День Ангела

                Знаете, почему мы так уязвимы перед днём рождения? Наши Хранители получают свой заслуженный отпуск. На несколько дней. В это время за нами, конечно же, присматривают. Но не так тщательно. 



   Четверо давних знакомых сидели за столом, потягивая из бокалов радужный клубящийся напиток.
   - Можете меня поздравить, - начал один из них, с узким лицом и аккуратно приглаженными на прямой пробор волосами. - МОЙ перевёл все свои капиталы Детскому Реабилитационному Фонду... - Говоривший выдержал многозначительную паузу.
   - И? - без оттенка зависти спокойно спросил второй, здоровяк, на голову выше остальных.
   - Меня поощрили "нулевым днём"! - радостно объявил первый и торопливо добавил: - И, самое главное, в следующий рун мне доверят вести Вершителя!
   - Поздравляем! - тем же ровным тоном произнёс здоровяк, но всё же поинтересовался - А это только за Фонд такое повышение?
   Его собеседник торжественно извлёк из складок накидки сложенный вчетверо листок, развернув, продемонстрировал его своим товарищам, прочёл:"За глубокое очищение личности" и добавил: 
   - Оставил бизнес и служит в хосписе санитаром.
   - Круто! - спокойно отреагировал здоровяк. - А я МОЕГО как только не пытался вытянуть!!! Уже и ногу отняли, а ему всё ни по чём: дымит, как паровоз! Да и выпить не дурак...Скоро, наверное, отмаюсь.
   - Какие-то все они, рождённые в НАШ ДЕНЬ, проблемные, - вступил в разговор третий, худощавый, с бровями-ниточками. - За МОИМ всё время глаз да глаз: творческие кризисы. Регулярные. Суицидник хронический... Пару раз чуть не просмотрел его.
   Говоривший горестно вздохнул.
   Четвёртый, круглощёкий, с белоснежным "облачком" кудрявых волос, всё это время молчал, словно, не слыша собеседников, отстранённо потягивая из трубочки радужный нектар.
   - Эй, дружище! - легонько толкнул его под бок здоровяк. - Ты где?! Вернись к нам! Как у тебя?
   - МОЯ... - начал "пушистик". - Знаете, друзья, жаловаться не на что. Всё предначертанное она несёт с достоинством. Так...мелочи, но за это можно и не наказывать: сама себя "ест". И мне спокойно... было. До прошлого мая. Пока в отпуске был, оступилась - влюбилась в кого нельзя. И... не справилась.
   - Сообщил? - строго спросил первый.
   Кудрявый замялся:
   - Пока нет. Она совестью мается. Может, достаточно и этого? Ведь не убийство же, в конце концов! - он заискивающе заглядывал в глаза собеседников, ища поддержки. - Уверен, она сама скоро справится.
   - Ты что, - вскричал причёсанный, -  ЖАЛЕЕШЬ её?!!! Забыл Кодекс?!Узнает...низвергнет. Тебе это надо?
   - Не могу объяснить, - сжался "пушистик". - Десятый рун. Никогда такого не испытывал... Смятение что ли... Понимаю, что должен сообщить, а взгляну, как она мается, и не могу отчёт отправить. Не сломать бы: кто знает, какое наказание ей назначат...
   - Отправь, пока не поздно, - посоветовал худощавый.
   - И хватит о работе! - подытожил здоровяк.

   Не спалось. А выспаться не мешало бы. Он взбил облачную подушку.
   - Как она там? Не наделала бы глупостей. Максималистка. И очень ранимая.
   Над головой зазвучала нежная струнная мелодия. "Вот и всё,"- подумал он и уже через пять минут, тщательно расчёсанный, в белоснежной свежей тунике, стоял перед САМИМ, не смея взглянуть в глаза.
   - Можно последнюю просьбу? - решился нарушить тягостное молчание вызванный и, удивившись собственной смелости, чеканя слова, твёрдо проговорил:
   - Прощу МОЮ не наказывать. Виновен я.
   - Знаешь, Лаис, плохо не то, что произошло с твоей опекаемой, а то, что у тебя появились тайны от меня, - печально произнёс САМ. - В "падшие" тебя не сошлю. И от подопечной не отлучу. Но, пока ведёшь её, коль не смог остаться бесстрастным, отныне будешь, как свою, чувствовать любую  её боль, и душевную и физическую. А насчёт просьбы твоей... Наказание ей всё же будет. Но будет и утешение.


   - Дружище! - воскликнул здоровяк. - Уж  и не чаяли тебя здесь встретить! Думали, что ты - внизу. Но... выглядишь, прости за прямоту, неважно.
   И правда, когда-то ослепительно белая кудрявая шевелюра вошедшего поблекла и напоминала выгоревшую на солнце льняную соломку, а лицо сильно осунулось. Он присел на краешек лавки, отказался от коктейля, протянутого худощавым.
   - Не томИ! Рассказывай, как год прошёл? - потребовал здоровяк. - Говорили, тебя САМ из отпуска выдернул.
   - Да. Тайное стало явным. И за это я благодарен одному из вас. МОЯ понесла НАКАЗАНИЕ. Её любимый человек погиб. Но она получила и УТЕШЕНИЕ. Взгляните...
   Он раздвинул облака и указал вниз.
   На парковой скамье сидела миловидная женщина в бежевом плаще. Она любовалась спящим в коляске малышом.