Курочка Ливли 2 Безопасная бритва

   Осторожный Виктор не зря предупреждал своего родственника Андрея. Суровые времена вроде бы и прошли, исторический съезд КПСС, на котором Хрущёв выступил ярым разоблачителем «культа личности» к тому времени уже состоялся, но страна продолжала упорно двигаться в указанном партией единственно верном направлении по сталинской конституции (действовала до 1977 года_), и комитет госбезопасности с институтом осведомителей никто не отменял, хотя число стукачей заметно поубавилось ввиду непопулярности данного рода деятельности среди населения страны. Доносчиков не было и среди нас, но я с интересом слушал продолжение взрослого разговора:

- Пусть и неграмотным был народ России, пусть о большевиках был ещё мало наслышан, но, согласись, Андрей, авторитет Ленина в народе был высок, - продолжал спорить Виктор. - Люди его ждали, и на финляндском вокзале его встретили толпы рабочих и матросов. Пусть людям и не было толком известно, что он за политик, но хотелось видеть в нём своего вождя и заступника.
 
- Сдаётся мне, что ты о той встрече на вокзале говоришь, когда три поезда евреев и Ленин в пломбированном вагоне с деньгами кайзера Вильгельма приехал устроить в России революцию? А ведь народ не сам собрался: встречу подготовили большевики. В чём ты и прав, так это в том, что народу нужен заступник на земле вместо Бога.  Я тебе вот что скажу, от кого только мне не доводилось обещания хорошей жизни слушать!  Ленин обещал землю крестьянам, но так и не дал. А вот Ульманис у нас в Латвии землицу дал, но пришёл Сталин, землю отобрал, а несогласных выслал в Сибирь. После Сталина Гитлер обещал счастье, если комиссаров и евреев расстрелять, теперь вот Никита обещает коммунизм построить.
 
- И чем же тебе идея не нравится?

- Обещать и я могу. А как строить собирается? Идея от каждого по возможностям, а каждому по потребностям – глупее некуда, людей не переделаешь: каждый хочет сам быть хозяином своей судьбы. У меня веры теперь нет никому, - с этими словам Андрей увлёк Виктора в дом, а я с чувством, что отец двойняшек несёт крамолу, продолжал мысленно с ним спорить сидя на скамейке запасных игроков.
 
   Очередь моя для игры была не скоро, товарищи следили за хлёсткими резаными ударами Валентина, и у меня было время задуматься над словами взрослых
Северянину Виктору казалось, что в нашем городе слишком жарко. На следующее утро он изъявил желание пойти с нами на озеро.
 
   Виктор был чуток рыжеват, полноват и нежен, и на солнце изнывал. Мы наивно полагали, что вода освежит гостя. Но оказалось, что он совсем не умеет плавать и воды боится. Самое большое, что нам удалось сделать, приобщая его к водным процедурам, это заманить в воду по колено. Мы же бегали по кладкам и играли как обычно, а гость тем временем загорал на одеяле на берегу, подставляя солнцу то спину, то живот, и в конце концов уснул.
 
   Когда мы окончательно задубели, то собрались в кружок вокруг северянина, который проснулся и лежал на одеяле, наслаждаясь теплом. Между нами завязался разговор, и от Виктора я узнал для себя новые слова, такие как «интервенция» и «Антанта».
 
   Наш северный гость в то время был мальчишкой, многого не помнил, но рассказал про эпизод, который и мне показался интересным. Случай произошёл, куда отец повёл его на помывку в местную баню. Среди клубов пара в бане мылись и отогревались от непривычного холода также и французские матросы-интервенты.
 
- Страшные небось? Волосня у них есть? – почему-то поинтересовался Гринька.

- Что это тебя шерсть на лобке заинтересовала? Мужики как мужики, мылись вместе со всеми, в бане все голые одинаковы. Правда в парилку не заходили и брились чудно, не так как наши. Один француз мылся рядом с нами и даже пытался говорить по-русски.
 
- А как они брились? – продолжил любопытствовать Гринька.
 
- Мой отец всегда скоблил щёки обычной клинковой бритвой, а у иностранца был безопасный прибор, такой, какие у нас стали появляться только в 1928 году, а тогда вообще не было. Я сидел в тазу, а мой отец рассматривал станок.  Француз рассказал, что выменял его у американца за коньяк. Солдатам США такие бритвы выдали во время Первой мировой войны чтобы меньше резались при бритье.
 
– И что же чудного было в таком бритье? – не унимался Гринька.

   И вот здесь Виктор рассказал нам несколько пикантную подробность:

- Француз как все начисто поскоблил лицо, а потом принялся выбривать лобковые волосы, оформляя их в виде усиков. Зачем он это делает, удивился тогда мой отец. Весельчак-француз со смехом ответил, что сделал предложение своей курочке Ливли, и для счастливой семейной жизни, по его мнению, вполне достаточно одной бороды и пары усов. Отец и француз тогда здорово посмеялись. Признаться, так я не особо понял, почему они смеются, но их разговор в бане мне запомнился.
 
   К вечеру стало ясно, что белая кожа северного гостя совершенно неприспособленна для загара, она сделалась красной и горела, и Виктор заболел. Тело загар не приняло. Дуня бабушка двойняшек, лечила его спину сметаной, а потом кожа стала сползать лоскутами, снова открывая прежнюю белизну. На озеро с нами Виктор больше не ходил, прятался в тени, и разговоры про революцию, Антанту и интервенцию не заводил до самого отъезда.

   Казалось бы и конец истории, но во времена развала Союза у меня в дороге случайно произошла встреча, которая как-то завершила нехитрый рассказ Виктора о простых людях, участниках больших потрясений в начале 20 века за Полярным кругом. И совсем уже недавно, я узнал от Валентина, что Виктор скончался, немного не дожив до 80 лет.

Начало: http://proza.ru/2023/08/13/182
Окончание: http://proza.ru/2023/09/11/904

Фото из интернета в свободном доступе