Алик и я

Он  как заноза в жопе, ты, как ни крутишься у зеркала, ее вытащить не можешь, махнешь рукой, а как сядешь, начинает свербить и тянет высказаться. Это мой язык, который реально не слушается меня, потому что он, сука, не может смолчать, когда ему самое время высохнуть, прилипнуть к нёбу, уйти в себя, прикинуться иностранцем, а лучше вообще забыть свое предназначение.

Мы все молодые и красивые, но вряд ли тогда мы думали так, хотя Алик точно был уверен в этом, потому что он играл на скрипке, горазд был говорить красиво и смахивал на еврея, а в Баку евреи были уважаемые, потому что никто не сомневался в их интеллекте.
 
Правда в Арменикеде их особо не приветствовали тем более, что евреев в этом районе было мало. Больше всего перепадало Леве Леснянскому, Алик никак не мог с ним конкурировать, поскольку Лева был классическим евреем, носатый, абсолютно рыжий,  молчаливый и настроенный на страдания. Его били просто по привычке и я никак не мог понять , откуда  столько ненависти у местных мальчишек к нему, хотя и меня били и других ребят,но нас по делу, а Леве перепадало за просто так.

Алик просто смахивал на еврея  и его не били,  просто не любили, но уважали, потому что он хоть и не был евреем, но мог играть на скрипке, и это было очень необычно, потому что с какого бодуна азербайджанец играет на скрипке, когда будущее его точно никак не связано с этим инструментом.
 
Но и азербайджанцам не так было весело, и хотя в этой стране мы были народообразующими, но не в этом районе. Так и получилось, в итоге он забросил это дело и решил податься в энергетики. Но это было очень потом, и он носил маленький футляр с инструментом и у него был абсолютный слух.

 Я понял это потому, что однажды увидел, что на скрипке нет ладов, и надо было точно знать где нажать пальцем. Алик угадывал это безошибочно, а у меня не было слуха и однажды я попытался поучиться играть на гитаре и мне объясняли куда надо нажимать пальцем, но я все время промахивался и поэтому махнул на это дело рукой. Правда, потом мне родители купили пианино и называлось оно Регница, но это было просто дань моде, тогда в любой приличной семье считалось необходимым иметь пианино, а мы были люди интеллигентные, хоть и очень простые.

Так вот, росли мы с Аликом можно сказать с детства, потом мы обманывали знакомых, что у нас даже горшок был общий, но это была шутка, потому что добежать до его дома без того, чтобы не обкакаться по дороге было невозможно. ПИсали мы точно вместе, потому что в те годы детям прощали пописать на телеграфный столб, это  не считалось зазорным, тем более что мальчикам это сделать гораздо проще, чем девчатам.
 
И вот так мы росли вместе  и то, что Алик был похож на еврея, нам очень помогало, потому что в Баку очень уважали евреев, и в школе у нас учителя почти все были евреи, за исключением нескольких армянок, но они не в счет, потому что и они были очень умные и в общей массе школа можно сказать, была еврейской и поэтому мы с Аликом росли умными и начитанными детьми.
 
Правда учительница по литературе меня невзлюбила, а она была исключением в общем коллективе учителей и обожала свой предмет, а я терпеть не мог читать толстые книги, и особенно «Войну и Мир», а она заставляла учить наизусть целые отрывки и это «что это, я падаю подумал князь Андрей и упал на спину», меня вообще доставало с описанием толстого дуба, который виртуально удовлетворял того самого князя Андрея.

Но потом оказалось, что Татьяна Павловна очень помогла мне, заставляя писать грамотно и читать толстые книги, хотя я часто обманывал ее, пересказывая по Хрестоматии, но она, скорее всего догадывалась и поэтому больше «четверки» она мне не ставила. А «Войну и мир» я прочитал уже после школы, но все это было потом.