Хроники Крылатого Маркграфа. Назад в будущее. Ч2

Возможность для решительных действий ему представилась 23 сентября 1940 года, когда он – после успешной реализации Операции Кронос – получил законные три выходных дня. Которые и использовал для того, чтобы вытащить из гетто хотя бы четыре десятка женщин. Сорок шесть, если быть точным, включая трёх маленьких девочек.

Из всех к тому времени созданных гетто (а их к тому времени наплодили уже несколько десятков) он выбрал «двойное гетто», которое находилось в шестидесяти километрах от Кракова (Лодзинское было слишком на виду).

Двойное потому, что в состав одной административной единицы (т.е. управлялись одной оккупационной администрацией и одним юденратом) входили сразу два гетто в соседних польских городах – Бендбурге (Бендзине) и Сосновце. В общей сложности в гетто находились тридцать тысяч человек – так что выбор был.

Такие вопросы он предпочитал решать лично, так что первым делом отправился на Александер-плац, в штаб квартиру своей компании ЕМК Гмбх. Которой владел на паях с Гиммлером и которую использовал… правильно, для торговли евреями.

Зашёл в кабинет гендиректора – друга детства Марека Гринберга, ныне Маркуса Бергера – и напрямую спросил: «Ты сможешь вывезти один автобус – сорок евреек из Кракова… точнее, Бендзина-Сосновца в Данциг? А затем кораблём довезти до Стокгольма?»

Марек кивнул: «Технически да, конечно – у меня в Польше всё схвачено, и на аннексированных территориях, и в генерал-губернаторстве. Дело за малым – кто их там примет, и кто за всё это будет платить… да и документы желательно понадёжнее, чем те, которые мои люди могу сварганить…»

«Документы оформит полковник» – спокойно ответил Колокольцев. Имея в виду своего друга Ханса Остера, заместителя шефа абвера адмирала Канариса… да практически по всем вопросам.

Остер тоже занимался спасением евреев, причём делал это намного более наглым образом, чем Колокольцев. Он переправлял евреев в нейтральные страны под видом агентов военной разведки; при этом эмигрирующие евреи получали значительные суммы в валюте в качестве компенсации за оставленное в Германии имущество (официальным обоснованием этих действий было то, что агентов за границу без денег не отправляют).

Постоянно попадая «на радар» гестапо, которое не раз и не два пыталось прищучить бесцеремонного полковника. И прищучило бы… если бы раз за разом не утыкалось в бетонную защитную стену, выстроенную почти что всесильным в СС личным помощником рейхсфюрера Роландом фон Таубе.

Который постоянно предупреждал друга, что если тот будет и дальше продолжать в том же духе, то рано или поздно доиграется – и влипнет так, что его не сможет отмазать даже Колокольцева, связи которого простирались до самого фюрера. Но тому хоть кол на голове теши…

Тем не менее, от Остера была одна важнейшая польза – он мог сварганить практически документы. Причём либо настоящие (документы гражданина Германии), либо даже лучше настоящих (граждан других стран).

Чем Колокольцев постоянно и пользовался – и потому, что они с Хансом делали одно дело; и потому, что надо же было как-то компенсировать себе усилия (зачастую немалые) по отмазыванию друга от заслуженной пули… или петли.

Колокольцев продолжил: «А заплатит и примет Якоб Валленберг. Давно пора и ему заняться альтруизмом – сколько можно зарабатывать на несчастных…»

«Согласен» – кивнул Марек. Ибо Якоб Валленберг – председатель правления Stockholms Enskilda Bank – самого влиятельного банка в Швеции и представитель семейства Валленбергов, которые владели примерно половиной шведской экономики – действительно очень хорошо зарабатывал на кредитовании торговли евреями, которую Колокольцев (и Гиммлер) вели с сионистами в лице Химика – президента Всемирной Сионистской организации Хаима Вейцмана.

На том и порешили. А поскольку, в отличие от Колокольцева. Остер все вопросы решал по телефону (который прослушке не подлежал – по секретному соглашению между абвером и РСХА), первому пришлось позвонить второму прямо из кабинета Марека Гринберга.

Когда полковник ответил, Колокольцев сразу взял быка за рога: «Ты сможешь сделать документы для сорока женщин, которых мне нужно доставить автобусом из Кракова в Данциг – а потом переправить в Швецию? Через границу мои люди их перевезут – мне нужно до порта довезти…»

«Без проблем» – спокойно ответил Остер. «В Данциге у абвера мощная разведшкола, так что я туда дивизию могу определить… любого пола»

И добавил: «Автобус и сопровождающих тебе предоставит местная Абвергруппа. Запоминай телефон, адрес и имя начальника…»

Поблагодарив друга, Колокольцев повесил трубку – и позвонил Якобу Валленбергу. Который, хоть и был настроен весьма пронацистски – и вовсю помогал рейху вести войну, бесперебойно снабжая оный стратегическими ресурсами, но к преследованию евреев в рейхе относился крайне негативно.

И потому на просьбу Колокольцева отреагировал спокойно и весьма позитивно: «И оплатим, и примем, и разместим. Главное, чтобы твои люди вовремя счёт выставили – и груз доставили в целости и сохранности…»

«Не подведут» – уверенно пообещал Колокольцев. Поблагодарил партнёра – и отправился на аэродром.

Через четыре часа его Тайфун приземлился на военном аэродроме Кракова, ныне принадлежавшем люфтваффе. Его уже встречали заказанный им автобус…  точнее, даже лучше, чем заказанный.  Намного лучше – с важнейшей точки зрения вместимости.

Ибо он заказал широко распространённый (их уже наплодили аж 2535 штук) 42-местный Mercedes Benz O 3750… а ему пригнали довольно редкий трёхосный B;ssing-NAG Typ 900, вмещавший аж пятьдесят два человека…

Встречавший его майор вермахта козырнул и представился: «Майор Георг фон Регенбах. Риттер фон Регенбах, если быть более точным. Заместитель начальника Данцигской Абвергруппы…»

И с улыбкой добавил: «Мы подумали и решили, что пятьдесят человек лучше, чем сорок… а с Вашими людьми шеф уже договорился…»

«Ничего, не обеднеет» – подумал Колокольцев, имея в виду Якоба Валленберга. И в очередной раз удивился искусству Ханса Остера, который умудрился завербовать в свою сеть по спасению евреев… да чуть ли не весь личный состав военной разведки рейха. С контрразведкой в придачу.

Предоставленный ему автомобиль был тоже очень хорош. Horch 901 Typ 40 вмещал аж восемь человек. Так что он мог не беспокоиться – все, кто влезет в его Тайфун (три женщины с маленькими детьми) влезут и в Хорьх.

«В автобусе трое» – продолжал майор фон Регенбах. «Два водителя – путь по военным дорогам неблизкий – и охранник-сопровождающий. Абвер в здешних краях уважают весьма, так что проблем не будет…»

«Двойным» гетто – как это полагалось по оккупационным законам – формально управляла какая-то гражданская администрация, но вся реальная власть находилась в руках местного руководителя СС и полиции, оберштурмбанфюрера Александра фон Вёдтке (фон Водки, как его сразу окрестил про себя Колокольцев).

Который, прочитав мандат Гиммлера, немедленно взял под козырёк – и тут же вызвал к себе председателя юденрата Моше Мерина. Который, во-первых, был редкостной сволочью (других в начальники юденрата немцы не брали); во-вторых, свободно владел немецким; и, в-третьих, возглавлял Еврейский совет Восточной Верхней Силезии. И, таким образом, был царь, бог и начальник для примерно ста тысяч евреев на этой территории.

«Приказы оберштурмбанфюрера выполнить как мои» – объявил ему фон Водка. И грозно продолжил: «Подполковник – личный помощник рейхсфюрера, так что легко может закопать нас обоих…»

Мерин подобострастно кивнул: «Я понял, господин подполковник. Все приказы будут выполнены в лучшем виде… в самом лучшем виде…»

Когда они вышли из кабинета фон Водки, Колокольцев проинформировал начальника юденрата: «Приказов будет всего два. Первый – я забираю из твоего гетто пятьдесят женщин, которые сюда больше никогда не вернутся. Как это всё объяснить обитателям гетто – придумаешь сам…»

Моше Мерин ещё более подобострастно кивнул: «Есть самому придумать!»

Колокольцев продолжал: «Мне нужны одинокие женщины без детей в возрасте от шестнадцати до примерно сорока. Я их выберу сам, иначе знаю я вас – еврейских лидеров… Такое мне подсунете, что я сто раз пожалею, что с вами связался…»

Моше недовольно вздохнул – но ничего не сказал. А Колокольцев усмехнулся: «Так что давай веди меня… по местам, где обитают нужные мне особи…»

Особи обитали в (предсказуемо) крайне стеснённых условиях – по шесть человек в каждой комнате. Которые по понятным причинам были мужскими и женскими. Войдя в первую женскую комнату (он бы вежливо постучался, но тогда бы его точно не поняли), Колокольцев обнаружил в ней как раз шесть евреек. Из которых, на первый взгляд, ему подходили четыре.

Он вежливо поздоровался: «Добрый вечер». И объяснил цель своего вторжения: «Мне нужны незамужние бездетные девушки и женщины от… шестнадцати до сорока примерно…»

От изумления еврейки аж дар речи потеряли. Ибо он обратился к ним на идиш, а старший офицер СС, свободно владевший еврейским языком, был точно покруче инопланетянина.

Из четырёх его требованиям отвечали две. Он приказал (объяснять, где он так выучил идиш, он не собирался): «Быстро собрали вещи, оделись – и будете ждать меня у подъезда дома. На улице. И поблагодарите своего бога – вас ожидает гораздо лучшая жизнь, чем здесь…»

Они ему поверили… впрочем, они были готовы поверить во что угодно и кому угодно – лишь бы вырваться из этого Ада. Поэтому сломя голову бросились собирать и паковать свои нехитрые пожитки. Что по этому поводу думал начальник юденрата, Колокольцева не интересовала от слова совсем.

Во второй женской комнате его критериям соответствовала только одна еврейка… зато обнаружилась мама с пяти… или шестилетней дочкой. Колокольцев быстро спросил у мамы: «Муж или другие дети есть?»

Женщина покачала головой: «Муж погиб… а у меня только Агнешка…»

«Собирайте вещи» – приказал он. И тут же улыбнулся: «Радуйся – у тебя и твоей дочки теперь будет совсем другая жизнь…»

Моше Мерин изумлённо уставился на него. Колокольцев спокойно объяснил: «Это мой второй приказ…»

Пятьдесят соответствовавших женщин и трёх мам с маленькими дочками он набрал за полчаса. Вышел из дома и приказал: «Женщины грузятся в автобус, мамы с дочками в автомобиль…»

Они, разумеется, подчинились. Колокольцев с удовлетворением увидел, что у Бюссинга этой модели багажное отделение оказалось просто необъятного размера, ну, а о безразмерной ёмкости грузового отсека Хорьха он был осведомлён уже давно. Поэтому нехитрые пожитки евреек уместились и там, и там с запасом.

После того, как еврейки загрузились в автобус и в Хорьх, Колокольцев забрался в Бюссинг и приказал водителю: «Трогай». Внедорожник последовал за ним.

После того, как гетто необратимо скрылось из виду, он приказал водителю: «Останови. Мне надо им пару слов сказать, а движок твой орёт просто…»

Водила вздохнул: «Наехал давеча… так и не понял, на что. С запчастями проблема, вот и гудит…»

Когда автобус остановился, и водитель остановил тяжёлую машину, Колокольцев обратился к женщинам: «Сегодня ваш второй день рождения… так что можете начинать праздновать. Для начала удалите с вашей одежды этот жёлтый кошмар – ибо через несколько минут вы получите новые документы. Фольксдойче…»

И тут же поспешил их успокоить: «Не волнуйтесь, никто знание языка проверять не будет. Насчёт жёлтых звёзд это приказ – их нужно удалить немедленно, чтобы не привлекать ненужного внимания…»

Как ни странно, они ему сразу поверили – причём сразу все. Добыли из сумочек какие-то острые предметы… и через считанные минуты от позорных жёлтых звёзд на их пальто и плащах не осталось и следа.

Колокольцев окинул их взглядом, удовлетворённо кивнул – и продолжил: «Теперь что с вами будет дальше. После того, как вам выдадут новые документы и сухпаёк – ибо путь неблизкий – вас отвезут в Данциг… поляки называют его Гданьск. Оттуда морем в Стокгольм, где вас примут, оформят вид на жительство и вообще обустроят…»

Они ошалело уставились на него, совершенно потеряв дар речи. А он рассмеялся: «Не слышу сакраментального вопроса – почему я всё это делаю, ведь вы еврейки, а я вроде как подполковник СС, хоть и говорю на идиш…»

«Почему?» – с трудом выдавила из себя ближайшая к нему женщина лет тридцати пяти. Он улыбнулся:

«Хобби у меня такое – женщин из беды выручать. Психологи называют это синдром Лоэнгрина…»

И добавил: «Мне было пятнадцать лет, когда я спас свою первую любовь – и свою первую женщину – от чекистской пули. Её звали Ева, она была еврейка… с тех пор и пошло-поехало…»

Сделал небольшую паузу – и закончил: «Я родился и вырос в Белостоке, где из пяти жителей четверо были евреи; мои друзья детства – сыновья раввина, который был моим учителем – так что против вашего брата и сестры я ничего не имею… совсем даже наоборот»

Козырнул: «Честь имею. Счастливо добраться, берегите себя – и да хранит вас всемогущий Господь. Который, в конечном итоге, у нас один и тот же…»

И покинул Бюссинг, решительно захлопнув за собой дверь. Автобус тронулся с места, а он перебрался на переднее сиденье Хорьха, бесцеремонно отправив с него назад молодую маму – на вид ей было не более двадцати – с не более, чем трёхлетней дочкой.

«На аэродром» – приказал он водителю. А женщинам объяснил: «На аэродроме нас ждёт мой Тайфун – это маленький самолёт. Он вообще-то четырёхместный, но с дочками на коленках уместитесь… два часа с небольшим потерпите…»

Сделал небольшую паузу – и продолжил: «В Берлине вас встретят сотрудники моей фирмы, которая, помимо много чего ещё, занимается тем, что вывозит евреев в нейтральные страны, где вы и ваши дочки будут в полной безопасности…»

«Почему мы?» – спросила почему-то молодая мама. «Почему Вы решили спасти именно нас?». Он пожал плечами: «Не ко мне вопрос. У вашего Бога надо спросить, почему мне именно вы попались…»

«А Вам это зачем?» – совершенно искренне удивилась другая мама, постарше. «Судя по Вашим наградам, вам вряд ли нужно грехи замаливать… или епитимью выполнять – фронт очищает похлеще исповеди…»

«Католичка?» – осведомился он. Она покачала головой: «Дочь крещёная – муж настоял, он католик… был. А я как-то не собралась…»

«Был?»

Она кивнула: «Погиб на второй день войны, обороняя Вестерплятте…»

Колокольцев с уважением кивнул: «Герои. При соотношении один к двадцати, с лёгким оружием против 280-миллиметровых и шестидюймовых пушек, не говоря уже о десятках других калибров, пикировщиков Штука держаться неделю… и наколотить за одного своего десять противника… настоящие герои. Я бы их к себе в спецназ взял, не задумываясь…»

«Спасибо» – улыбнулась женщина. «И всё-таки, зачем это Вам?»

Он вздохнул – и честно ответил: «Некоторым… многим, к сожалению… нравится убивать. А мне, наоборот, нравится вытаскивать из лап смерти…»

«Мам с дочками?» – улыбнулась она. Он кивнул – и объяснил: «Я был в Украине в самый разгар Голодомора. Сумел спасти тысячу человек… капля в море, но всё же лучше, чем ничего. А с собой в Берлин привёз умиравших от голода маму с дочкой… с тех пор и пошло-поехало…»

«Вы святой» – с абсолютной уверенностью заявила она. «Самый настоящий святой – что бы не говорила Ваша церковь…»

Он на это не прореагировал никак. Через полчаса они уже были на аэродроме – а ещё через полчаса его Тайфун с шестью пассажирками на борту ласточкой взмыл в небо, уверенно набрал высоту и взял курс на Берлин.