50. Люди и лазеры. Красный домик, Воспоминания

Муратов Витольд  .Впервые опубликовано 02.09 2023   15:12

Если позволить себе пройти в Петербурге по Большому проспекту Васильевского острова от Гавани в сторону  другого конца проспекта  ,  то путь  преградит идущая  поперёк Кадетская линия, называвшаяся недавно Съездовской.

Тогда направо можно увидеть здание бывшего Кадетского корпуса,созданного тщанием позорно  забытого жителями своего города графа Миниха, не позволившему при переезде Двора в Москву  превратить город Петра  в  провинцию.
И в форме Кадетского Корпуса положившего начало системе военного образования,  готовившего  кадры не только для войны, но и способных благодаря усвоению гражданских дисциплин быть полезными обществу и в годы мира.

 А налево – невысокое двухэтажное здание, принадлежавшего  ГОИ – государственному Оптическому Институту, покрашенное тогда в красный цвет.

  В Истории это здание  известно тем, что в нём  работала государственная комиссия, готовившая реформу по  освобождению крестьянства от крепостной зависимости...


И в истории отечественной оптики  этот домик занимает особое место, поскольку на его  втором его этаже  находилась лаборатория Юрия Николаевича Денисюка, сотрудника  ГОИ –Государственного Оптического Института,  создателя принципиально нового способа получения  изображения трёхмерных объектов -практическую голографию.

Настольной книгой для ознакомления с возможностями Оптики в то время была брошюра Г.Слюсарева "О возможном и невозможном в оптике" , как оказалось остававшаяся в отношении Невозможного справедливой, а в отношении Возможного - не полной.

Хорошо помню своё странное впечатление от его скромно  напечатанной на обёрточной бумаге и лежащей в научной библиотеке ГОИ  диссертации.   но , тем не менее, создававшей на  меня впечатление чего-то гениального.
 
Особенно по-новому звучала его мысль, что  полная информация  об объёмном  трехмерном предмете  содержится в световом поле отражённого от него светового поля. И, если это поле  каким-либо способом  зафиксировать и сохранить, то можно будет  восстановить и трёхмерное  изображение  погружённого  в него  трёхмерного  предмета при  его отсутствии.

Ведь до сих пор человек своими ограниченными методами умел зафиксировать преимущественно   отображение предметов  на плоскость. Аппаратурные методы создания трёхмерного изображения тогда ещё не были известны.

Предложение Денисюка  чем-то напоминало замёрзшие и потому сохранившиеся звуки в приключениях Барона Мюнхаузена из моего далёкого детства.

Помню, что к  работе Денисюка научная общественность института  отнеслась с  непростительным равнодушием. Но он всё же получал поддержку от начальника лаборатории, Елькина, в которой Денисюк работал.

Обстановка вокруг работ Денисюка разительным образом изменилась, когда появились лазеры, создающие монохроматическое направленное излучение.

Эффект от демонстрации полученных им изображений был ошеломляющим. Денисюк получил Государственную премию и звание  члена-корреспондента Академии Наук.

Но,  хотя оба мы с ним одно время выполняли  заказы одной в высшей степени авторитетной организации, наши личные отношения не заладились, как будто между нами пробежала кошка.

Да и попозже на второй этаж Красного домика я поднимался лишь один раз, чтобы посмотреть на принесённую туда для получения с неё голографического изображения фигуру ангела, временно снятую со шпиля  собора  Петропавловской крепости.

Наш директор-Михаил Михайлович Мирошников, тоже выходец из отдела академика Лебедева,  был неравнодушен к медицине. И потому, кроме медсанчасти, создал в институте  отдел под своим  личным руководством и при нём медико-техническую лабораторию, занимавшуюся  применением в медицине профессионально близкой директору тепловизионной техники.

А На  первом этаже Красного домика и находилась   научная медико-техническая
 лаборатория,( считавшаяся   директорской,   поскольку находилась она в прямом подчинении директору института),    начальником которой   после ухода прежнего её начальника, Мордасова был назначен Я.

 В значительной степени это  произошло по протекции моей коллеги и  соученицы в   аспирантуре  ГОИ Инны Михайловны Белоусовой, с которой одно время мы по причине нехватки рабочих площадей работали в одном и  том же помещении под началом Михаила Павловича Ванюкова..
 
 И которая , совместно с Олегом Борисовичем Даниловым, тоже имевшим звание младшего научного сотрудника (оба выпускники Петербургского Политеха, обладавшие  профессиональными знаниями в области вакуумной техники) впервые в России  запустили гелий-неоновый (газовый) лазер.
   
Помню, что его луч ( первый в государстве лазерный дуч) прошёл  буквально в сантиметре от моего носа и попал на стенку. И  это место  я обвёл карандашом.

Впоследствии Инна сделала блестящую научную карьеру  и об  ней лично написана статья в   Википедии.

Но в то время она была по должности всего лишь младшим научным сотрудником. И великий и тактичный Заместитель директора  ГОИ, истинный джентльмен   Евгений    Николаевич Царевский, давая ей слово, неизменно рекомендовал её просто «научным сотрудником»
 
Как по своим   убеждениям, так и по своему  характеру и  и своему экстерьеру  между нами не могло быть ничего, кроме дружбы и товарищеских отношений. 
Хотя помню, что моя жена как-то съязвила по этому поводу.

К тому же  я знал, что Инна,   бывая нередко в Москве, не могла не посетить Мавзолея.яА я никогда него не посещал. Но испытывал  какое-то  тяжёлое и  неприятное чувство при одной лишь мысли об этом.

Как -то раз, во время утреннего трёпа , используемого нами в качестве разминки перед работой,  я обсуждал тему  пришедшей неофициально  информации о  гибели  стоявшего на якоре в Северной буте Севастополя линкора «Новороссийск» (трофейного итальянского  «Юлио Чезаре» ) И проводил аналогию с  гибелью здесь же при тех же неизвестных обстоятельствах в 1916  году новейшего тогда  линкора «Императрица Мария" – ведь морская тематика меня интересовала всегда потому, что по военной специальности я – лейтенант флота.

И вот тогда же   Инна обратилась ко мне с большевистской  прямотой и строгостью в голосе :  «Муратов, ты почему не в партии ?"
Я  опешил и возразил ей , сославшись на то, что являюсь  не то либералом, не то диссидентом - уж и не помню, кем .  На что неизлечимая оптимистка Инна ответила : «Ничего,такие нам нужны !».

Аргумент был неотразим.К тому же мой отец среди  своих советов на будущее и при отправке меня в учение в Ленинград настоятельно    рекомендовал: "ничего не бояться !"

И вот я,  получив  от партийных коллег ещё две рекомендации ,   стал я кандидатом в партию . 
В качестве испытательного партийного  поручения я  выбрал посещение лекций Института Марксизма-Ленинизма при Ленинградском Горкоме партии в Таврическом дворце.И закончил его, получив соответствующий диплом.
   
В это специфическое и  полное оптимизма  время, когда до «сияющих вершин коммунизма», казалось, было рукой подать, преподавателями в нём были молодые и шустрые ребята из Университета. 
И благодаря им мне  удалось познакомиться с  началами социологии .То  есть продолжить изучение тематики,  о существовании  которой в годы очередной идеологической  оттепели мне стало известно ещё в школе.
 
В которой, хотя и весьма короткое время,  преподавались  такие предметы,как   Ц"Психология", "Логика" и"Конституция СССР". Отметки по которым были впоследствии исключены из текста полученного мною "Аттестата зрелости"


В партию меня принимали н партийном собрании  научного отдела академика Лебедева , проходившего в  роскошных  апартаментах прошлого хозяина здания. миллионера Елисеева. 
В помещении тогда находилась мраморная скульптура  абсолютно  голой женщины, по существовавшему преданию изображавшую  покончившую с собой дочь миллионера.
Что  придавало собранию не совсем  серьёзный вид.

Вторым  запомнившемся мне моментом было выступление моего коллеги Бори Ермакова, выступившего  против.  Когда же его спросили о причинах, он что –то невнятно промямлил. Но всё же, как порядочный человек,  воздержался от каких-либо серьёзных претензий в мой адрес.

Но, хочу особенно подчеркнуть, что ни тогда, ни в дальнейшем он всё же, как порядочный человек,  воздерживался от каких-либо серьёзных акций  в мой адрес.


  Борис Ермаков. появился в лаборатории  Ванюкова на годом позже  после меня, но окончив другой- радиотехнический факультет ЛИТМО ( ради создания которого был отменён инженерно-физический факультет . И  с целью  возможности учения на котором я, собственно,  и ехал в Ленинград)
А Борис  сразу показал себя, как талантливый и бывалый рассказчик .

И каждое утро перед началом рабочего дня наш коллектив собирался вокруг него и мы слушали его истории из жизни, в частности его эпизодов контактов с ученицами балетных классов.
И  он в своих рассказах и в жизни вообще демонстрировал  свой талант предсказания поступков людей , и, нередко, циничного  использования их слабостей в своих интересах. 
И я не один раз при всех предсказывал ему блестящее будущее. В частности  выражал свою уверенность в  том,+ что со временем увижу его в кресле министра.

А у меня в то время начался  возрастной этап мнимых заболеваний и я ходил по врачам и делился своими впечатлениями в паузах между выступлениями Бориса во время традиционного для нашего коллектива  утреннего трёпа.

 И вот именно тогда мне удалось нащупать его  слабость -  он страшно боялся умереть молодым. И мои рассказы он воспринимал за чистую монету, проецируя их на своё будущее.
А я, зная его слабость ,  подливал масла в огонь и  получал истинное наслаждение, когда не без садизма живописал  ему  красочно  случаи из своей практики в роли пациента .
Меня тешили побледнение его личика и нервная дрожь.В этом плане он был чрезвычайно впечатлительным.
 
И всё именно так и произошло.  После ухода директора института Никитина он, по согласованию с министерством и удачно выполнив так называемый специальный заказ  для ВНИИ ТрансМаш , был назначен директором института  ГОИ.

У  меня же  блажь  бесследно прошла.

И вот однажды мне пришлось узнать, что он попал в больницу с каким-то серьёзным хирургическим заболеванием   и там помер.
Но от инфаркта….
Думаю, что лишь я один мог бы указать наиболее вероятную  причину.


Своеобразным   завершением  работы лаборатории моего  шефа Михаила Павловича Ванюкова по тематике, предложенной академиком Лебедевым ,  стало посещение её в начале шестидесятых лет   главным маршалом артиллерии  Варенцовым, Героем Советского Союза.
 Помню его сильную  хромоту и ослепительное сияние, исходящее изо  рта, полного золотых зубов.

о  вскоре  Варенцов  был понижен в звании до генерал-майора и лишён звания Героя. Причиной этого стала его близкое знакомство с Олегом Пеньковским, служившим под его началом  во время войны на передовой в  противотанковой артиллерии То есть 
  тем, кто прошёл  войну в непосредственном соприкосновении с противником –ведь противотанковая пушка стреляет прямой наводкой.
И измена которого никак не может быть объяснена лишь корыстными соображениями.

 На суде Пеньковский признался в сотрудничестве с Британской и Американской разведками .
 И передаче  им сведений о состоянии Вооружённых сил Советской России в годы Кубинского кризиса настолько высокой важности, что его после неизбежного его расстрела в России,  за рубежом  назвали  «спасителем человечества  от ядерной войны».
Но это стало  бы явным преувеличением, если бы подтвердилась версия, что были сожжены под тропическим солнцем гироскопы ракет, в открытую перевозимые на палубах судов, идущих на Кубу..

А после перехода лаборатории на работу с лазерами, которую возглавил руководитель моего диплома Атур Афанасьевич Мак, Ванюкову стало абсолютно нечего делать.

И, тем не менее, он  не стеснялся давать мне полезные советы. Первым из них был принцип не иметь врагов, а вторым – любую профессиональную  свою работу рассматривать как вклад в свою предстоящую написанию диссертацию.

И  он  много своего рабочего времени , буквально целыми днями  напролёт  , стал уделять правке моих статей, направляемых мною  в различные научные журналы, в первую очередь в журнал «Успехи физических наук».

Доводилось  мне писать статьи и в ведомственные  издания ограниченного распространения .  Так в этом жанре мною совместно с коллегой Любимовым Володей,  была  по нашей собственной инициативе написана  статья, в которой мы изложили свои соображения о принципиальных  ограничениях  на возможности применения лазеров  для решения ряда практических задач .

Прошло не так уж много времени, как работу, в которой  я участвовал  как представитель  головной организации  в стране  по проблемам практического применения оптики  ,   представили к премированию .
В результате  меня , назвав  идеологом конкретной работы ,  наградили орденом со смешным  , как показало моё будущее, названием «Знак почёта».

Совсем не  исключаю , что этот факт сыграл свою роль в том, что после моей защиты диссертации на Учёном Совете ГОИ, где мне было присвоено  звание Доктора технических наук, Высшая  Аттестационная Комиссия  направила  мою диссертацию  на дополнительное рассмотрение  в недавно организованную, но крайне амбиционную  московскую организацию.
Руководителем которой был сам сын Министра Обороны Устинова Д.Ф.  Николай Дмитриевич Устинов.

На моём докладе на на Учёном Совете этой организации этот, как его называли неофициально  Никодим  среди своих претензий назвал  тот факт, что в списке использованной мною литературы нет ни одного упоминания о трудах этой организации, что было правдой.

Истина была и в том, что любая, исходившая из этой организации статья в списке её авторов имела на первом месте упоминание Никодима.

Таким образом  мне стало ясно, что я совершил, пожалуй, крупнейшую ошибку из всех, которые мне довелось  совершать за девять десятков слет своей жизни: проявив  непростительное легкомыслие и не выбрав в качестве Учёного Совета для защиты диссертации ЛИТМО, где доброжелательное отношение  был обеспечено одним лишь звучанием моей фамилии .
Ведь память о моём деде – создателем профессии
  инженеров точной механики и оптики  всё ещё не была забыта.

И  очень могло бы статься, что ВАК вообще не был бы тогда задействован.Ведь я знал, что после моей защиты двое известных мне сотрудника ГОИ, чем-то мною задетые, написали свой протест. 

Но я завёлся и, несмотря на полученный прозрачный намёк на возможность отмены к себе претензий в случае внесения понятных  исправлений в текст диссертации,
  И вообще отказался от сопротивления.

Ведь  в это время я, уже подразобравшись в окружающей обстановке и вообще в в обществе  и своих в нём перспективах, посчитал дальнейшую борьбу не целесообразной.

Прошло время, когда ы лазер вызывал к себе особое мистическое отношение и  хорошо помню, как некоторые  высоко поставленные персоны, пришедши на демонстрацию лазера,  прятались друг другу за спины и закрывали  свои причинные места ладонями.

 Но Уже прошло  время  , которое можно было бы назвать своеобразным  «лазерным бумом».  Появились и и первые жертвы неосторожного с лазером обращения. Главным образом по причине травмы глаз,,  происходивших в результате неосторожности  при -визуальной настройке  Лазеров.

Ноо суеверное отношение к нему не было ещё изжито.

Ещё помнились времена, когда  в обществе высокопоставленных особ, приглашённых на демонстрацию  лазеров, иные прятались за спины стоящих поближе, или же ладошками прикрывали свои гениталии.

И поэтому,  используя   свою должность  начальника медико-технической  лаборатории, я руками своих  сотрудников   начал совместно с Медико-хирургической академией и  сотрудниками Санитарной службы из Москвы, проводить  эксперименты на животных. В результате стало возможным получить материал по Предельно допустимым нормам лазерного излучения –ПДУ. Объектом  изучения были кролики.


Я же  был убеждён, что лазер по своей сути не вреден, но может быть и опасен, как, впрочем, и любой бытовой прибор при неосторожном  с ним обращении. Таковыми же стали и выводы из наших работ.
 
А  работавший  со мной    Юрий Дмитриевич Березин разработал лазерную приставку к широко применяемой в офтальмологической практике щелевой лампе с целью воздействия на сетчатку глаза пациентов . Он  с использованием результатов её применения защитил диссертацию. И  городская газета даже поместила на своих страницах фотографию и статью на эту тему.

А перед глазами тоял коллега по работе Витольд Залесский, повредивший лазерным излучением глаз. Которому позже я пытался помочь, но совсем по другому поводу и совсем не так.
А Дирекцию вполне удовлетворяло то, что сотрудники моей лаборатории  выполняют облуживание  нескольких медицинских кабинетов в клиниках города. Которые были обеспечены предоставляемым им дирекцией ГОИ  тепловизорами. Основным  содержанием  их работы был скрининг заболеваний молочной железы.

Но мои попытки придать этой работе научную базу встретили стену непонимания. Я так и не смог добиться  от них  формулировки признаков тепловизионного  изображения как в норме, так и в случае патологии.
 
Что ещё с совершенно неожиданной стороны подтвердило факт того, что каждая женщина  индивидуальна во  всём. И одинаковых женщин не бывает.

Однако  в чисто жизненном смысле моё служебное положение  давало возможность найти понимание  и общий язык  с руководителями  любых клиник города.

Для себя я из-за отсутствия необходимости   никакой пользы от своего положения   не получил.

Но зато , когда моя жена сломала при падении с велосипеда себе ключицу, я смог  обеспечить  ей немедленно операцию в городской клинике Скорой помощи. А своему сводному брату  санаторное лечение и отдых.

Ещё во время работы в отделе академика Лебедева , мне довелось не раз быть избранным секретарём партийной организации отдела и одновременно вести в качестве партийного поручения  политзанятия по текущем состоянии международной обстановки.
 
И тут мне довелось совершить поступок, который я не могу себе простить . А именно весной 1986 года я призвал коллектив отдела принять участие в традиционной Первомайской демонстрации.

Хотя накануне вечером я увидел по телевизору изображение здания Чернобыльской  атомной  станции с полностью отсутствующей  крышей. Но, ясно понимая  , что  это означает, я не догадался отсоветовать брать с собой на демонстрацию детей.

По счастью наутро  пошёл дождь,  и демонстрация не была многолюдной.И обошлось от участия в ней детей.

Времена тогда уже  наступали другие, заметно  ослабло  официальное давление и потому  имелась возможность  получать   из оживших средств информации разнообразные сведения о событиях жизни вокруг.
И обсуждать их.  С  использованием положений и идей,   полученных ранее от весьма либерально настроенных  лекторов  из института Марксизма-Ленинизма.

К тому же вскоре началась Перестройка , радикально изменившая практически всё.
 
Резко сократилось государственное финансирование работ. Вспоминаю, как один из заместителей директора, чуть ли не со слезами на глазах, просил найти спонсора-заказчика,   способного обеспечить хотя бы  выплату  зарплату     тем , кому государство недвусмысленно давало понять что они  ему на фиг не нужны..
 
И это  выражалось  в возраставшей с с каждым днём уверенности, выражаемой  убеждением, что  «надо валить».
 И  к  такому выводу пришёл я и моя жена  без возражений согласилась со мною.
 
И тогда почва, буквально  уходила из-под ног. Смятение тогда охватило все этажи государственного аппарата.
 
Тогда  на  освободившееся место Генерального секретаря Компартии  был и избран некий, не известный никому Полозков. Для меня это стало последней каплей в утрате  уважения  и к власти. И   потому на общем Партийном собрании  института я, как и раньше Ельцин,  я демонстративно сдал свой партийный билет.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы  я был в скорости по сокращению штатов уволен после тридцати лет работы в ГОИ..  И вышел в люди.

И вот тогда мне пришлось перепробовать множество интересных должностей. Начиная от преподавания физики на английском языке до плотника по укладке полов и ночного сторожа.

Пришлось пообщаться и с уже организованным криминалом. Тогда это никого не удивляло. И двоюродный брат моей жены после  разборки просто исчез.

Но, зато в свободное от работ время, я с помощью  -своего дальнего родственника –профессионального шофёра Пети Рудыковского (за многолетнюю службу ни разу не попадавшего в аварию)  , смог , соревнуясь во времени с ростом цен на строительные материалы, построить на дачном участке  по своим чертежам и в полном соответствии со своим вкусам весьма претенциозный  трёхэтажный летний домик  с двумя балконами и для утреннего и вечернего чая и мансардой..

Соседи изумлялись: « Из такого г..на и такой дом !»

А  в это  время в соответствие с Горбачёвским  пароксизмом гласности  открылись разнообразные архивы и я начал собирать сведения о своих предках.

И нарыл много интересного и неожиданного .   
Например о своей маме –чистокровной петербургской немке  с Васильевского острова,  где нередко в старое время вывески дублировались на немецком языке-  Уарде Софии Генриетте Кебке. И потому, естественно,  решил для выезда разыграть именно немецкую карту.

Для этого я вчинил иск по поводу того, что при получении паспорта было нарушено моё конституционное право выбора национальности по национальности одного из родителей. Для усиления иска я представил подробную хронологию семейства Кебке и их немецких родственников- петербуржцев.
 
Не  стоило большого труда убедить молодую Народную судью  - симпатичную дурёху -девочку в обоснованности моего иска.     Мне, даже, пришлось  самому формулировать для неё  текст заключения.
 
И  вот я стал немцем. И зря.   Поскольку только сейчас понял, что правом на переезд пользуются  лишь те по национальности немцы, которые  принадлежат списку принудительно переселённых . Главным образом –немцев Поволжья.
Но всё это выяснилось несколько позже.
 
И вот однажды, имея намерение  получить  добавочный материал для своей биографии , я зашёл в помещение возрождённого « Немецкого общества Санкт-Петербурга «.

И, лишь  открыв дверь, как услышал возглас заместителя Председателя Общества Августа Кнота  : «Вот пришёл настоящий немец !» .

И   я посчитал это гласом судьбы.

Войдя в Правление Общества,  я решил воплотить в действительность давно уже существовавшую в нём идею  поставить на Левашовском расстрельном кладбище памятник немцам , в массовом порядке похороненным здесь в годы большевистского террора.
Но мне не хотелось   педалировать особенно трагическую сторону проблемы, но  увековечить  вообще память о немцах, принимавших участие в судьбе Петербурга и России в целом.
Нарисованный мною чертёж памятника- креста я зарегистрировал во всех, имеющих отношение к вопросу официальных городских инстанциях.
 
И, после получения  одобрения  на финансирование  работы от Генерального  Консула Германии Дитера  Бодена и евангелического немецкого епископа с помощью  коллег по Обществу  крест был изготовлен и  установлен на  Левашовском кладбище с участием представителей городской администрации и официальной прессы.

И этот крест я считаю, пожалуй,  наиболее важным результатом  всей своей жизни.

Но более короткий путь нашла  моя жена Бэлла, дочь галахического еврея и матери из староверческой  русской семьи.   Которая  была перевезена зимой 1941 года из блокадного  Ленинграда к своим родным в Свердловск. И потому имела право считаться по еврейской линии жертвой нацизма  и бессрочно  жить в Германии по линии «контингент флюхтлинга», оставаясь (как и я) гражданкой России.


В конце концов   мы получили согласие от немецкого консулата. И переехали на постоянное жительство (но не в эмиграцию), в Баварию. Оставив в России  двоих взросЛых сыновей  с их семьями . 

Что в результате добавило  к нашей жизни полтора-два десятка интересной и содержательной жизни  за счёт немецкого налогоплательщика.
 
Правда, редкие  угрызения совести за нахлебничество  мы гасили тем, что, найдя контакт с  немецкими общественными инстанциями, мы организовали некоммерческий общественный «Петербургский клуб» , в программу которого входила и  организация общественных мероприятий по ознакомлению коренного населения  с Петербургом и его культурой.
Так вспоминаю, что мы получили за организацию фотовыставки  о Петербурге приветствие от хорошо известного в своё время  в России поставщика стройматериалов Кнауфа.