидаясь хозяина сорвался с места и вышел из калитки на дорогу, ведущую к станции.
- Вот, ведь он ушёл, потому что боится растравить Наташку своим присутствием... Вот ненормальный-то! - Светлана рассмеялась, а бабушке было почему-то не до смеха.
- И теперь, даже если не придёт поезд до Приморска, вот посмотрите, не вернётся он, - высказалась бабушка, - так и будет где-то на станции прохлаждаться до утра.
- Ты уверена? - переспросила Светлана.
- Уверена! - ответила Елизавета Юрьевна и неодобрительно покачала головой.

  И точно, уже поздно вечером стало известно от вернувшихся со станции соседей, которые не смогли уехать в Приморск, что последние две электрички отменили, как всегда по техническим причинам.

  Егоров прибежал на станцию Шатрово, когда оттуда ушёл маневровый поезд в половине одиннадцатого вечера. Станция опустела. В свете неярких высоких фонарей тускло просматривался белый корпус маленького вокзальчика и низкая, деревянная платформа с невысоким заборчиком, который тянулся до самого переезда. Алексей Михайлович остановился и, уперев руки в бока, стал оглядываться по сторонам. Где-то в углу у спуска с платформы были слышны голоса, двое переговаривались и о чём-то громко спорили. Полковник двинулся на эти звуки. На низенькой лавочке у покосившегося забора с глухой калиткой во двор, сидели два старичка. Один был станционный служащий, а второй его местный приятель, что жил в доме у вокзала.
- Молодые люди, - обратился к ним Егоров, - вы не видели тут мужчину, одетого во всё светлое, стройного и моего роста, он должен был ждать электричку на Приморск?
  Старички сразу прекратили свою беседу и уставились на полковника.
- Были туточки всякие, - ответил старичок из дома напротив. - Один, которого вы описали, долго стоял на краю платформы и всё вдаль смотрел. Потом спустился, когда поезд отменили, и пошёл вниз к берегу...
- В Шатрово? - переспросил Егоров.
- Нет, не к деревне, а вниз, говорю, по тропинке к берегу... Там его и найдёшь, своего приятеля, - и дедушка добродушно рассмеялся, а потом вновь продолжил свою оживлённую речь.

  Алексей Михайлович бежал вниз на спуск к песчаной дорожке, которую разровнял и причесал ураганный ветер. Он остановился на последней возвышенности, на крутом откосном холме и стал вглядываться в береговую кромку с пенным прибоем, тускло мерцающим в лучах молодого месяца. На берегу никого не было видно из-за темноты и Егоров кинулся в низкорослый кустарник, а оттуда выскочил к самому дикому пляжу с рыхлым песком.
  Терещенко сидел на покатом валуне, скрестив руки на груди и обхватив себя за плечи. Он с напряжением вглядывался в ночную даль, слушал шум прибоя и слегка покачивал головой от своих бурных мыслей. Они были невесёлыми и совсем нерадужными. В последнее время ему отчего-то казалось, особенно по утрам, когда он просыпался и ещё лёжа в постели вдруг начинал понимать, что это может быть его последнее солнечное утро и жизнь может оборваться в любой момент. Но ему не было страшно при этом. "А, кто обо мне заплачет? Кому я нужен? Разве, только Надежда..." С моря подул прохладный ветерок и Луна занавесилась курчавыми облаками. Он зябко поёжился и наклонился вперёд, ещё сильнее обхватывая себя самого за плечи. И тут наверху, где-то у самого спуска к воде над белыми валунами раздался знакомый голос:
- Сашка-а? Ты где прячешься от меня? - кричал Егоров. - Всё-равно найду!
  Терещенко поднял голову к зовущему, но с валуна так и не поднялся. Егоров уже бежал галопом вниз, шурша ракушечником и размахивая на ходу руками.
- Уф!.. Вот ты где? А я уже с ног сбился тебя искать... Ты чего к нам-то назад не пошёл, когда электричку отменили, а? - Егоров присел рядом с Александром на песок.
- Не хочу никого беспокоить, - тихо ответил он.
- Кого это ещё, ты побеспокоишь?.. Светка так и угадала, что ты где-то сейчас сидишь. Иди, говорит, приведи его домой, а то ночью так и будет где-нибудь от морского ветра ёжиться, - полковник толкнул Александра в плечо. - Пошли домой, а?
  Тот упрямо замотал головой.
- Ну, почему?
- Для Наташки сейчас любой посторонний человек в доме - лишний... - начал было Терещенко, но Егоров оборвал его:
- Глупости какие!.. С чего ты взял?
- С того... Для неё теперь все посторонние мужики - это черти полосатые в тельняшках с длинными хвостами!.. Кроме тебя, конечно, - Терещенко поглядел на Егорова и снова отвернулся в сторону берега.
- Вот уж высказался!.. Ладно, хватит философствовать, пошли, а то меня Светка с потрохами съест, если тебя, такого грозного, домой не приведу, - и Егоров поднимаясь, ухватил Александра за плечо.
- Нет, не надо! - убрал его руку тот и поднял на него вопросительно-удивлённые глаза.
  Егоров сразу замер.
- Сашка, я прошу тебя, не надо на меня так смотреть... Слышишь? - он снова плюхнулся рядом на песок. - Когда так смотришь, я всегда вспоминаю тебя под той старой сосной... Помнишь, в Краснодаре?
  Терещенко с горечью покачал головой:
- Ты, всё никак не забудешь? - в темноте его глаза светились искрами лунного света и Егорову казалось, что в них сквозил давний и горький упрёк.
- И не хочу забывать! Не могу... - ответил полковник и уперевшись ногами в песок, подтянул к себе колени.
- Почему? Зачем тебе это? - Терещенко немного напрягся и попытался разглядеть лицо Алексея, но тот опустил голову вниз. - Это всё уже давно бурьяном поросло и пеплом засыпано.
  Они помолчали немного.
- Я страшно виноват перед тобой, Сашка! - Егоров поднял голову и посмотрел вдаль. - Вот уже пятнадцать лет я виноват перед тобой, а прощения мне всё ещё нет... Я это чувствую!
- Что ты чувствуешь? В чём ты виноват? - Терещенко зябко передёрнул плечами. - Мы ведь тогда ещё с тобой всё это обговорили, помнишь?.. И, что теперь? Опять?.. Ты пойми, что тогда сложилось всё таким образом, что и винить-то некого. Мы собирались утром выезжать, ты был хмельной, когда меня внизу встретил и мог подумать потом, а я уверен, что ты так и подумал, будто бы я снова ушёл куда-то на ночь. Ты ведь мог решить, что я в номере не остался, вот и забылся, так бывает... Была ночь под выходной день, танцы в соседнем пансионате и всё такое... А может быть, я как и в прошлую ночь, пошёл гулять или на танцплощадку закатился. Ведь до этого, я тоже поздно приходил. Так что, тут не кого винить, только мои шальные загулы и закидоны... Сам виноват, что тут скажешь, вот вы так ко мне несерьёзно и отнеслись, - Александру хотелось сейчас зарыться головой в песок, так ему было противно вспоминать о своих маленьких "шалостях", которые ему чуть не стоили жизни, там, в Краснодаре.
- Но, я ведь знал, что ты в номере! - не унимался Алексей.
- Ну и что? А мог бы так же спокойно уйти куда-нибудь и тебе не доложиться. Вот ты и во хмелю не смог сразу сориентироваться и забылся. Так бывает. Что же теперь себя казнить за это всю жизнь? Забудь и не вспоминай больше! Не терзай ты своё сердце, Алексей! - майор повернулся к нему лицом и улыбнулся.
- Ладно, я всё забуду, только... пошли домой! Ну, правда же, Светка съест, а я хочу ещё внуков дождаться!.. - и Егоров глубоко вздохнул, а потом резко вскочил на ноги и стал стягивать Терещенко с валуна, ухватив его подмышки.
- Ай, что ты делаешь?! - взмолился Александр. - Что ты меня тискаешь, не девка ведь! Отпусти!..
  Егоров продолжал его тянуть на себя, а когда поставил на ноги с усмешкой проговорил:
- Вижу, что не девка... А ведёшь себя сегодня, просто, как барышня. Раскапризничался, тоже мне!..
  Они медленно стали подниматься по песчаной тропке и на самом верху остановились снова.
- У тебя-то самого, как складывается? Ну, с Еленой Сергеевной? - тихо спросил Егоров, чтобы как-то наладить личный диалог.
- Не знаю, врать не буду... Ты знаешь, я этого не умею, говорю всегда, как есть, - Александр снова медленно пошёл вперёд на дорогу к посёлку.
- Тебя что-то удерживает? - заглядывая ему в глаза и забегая вперёд, переспросил полковник.
- Нет, я и предложение уже сделал. Пусть подумает, как следует, прежде чем за милиционера замуж выходить, а Надежда ей про ужасы совместной жизни со мной расскажет, - он невесело усмехнулся.
- Сестра всё расскажет ей, как надо, ты не волнуйся на этот счёт, - стал убеждать его Егоров и положил руку ему на плечо.
- Я и не волнуюсь, но если честно... Совсем честно - то, не надо мне уже этого ничего! Всех этих совместных радостей, - он снова остановился.
- Почему ты так говоришь? - не понял его Алексей.
- Потому что, когда стал с ней встречаться, Алёшка был ещё живой, - Александр опустил голову вниз. - Я хотел привести в дом достойную женщину, а для ребёнка хорошую мать. В ней я такую увидел, нормальную и серьёзную... А теперь, мне самому ничего и не нужно уже!
- Ты, что же, умирать собрался раньше времени? - Егоров с улыбкой схватил Александра за плечо и развернул к себе.
- А вдруг?.. Мне почему-то кажется, в последнее время, что не долго мне осталось...
- Почему так мрачно? Что, предчувствия какие? - полковник уже серьёзно взглянул на Терещенко, но тот пожал плечами и снова медленно двинулся вперёд.
- Так уж, прямо, нет предчувствий, но тянет по немногу эта мысль. Работа у нас такая серьёзная, сам понимаешь! В любое время может прилететь неожиданно... Да, что я тебе говорю, ты и сам знаешь, не хуже меня!
  Так они шли с разговорами до самого дома, а войдя с терраски в комнату, встретили там улыбающуюся Светлану, которая складывала горкой подушки на гостевом диване, отодвигая спящую Наташку к самой стенке и отгораживая её этой мягкой баррикадой.
- Сам виноват, - сказала она шёпотом, - что опять тут спать придётся, только уже без Алексея! Если бы во время вернулся, мы бы с Наташей маму мою положили и Мишку, а так они уже у себя на кровати уснули, и разбудить теперь нет никакой возможности. Мишка если проснётся, распищится теперь на всю ночь до утра, и мама за день вымоталась. Так что, давай дорогой, вот тебе полотенце и Алёшкин халат... Душ ещё тёплый, я там только что голову мыла, и воды тебе хватит, не остыла ещё. Иди и потом укладывайся на диване.
  Терещенко с опаской посмотрел на спящую Егорову.
- А, если проснётся и испугается? Ведь, когда спали в прошлый раз, нас тут трое было, всё-таки! - возразил он.
- Ну, и что мне теперь к вам третьим ложится? - Егоров чуть не рассмеялся вслух, но получил от жены по затылку и умолк. - Ведь вдвоём свободнее будет и удобнее... А Наташка, не проснётся до утра, будь уверен. Потом, вон какой баррикадой из подушек её Светка отгородила, она и не поймёт ничего, что ты? - он глянул на испуганного Александра, который держал в руках полотенце и халат и не решался никуда идти, а стоял с приоткрытыми губами, и как показалось полковнику, снова мог сбежать на холодный морской берег. - Иди-иди, - подтолкнул его Егоров, - а не захочешь на диване, так за столом всю ночь сиди, кто мешает?
- Я тебе дам - за столом! - Светлана подскочила к мужу и замахнулась на него своим полотенцем. - Я тебе сейчас такой стол покажу, сам туда под него ляжешь, прямо на голые доски!.. А ты его не слушай, Саша - иди в душ, пока он тёплый!

  Он пришёл в комнату, когда уже все затихли и ровно посапывали каждый у себя на кровати. Поглядел на диван. Да, Светка всё очень ловко сделала, получилось, как две широкие постели с толстой перекладиной посередине из мягких подушек. Но Александр, всё же уселся за стол, и отодвинувшись подальше от края, сложил руки перед собой и поудобнее положил на них уставшую за день и слегка разболевшуюся голову.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.


(На фото полковник Пискунов - актёр Паул Буткевич).